[Писано криво, непрофессионально, но с душой, так что не ругаться)]
Я люблю зеркала. Они почти никогда не врали мне, по крайней мере, мне всегда так казалось. Кстати, вы никогда не задумывались, почему эти полезные вещицы меняют местами левую и правую стороны, но не ставят нас с ног на голову?
Кроме самого меня, в прямоугольнике отражались часть все еще мокрой ванны, тумбочка с наваленными на нее полотенцами и второе зеркало – большое. В половину моего роста. Я знаю, нужно избавиться от него. Меня порядком уже бесят бесконечные, уходящие вдаль нахмуренные лица и белобрысые затылки.
Хотя нет, затылки пусть останутся. Мне нравятся мои волосы – прямые, гладкие, послушные, золотисто-пшеничного цвета. Затылки пусть будут…
Нетерпеливо облачившись в чистые, пахнущие лавандой и еще какой-то дребеденью рубашку и белье, я прокрался в гостиную. Диван был разложен; из-под мятого и сбившегося одеяла выглядывали тонкая бледная рука и высокий лоб, обрамленный волнистыми черными локонами.
Ага! Вот, мои джинсы валялись у кресла. Все, теперь я одет, можно и… сколько там времени… ах, уже пообедать.
Я вышел в коридор.
Из кухни доносился слабый скрежет.
Я насторожился: это было такое неприятное поскребывание металла о металл. Вдруг что-то грухо стукнуло, и я услышал шепот бегущей из крана воды. Пройдя несколько шагов, я заглянул в кухонный закуток.
У раковины стояло кремово-белое, с шоколадными подпалинами, существо. Оно напоминало вставшую на задние лапы собаку: узкая носатая морда с кожаным треугольником носа, длинные стоячие уши, изогнутые конечности, ну и хвост, конечно же. Создание повело ухом, показав, что услышало мои шаги, и продолжило мыть посуду.
- Доброе утро, - проговорило оно.
- И тебе, Инк, - вздахнул я. – Я же велел тебе не вставать сегодня с тахты.
- Уже совсем не больно, - ответил Инк и покосился мутно-охряным глазом на обмотанное бинтами бедро.
Я наклонился – пес был намного выше меня – и ощупал перевязанное место. Через повязку тут же проступила капелька черной крови. Инк засопел.
- Ты хочешь, чтобы ранка загноилась? – зло бросил я. – Вколи себе немного заморозки, и я отвезу тебя к врачу.
- Это же пустяк.
- Ты мне нужен здоровым, приятель, понял?
- Ладно, - Инк отвернулся, довольно осторожно высвободил бедро и проковылял в свою комнатку.
- И пожалуйста, - спохватился я и подбежал к дверному проему. – Не выходи оттуда, пока Маринка не уйдет!
Маринка, будучи девушкой далеко не глупой, все же побаивалась Инка. Высоченная зверюга с глазами навыкате вызывала у нее опаску элементарно на уровне инстинктов. Сам я заполучил пса еще щенком и успел к нему привыкнуть во время его развития. Для девушки же пес был первым грюсельхундом, которого она увидела.
К слову, надо объяснить, что такое грюсельхунды, и, возможно, Инк будет более органично вписываться в картину окружающего мира.
Грюсельхундов создали уже давно, чуть меньше восьмидесяти лет назад, фашистские генетики. Помешанные на евгенике умельцы приложили усилие и к выведению различных «вспомогательных» видов животных. И весьма преуспели в этом деле, однако выживали только псы. Основу их ДНК составляли гены салуки – собаки исключительно умной и преданной – и человеческие элементы. Первым псам, как ни смешно, действительно пересаживали человеческий гипофиз, однако это не привело к желаемым результатам. К 1943 году грюсельхундов собирались запустить на передовые всех фронтов, но что-то не заладилось. Первая популяция исчезла без следа…
Когда советские военные, обыскивая вражеские лагеря, наткнулись на лабораторные журналы, весь мир должен был быть повергнут в шок этим диким открытием, но бумаги и образцы искореженного ДНК были надежно спрятаны и засекречены; доказательства существования концепции грюсельхундов всплыли только в январе 2012 года. Опыты возобновились; вскоре же был запущен коллайдер, и миру явился проход в измерение ада…
Впрочем, сейчас не это важно, не буду путать. Люди быстро оценили возможности и пользу грюсельхундов; наконец было дано официальное разрешение на создание строго определенного количества особей – одного пса на восемь тысяч человек. Теперь это были генетически и кибернетически модифицированные гибриды человека и собаки.
Они не способны к размножению, да и хорошо. Псы - высокие, на три головы выше среднего мужчины; задние их лапы похожи на собачьи, передние же имеют человеческие кисти и пальцы с жесткими длинными ногтевыми пластинами.
Так как я работаю проводником, организация, которой я принадлежу, определила мне в напарники милашку грюсельхунда. Так Инк и оказался в моем доме, один из ста семидесяти пяти.
Однако, я ничего не ел еще со вчерашнего вечера. А тут еще и Маринка заехала…
Я достал из холодильника последний оставшийся йогурт и, кривясь, залпом его выпил. Хоть я и ненавижу все без исключения молочные продукты, мне приходится поглощать их в довольно больших количествах; при частых переходах в ад и обратно на кости действует большая нагрузка, поэтому кальцием пренебрегать мне не стоит.
И тут в кухню вплыла Маринка. Я стоял спиной к двери, но слышал шлепанье ее босых ножек по линолеуму. Маринка вплотную приблизилась к моей спине и крепко обняла,.
- Мы снова проспали все на свете, - наиграно недовольным тоном проговорила она. – Ты же обещал разбудить!..
- Я сам проспал.
- А как же будильник?
- Не до того было, - я ухмыльнулся и развернулся лицом к девушке так, что ее руки не соскользнули с моей талии.
- Тебе было хорошо, солнышко? – вдруг спросила Маринка. Хотя… почему это «вдруг»? Эта фраза уже становится дежурной с ее стороны.
- Я приготовлю омлет, - я отлепился от сонного тела девушки.
- Нет, я, пожалуй, уйду прямо сейчас, - насупилась та; мое бегство к плите было понято неверно.
- На что это ты обижаешься?
- Нет, что ты…
Из коридора раздалось жутковатое хихиканье Инка. Он, собака, все слышал. Да, вот парадокс в физиологии любого грюсельхундов – нюх у них слабый, намного слабее, чем у обычной овчарки, зато слух без сомнения кошачий.
Маринка тоже услышала Инка и ощутимо напряглась. Я, уже со сковородкой в руке, привлек ее к себе и заставил уткнуться носом в чистую рубашку. Этот нелепый акт нежности пришелся ей по нраву: девушка смешно засопела и чмокнула меня в шею.
- Спасибо, что осталсь, - сказал я.
- Отпусти сковородку, несуразина, - улыбнулась Маринка и потянулась пальчиками к ширинке моих джинсов.
- Ну Мари-и-ин, - простонал я, вцепившись в сковородку как в последнюю соломинку, - Я хочу… Но мне скоро уходить. Уже полдень, а в больнице – сокращенный день…
- Правда? – уже опустившись на коленки, Маринка посмотрела на настенный часы и захлопала пушистыми ресницами. – Блин, и правда! Я же тоже опаздываю в редакцию!
Она вскочила, метнулась к плите, потом обратно ко мне, а затем скрылась в коридоре. Я услышал противный звук расстегиваемой «молнии» и аккуратно поставил сковородку на раковину.
- Принеси мне мою сумочку, будь добр!
- Ты не будешь краситься?
- Мне это не нужно! – Маринка уже стояла у двери, путаясь в рукаваз осеннего пальто из шотландки. Максимум, что вытворяет она со своим лицом – это рисует тени под нижними веками, хоть ей это совсем не нужно.
Я вдруг в очередной раз почувствовал некую циничную гордость по поводу того, что такая красавица, как Маринка, спит со мной. Бесспорно, я ценил и ее общество; довольно часто мы выбирались в рестораны или кино в центре, или же «зависали» с ее приятелями из литературной богемы и тому подобное, но больше всего я обожал те дни и ночи, когда она приезжала ко мне домой, бросала вещи у зеркала и стреляла контрольной: «Сегодня я никуда отсюда не уеду».
- Пока, солнце, - мы поцеловались, и уже через минуту я защелкнул замок на входной двери.
По привычке я понаблюдал в глазок, как Маринка вызывает лифт и переминается с ноги на ногу в ожидании его; когда мне это наскучило, я с хрустом потянулся и направился к каморке.
Инк полулежал на старенькой тахте и листал пухлый «Анатомический словарь». Да, не дай Боже Маринке увидеть такое.
- Ты готов? – спросил я.
- Я уже сделал перевязку, - моргнул Инк. – Ранка затянулась.
- Быстро ты. Ладно, выходим.
