Ошибка бывает страшнее преступления
«Правду охраняют батальоны лжи» (И. Сталин)
Ошибку своего вождя они готовы были кровью искупить
Но в назидание другим тиран их приказал убить…
Ошибку товарища Сталина, ставшую роковой и для миллионов советских людей, распрощавшихся со своими жизнями, и для всего государства, охраняют батальоны правдоподобной лжи. За его серьёзную оплошность накануне войны и непрофессиональный диктат армии расплатились и ушли в небытие с клеймом трусов, предателей многие опытные военачальники из тех, кого он сам выдвигал, награждал и назначал на должности вместо им же репрессированных.
Его личные запреты на приведение войск приграничных округов в полную боевую готовность, несмотря на неоднократные просьбы наркома обороны и командующих округов, создали неразбериху и панику в первые дни войны. Сталин маниакально верил дезинформации своего главного «cтратегического разведчика», что Гитлер не решится в ближайшее время нарушить договор о ненападении и воевать на два фронта. Манипулятор Берия делал вид, что следует его мудрым указаниям не провоцировать немцев.
* * *
Причины трагедии начала Великой Отечественной войны кроются не только в абсолютистском режиме личной власти советского диктатора и его репрессивной политики, не уважавшей человеческие жизни, но и в таинственном упорстве демонстрировать своё миролюбие Гитлеру и недоверие Черчиллю. Сталин создал репрессивную опричнину, и сам же оказался её заложником.
Устрашающей расправой над генералами в июле 1941 года советский диктатор надеялся снять с себя и своего ближайшего окружения ответственность за провалы близорукой преступной политики, ослабившей армию перед вероломным нападением Германии на СССР, и восстановить образ непогрешимого вождя правящей партии. Ему и в голову не приходило, что на войне, где смерть постоянно смотрит в глаза, расстрелами пугать глупо «для оздоровления фронта», что он не только ослабляет вооружённые силы, и так сильно пострадавшие от репрессий, но и наглядно даёт понять, что ожидает офицеров в случае любой оплошности или рокового стечения обстоятельств. Вот и сдавались тысячами в плен бойцы Красной армии после таких «оздоровлений»...
* * *
«Как могло случиться, что наша славная Красная Армия сдала фашистским войскам ряд наших городов и районов?» - спрашивал Сталин в своей знаменитой речи по радио 3 июля 1941 года. Этот же вопрос задавали друг другу миллионы советских граждан. Причины советский вождь назвал такие: «… война фашистской Германии против СССР началась при выгодных условиях для немецких войск и невыгодных для советских войск. Дело в том, что войска Германии, как страны, ведущей войну, были уже целиком отмобилизованы, и 170 дивизий, брошенных Германией против СССР и придвинутых к границам СССР, находились в состоянии полной готовности, ожидая лишь сигнала для выступления, тогда как советским войскам нужно было еще отмобилизоваться и придвинуться к границам. Немалое значение имело здесь и то обстоятельство, что фашистская Германия неожиданно и вероломно нарушила пакт о ненападении».
Первый месяц войны показал, что Советский Союз оказался совершенно не готов к отражению мощного нападения Германии. Сталин объяснял неудачи Красной армии внезапностью и вероломством германского нападения. Однако в том, что советские войска не были отмобилизованы, основная вина лежала на самом товарище Сталине, запрещавшем до последнего дня перед началом войны провоцировать гитлеровцев. Паника и потеря управления соединениями Западного фронта, попавшими в начале войны в Белостокско-Минский котёл, тоже, в основном, возникли из-за ошибки советского вождя в определении направления главного удара, его диктата в наркомате обороны и многочисленных дезинформаций, так называемых стратегических разведчиков во главе с Лаврентием Берией. Трудно поверить, что этот манипулятор уже тогда не вёл своей игры на захват власти в подходящий момент.
В первый же день войны была почти полностью парализована советская авиация, и в воздухе безнаказанно хозяйничали лётчики «Люфтваффе». Бомбы гитлеровцы сбрасывали как по наводке, имея, должно быть, весьма точные сведения о советских аэродромах. За четыре месяца до начала войны, в феврале 1941 года, командующий войсками Западного Особого военного округа генерал армии Павлов предлагал создать оборонительные полосы на глубину 200-300 километров, но его не послушали и дали понять, что эти вопросы будут решать другие умы. Полевые укрепления вдоль границы Дмитрию Григорьевичу не только не разрешили занять, но и отругали за желание «провоцировать немцев». Командующего 4-ой армией Западного особого военного округа генерала Чуйкова, энергично укреплявшего Брестскую крепость, срочно отправили военным атташе в Китай.
«Стратегические разведчики» убедили Сталина, что главный удар гитлеровцев будет нанесён в юго-западном направлении, хотя белорусское было кратчайшим путём к Москве. Они же убеждали предупредить Павлова об ответственности за провоцирование. Странный приказ поступил из столицы накануне войны в Западный округ: подготовить самолёты к парадному смотру, для чего предписывалось немедленно снять с них временно вооружение. Оказалось, что смотр готовился для гитлеровцев, расстрелявших авиатехнику без оружия.
США первыми по дипломатическим каналам предупредили Сталина 1 марта 1941 года о подготовке нападения Германии на СССР. Советский посол в Вашингтоне Константин Александрович Уманский (1902-1945 гг.) поблагодарил за ценную информацию и заверил, что немедленно передаст её в Москву. Однако накануне нападения гитлеровцев, 21 июня 1941 года, Государственный департамент разработал проект программы политики США, если Германия начнёт войну с СССР, в четвёртом пункте которой говорилось: «Мы не должны давать заранее обещаний Советскому Союзу относительно помощи в случае германо-советского конфликта». Не хотели страны частного капитала усиления казарменной системы с государственной формой собственности, но они и представить себе не могли, с какой катастрофичностью будут развиваться события на германо-советском фронте.
