«Тогда считать мы стали раны, товарищей считать...»
Сначала – несколько слов о наших потерях и числе бойцов, прорвавшихся к своим. Как уже говорилось, разные авторы (даже российские) приводят различные данные.
Так, генерал Н. Головин писал на сей счет:
«...немецкое окружение, по существу дела, не удалось. Центральные корпуса армии ген. Самсонова погибли не от окружения, а от удара со стороны своего левого фланга в тыл, причем этому удару удалось развиться так глубоко, что он пересек все пути отступления на юг.
Но картина об удавшемся заблаговременно задуманном окружении более приятна сердцу германских офицеров Генерального Штаба. Этим они как бы исполняют основные тактические заветы высоко ими чтимого бывшего начальника Генерального Штаба графа Шлиффена, проповедывавшего, что образцом завершенного сражения являются "Канны". Уподобление "Каннам" сулило немецким военачальникам причисление к лику великих полководцев...
В донесении ген. Гинденбурга от 18/31 августа об окончании сражения и полной победе, хотя и нет упоминания о "Каннах", но вставлено упоминание о кольце.
"Имею честь почтительнейше донести Вашему Величеству, что вчера замкнулось кольцо вокруг большей части русской армии. XIII, XV, XVIII (?!) неприятельские корпуса уничтожены. До сих пор нами взято более 60.000 пленных, среди которых находятся командиры XIII-го и XV-го корпусов. Пушки еще в лесу и будут собраны. Военная добыча, подробное перечисление которой не может еще быть представлено, необыкновенно велика. I и VI корпуса, которые избегли нашего окружения, также сильно пострадали и в безпорядке отступают на Млаву и Мышинец" .
Германское официальное исчисление взятых в сражении с армией Самсонова пленных установило цифру 92.000 человек при 300 орудиях, из них 20.000 было взято частями XX армейского корпуса, 3-ей рез. дивизией, 1-й ландв. дивизией и I рез. корпусом в боях 15/28 и 16/29 против XIII-го корпуса в районе Гогенштейна и Дарефена. Из остающихся 72.000 на долю I-го германского корпуса приходится 60.000 пленных при 2-х командирах корпусов, 9-ти других генералах, 400 офицерах и 230 пушках. На долю XVII корпуса остается лишь 12.000 и 70 орудий, из которых около 2.000 пленных и 20 орудий были взяты на поле сражения у Бишофсбурга.
Это распределение пленных по корпусам только резко подтверждает сделанный нами вывод, что корпуса армии ген. Самсонова погибли не от окружения, а от глубокого охвата русского левого фланга...
Впечатление, которое производит с первого взгляда величина общей цифры пленных, и послужило к широко распространенному мнению, согласно которому конец сражения армии ген. Самсонова представлялся, как сдача целой армии, подобно тому, как это имело место под Седаном. Историк должен разрушить эту легенду, которая является недостойной клеветой на наши доблестные войска. На карте Шефера, на которую мы уже ссылались, отмечены все сдачи, превышающие 1.000 человек в один раз. При этом цифра в 20.000, которая поставлена в районе Грислинен, может относиться лишь к сумме захваченных пленных русского XIII-го корпуса за все сутки 15/28 августа.
В районе же, нас интересующем, нет цифры, превышающей 11.000, причем общая сумма равняется 37.000. Отсюда мы можем вывести, что остальные 35.000 были взяты отдельными небольшими партиями.
Нам хотелось бы обратить внимание еще на одно обстоятельство. Потери армии Самсонова в рассматриваемой нами операции измеряются не менее, чем в 70.000 убитыми и ранеными. На долю центральных корпусов приходится не менее 50.000. Боевая численность XIII, XV корпусов и частей XXIII корпуса равнялась приблизительно 90.000, из них 15.000 пробились; таким образом, остается 75.000. Если вычесть из этого числа потери, мы получим, что среди сдавшихся могло быть не более 25.000 нераненых бойцов. Таким образом, остальные 67.000 пленных представляют собой или раненых, которые не могли быть вывезены, или нестроевых чинов, ибо в руки немцев попали все обозы трех корпусов.