Я надел драповое пальто и тяжелые ботинки, активировал сигнализацию и вышел из квартиры; за мной следовал пес, удерживая в лапе торбу с моими заранее собранными вещами.
Как хорошо все же, когда у тебя ненормированный рабочий день. Всегда имеешь возможность либо поспать побольше, либо уйти, когда вздумается, либо вообще загулять дня на четыре. Ну, конечно, это бьет по карману… Если у тебя не такая работа, как у меня с Инком.
Как я уже говорил, грюсельхунды могут принадлежать людям нескольких профессий, то есть солдатам, стражам общественного правопорядка, политикам и проводникам. Я – как раз из последних.
С тех пор, как начал существовать Ад, существуют и проводники, эти стереотипно мужественные люди с Правом перехода из одного измерения в другое. До сих пор суть профессии окутана неким ореолом романтики и тайны, но все это бред. Чтобы стать проводником, не нужно владеть какими-то особыми способностями или там рогом на макушке, бред все это. Единственное, что требуется – это более сильно развитое шестое чувство, интуиция. Если необходимый уровень подтверждается, то будущий проводник подписывает контракт с законными представителями Ада. Демоны – это вовсе не такие тупые и кровожадные твари (ну, не все, конечно), как мы приучены были думать. Часто они даже внешне неотличимы от людей! Как оказалось, в Аду тоже есть нечто вроде правительства со сложной иерархией и свои идейно-духовные лидеры; с ними то и составили Соглашение подданные нашего диктатора. Согласно этому документу, между двумя измерениями установились дружественные, «соседские» отношения, подразумевающие возможность торговли (поверьте, есть чем) и культурного обмена (это как раз ересь, но зато есть торговля). Со времени составления документа прошло всего пара лет, и пока что все идет по плану.
По плану.
А при коммунизме все будет заебись,
Он наступит скоро, надо только подождать,
Там все будет бесплатно, там всё будет в кайф,
Там наверное вообще не надо будет умирать,
Я проснулся среди ночи и понял, что
Всё идет по плану ... –
начал я напевать себе под нос. Старая-старая-старая песня о новом-новом времени.
Дошло даже до того, что диктатор дал разрешение нескольким демонам из высших кругов пожить в нашем измерении и перенимать особенности нашей культуры, изучать историю и географию. Не знаю, как у них получается сохранять материальную форму после перехода, но, тем не менее, пребывание демонов в человеческих городах имеет место быть.
Люди, в свою очередь, тоже вхожи в Ад – любопытства или науки ради, а может быть даже во славу социализма. Однако, Ад – это вам не курорт. Это измерение не похоже на ток чему мы привыкли. Оно пластичное, живое, постоянно меняющее форму, структуру и содержание; удивительный мир, играющий с вашим разумом и органами чувств, очень сложен для понимания, и поэтому оттуда почти невозможно выбраться обычному человеку. Но для этого и существуют проводники. Каждый из нас отмечен особым знаком – «демонской печатью» в простонародьи – и имеет возможность беспрепятственно посещать и покидать преисподнюю. Основная задача проводников – это как раз сопровождать желающих на пути в Ад и обратно. Но есть и другие случаи, когда помочь бессильны все, кроме нас. Вот пример: демон украл душу вашего брата.
Ну да, везде находятся свои отщепенцы. Что до меня, то я успел повстречать самых разных обитателей преисподней – от мудрых иерархов до абсолютных психов.
Еще о моей профессии. Ввиду непредсказуемости моих рабочих условий и постоянного риска для жизни я имею гибкий график, солидную страховку и Инка. Инк незаменим.
- Инк. Давай сюда торбу. Спасибо.
Мы вышли из подъезда и неторопливо побрели вдоль ряда жестяных «ракушек». Где-то посередине цепочки находился проход во двор, из которого во все стороны разбегались аккуратные и не очень дорожки, присыпанные мелким гравием.
Вдруг что-то ярко-розовое налетело на меня, ойкнуло и упало на тротуар. Я посмотрел вниз и увидел чудное создание: это была молоденькая, лет шестнадцати-семнадцати, девушка с растрепанной копной волос цвета клубничной жвачки; ее светло-голубые глаза немного испуганно смотрели на меня снизу вверх. Большая сумка девчонки раскрылась, и на дорогу высыпались тетради и несколько цветных ручек. Я присел на корточки, быстро собрал вещицы и помог розовой подняться.
- Я… простите, - пискнула она.
- Аккуратнее, ты же могла попасть под машину и серьезно пораниться, - сказал я ей и ободряюще улыбнулся. – Все в порядке у тебя?
- Нет… да! Да. Все в порядке, простите, пожалуйста, - девушка попыталась ответить мне улыбкой, но только придала своему кукольному лицу еще более виноватое выражение. Я неторопливо, чисто из интереса, оглядел ее с головы до ног. Такая смешная: худенькая, невысокая, в разноцветных тряпках – явно больше легкомысленности напускной, чем настоящей. Я немного задержал взгляд на родинке под нижней губой подростка. Зачем ей эти дикие цвета, если есть такая трогательная деталька?
- Ты здесь живешь, да? – спросил я. – Я раньше тебя тут не видел.
- Зачем вам? – растерялась розовая.
- Так, просто поинтересовался.
Я неопределенно пожал плечами.
- Ладно, беги дальше. Всего тебе.
И мы с Инком, неизменно бредущим чуть позади меня, вышли во двор и взяли направление на вторую дорожку слева. Она привычно вывела на стоянку такси. Знакомый водитель, Роман Сергеич, едва взглянув на пса, принял деньги и завел машину. Пока мы ехали до окраины, я думал о Маринке. Интересно, как она ко мне относится? Наши свидания продолжались уже несколько месяцев, но не закрепили за собой никаких обязательств. Естественно, для меня это была идеальная ситуация. А как насчет нее? …Да пусть все будет как есть. Я буду только рад, если узнаю, что у нее есть кто-то еще. Наверное, так. Главное, чтобы она была довольна. Еу а если недовольна, то, что поделать, придется расставить приоритеты.
- Мне она дорога, значит, - сказал я вслух. Инк непонимающе скосил на меня мутно-болотный глаз.
- Не обращай внимания, приятель, - ухмыльнулся я. – Люди склонны порой нести полнейшую чепуху.
- А грюссельхунды? – спросил пес.
- Нет, вы безупречно логичны.
Роман Сергеич насмешливо почесал усы. Я же потрепал Инка по гладко-шерстистому плечу. Остаток пути я провел, пялясь в окно.
Когда мы приехали, начался дождь. Глупые капли упали мне на лоб и стекли вниз, к губам. Все еще пребывая в своеобразной меланхолии, я приоткрыл рот и впустил туда пару капель. Дождевая вода явственно отдавала на вкус маслом, и я брезгливо сплюнул в сторону. Инк в три больших прыжка пересек тротуар и укрылся под козырьком единственного подъезда дома. Его шерсть быстро намокала и издавала характерный запах псины, и Инк со своим человеческим обонянием терпеть не мог эту свою особенность.
- Волосы слиплись, - пробурчал я, проведя ладонью по голове, и тоже запрыгнул под козырек. – Не люблю дождь.
- Я тоже.
Пес открыл дверь, и я вошел в помещение. Это здание, в которое мы приходили как в офис, служило так называемым перевалочным пунктом. Здесь можно было получить гонорар, обратиться за новой работой, получить медицинскую помощь по страховке и пообщаться с коллегами-проводниками. Первое, что я сделал, - это сдал пальто в гардероб. Тут же меня окликнул знакомый голос:
- Эй, привет! И Инк, тебе тоже не хворать!
Мы с псом синхронно обернулись и увидели Менкова, секретаря. Я хорошо знал этого парня, и дальше совместных посещений буфета знакомство старался не доводить.
- Да, добрый день.
- Опять ты какой-то недовольный… Зарплату задержали, что ли? Так ты скажи, я бумаги посмотрю, то да се. А, я рад, что Инк поправился! Так быстро.
- Спасибо, - я взял номерок и поблагодарил флегматичную гардеробщицу. – Новая работа есть?
- Так я за этим к тебе и бежал! – воскликнул Менков. Его круглые невыразительные глаза-пуговки светились радостью. – Я тебя в окно увидел и тут же – вниз, по лестнице…
- Лифт опять не работает? – поинтересовался я.
- Да нет, просто по лестнице – это быстрее…
Понятно. Секретарь же.
- Куда мне идти?
- Не к заведующему, это точно. Сразу к Инге.
- Спасибо, - я видел, что Менков хочет сказать мне что-то еще, но не обратил внимания. – Кстати, ты не мог бы подсказать, где ее сейчас можно найти?
- На третьем этаже, она в тридцать седьмой.
Естественно, мы с Инком поднялись на лифте. Я не лентяй, но лестницы не люблю. Не знаю даже, почему – я в хорошей физической форме, не страдаю отдышкой и так далее. Но вот Менков сто процентов выберет лестницу.