За девять дней до начала боевых действий на территории СССР английский министр иностранных дел Антони Иден заявил советскому послу в Лондоне Ивану Михайловичу Майскому, что Великобритания в случае нападения Германии на его страну готова направить в Москву военную миссию для рассмотрения вопроса об оказании экономической помощи. После полёта заместителя Гитлера Рудольфа Гесса с миротворческой миссией в Шотландию советский вождь должен был догадаться, что англичанам известна планируемая дата нападения Германии. Однако в тот же день, 13 июня 1941 года, Сталин наотрез отказался дать указание о приведении приграничных округов в боевую готовность и развёртыванию по планам прикрытия, заметив С. К. Тимошенко: «Не во всём можно верить разведке». Кому же верил советский тиран?
Иван Михайлович Майский тоже участвовал в дезинформации вождя, делая в отчётах неправильные выводы. Нетрудно догадаться, кто их ему навязывал и с какой целью. Сталин, видимо, сразу разобрался, кто его сознательно обманывал, потому и молчал несколько дней после нападения гитлеровцев, не давая никаких указаний Майскому, что очень удивляло посла. Расплата придёт через восемь лет после окончания войны: в феврале 1953 года Ивана Михайловича арестуют, и его будет избивать палками до потери сознания главный советчик товарища Сталина Лаврентий Берия. Над самим же Главным стратегическим разведчиком тоже будет занесён топор в «Мингрельском деле», но он опередит вождя и будет ждать от его окружения благодарности: «Я вас всех спас»…
Сведения о концентрации немцев по другую сторону границы поступали в течение мая –июня 1941 года непрерывно, но советский вождь по неразгаданной до сих пор причине был уверен, что это отвлекающий маневр в хитроумной подготовке Гитлера к вторжению на Британские острова. За распространение слухов о возможном нападении Германии и действия провокационного характера Иосиф Виссарионович угрожал привлечь военачальников к ответственности. Какой она могла быть, военные хорошо знали – многочисленные аресты среди них не прекращались и после начала боевых действий на территории СССР.
Накануне вероломного вторжения гитлеровцев на территорию СССР премьер-министр Англии Уинстон Черчилль объявил своим гостям за обедом в загородной резиденции Чекерс, что в самое ближайшее время Гитлер атакует Советский Союз. В 8 часов утра 22 июня он уже знал о нападении Германии. Свершилось то, чего так упорно добивался премьер-министр Англии. Два ненавидимых им диктаторских режима сошлись в кровопролитной схватке, и всё устроилось как нельзя лучше. И Англии не пришлось нападать на Кавказ, и бомбардировки на Британские острова сразу же прекратились...
В это же время, к 8 часам утра, в Москве было установлено, что катастрофическим разрушениям подверглись аэродромы Прибалтийского, Западного и Киевского округов, многие города и железнодорожные узлы, военно-морские базы. Особенно сильно пострадала авиация, не успевшая подняться в воздух и рассредоточиться. В июне 1941 года командующий Западным Особым ВО генерал армии Д. Г. Павлов и командующий ВВС Западного фронта генерал Копец неоднократно докладывали в Москву, что авиаполки не были полностью укомплектованы ни самолетами, ни личным составом. Не хватало запчастей, исправных самолетов, авиабензина, авиамоторов. В ответ получали указания не провоцировать немцев и не поддаваться на их провокации.
Знал ли Сталин, в каком состоянии находятся войска в приграничных округах? Должно быть, знал – никто не осмелился бы передавать без его ведома указания, разоружающие армию, под предлогом лишения военных возможности ответить огнём на провокации немцев. Нет оснований не доверять и Георгию Жукову, утверждающему в своих воспоминаниях, что «… Нарком обороны, Генеральный штаб и командующие военными приграничными округами были предупреждены о личной ответственности за последствия, которые могут возникнуть из-за неосторожных действий наших войск. Нам было категорически запрещено производить какие-либо перемещения войск на передовые рубежи по плану прикрытия без личного разрешения И. В. Сталина». Личное разрешение советского тирана до 22 июня 1941 года так и не поступило…
«А если враг прорвется? Кто его встретит в тылу? Ведь в резерве командования округа сил почти не оставалось…» - поинтересовался как-то у генерала армии Пуркаева Иван Христофорович Баграмян, в то время заместитель начальника штаба Киевского Особого военного округа, преобразованного с первого дня войны в Юго-Западный фронт.
«Тот ответил, как всегда, не сразу. Хмуря брови, он помолчал, а потом отрезал:
— В Москве знают, что делают. В тылу будет, кому встретить прорвавшиеся войска».
Но оказалось, что не знали – войска не были обеспечены в достатке ни противотанковыми, ни противовоздушными средствами обороны. На седьмой день войны немцы под вечер ворвались в Минск, и уже в конце июня боевые действия развернулись на огромной территории Украины. Баграмян в своей книге «Так начиналась война» отмечает, что в конце сентября 1941 года, четвёртого месяца войны, все наиболее видные военачальники, непосредственно руководившие боевыми действиями войск на киевском направлении, трагически погибли, расплатившись своими жизнями за недальновидную политику советского тирана.
Была война, была победа, ужасающая ценой и была ошибка страшнее преступления…