ЛитО "Невские берега". (статья для альманаха "Молодой Петербург"), Богданов И.В.
ЛитО "Невские берега" существовало уже при старом режиме при газете "Ладога" под патронажем редактора Г.Г. Манкуни. Стихи поэтов частично попадали на страницы газеты, и за это платили совсем неплохие деньги. В те времна я рисовал карикатуры для субботнего номера, и за один только опубликованный рисунок получал сумму, адекватную килограмму сливочного масла. Другое дело, что существовала суровая цензура, и не только идеологическая, так что заработать полноценную зарплату, не будучи штатным журналистом, поэту было невозможно. Исключая, конечно, красные дни календаря, но писать "датские" стихи авторы обычно брезговали.
Объединение вела А.В. Драбкина – писательница из Питера, член С.П., дама экспрессивная, умная, бойкая и ядовитая. Авторы очень не любили попадаться ей на язык, ибо не в её правилах было кого-либо щадить. Критиковала она обычно по делу, поскольку имела неплохой вкус и эрудицию в области западноевропейской литературы. Драбкина приезжала во второй половине дня часам к шести раз в месяц, за это ей платили из фондов газеты 25 рублей. Для примера: проезд в автобусе от Кировска до Рыбацкого стоил 60 копеек, а на автобусе типа «Икарус» – мягком и без остановок прямо с Обводного канала – один рубль.
ЛитО состояло из людей взрослых, но не пожилых: рабочие, инженеры, учителя, врачи, военные (последних недолюбливали), пенсионеры, студенты, вообще провинциальная интелигенция. Обязательно присутствовал журналист от газеты, он отвечал за помещение, следил за электрочайником и отбирал материал для субботнего выпуска "Сатирический Ладожский Трал". Никто из партийных не присутствовал, не следил и не шпионил на собраниях. Единственное, что осложняло жизнь – это присутствие замполита из военной части во Мге, который писал "датские" стихи. В конце концов, Драбкина не утерпела и, отбросив всякий политес, разгромила его поэмы про американский империализм по всем статьям. К чести замполита, он перестал нас мучить зарифмованными политбеседами и заделался детским поэтом.
Каждый чего-нибудь писал, чаще всего про любофф проклятую, женщины помягче, мужчины побрутальней, ну и разные другие виды любовей: к Родине, к родной природе, к зверюшкам, детишкам, ко всяким там пограничным состояньям психики с уклоном в мистику и эзотеризм. Каждому раз в два месяца гарантирован был разбор полётов. Начинала Драбкина, намечая в произведении проблемные места, остальные члены волчьей стаи с удовольствием добивали жертву. Потом все сердито пили чай и старались не глядеть на именинника. Естественно, были и обиды, и демарши, перебежчики из одного ЛитО в другое и обратно.
Сейчас, когда жизнь размела всех участников старого ЛитО, все обиды и прочие недомолвки теряют свои значенье, остаётся только чувство некой общности судьбы. Одни умерли, другие тронулись рассудком, стали инвалидами, потеряли дом, семью, имущество, кто-то уцелел и даже приподнялся. Такую цену заплатили поэты за перестройку. Всё сложно устроенное гибнет при переменах в первую очередь, более простые формы жизни выживают. Нельзя сказать, что все талантливые авторы пошли на перековку, а выжили одни графоманы, но многие действительно ушли из жизни. Как сейчас вспоминаю поэтессу Таню К. (писала довольно слабые стихи) – стоит ранним зимним утром возле метро Дыбенко, торгует какой-то бесполезной мелочью, мимо течёт равнодушная толпа, злые невыспавшиеся люди. Впоследствии я узнал, что у неё прогрессирующая шизофрения – ушел муж, взрослые дети оставили её, в квартире – проходной двор.