Черт подери, это что, дождь на меня так влияет?! Старею…
До тридцать седьмой я так и не дошел – Инга уже ждала меня в коридоре, прямо как куница в засаде. Сухо кивнув в знак приветствия, она молча взяла меня за рукав и повела в операторскую. Меня е смутил этот жесть – Ингу, в отличие от Менкова, я знал очень давно и успел привыкнуть к ее заморочкам. Женщина заговорила лишь тогда, кгда посадила нас с Инком по обратную сторону стола.
- Я жду чего-нибудь достойного, - сказал я и постучал ногтем по столешнице.
- А Инк? Ты уже в форме, малыш? – голос Инги был холодный, достаточно низкий, и отлично подходит к ее внешнему виду.
- Да, спасибо за внимание.
- Ты совсем забросил Инка. – это уже было сказано мне. – Как был эгоистом, так им и помрешь.
Я осклабился.
- Уже приготовила что-то в таком роде, да?
- Я не настолько коварна, но спасибо за комплимент. Если ты не вернешься с этого поручения, то меня запросто лишат премии за некачественный отбор кандидатур.
- А если вернется только Инк?
- Это невозможно. Но если что – я обрадуюсь ему.
Ну, а этот момент я как-то перестал чувствовать границу между несмешной шуткой и житейской циничностью и уверенно увел разговор в нужную мне сторону.
- А теперь расскажи, что, где, куда и откуда.
Инга взмахнула угольными ресницами и запустила когтистую ладошку в ящичек стола. Я напрягся, но она всего лишь достала косметичку. Вот стерва!
- У нас не очень хорошее дело появилось.
- И?
- Придется пойти на эксперимент. Ты согласен попрыгать лабораторным кроликом? – женщина достала маникюрные ножницы и педантично отрезала едва заметную ниточку на манжете белоснежной блузки.
- Не понял,- я сыграл в быка.
- Есть поручение, с которым не справиться в одиночку. Ну как?
Я засмеялся.
- Инга, я тебя умоляю! Всегда же спра…
- Но не с такими условиями.
- Хватит меня за…
- Молчать.
- А ну…
- Тихо, я сказала.
Инк зарычал, низко, едва слышно. Мы внезапно пришли в себя; Инга, кажется, даже немного смутилась.
- Скандалист, - тихо продолжила она. – Мы время зря теряем.
- Скажи, что от меня требуется. Я согласен это выслушать.
- Отлично. Ты работаешь в рамках третьего ранга полномочий всего два года… Но ты очень развит, что дает мне право направлять тебя на весьма трудновыполнимые задания. Но сейчас речь идет о жизни очень важного человека.
- Снова какой-то политик? – поинтересовался я. – Не смог вылезти? Потерялся?
Инга покачала головой. Платиновая прядка прямых, как струны, волос выбилась из тугого хвоста на затылке и некрасиво легла на висок.
- Одна девочка лишилась души по вине какого-то отморозка.
- То есть, еще одна похищенная душа? Я добывал их. Почему сейчас мне понадобится напарник?
- Потому что эта душа не была украдена. Бедняжка сама продала ее. А с таким ты еще не сталкивался.
Я уронил лицо в ладони, все еще плохо понимая, что же такого особенного случилось.
- Инга, солнышко, тогда потребность в моих услугах вообще отпадает… Продала – значит продала. Как чебурек, да простят меня за эти слова. Жаль ее, конечно, но Соглашение этого не запрещает. Я прав, Инк?
Грюссельхунд посмотрел на меня прямо, почти по-человечески, и вдруг едва заметно качнул тяжелой головой.
- А?..
- Жертва несовершеннолетняя, - продолжила Инга. – А все демоны знают, что сделки с детьми противоречат соглашению. Ты отправишься в Ад, чтобы придумать, как вызволить заблудшую душу. Понял?
Я пожал плечами.
- Ну раз так, то, я думаю, смогу. Только надо поторопиться. Чем моложе душа, тем скорее демону захочется ее сожрать.
На самом деле, демоны редко пожирают человеческие души. В основном, конечно, потому, что это запрещено в Соглашении. Однако, если человеку вдруг придет в голову отдать свою душу взамен на какую-то услугу… В таком случае Соглашение как бы обходится стороной; чаще всего, после выполнения условий контракта с демоном, проводники уже ничем не могут помочь – душа растворяется в Аду, становится его частью, вырождается в очередного демона. Или же съедается. Но у нас с Ингой обсуждалась иная ситуация: условия контракта были заведомо преступными.
- Повторюсь, - Инга попыталась поймать мой взгляд. – Эта душа очень важна для нас. Не для этой конторки, конечно же. Скорее, для человечества вообще.
- Загнула ты.
Инк шумно вздохнул, молча внимая нашему разговору.
- Возможно. Я сама ничего не знаю.
Инга замолчала. Я тупо посмотрел на свои коленки, размышляя об услышанном. Да, поручение сложное, демон, каким бы он не был, никогда не отдаст захваченную душу просто так; нашу же душу он и вовсе может сожрать хоть прямо сейчас. Хм, если он еще этого не сделал…
- Кого ты хочешь отправить вместе со мной? – эти слова дались мне очень нелегко, но им необходимо было прозвучать – Инга права. Я могу банально поплатиться жизнью за испорченный ужин одной бесчестной твари из Ада.
- Я рада, что ты понял меня, Уголек, - женщина торжествующе улыбнулась.
- Не называй меня так.
- Тебя все так называют, - она засмеялась. – Почему же мне нельзя?
- Потому что ты злорадная мстительная стерва, - ответил я жестко.
Инга заржала еще громче.
- Ты так давно не делал мне комплиментов, У-го-лек. Я польщена. Но, - в и без того холодном голосе женщины прибавилось морозца. – Ты не имеешь права запрещать мне что-то говорить.
- Да. Зато я могу сидеть здесь и вспоминать, о, да, вспоминать…
- Ты пойдешь с Вадимом Гимервертом. У него второй ранг и сплошные хвалебные дифирамбы в характеристике.
Я замолк.
- Если честно, я бы без проблем отправила Вадима одного. У него большое будущее, Уголек.
- А зачем тогда мы? – проговорил Инк, неловко заерзав на стуле.
- Единственный недостаток Гимерверта – его прямолинейность. Это, пожалуй, тот саамы пункт, где он уступает тебе. Ты верткий, как крыса канализационная, и скорее харакири сделаешь. Чем позволишь демону обмануть тебя или Инка.
- Инк и сам не так прост, - усмехнулся я.
- К тому же, - Инга никак не реагировала на мои замечания. – У Вадима мало опыта в ведении «переговоров». Он везде делает ставку на грубую силу и напор. В общем, вы прекрасно дополните друг друга.
- Он должен быть интересным, - протянул я.
- Предупреждаю, ты ему не соперник, малышка. Стоит тебе только вякнуть – и он раздавит тебя.
- И милым.
По-моему, я что-то уже слышал об этом проводнике. Гимерверт был необычайно удачливым проводником, да к тому же и получившим печать второго ранга, не перейдя за тридцатник; само собой, это считалось заслугой. Еще говорили – кажется, тот самый Менков – что Вадим превосходно владел оружием, что лично мне пока было недоступно. Я неплохо справлялся со своим любимым финским ножом, но побеждал благодаря своей ловкости. Инга права. Я верткий. Гибкий. И умный, да. А Вадим… Он сильный, как черт.
- Сейчас вы пройдете к разлому и встретитесь с Вадимом и его грюссельхундом. Пять минут на координирование действий, и вы войдете, - Инга встала из-за стола и, пройдя по комнате, открыла дверь. – Времени мало. Ты точно принимаешь это задание?
- Да.
- Тогда прими к сведению еще кое что… Тебе плевать на это, я прекрасно это знаю, но… Мама девочки бьется в истерике в тридцать второй. Подумай о ней.
- Хорошо, - сказал я и вышел.
Инк, как всегда, молча вышагивал за моим левым плечом.
Разлом протягивался через подвал. Направляясь к нему, я мелко подрагивал от негодования. Нет, Инга просто стерва! При всей ее напускной важности она всего лишь оператор – работник, который всего лишь распределяет задания по разноранговым проводникам и доносит до них указания руководства. Но меня злил тот факт, что она решила оторваться именно на мне. Унизить, оскорбить меня. Я для нее мусор, и теперь должен работать на подхвате у какого-то качка. А ведь я и сам силен, черт ее дери!
А, ладно. Может, задание действительно сложное. А что за девочка такая важная? Вроде бы у Диктатора нет дочерей, только три сына… Впрочем, никто еще не подсчитывал его возможных ублюдков. Хорошая версия, да не та. В подобном случае меня и Вадима даже не трогали бы. Есть всего два проводника первого ранга – им бы и досталась сия конфетка.