Чтобы дать хотя бы некоторое представление о потерях, понесенных в русском, командном составе, мы приведем данные, относящиеся к XIII-му корпусу, менее пострадавшему в этом отношении по сравнению с XV-м и ХХIII-м корпусами.
1-я дивизия: начальник штаба убит, старший адъютант Генерального штаба убит, командир бригады смертельно ранен (умер), командующий артиллерийской бригадой смертельно ранен (умер), командир 1-го пех. Невского полка три раза ранен, выбыл из строя только после в третьей штыковой раны; командир 3-го пех. Нарвского полка ранен, командир 4-го пех. Копорского полка отрешен, но его заместитель убит. 36 дивизия: командир бригады убит, командир 142 пех. Звенигородского полка ранен, командир 143 пех. Дорогобужского полка убит, командир 144 пех. Каширского полка убит.
Усердными распространителями неверных сведений явились сами немцы. Они не довольствовались одним большим стратегическим результатом победы. Безусловно, в расчеты их руководящих кругов входило стремление использовать эту победу, как яд, с одной стороны, разлагающий русскую армию, вселяя в нее недоверие к своим силам, а с другой стороны, долженствовавший воздействовать на союзников русских, показав перед ними будто бы полную небоеспособность русской армии.
Прием не рыцарский»
Понятно желание русского генерала и историка Н. Головина хоть как-то сгладить масштаб катастрофы и позора, постигшего армию Самсонова...
Огромные потери среди русского старшего и высшего командного состава, приводимые им, как символ их доблести, кроме этого факта свидетельствовали и о грозной опасности, которая не была своевременно замечена нашим командованием.
Гипертрофированное отношение к ЛИЧНОЙ храбрости офицеров было отличительным признаком русской армии. Во всех военных мемуарах русские офицеры в первую очередь упоминают о личной храбрости того или иного своего товарища, подчёркивая её.
Это – безусловно очень важное и прекрасное качество для любого офицера, особенно уровня командира взвода, роты, в какой-то мере батальона. А вот от комбата и выше ЛИЧНАЯ храбрость командира в бою уже не играет решающей роли для его исхода и успеха всего дела.
«Думать, думать должен командир, а не только шашкой махать!!!» - так учил своего комвзвода Варавву командир эскадрона в одном легендарном фильме.
Куда важнее личной храбрости для командиров полков, бригад, дивизий были УМЕНИЕ организовать современный бой, СПОСОБНОСТЬ УПРАВЛЯТЬ своей частью в ходе сражения, ВИДЕТЬ его критические моменты и ПАРИРОВАТЬ возникающие угрозы.
К великому сожалению именно этих качеств, а также: умения и навыков организации ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ с соседями, и другими родами войск, ГОТОВНОСТИ БРАТЬ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ НА СЕБЯ при принятии решений на поле боя, СВОЕВРЕМЕННО приходить на помощь соседним частям очень многим русским полководцам в ходе Первой мировой войны и не доставало...
Что же касается личной храбрости офицеров – то её было с избытком. Стремление проявить её, показать себя «во всей красе» на поле боя, а порой и откровенное бравирование своей храбростью, и презрением к смерти, сыграло злую шутку с командным составом русской армии в годы Первой мировой.
Стремление командиров батальонов, полков, бригад принять ЛИЧНОЕ участие в кровопролитнейших штыковых ударах, приводило к тяжелейшим, невосполнимым потерям в их рядах.
Вопреки сложившимся в нашей художественной и исторической литературе легендам, немцы во время Первой мировой войны вовсе не боялись «русского штыка» и при необходимости нередко САМИ бросались в штыковые атаки. Их было этим не запугать.
А вот командир полка, бригады, да и батальона – тоже, были заметной, желанной и легко достижимой целью для неприятеля, в ходе этой скоротечной и жестокой рукопашной схватки, где зачастую каждый сражается в одиночку.
Отсюда – и неоправданно высокие потери среди старшего комсостава в русской армии.
