Мясные ряды в тогда ещё новом крытом рынке в начале пятидесятых были полны и мяса, и ножек с требухой, и народ со всего города постоянно толпился вокруг огромных крюков с тушами и кусками баранины, говядины...
В магазинах я тогда ни разу мяса не видела. Меня 2-3 раза в неделю посылали на крытый рынок, отец признавал только мясной обед. Там торговал один из его пациентов и мне надо было подняться на цыпочки и по инструкции произнести:
— Я папина дочка.
Против родительского слова не попрёшь, но разве так можно представляться? Хотя, видимо, предполагалось, что мясник переспросит: «Чья дочка», и тут я назову: «Доктора». Он каждый раз меня не узнавал и говорил: «А-аа!»
И каждый раз мне это давалось с пудом смущения, с моим ростом было невозможно протолкнуться через большую и плотную очередь, прилавок был заставлен кусками и тазиками с печенью, и никакие «цыпочки» не спасали, меня не было видно. Как я мечтала скорей начать носить каблуки! Но до каблуков надо было учиться ещё шесть-семь лет...
Лишь один раз раз я прошла сквозь толщу людей спокойно и с чувством собственного достоинства. И до конца жизни буду помнить прекрасные горящие синим огнём глаза, благородный профиль и необыкновенный, полный музыки голос человека, которому народ внял и мгновенно расступился предо мною.
Человек с необыкновенной харизмой, артист от Бога, Грачья Нерсисян любил ходить на рынок сам, и по рассказам близких, артист прекрасно разбирался в сортах и качестве сельхозпродуктов.
В тот воскресный день народу было много, я долго стояла с краю, не решаясь протолкнуться к прилавку и сообщить мяснику, чья же я дочка. Толпа шумела, гудела, ругались из-за очереди, базар есть базар, даже если крытый.
И когда моё терпение и время, отведенное на рынок, стало иссякать, толпа вдруг задвигалась, все тихо стали говорить: «Грачия, Грачия», наконец расступились. Я тихонечко почти придвинулась к прилавку, но мясник смотрит куда-то сзади меня и преклонив голову, уважительно и с почтением спрашивает: «Варпет, инч мис там?» А человек в сером макинтоше, с невероятными ясными и горящими глазами скромно стоит перед всеми, слышен только шепот «Рачья, Рачья»… Он показывает на меня и говорит: «Пусть девочка возьмёт».
Я кое-как выдавила из себя «Толми мис», и показала на два висящих куска бараньего бока. Это сейчас ленивые хозяйки покупают мякоть, чтоб не возиться с пленками. Великий актёр стоял рядом, и когда я поблагодарила мясника дядю Каро, затем и его, «товарища Грачья Нерсисяна», он спросил:
—Долмаин шад арадз ес, ганчек?
—Нас много, — стала я честно объяснять, не догадавшись, что таким образом отказала великому мастеру в гостеприимстве. Конечно, он пошутил, думая, что столько покупают для гостей, но я не успела сказать, что за нашим столом в тот день обедала только наша семья—шестеро детей и трое взрослых, потому что вслед за ним все почему-то засмеялись...
Словарик
Варпет, инч мис там — Мастер, какое мясо дать?
Толми мис — мясо для толмы
Долмаин шад арадз ес, ганчек? — для толмы многовато купила, позовёте?