Я медленно, но верно остывал, и вдруг понял, что злоба постепенно вытеснялась любопытством. Меня интересовала эта невинная, вкусная, продавшаяся душа. Я облизнулся. Губы высохли.
Да я просто обязан заполучить ее!
- Инк!
- Да? – пес каким-то образом уловил мое настроение, и на его морде отразилась слабая, неуверенная улыбка.
- Как ты относишься к тому, что тебе придется делить работу с другим грюссельхундом? Я не хочу, чтобы ты помогал мне через силу – это ненадежно.
Пес задумался ненадолго.
- Я не знаю, как это – общаться с грюссельхундом. Я еще молодой, и мне не доводилось говорить с другими. Я только видел их, - наконец выдал он.
- Значит, ты против?
- Нет, нет, мне даже интересно, - выпалил Инк и слегка прижал ужи к черепу. – Что я буду чувствовать к нему?
Я опешил и нашелся сказать ничего, кроме…
- Инк, ты говоришь прямо как девчонка.
Пес шумно вдохнул воздух, и разговор остался незавершенным. Мы миновали последнюю веху подвальных коридоров и на мгновение застыли у входа в небольшой, отделенный аркой, зал.
Я не заходил сюда 4 дня и уже успел соскучиться по этому мосту. Не поймите меня неправильно: я не из тех извращенцев, кто начинает подрагивать и истекать потом при упоминании места, где кончается наш мир и начинается Ад – разлома. Я не фанат этой мистики. Мне просто нравится то, что я делаю, по крайней мере, я вижу в своей работе смысл. А еще Инка. Смешно, но это существо стало для меня первым близким «человеком» после того, как я вышел из детского дома. Единственный случай, когда я могу позволить себе говорить настолько чувствительно – это Инк, мой единственный друг.
- После тебя, - я пропустил вперед двухметровую собаку.
Теперь мы ступали по густому ворсу ковра. Он будто ел наши шаги. В помещении стоял полумрак, но крошечные электрические лампочки, беспорядочно вмонтированные в стены, давали мне в очередной раз рассмотреть нереально высокий потолок, кирпичную кладку фундамента, многочисленные глиняные таблички и кафедру «последнего» инструктажа.
Вадим уже был здесь. Он стоял у невзрачной двери на другом конце зала. Я увидел его впервые и, признаться, был впечатлен.
Будучи осведомленным об этом проводнике, я все же никогда не думал, что косноязычные описания восторженных девиц и Инги будут правдивы на все сто.
Вадим Гимерверт был высок, на полголовы выше меня. Он был грандиозно широк в плечах, а осанка внушала уважение. Вадим не был перекачан, подобно тем генно-модифицированным брокколи из спортзалов, но казался весьма атлетически сложенным; глаза его смотрели на меня снисходительно-доброжелательными жуками. На фоне такого человека я буду выглядеть невнушительно, но я не почувствовал по этому поводу негатива. Это – достойный своего ранга проводник.
- Ты – тот самый Уголек? – отрывисто спросил Гимерверт вместо приветствия.
- Как видишь. А это – Инк.
- Понятно. Мне рассказали о тебе, ты – хороший проводник.
Я сузил глаза.
- Что Инга еще тебе сказала?
Но тот только отмахнулся.
- Нам нужно идти. Анубис ждет за дверью. Мой грюссельхунд, - ухмыльнулся он.
Поджарое существо Вадима подошло поближе. Золотистый, с черной мордой и спиной, пес прижимал к затылку длиннющие уши и заворчал. Его карие глаза, посаженные очень глубоко, впились в Инка.
- Эй, Гимерверт! – я повысил голос, и ухмылка сдулась. Гимерверту не понравилось.
- Да?
- Что именно тебе сказала Инга?
- Она сказала, что ты – законченный эгоист, подлый врун, изменщик коварный и талантливый проводник. Все?
- Все.
- Входим все вместе. Анубис, меч мне.
Грюсссельхунд мотнул узкой мордой и достал из-за спины ножны на тонкой цепочке. Я слегка вздернул бровь: эта штука либо была самой наглой из всех подделок, либо настоящей японской катаной. Вадим же невозмутимо взял ножны и прикрепил их к поясу, отбросив в сторону цепочку.
- Инк, достань из сумки нож.
В мою ладонь услужливо легла крупная, сильно поцарапанная финка. Ей ножны были ни к чему: я предпочитал держать ее в руке, не отпуская до самого выхода из Ада. Конечно же, я пускал ее в ход в самых крайних ситуациях; к тому же, убить демона с его помощью невозможно, и мирные не обижаются, видя обнаженное лезвие. А процесс развоплощения обитателей бездны намного сложнее, чем это кажется на первый взгляд… О чем это я. Так вот, убить – невозможно, но задержать яростно атакующую тварь… Это может только сталь.
- Финский нож? Уголек, ты хорошо им владеешь? – вдруг поинтересовался Вадим.
- Да, а что с того?
- Мне просто стало интересно. Я знаком с парочкой проводников: все они таскают с собой военные ножи с зазубринами и прочими девайсами, но едва ли когда-нибудь относились к оружию серьезно.
- Наверное, им просто не приходилось пускать в ход сталь, - я нахмурился. – Может, уже пойдем?
- Да.
- Насчет три, - подал голос Анубис и положил передние лапы на плечи хозяина. То же самое проделал со мной Инк.
- Раз, два… Три!?
Я быстро ткнул ладонь финкой, Вадим сжал вытянутое из ножен лезвие, и в воздуже запахло железом. Мы как можно более синхронно опустили безымянные пальцы в кровоточащие порезы и , как кисточкой, принялись рисовать на грубой двери два одинаковых символа.
У Вадима плетенка получалась намного быстрее, чем у меня, и он, закусив губу, старался замедлить автоматизированные движения кисти руки. Но вот узор был завершен…
- Я пришел сюда по праву и уйду, когда закончу начатое, - голоса слились в один, и дверь, скрипнув, отворилась.
Нам в лицо дохнуло сыростью и мокрым пеплом – в глаза ударила густая тьма дверного проема; послышались неприятные звуки, слова, стоны и крики безумства, пытающиеся сбить с толку. Сегодня Ад был не в настроении, и гости ему были ни к чему.
- Удачи нам, - бодро сказал я и первым шагнул за порог; Инка не отстал ни на шаг.
Страшно?..
Я будто попал внутрь мыльного пузыря. Ощущение было знакомое: я много раз попадал именно в это место. Субстанция под ногами была непрочная и зыбкая, как желе. И «стены», и «потолок» пузыря были серо-черными и казались уходящими куда-то в чернильную даль. Но тем не менее они будто облегали тело – так близко и так далеко они находились на самом деле. Я различал, как оболочка пузыря сжималась и разглаживалась, словно сокращалась всеми своими мышцами черная утроба какого-то чудовища. А звуки исчезли. Я слышал только дыхание двух живых душ – своей и… Вадима?!
- Ты так быстро? – удивился я и обернулся.
- А что? – Вадим невозмутимо обматывал руку заготовленным носовым платком. Хлопковая ткань быстро пропиталась кровью, но мужчина будто не видел этого. – Я не люблю медлить.
- Нужно было хотя бы пару секунд придержать…
- Уголок, не учи ученого. Это место чует меня издалека и не причиняет вреда в ответ на мою наглость.
Я промолчал.
- Грюссели, следуйте за проводниками, - Гимерверт вышел вперед и протянул руку к живой «оболочке». – Эй, как ты думаешь, где нам следует искать?
- Я поищу. Ты просто слушай мое дыхание, окей? – я присел на корточки и задумался. На уме было пусто, ничто не хотело давать мне подсказку, однако я не впал в замешательство. Я знал свою сильную стороную Решение придет быстро.
Пришло…
Я сосредоточился… С каждым вдохом Ад проникал в меня, завладевал каждой клеточкой серого вещества в голове. Я захлебывался запахами – приятными и отвратительными, звуками – резкими и вибрирующими, ощущениями – нечеткими и липкими. Когда я ухватил наиболее подходящий образ, я отрезал:
- За мной.
…И провалился вниз, щекой упав на что-то невообразимо мягкое и приятное. Лениво открыв глаза, я увидел тающие черные ниточки, тянувшиеся от моего лица к ладоням Вадима и двух грюссельхундов, в отличие от нас твердо стоявших на ногах.
- Ты цел? – спросил Гимерверт. На его лице не было никакого выражения, но его выдавали руки. Сжатые в кулаки, так, что хлопковая ткань уже не сдерживала капелек крови, что скатывались вниз по костяшкам пальцев и будто испарявшихся в воздухе.
- Ага, - в голове слегка звенело, и я смог отлепить себя от поверхности далеко не с первого раза.
Наконец я встал, прочистил горло и оглянулся вокруг себя. Руки плетьми болтались вдоль туловища, и это меня позабавило. Необъятное пространство вокруг нас оказалось по меньшей мере мерзким. Разные оттенки розового, смешанного с салатовым и неоново-голубым, давили на мои за мгновение уставшие глаза. Сверху свисало множество фиолетовых витых ленточек, покачивавшихся будто бы на ветру.
