Мне осталось сделать последнее небольшое усилие – проснуться, просто открыть глаза и приготовиться к жизни, к очередному новому дню, чтобы заполнить еще и собою эту и без того переполненную людьми песчинку в бескрайних просторах космоса и бездне времени. Но в этот раз мне надо проснуться совершенно другим, нет, не насекомым, как у Кафки, нет, просто другим человеком, stronger than yesterday. Я давно это решил, так давно, что уже самому и не верится. Но пока меня окутывает ночь, если приглядеться, то даже не ночь, а тьма, густая и теплая, та тьма, которая видна в глазах каждого человека и которая иногда вырывается наружу, то очередью из АКМ, то восторженным гулом многомиллионной толпы, приветствующей бывшего германского ефрейтора. Иногда мне удается отогнать эту тьму и, с силой хлопнув дверью, остаться одному, и в то же мгновение я мчусь во весь опор, едва касаясь когтистыми лапами земли, по просторам Серенгети, моя пятнистая шкура отливает на солнце, и я одним прыжком настигаю газель, клыками разрываю ей шею и с наслаждением пью ее кровь, и только я знаю, чем кончится все это размножающееся в геометрической прогрессии безумие – Берелехским кладбищем, когда в середине июля тьма вырвется наружу из многовекового заточения, поэтому я не хочу быть с ними, я закрываю дверь и, взойдя на трибуну, из последних сил выкрикиваю в пустоту: «Sieg…!!!» - зная, что буду сметен ответным: «…Heil!!!», продирающим до костей, одним резким ударом всаживающим лезвие в запястье и заученным движением вспарывающим вену по всей длине до локтя…а я уже далеко, всматриваюсь в мелькающие огоньки в окне поезда, упираясь ногами в болотную жижу, а а головой – в Млечный Путь, который не только для детей. С каким трудом я изгнал торговцев из храма, но стоило мне отвернуться, и они уже заняли свой места, изрыгая мне вслед проклятия. И когда я стоял перед ними на коленях, посыпая голову пеплом, ничего человеческого не было в их лицах, и, вглядываясь во тьму, застилавшую их глаза, я тщетно старался проснуться другим человеком, чтобы, открыв дверь, не увидеть за ней тьму, сгущающуюся в еще не вполне различимые образы, от которых, впрочем, не стоит ждать ничего страшного, ведь они скованы по рукам и ногам и предусмотрительно обезглавлены.
Итак, мне осталось только проснуться.