А ЭТО – уже приводило к тяжелейшим последствиям для всего боя. После потери командира русские части и подразделения нередко приходили в замешательство, и их боеспособность резко падала, чем мог немедленно воспользоваться противник.
Так что стремление принять красивую смерть на поле боя, в ходе жаркой схватки с врагом, которая была свойственна многим русским офицерам (и они с радостью шли на эту смерть в первых битвах Мировой войны) приносило скорее вред делу борьбы с умелым и инициативным врагом.
В результате, весь цвет русской кадровой армии был выбит уже к концу 1914 года, а обучение и подготовку новых офицеров, способных их заменить, русские полководцы так и не сподобились наладить.
Своеобразно написал Н. Головин и о германских частях принимавщих непосредственное участие в пленении остатков русских войск:
«В виду большого интереса для решения вопроса, какова была реальная величина тех сил, которые отрезывали отступление русским XV-му и XIII-му корпусам и 2-ой пех. дивизии на протяжении 40 верст, приведем подробное расположение частей I-го германского корпуса к вечеру 16/29 августа:
Штаб корпуса: Нейденбург.
1) 1-я пех. дивизия: а) штаб - Грегерсдорф; б) 1 пех. бр. без 2-х батал. 41-го пех. полка. 52-й полев. арт. полк без двух батарей. 1 батал. тяж. гаубиц - у Винцковен, Мушакен, Егерсдорф и Пухаловен: в) два батал. 41 п. п. с двумя батареями 52-го полев. арт. п. у южного выхода из Нейденбурга; г) 2-я пех. бр. без 1 батал. 3-го гр. полка, 16 пол. арт. полк, 8 уланск. полк без 1 эск. - у Реушвердер и Гр. Данкхейм: д) 1 бат. 3-го грен. п. и 1 эск. 8-го уланск, п. - у таможенной заставы Камерау к северу от Янова.
2) Отряд ген. Шметау в составе: 1-го Стр. бат. и по одному бат. от полков 18 (41 пех. див. XX корп.), 146, 147, 151 (37 пех. див. XX корп.), трех батар. 82 лег. арт. п. (37 пех. див. XX. корп.), трех эск. полка Шефер.
2) Отряд ген. Шметау в составе: 1-го Стр. бат. и по одному бат. от полков 18 (41 пех. див. XX корп.), 146, 147, 151 (37 пех. див. XX корп.), треть батар. 82 лег. арт. п. (37 пех. див. XX. корп.), трех эск. полка Шефер.
4) Отряд ген. Мюльмана - у Сольдау.»
Как видим, сведения эти Н. Головин приводит как-то скомкано и малопонятно. Не указано ни общее число германских бойцов, непосредственно участвовавших в пленении и разгроме остатков центральных русских корпусов, ни количество пулемётов и орудий у них.
Другой вопрос – СКОЛЬКО наших бойцов смогло (и захотело) пробиться к своим через германские заслоны.
Об этом, тактике прорыва и о своей версии потерь довольно подробно написал Н. Евсеев:
«Несмотря на отсутствие руководства сверху, из состава окруженных частей пробились на русскую территорию из 13-го арм. корпуса — около 3 000 бойцов и офицеров, из 15-го арм. корпуса — около 7 000 бойцов и офицеров, 2-й пех. дивизии — 6 077 бойцов и офицеров, Кексгольмското полка — 200 бойцов и офицеров и 6-й кав. дивизии — около 1 500 бойцов и офицеров, из приданных корпусам казаков, пограничников и сапер — около 600 чел., а всего около 18 000 чел.. 6 739 русских было похоронено полях сражений, около 20 000 остались ранеными на поле боя. Примеру ген. Клюева последовало, примерно, 30 000 бойцов и офицеров. Немцы же исчисляют пленных в 92 000 чел., что совершенно не соответствует действительности, так как всего в окруженных частях было около 80 000 чел.
Потери немцев исчислены Шефером в 13 500 чел. без 3-й и 35-й рез. дивизий. Шефер сам признает неполноту этих данных. Надо полагать, общие потери немцев достигали цифры не менее 20 000 убитых и раненых.