Я посмотрел вниз. Какая-то розоватая, влажная паста покрывала всю горизонтальную поверхность. Я скосил глаза на свои коленки и выругался сквозь зубы – все джинсы оказались измазаны в этой дряни. Чавк… чавк… Звуки шагов Гимерверта и псов были отвратительными, как и эта розовая слизь.
- Что за неприятное место, - пробормотал проводник и положил левую, целую ладонь на рукоять катаны. – Это место выявлено без ошибки. Но от этого не лучше.
- Что с Вами? – спросил Анубис.
Вадим промолчал.
- Будьте бдительны, - проворчал я. – Я слышу чью-то душу отчетливее, чем раньше.
Мы подались вперед, тщательно огибая фиолетовые гирлянды. Тишина наседала еще пронзительнее, и чавкающие звуки шагов четырех пар ступней только резали слух.
- Стоп! – внезапно гаркнул Гимерверт.
- А?!
Грюссельхунды послушно застыли на месте, я же споткнулся и едва не потерял равновесие.
- В чем дело?
- Ты разве не чувствуешь? – Вадим как-то странно посмотрел на меня.
Я рассеянно пожал плечами.
- Понятно, - проводник подошел ко мне и чуть толкнул плечом. – Ты же дышишь этой слизью и не чуешь этот запах…
Он без обиняков дотронулся до моего лица и провел пальцем по щеке – жестко и довольно грубо. Этот жест вызвал во мне волну негатива, и я отшатнулся; но на пальце Вадимавсе же остался густой мазок розовой патоки. Мужчина продемонстрировал мне эту дрянь и торопливо вытер руку о свитер.
- Эта слизь пахнет чем-то спокойным, - сказал он. – У тебя все лицо измазано пахучей массой.
- Я не понимаю. Как это может мешать мне, - огрызнулся я, поставив ударение на последнее слово.
- Я чую запах малины, - ответил Гимерверт. – Налево, Уголек! Грюссели!
Мне пришлось подчиниться приказу. Вадим был старше меня по рангу, и посему имел полное право координировать наши действия. По-моему, он был прав… Я мог потерять направление из-за навязчивого запаха. Тек ведь?.. И тут я почувствовал – направо, всего в друх шагах!
- Вади, она здесь! – воскликнул я. Гимерверт обернулся и пристально посмотрелв точку справа от меня.
- Где?
- Здесь, - я вытянул руку и провел ладонью по воздуху. – Я точно слышал, как она зовет меня оттуда! Душа жива еще!
Во мне проснулся так давно не посещавший меня азарт. Как только чувство того, что искомая душа еще не сожрана, посетило меня, я твердо вознамерился найти и выручить ее. Не поймите меня неправильно, я не интересовался самой душой и ее хозяйкой; мне просто необходимо было найти, найти и победить наглого похитителя.
- Ты уверен на все сто? Нам не нужны глупые переходы, - насторожился Вадим, но вместо ответа я лишь ухватил его за предплечье и потянул за собой в сторону. Грюссельхунды едва успели уцепиться за своих хозяев.
Как я и рассчитывал, всего через два-три шага мы уткнулись в упругую прозрачную преграду. Она вытягивалась, мялась, но ни за что не прорывалась… Я поднял нож и вспорол воздух, как мешок с рисом. Преграда растаяла, расползлась широким рубцом, и мы буквально вывалились из царства розовой тошнотворной слизи.
И сразу же на нас навалились звуки. Это была немыслимая какофония из тихого смеха, тиканья часов, сдавленной ругани и бластбита, разбавляемая резкими женскими стонами и почти осязаемым мурлыканием кошек.
Вскоре я ощутил, как отпечатки слизи на моем лице и руках засохли подобно «питательной» маске из розовой глины. Это было очень и очень неприятно, и я попробовал сцарапать комочки с верхней губы, но это оказалось слишком больно. Я решил оставить это дело на потом и занялся делам более важным – принюхался.
Гимерверт был прав. Теперь и я уловил сладкий, приторный аромат малины и спирта – дешевых духов. Наверняка хозяйка души пользовалась именно такими, и часть ее привычки улетела вместе с душой. Получается, мы почти настигли похитителя.
- Хозяин, вот она, - тявкнул Анубис и указал вперед.
Мы с Вадимом одновременно подняли головы и увидели то, к чему стремились. Из фиолетово-черного тумана выступили очертания маленькой комнатки – всего с тремя стенами и фрагментом пыльного и замусоренного ковра. На стенах, шуршавших потрескавшимися обоями, висели выцветшие плакаты музыкальных групп и мультяшек, мелкие талисманы, приколотые булавками, грамоты и растекшиеся чернилами открытки. В центре этого беспорядка стояла узкая кровать с подломленной ножкой; над покрывалом в черный горошек лежало разбитое зеркало…
Прямо под ним висела вниз головой девушка.
- Бедная девочка, - пробормотал Инк.
- Кто возьмет ее? – спросил Вадим.
- Э-э-э, - я замялся. – Давай ты. Я не люблю держать у себя в теле кроме своей души еще чью-то.
- Ты идиот? Для этого есть Инк. Просто Анубис уже на износ работает, слишком слаб… Вдруг не удержит? И вообще, сюда в любой момент может вернуться похититель, - возразил Гимерверт, сдвинув брови. – Не разочаровывай меня, Уголек. Это всего лишь пес.
- Она неприятно пахнет, - я пропустил его слова мимо ушей. – Я этого не люблю.
- Хорошо, тогда мне придется этим заняться! – рявкнул проводник и грубо пихнул Анубиса вперед, к прозрачно-неопределенной фигуре, но не успел он вернуться в устойчивое положение, как что-то схватило его за шиворот и отбросило назад. Анубис пошатнулся и упал носом вниз.
- Вы грызетесь над моей душой? – вдруг проорало одеяло в горошек.
Я дернулся и резким движением кисти выставил перед лицом финку. Вадим поднялся на ноги и вцепился в рукоять меча, но пока не торопился обнажать ее лезвие.
- Уходите, пока я позволяю, - вещало одеяло, медленно меняя цвет с белого на однотонно-розовое.
- Демон, ты нарушил соглашение! – крикнул Гимерверт, но не успел он закрыть рот, как туда с огромной скоростью влетела скомканная бумажка, валявшаяся на ковре.
- Я ничего не нарушал, а вот вы вторглись на мою территорию не по праву!
Анубис наконец поднялся на свои нелепые тонкие ноги и выскочил вперед, запоздало вставая на защиту хозяина, но тот, сплюнув бумажку, оттолкнул его. Это смотрелось нелепо: тонкая высоченная фигура пса едва покачнулась, но глаза буквально затопились обидой.
- На каких условиях произошел акт купли-продажи души? – громко крикнул я; в меня ливнем полетели огрызки карандашей, но я успел отмахнуться.
Одеяло передернуло уголками.
- Человек заключил договор, как же еще? – в голосе демона прозвучала издевка.
- Меня интересуют подробности! Ты говоришь с тем, кто имеет право спрашивать, демон! – рукой, свободной от финки, я прикоснулся к татуировке-солнышку на затылке. Кожа на этом участке тела зудела и наливалась теплом, реагируя на густые потоки энергии демона. – Как твое имя!
- Не скажу тебе своего имени, человек. Я знаю свои и твои права, я вижу печать на твоей шее и сталь в твоей руке!
- Каковы условия?! – крикнул Вадим. Я отметил, что лезвие катаны выглянуло из ножен ровно на длину большого пальца.
- Я выполнил ее просьбу в обмен на душу. Знаете, ваши женщины на все готовы ради любви…
Одеяло, не побоюсь этого выражения, поднялось на дыбы и потянулось уголками к подвешенной за ноги душе. Та висела спиной к нам, и я уже успел насмотреться на обнаженные бледные ножки, узкие плечи и копну спутанных волос цвета клубничной жвачки.
Вот блин. Ничего удивительного, что я так легко отыскал это место.
- Хозяин? – Инк нервничал. Мой грюссельхунд тоже понял, с кем мы столкнулись.
- Ты все и так знаешь, приятель, - проговорил я и заорал: - Вадим, атакуем!
Гимерверт посмотрел на меня буквально квадратными глазами, но тут же вырвал меч из ножен и ринулся в сторону кровати. Анубис змеиным броском подобрался к розовому одеялу и уволок его за кровать; разбитое зеркало брызнуло осколками. Я же, не колеблясь ни мгновения, совершил один из самых глупых поступков за время своей работы… Метнув явно не предназначенный для таких целей финский нож, я побежал к душе, Инк же последовал за мной.
Мне повезло: нож прошел в нескольких сантиметрах над подвешенной фигуркой. Та подернулась рябью и начала медленно, со скоростью перышка, падать на разворошенную кровать.
