Сегодня промелькнула перед глазами картинка из моего пионерского детства… Оно уже было не таким, как в книжках Гайдара: казалось, что пионерия существует по инерции, следуя каким-то вымученным правилам; просто потому, что «так надо». Каждый вступал в пионеры, надеясь стать взрослее, по-видимому подсознательно думая о том, что жизнь как-то изменится. Но проходил день-другой, неделя, месяц, а все вокруг оставалось прежним… И вымышленная романтика таяла на глазах, уступая место заорганизованности, псевдопатриотизму, неверию в провозглашенные принципы. Потом это время назовут застоем. Взрослые сами не знали, наверное, что должно быть дальше, а потому их разочарование, подобно вирусу, проникало и в наши души.
Каждый мой день перед школой начинался с глажения пионерского галстука. Но вот однажды, сняв в школе в раздевалке пальто, внезапно обнаружила, что галстук попросту забыла повязать. Но ведь это не нарочно! Знала, что за это можно получить замечание от классной руководительницы Веры Владимировны, «ярой коммунистки»,
да ещё какое: « Ты что, против Советской власти?» В пятом-то классе… Домой уже не успею, помчалась в учительскую, вызвала «классную»: «Я забыла дома галстук…Что мне делать?» - « Даже не знаю»,- словно сквозь зубы, с вызовом. Будто это ничем не смываемый грех.
Как-то на уроке русского языка под диктовку Веры Владимировны мы писали стихотворение Владимира Солоухина (её любимого поэта) «Партийный билет», а затем каждый наизусть его рассказывал. Программа этого не требовала, этого требовала Вера Владимировна в шестом классе…
В комсомол меня приняли не сразу, но, приняв, сразу рекомендовали в школьный комитет ВЛКСМ. Не приняли сразу, потому что с обидой выслушала обвинения в нарушении школьной дисциплины, когда отпущенная учительницей пения с урока, ею же была объявлена зачинщицей прогула всего класса. Ненавидела несправедливость, а потому сразу же отказалась от вступления в «передовые ряды молодежи» среди «самых достойных». Потом вступила: приближался наш отъезд в Шиханы, на новое место, в новый класс, где меня никто не знал, а потому приехать туда решила «без тёмного прошлого», усмирив свою гордыню, идя, может быть, даже на компромисс со своей совестью…
В горкоме комсомола нас поздравлял первый секретарь Николай Тёскин и ветеран Сергей Китаев («Серёжка кривой», как называл его мой дедушка за то, что во время войны тот симулировал какую-то болезнь). И опять явилась вера в то, что грядут в жизни какие-то взрослые перемены…
Но это всё потом, а пока я – в раннем детстве…