После полудня 30 августа русские войска уже не представляли войскового соединения. На поле сражения дрались разрозненные отряды обеих сторон. Но армейская операция закончилась. В этом сражении русские разбили 6-ю и 70-ю ландверные бригады у Гросс-Бессау и Мюлена, ландверную ди-
визию Гольца и 3-ю рез. дивизию под Гогенштейном, 41-ю пехотную дивизию под Ваплицем, 37-ю пех. дивизию под Лана, Орлау, Франкенау; наконец, они нанесли поражение 2-й пех. дивизии под Уздау, но отдельные успехи русских не были увязаны в общую победу. Цепь победоносных боев отдельных русских полков и дивизий вылилась в поражение шести дивизий (одной под Гросс-Бессау и пяти в Коммузинском
Немцы терпели ряд жестоких поражений в рамках отдельных боев, но выиграли операцию в Восточной Пруссии.
Однако, на поле сражения еще продолжался гул завершавшихся боев... Русские сражались.
Части 13-го, 15-го корпусов и 2-й пех. дивизии разбились на отдельные группы, составленные из разных войсковых частей пехоты, артиллерии и казаков (дивизионной конницы), и продолжали еще вести бой 30 и 31 августа. Немногим удалось пробиться, по большей частью эти группы, оставшиеся без руководства старших начальников, пробирались наугад по лесным дорогам и при встрече с противником оказывались не в состоянии организовать успешный прорыв. После первой же неудачи они разбивались на более мелкие кучки, которые стремились разными путями обойти заслоны противника и найти безопасный путь к русской границе.
Что касается возможности 2-й армии выйти из окружения, то следует признать следующее:
1) части при наличии мужественных начальников могли пробиваться;
2) русские войска были способны вести бои в невероятно тяжелых условиях;
3) кольцо окружения могло быть прорвано, если бы войска имели управление сверху; так, например, нескольким отрядам удалось пробить свободный путь, который немцы не могли уже закрыть и которым могли воспользоваться и другие части, если бы ими управляли;
4) русские войска были до крайности изнурены, что снижало их боевую активность.
В тактическом отношении из опыта выхода русских из окружения крайне трудно сделать обобщение. Представляется, что при выходе противника на пути отхода предпочтительно сохранять за собой широкий фронт, так как, чем более будут скучены войска, тем легче их окружить, и, наоборот, чем более широкий фронт будут занимать окруженные войска, тем длиннее фронт, а, следовательно, тем меньшая его плотность будет у противника. Наличие же широкого фронта позволит окруженным легче маневрировать.
Однако, в пункте прорыва должен быть создан ударный кулак, способный проложить дорогу окруженным.
Ген. Клюев направил окруженные русские части в наступление не на широком фронте от Нейденбурга до Вилленберга, а на фронте в 5 км от Мушакена до Валлеидорфа. Вследствие такой скученности колонны войск просто не могли развернуться. Скученность массы войск, примерно, в 50 000 на 5-км фронте превратила затем колонны ген. Клюева в толпу, нарушила управление а позволила немцам сжимать окруженные войска более плотно, чем это они могли сделать при более нормальном расположении русских. Колонны ген. Клюева, ведя наступление на широком фронте, могли скорее прорваться и прорвали бы завесу 17-го корпуса, отряда Шметтау и 1-й пех. дивизии, так как войска сохранили бы организацию, возможность маневра, могли развернуть свою артиллерию и вообще нормально вести бой. Но в конечном счете неудачу прорыва из окружения нужно отнести к вине высших начальников, в первую очередь ген. Клюева, показавшего собранной им толпе личный пример трусости».
Тут заметно характерное (для 30-х годов советской историографии) стремление «обелить» простых солдат.
Свою «долю» ответственности за поражение несут и генералы и офицеры и солдаты 2-й русской Армии генерала Самсонова.
Немецкая открытка осени 1914г.
Продолжение: http://www.proza.ru/2011/08/02/359