- Прекратить!!! – заверещало одеяло и, забившись, оттолкнуло Анубиса. Золотистая псина отлетела метров на пять; ей на смену подоспел Гимерверт и попытался ткнуть демона катаной, но тот утек между ног проводника и, «усевшись» ему на шею. Начал душить. Вадим зарычал; Инк покинул меня и также кинулся в драку, в первую очередь сбив врага с Гимерверта.
Я двигался как во сне, краем глаза виде борьбу человека, демона и двух собак-переростков будто на ускоренной перемотке. Все мое внимание было приковано к падающей на осколки зеркала душе.
Последний прыжок в невесомости…
За секунду до соприкосновения душа изогнулась и раскрыла испуганные глаза.
Осколки зеркала были какими-то чересчур острыми. Я не смог сдержаться и взвыл, чувствуя, как они раздирают кожу на спине и руках. Душа с розовыми волосами теперь дышала во мне, и ее ужас, пахнувший малиной. Сбивал мои чувства с толку и пытался растворить в своих страхах.
Я едва смог отдышаться. Терпеть не могу принимать души в себя… особенно женские. Все равно что получить раздвоение личности.
Тем временем два грюссельхунда рвали демона на лоскуты. Вадим стоял на четвереньках, сплевывая кровь; меч его лежал поодаль.
Я закрыл глаза. Моему сознанию предстали чужие воспоминания и отголоски образов. Эти образы пугали меня, пугали настолько, что я заставил себя забыть о рваной спине и сосредоточиться на них. Я видел себя - несколько идеализированного, в угловатом шоколадного цвета плаще и с неизменными золотисто-пшеничными волосами. Чаще всего я кривил губы в бесполезной ухмылке. Пару раз рядом со мной мелькала Маринка с гротескно белой кожей и алыми губами, прикасавшимися к моему лицу и шее. А потом я увидел девочку, девочку с розовыми волосами, всем телом прижимавшуюся ко мне. Из ее глаз текли радостные слезинки.
К счастью, этот образ ненадолго задержался в моей голове. Он скомкался, как черновая бумажка, и сменился темной комнатой, почти все пространство которой занимало большое черное зеркало с трещиной в верхнем левом углу.
Далее был калейдоскоп чего-то разрозненного, непонятного: спутанный клубок мыслей пронесся перед глазами. Я изо всех сил старался поймать ту единственную, важную мне, но наткнулся на целых три. Я открыл глаза. С трудом встал.
- Вадим…
- Да-а?!
Гимерверт поднял на меня злобный взгляд ; я увидел черные круги у него под глазами.
- Одеяло зовут… Розовый Лоскуток, представляешь?
Демон внезапно затих. Анубис с Инком, рыча и напрягая мышцы, растянули его на полу – одеяло едва сопротивлялось.
- Вы твари… - прошипело оно. – Вы не имеете права… Вас лишат печатей, и шавок ваших усыпят!
- Розовый Лоскуток? – переспросил Вадим, щуря глаза на демона. Тот передернул уголками своего тела и стонал.
- Я…
- Она действительно нарушил соглашение, Гимерверт, - устало пояснил я. – Он обманул девчонку. Контракт был составлен не по правилам, да и условие он не выполнил.
- Не лги, все исполнено! – заверещал демон по имени Розовый Лоскуток. – Я все сделал, как она хотела!
- Розовый Лоскуток, - обратился я к нему. – Ты не прав. Ты не дал ей счастья, а радость от случайного разговора с возлюбленным даже сравниться не может с глубиной ее детского желания. Ты едва не загубил невинную душу.
- Ни черта она не невинная, раз загадала такое желание! – одеяло сделало слабую попытку вырваться, но грюссельхунды держали его крепко.
- Тебе-то кто давал разрешение судить? – измученный, посеревший Гимерверт встал с колен и поднял катану. Если моя догадка верна… То ты глупый демон. Розовый Лоскуток. А когда я обычно спускаюсь в Ад, глупые демоны обычно превращаются в мертвых демонов.
Я равнодушно смотрел, как мужчина пронзает демона мечом, произносит зазубренные слова, и как потом Розовый Лоскуток рассыпается невесомой пылью, на последний издыхании способную забить дыхательные пути неопытного проводника – но ведь Гимерверт не был таковым.
Он возвышался над останками демона и двумя сгорбившимися грюссельхундами, властный, хоть и с опущенными плечами; всего через несколько мгновений он заложил меч в ножны и приблизился ко мне. Я едва почувствовал, как он положил мне на плечо руку и слегка сжал.
- Мы еще не закончили, Уголек. Пойдем, я помогу.
- Не стоит, - тихо ответил я. – Инк, подойли, пожалуйста…
Инк, весь исцарапанный, тут же оказался около меня. Я ухватился за его предплечье, пытаясь сконцентрироваться на координации своих движений.
- Как знаешь. – Гимерверт натянуто улыбнулся. – Хотя бы не против того, что выведу я?
- Нет.
- Тогда идите за мной. Анубис, держись за ножны.
Послушный пес подчинился приказу хозяина, и мы, медленно переставляя ноги, двинулись за лидером.
- Выход здесь. Сквозной, - пробормотал Вадим, вдруг положив руку на невидимую стену. – За мной, - и они с Анубисом исчезли.
Мы провалились следом.
Я закрыл глаза – меня тошнило. Душа была беспокойная, она рвалась наружу, но это являлось бы для нее почти стопроцентной гибелью. Как только я смог почувствовать твердую поверхность под ногами, я вновь открыл веки.
Мы оказались аккурат напротив обшарпанной двери. Оставалось только открыть ее и выйти наружу – безо всяких заморочек. Так мы и сделали. Вадим, как предполагалось, выпал первым, даже не оглянувшись назад. Мы с Инком последовали за ним, и пес сам закрыл за собой разлом.
Я шумно вдохнул земной воздух. Пахло озоном и свежей бумагой. Инга, сидевшая в кресле у кафедры, вскочила и с взволнованной мордашкой бросилась к нам.
- Ну наконец-то!.. – бормотала сама на себя непохожая женщина и суетливым, рассеянным движением смахнула ошметки сухой розовой слизи со свитера Вадима. – Ты в порядке? Все сделал?
Вадим сузил глаза и жестко оттолкнул блондинку от себя.
- Основную работу выполнил он, - проводник указал на меня. – Ты не говорила, что он настолько… Так, - это было адресовано уже мне. – Идти дальше сил хватит?
- Угу, - мне было не так тяжело, как в Аду. – Инга, где девочка? Она ведь в этом здании?
Инга впилась в меня взглядом, как зубами. Она побледнела и закусила накрашенную ярко-алым губу, и я подумал. Что вероятно, хреново выгляжу со стороны. Я поднес к лицу ладонь и увидел, что рука снова обгорела по самый локоть. Значит, все хорошо…
- И именно поэтому тебя зовут Угольком? – я вздрогнул, услышав голос Вадима. – У тебя все руки прогорели до мяса.
- Да, это причина, - я подумал, что неплохо было бы прилечь, и усиленно гнал от себя эти мысли.
Вадим подал мне руку, но я снова проигнорировал этот жест.
- Что это значит?
- Понятия не имею, - огрызнулся я, порядком утомленный его настойчивостью. – Как выглядит моя спина, Инга?
Вряд ли женщина хотела бы это видеть, но меня заводил испуг в ее глазах. Я неспешно повернулся вокруг своей оси и снова заглянул ей в лицо; густой оттенок серого на ее сысоких скулах фактически согрел мне сердце
- Девочка в «капсульной» комнате, - тускло ответила Инга. – И с ней ее мать. Я отведу.
- Я пойду с вами, - вставил Гимерверт. – А грюссели пусть ждут в моей машине.
Анубис, понурив морду, кивнул и исчез на лестнице. Инк, дождавшись моего одобрения, рысцой побежал за собратом.
Инга вела нас по широким коридорам в восточное крыло. Я то и дело посматривал на нее и отмечал, как она, жуя губы и хмуря бровки, думает о чем-то явно неприятном ей. Обо мне ли, хе-хе? Вадим молчал и вообще являл собой монолит, лишенный эмоций.
Это было скучно.
Капсульная комната была самой светлой в этом здании. На улицу выходило три широких, сверкающих стерильно вымытыми окнами; на подоконнике чахла герань и алоэ. Обстановка копировала больничную палату, и на высокой кровати эталонно, в ночнушке, лежала худенькая белая фигурка.
Над девчонкой сгорбилась мама – немного жалкая из-за своих узких плеч и пробившейся седины. Она держала дочку за холодную мертвую руку и тупо таращилась в окно. Услышав наши шаги, женцина чуть вздрогнула и обернулась. Ее глаза тотчас будто остекленели. Она приоткрыла рот, чтобы что-то сказать, но я перебил ее.
- Я прошу прощения, но вам сейчас придется отойти.
