Маленькая девочка переходит дорогу, и, уже в самом конце, переступая через высокий, как для неё бордюр, к несчастью, спотыкается и роняет свой картонный стаканчик с воздушной кукурузой. Крупные белые снежинки усыпают блестящий на солнце асфальт. Девочка рассеянно оглядывается, и мама уже дальше ведёт её за руку. Малышка что-то лепечет на своём, еще во многом птичьем языке. Слава богу, что я немного знаю птичий язык, и могу всё подслушать. Но даже и не будучи знакомым с этим чудесным языком, можно без особого труда догадаться, что девочка, как может, выражает свою обиду, по поводу утраченного стаканчика с таким дорогим для неё лакомством. Ах, его там было еще столько много!
«Ма-ма!... А кукурузы – больше не будет? Стакан совсем рассыпался??»
Да, это нешуточная обида. Но что-то в её голосе отчётливо говорит еще и о другом… О всех сожалениях и утратах… что еще предстоят... И так жаль становится эту девочку!.. Её чистые детские слёзы… Нет, нет, она вовсе не разревелась… Просто засобиралась… И… не смогла. Как это страшно! А что же отвечает её мама? Нет, она не ругает дочку:
«Да, теперь уже не поднимешь…»
И мне с девочкой становится еще горше.
И спустя несколько мгновений поучительно добавляет:
«А потому что, когда идешь, надо смотреть под ноги, а не по сторонам!»
Сколько раз, наверное, каждому из нас приходилось слышать эту, ставшую уже, наверное, Одиннадцатой заповедью, фразу! Но как это было давно, как давно!.. И вот – я слышу снова… И тут же- откуда ни возьмись! - прибегает ко мне само детство… Или что-то такое от него, что нельзя точно выразить ни одними словами… Какая-то грустная штука. Вот так вот, слушаешься, слушаешься, что тебя говорят… смотришь под ноги, а не по сторонам… А потом вдруг – бац! – и уже идешь одним погожим и таким беззаботным летним днём по улице… Такой весь большой-пребольшой… Идешь за маленькой девочкой, роняющей стакан с кукурузными хлопьями… И восклицаешь про себя с примесью горячей досады и в тоже время холодного понимания:
«Нет, не тому ты учишь ребенка! Нельзя малышке слышать такие слова, ох нельзя! Ведь – верно станет такой же… такой же… как я… через тридцать лет… Такой же беззаботной… И по настоящему-то - никому не нужной… А я бы… я бы рассказал этой дочурке Одиннадцатую заповедь совсем по-иному… Так, как просится на язык… что-то такое… еще не знаешь – что… но чувствуешь – вот сейчас! - сейчас скажешь:
«Не смотри никуда, и увидишь в с ё».
И пусть не поймёт она еще это разумом… Но душой – непременно впитает… И потом… да, очень даже такое может быть, - не станет слушать никого, кроме самой себя… кроме того, что подскажет ей Единственное - её сердце… и та память из детства, без всяких слов, выплывет, словно чистый горный ручей, незаметно наружу…
«Не смотри никуда, и увидишь… в с ё…»
Оглядаваюсь… Снежинки тают на раскаленном асфальте… И мои глаза – мокры от слёз… Взлетаю повыше, за верхушки жмущихся друг к дружке тополей… Несусь, что есть духу, вдоль всего квартала, касаясь пушистых зеленых макушек… Развеять, развеять!..