- Но…
- Я постараюсь помочь вашему ребенку. Вадим, если тебе не трудно, возьми маму за руку…
Гимерверт изогнул бровь, но все же крепко взял женщину за запястье. Та пару раз дернулась, поняла, что мужчину ейи с места не сдвинуть, и затихла, не переминув принять обреченный вид.
Инга охнула:
- Уголек, так ты опять?..
- Да, дурочка. Нельзя ведь иначе
- Но для этого Инк и создан!
- Я не собираюсь причинять ему вред. Я сильнее. А он мне и так здорово помогает…
Мне показалось, что я похож на протухшее, свернувшееся мороженое –весь покрытый розовой коростой, в окровавленной разодранной рубашке и с обгоревшими руками. Но даже такой – грязный, потный – я знал себе цену.
Я взял девчонку за плечи и постарался вытолкнуть из себя ее душу… Но не вышло. То, что рвалось из меня наружу все это время, вдруг затихло. Я напрягся. Левой рукой погладил тело по волосам, провел пальцами по мертвой щеке, даже ткнул пальцем под острое ребро, но ничего не происходила.
- Эй, что происходит? – прошептал я и скосил глаза на Вадима. Тот смотрел на меня неприязненно, сам не понимая, зачем я лапаю хозяйку души.
Неважно. Я выпрямил спину, закрыл глаза и попытался сосредоточиться. Но я больше не видел ее мыслей! Такого раньше не было. Вопреки всем правилам, я принимал в себя пять душ, включая эту. И никогда раньше душа не отказывалась от своего тела…
Я перестал жмуриться и виновато посмотрел на мать. Я увидел, что они с дочкой, оказывается, очень похожи – тот же тонкий, немного длинный но, высокие скулы… Женщина бесшумно плакала, и я вдруг почувствовал к ней еще большую жалость. Как бы я себя чувствовал, если бы мой ребенок лежал мертвый передо мной?
Прочь, глупая мысль. Ты делаешь меня слабым.
- Прошу вас понять меня, - заговорил я. – Мне сейчас придется попробовать нечто радикальное по отношению к вашей дочери.
- Что именно?
- Закройте глаза. Я ничего плохого с ней не сделаю. Обещаю, я просто постараюсь вернуть ее.
Женщина тут же зажмурилась.
- Что ты удумал? – прогудел Вадим.
- Она пошла на контракт из-за меня. Не моя в этом вина.
- А чья же?!
- Не моя, но на мне лежит ответственность. Замолчи, будь добр.
Я перевел дух, зажмурился, как девица, и поцеловал виновницу происшествия. Едва коснувшись своими губами ее губ, я ощутил упругую волну, прокатившуюся сквозь меня, вылившуюся через мой рот, нос глаза на мертвую девчонку. Все закончилось мгновенно – и я стал пуст.
Внутри меня не оставалось ничего.
Писк. Писк аппарата… Сердце розовой забилось быстро-быстро: она ожила. Мать трепыхнулась в медвежьих объятиях Гимерверта. Он уже не держал ее, и женщина бросила себя на мягкий матрас. Она нежно положила узкую ладонь на бледно-зеленый лоб дочки и криво улыбнулась
- Я оставлю вас, - проговорил я. – Простите.
- Нет, это вы простите, - ответила женщина. – Вы же ни в чем не виноваты… весь в крови и…
- Ошибаетесь. Моя вина тут все же есть.
Матери будто залепили пощечину; повернув голову, я заметил, что Вадим тоже округлил глаза.
- Что вы хотите сказать?!
- Я виноват, но косвенно. Хотите знать, что произошло?
- Да, конечно же!
- Ваша дочь втюрилась меня по уши.
Вадим неслышно хлопнул себя по лбу.
- Она видела меня почти каждый раз, как я возвращался домой – и не всегда один. Она взяла мой образ за идеал, и уже не могла думать о других мальчиках; но она знала. Что шансов нет. Она ведь умная девочка, ваша дочь? И она мучилась. Это так естественно в ее возрасте.
- Я не знала, - возразила мать, но я не обратил на нее внимания.
- Но кроме глупой влюбленности у дочки вашей было множество других заморочек, таких стереотипных, аж тошно. Она морила себя голодом, превращая свое тело в тростинку. Она сжигала и перекрашивала волосы, выщипывала брови в ниточки, ну, и так далее. Она явно ненавидела свое отражение в зеркале, комплексовала. А зеркало все видело.
- Так это было зеркало? – встрял хмурый Вадим.
- Да, угадал, - я хмыкнул. – Это вышло совершенно случайно, демон наткнулся на ее сильный поток энергии, пропущенный сквозь разбитое зеркало, и таким образом нашел потенциальную жертву. Но!.. Но он не мог просто так взять и утянуть человека в Ад, это невозможно.
- Дочка будто говорила сама с собой, - женщина приложила суховатые пальцы к губам. – Я слышала это, но дверь была заперта и…
- Вот видите. Демон говорил с ней через трещину в зеркале. Он увещевал, обещал, заманивал, и в конце концов купил.
- Что загадала девочка? – спросил Гимерверт.
- Она продала душу, а демон обещал ей меня.
- Да что же это такое! – воскликнула мамаша. – Лучше б этих демонов вообще не было!
- Но они есть, - снова встрял Вадим.
- Вы, наверное, не то имеете в виду, - вякнул я. – Но не об этом речь. Демон обманул девчонку. Я прекрасно помню тот момент – она натолкнулась на меня, упала, а я помог ей подняться. Она касалась меня, говорила со мной. Те несколько минут я был, так сказать, в ее распоряжении… И вот демон решил, что исполнил условия контракта. В следующий же раз, когда ваша дочь посмотрела в зеркало, душа ее была украдена. Это произошло примерно через пятнадцать минут после нашей встречи.
- Я разобью зеркало, твердо сказала мамаша.
- Нет смысла. Этот демон уже не существует, - поведал Вадим.
- Но…
- Тише. Такое может случиться почти с каждым человеком, особенно если он всего лишь подросток… - я попытался улыбнуться.
- Знаете, - женщина опять как-то обмякла. – Все же вы ни в чем не виноваты.
- Виноват. Не обратил внимания на одержимую девочку.
- Да ты и не мог! – у Вадима что, шило в заднице?!
- Спасибо Вам, - женщина выдавила из себя некое подобие улыбки. – Что я могу сделать для вас?
- Лично для меня – ничего, 0ответил я. – Вы лучше попытайтесь стать ближе к своему заброшенному ребенку.
Все хорошие чувства стерлись с лица тетки.
- Что вы имеете в виду? – и, разумеется, она гневно покраснела.
- Вы не находите странным, что ваша родная дочь предпочитает разговаривать с собой. А не с вами? Это, по-вашему, нормально?
- Это не ваше дело!
- Мое, так как я рисковал своей жизнью ради вас. Еще как мое! – я разозлился не на шутку. – Нужно уделять своему ребенку больше внимания, и тогда ни с одним демоном контракта заключено не будет. Признайтесь, вы ведь ничего не знаете о своей девочке?!
- Что вы себе позво…
- Эй, прекрати, - таращился на меня Вадим, но я не желал останавливаться.
- Я успокоюсь только тогда, когда выскажусь. Так вот. Девочке очень тяжело – и это не только возраст. Будьте к ней внимательнее. Приходя с работы, не отмахивайтесь, а старайтесь найти в себе силы выслушать ребенка, обнять его, отругать за плохие оценки… Хоть что-нибудь.
Я умолк. Хотелось почесать лопатку; я изогнулся, достал пальцами до спины, но только изляпал их в еще не свернувшейся крови.
Вадим двинулся с места, обнял за плечи женщину, подошел ко мне и прошипел на ухо:
- Кончай издеваться над ней. Мать чуть не потеряла ребенка, поставь себя на ее место!
- Уже поставил. И сказал то. Что думаб по этому поводу.
- Тогда уходим отсюда. Мы здесь уже не нужны.
- Как хочешь.
Вадим взял меня под локоть и помог подняться с краешка кровати. Я бросил прощальный взгляд на девушку. Она дышала все легче и легче, слегка приоткрывая рот при каждом вдохе.
- Всего доброго, попрощался я.
- Да, - глухо ответила мамаша.
Мы наконец вышли. Гимерверт закрыл за нами дверь.
- И что на тебя нашло?
- Ничего. Отведи меня к врачу.
- Так нельзя себя вести, Уголек. Ты проводник, а не психолог.
- Все равно. Гимерверт, меня мутит.
Вадим скрипнул зубами, но успокоился и рот закрыл.
Спустя какое-то время меня зашивали в медпункте. Обезболивание пришлось делать общее, и я не знаю, о чем между собой говорили врачи. Наркоз ударил по мне внезапно; я даже не успел почувствовать укол кривой медицинской иглы.
Очнулся я там же, на операционном столе. Мне почему-то было жутко весело и совсем не больно. Увидев тут же склонившуюся надо мной физиономию Вадима, я заржал в голос, чем несказанно его расстроил. Однако Гимерверт не стал играть в разобиженную девочку и помог мне подняться на ноги.
- А где все?
- Ушли. Я довезу тебя до дома.
- Круто, - лыбился я.
У Вадима был огромный черный «Лексус» с кожаными сидениями. Вот мажор! Инк уже сидел – спереди. А меня сгрузили на заднее сидение. В удобном, терпко пахнущем салоне действие наркоза плавно сошло на нет, и вернулась давящая боль. Я сидел неестественно прямо, так как чувствовал маленькие, тонкие и щекотные потеки крови вдоль позвоночника. Не думаю. что раны были глубокими, нет. Просто осколки были такие острые, что кожа буквально разъезжала по швам. Кстати, насчет швов…
- Вади-и-им, - протянул-простонал я. – Швов сколько наложили?
- Не переживай, красавица, всего-то девять, - ответил тот, заводя автомобиль.
- А откуда ты знаешь, где я живу?
- Инга сказала.
- А почему ты вызвался?..
- Я и не вызывался.
- Противный.
Вадим махнул бы рукой, но, держа руль, это было проблематично. Пришлось ему продолжить разговор.
- Ты пока еще мой напарник. И моя совесть велит мне позаботиться о тебе.
- Нет, ну ты слышал, Инк?! Он нагло ворует твои обязанности…
- Какой же ты дебил. Эгоистичный.
- Это все наркоз! – жизнерадостно вякнул я.
- А он тебя не сильно изменил.
- Эх ты…
- Правда, Уголек, почему ты такой эгоист? – на полном серьезе спросил Вадим. – Ты глумишься над всеми подряд, гадишь в души ни в чем не повинных людей. Тебе смешно, да?
Я задумался. Потом ответил:
- Да.
- Ты жалок, - почти с сожалением бросил Гимерверт. – Я хотел тебе помочь. Я восхищался тобой как проводником, стараясь не путаться в окружающих тебя сплетнях. А ты… чихать ты на всех хотел. Даже на Инка.
- Ты не прав, - возразил сам Инк, и Гимерверт будто воды в рот набрал. Но это уже не имело значения, потому что из вечернего сумрака вынырнули очертания моего района. Спустя несколько минут мы свернули в проезд над речкой.
- Какой подъезд? – тон Вадима был сух и официален.
- Четвертый. Спасибо, что подвез.
- Не за что. Выходи.
Я вдруг очнулся.
- Стой, Гимерверт! А где Анубис-то?!
- Я его там оставил. На Ингу. Тебе-то что?
Я осклабился и вылез из «Лексуса».
- И это я – эгоист… Ханжа ты. А я только начал тебя уважать.
Я развернулся, и звук песьих шагов за моей спиной смешался с визгом шин и шепотом мотора новенького джипа.
- Видишь, Инк. Вот так всегда.
- Неправда.
- Парень, ты ведь не умеешь еще врать? – я посмотрел в омут глаз грюссельхунда.
- Умею. Но не знаю, зачем это делать.
- Ты молодец, - похвалил я Инка, и мы зашли в подъезд. Мы неспешно поднялись на третий этаж на лифте (я не ленивый, я раненый!) и проникли в квартиру. Было темно; луна медленно, но верно убывала ночь за ночью, и вот сейчас, только-только проступив среди рваных облаков, едва светила своим дырчатым огрызком.
Постельное белье слегка пахло Маринкиным телом. Или парфюмом, не имеет это сейчас значения. Я хорошо спланированным движением приземлился на смятое одеяло и уткнулся лицом в этот запах. Краем уха я слышал возню Инка на кухне – небось рылся в аптечке в поисках свежих бинтов.
Так я и уснул.
***
Ранки заживали очень быстро. Жаль, я ведь успел привыкнуть к безделью.
Все эти дни рядом со мной били Инк и тишина. Хотя пару раз я все-таки ослабил оборону и позволил Маринке навестить меня. Я не хотел, чтобы она видела меня слабым, валяющимся на диване куском мяса. Но она настояла на своем, и уже через три дня после моей последней вылазки она стояла на коленках у моего ложа или же, опустив веки с чернильными кляксами косметики, обклеивала мои швы ватой и пластырем.
Но она уходила, и мы с псом оставались вдвоем. Я шел на поправку.
Тем утром, часов в одиннадцать, мы с псом разместились на диване и, поглощая самодельный попкорн, смотрели телевизор. Показывали старый комедийный ситком, и мы, не смеясь, получали удовольствие от зрелища. И тут раздался звонок в дверь.
- Открыть? – спросил Инк.
- Нас нет дома, - я набил рот кукурузой.
В дверь позвонили снова.
- Может, это Маринка?.. – с этой нехорошей догадкой я лениво встал и доплелся до коридора. Спина непреодолимо чесалась, и я то и дело морщился и извивался аки уж, пытаясь достать до заветного местечка.
- Кто там? – громко спросил я, увидев в «глазок» тонкий силуэт, почти скрывшийся за линзой.
- Я… - голос был женский. Тонкий. Не Маринкин.
Мое любопытство заставило меня тут же открыть дверь.
- Здравствуйте.
- И тебе привет. Проходи, не стой на сквозняке!
Девочка с волосами цвета клубничной жвачки вытерла тяжелые ботинки о коврик и шагнула в квартиру. Разулась, сразу став на пару-тройку сантиметров ниже, и настороженно посмотрела на меня.
- Ты чего пришла? – я попытался сдержать ухмылку, но не смог.
- Я пришла поблагодарить вас, - ответила розовая. – Мама мне все рассказала.
- И что?
- То, что вы мерзкий тип, но все равно вернули меня назад.
Моя ухмылка разрослась.
- Но я так не думаю, -запальчиво добавила девчушка. – И я принесла тортик.
В доказательство своих слов она жестом фокусника достала из сумки небольшой торт, по форме смахивающий на цветок с разноцветными лепестками.
- Пойду тогда чайник поставлю, - я, посмеиваясь, махнул ей рукой – иди, мол, в комнату.
Когда я вернулся с кухни, в голове моей немного прояснилось. Так и не врубившись, какого черта я впустил к себе в дом несовершеннолетнюю школьницу и к тому же поставил чайник, я прошел к дивану – да так и замер. Нахалка сидела на моем месте, завернув тощие ноги в мое одеяло, жевала мой попкорн и играла в ладушки с моим Инком.
- У нас гость, - услужливо подсказала эта собака и вернулась к розовой.
- Он такой хороший, - встряла та. – А можно, я буду приходить к нему?
Ого!
- Эээ, я здесь хозяин, - я попытался возмутиться, хотя снова чувствовал приближение приступа хохота. В нашу первую встречу девчонка показалась мне робкой и зажатой, но это логично – ведь она была в меня по-детски влюблена. К этому же моменту она столько всего успела пережить, что стала взрослее, хоть и немного; но этого ей хватило, чтобы стать немного раскованнее. Тем более, скрывать розовой уже было нечего.
- Я знаю. Ну пожа-а-а-алуйста! – девчонка наслаждалась моментом, понимая, что я просто не в силах ей отказать.
- А как же я? Малыш, ведь я же лучше, лучше собаки!
Она тонко улыбнулась.
- Я не буду вам мешать. Просто на самом деле мы с мамой переехали в этот дом всего год назад, и друзей у меня так и не… получилось.
= Я понимаю, народ здесь немного отмороженный, - соврал я. – Ну, тогда мы составим тебе компанию. Тебе вообще сколько лет?
- Столько не живут! Семнадцать.
- Школу заканчиваешь?
- Да, еще полгода осталось, - покраснела розовая. Небось застеснялась говорить это взрослому дяде. – А вам двадцать пять.
- Откуда знаешь? – поинтересовался я.
- Он сказал, - девочка улыбнулась и погладила Инка по длинной морде. Тот был не против.
- Инк, сходи на кухню и принеси чай с тортиком сюда. Будем обмывать знакомство.
Тот ушел, и мы остались одни.
- Я ведь не такой эгоист, как обо мне думают, сказал я вслух, сам не зная, зачем.
- Я знаю. Поэтому я и пришла сюда после всего того, что вы узнали обо мне. Стыдно, но еще стыднее было бы бросить все из страха.
- Ты храбрая, - я по привычке хотел потрепать ее по плечу, как Инка, но она вздрогнула, и моя рука остановилась в воздухе – глупо и бесцельно. – Но глупая. Наверное, просто маленькая.
- Как знаете, - она ничуть не обиделась. – А так думаете только вы, между прочим.
Оставалось только пожать плечами.
- Как тебя зовут?
- Вика. А вас?
- Разве Инк тебе не сказал?
- Я у него не спрашивала.
- Почему?
- Так сложилось.
Я задумался. А потом решился.
- Меня зовут Анатолий.