После перестройки редактор газеты решил возродить ЛитО. Редактору тоже досталось из-за постоянных перевыборов мэра, его то снимали, то возвращали на редакторство. Поскольку по положению вещей он обязан был поддерживать старого мэра и критиковать нового (кандидата в мэры), то после победы на выборах новый мэр мстил редактору, пока наконец местную прессу не оставили в покое. Но большая часть журналистов от такой жизни перешла работать в Питер. Редактор отвёл помещение актового зала для собраний раз в месяц на три-четыре часа и отдал целую страницу в газете, тоже раз в месяц, под стихи авторов ЛитО.
Постперестроечное ЛитО состояло из одних только пенсионеров-учителей, военных, ветеранов ВОВ, переехавших из Питера, и других сочувствующих литературе. Молодёжь и работоспособное население на собрания не ходила, жизнь пошла суровая: все либо выживали, либо наживались. Писательство стихов считалось подвидом духовной болезни – ибо не приносило денег. Авторы выбрали старосту, которого хотели пышно назвать президентом, но староста уклонился от такого сомнительного титула.
Старосте вменялось в обязанность проводить собрания (помещение, время, оповещение, ход процесса, безопасность помещения), а также проталкивать стихи в Литературную страницу. Приглашать гостей – авторов из Питера – в порядке литературной учёбы. Сама учёба как таковая не прижилась: из-за отсутствия сильного авторитета поэты, как правило, ссорились и враждовали. Авторитетные поэты ездить из Питера отказывались (требуя оплаты за регулярность процесса). Поэтому приходилось приглашать каждый раз новых персоналий, что, конечно, позволяло поддерживать интерес, но учёба всё равно не шла. Гости стеснялись с первого раза критиковать хозяев, так как в конце им предстояло продавать свои сборники, а хозяева стеснялись спрашивать гостей о своих стихах. В общем, слушали –хвалили, а потом пили чай или обменивались сборниками – братались.
Старосте приходилось раскручивать гостя с помощью наводящих вопросов, чтобы извлечь хоть какую-то пользу для собравшихся. Надо думать, что от таких встреч кругозор провинциальных поэтов всё-таки расширялся. Особенно запомнилось выступление Стаса Тикко – бывшего жителя г. Петрокрепость, спортсмена и барда, к сожалению, так безвременно скончавшегося летом. Стас был настоящий русский мужик с бородой, животом и крепкими ручищами, и он сразу завладел слушателями, исполнив несколько своих песен. Потом он пустился в воспоминания своей молодости – общей молодости, среди слушателей были и "крепостные". Мы тогда и не думали, что видим его в последний раз.
Раз в год ЛитО выпускало коллективный сборник, спонсируемый одним из авторов. А. Быков – фермер и спонсор двух выпусков «Родников». Местная власть денег на сборники не давала однозначно, деньги имелись только на проведение выборов, на праздники – День города и День Конституции России. Тем не менее, сборники издавались, ради интереса староста впаривал часть тиража местной администрации и руководству крупных предприятий магазинов и офисов. Их покупали, но после предварительной обработки, с нажимом на местечковый патриотизм. Вырученные деньги возвращались спонсору, но доходы не превышали расходов.
Чаще всего кто-нибудь из ветеранов ВОВ надев мундир с медалями, выцарапывал деньги у мэрии, но только для личного сборника стихов. Попытки старосты подвигнуть счастливца порадеть за общее дело – достать денег на общий сборник – успехов не имели. Даже для ветеранов "Я" всегда стояло впереди "МЫ" .
Через несколько лет часть авторов отпочковалась от центрального ЛитО и завела литературные кружки по месту жительства. Сами сепаратисты ездить на собрания перестали, отговариваясь занятостью, болезнями, религиозными взглядами, но охотно приглашали бывших коллег на все свои литературные юбилеи и праздники.
С появлением оргтехники типографские услуги подешевели, но не настолько, чтобы авторы бросились охотно печататься, просто многие стали делать свои сборники на принтере. Многие поэты таким способом выпустили свои сборники не один раз; конечно, о качестве говорить было проблематично, но чего это им стоило.
Обилие творческих союзов в Питере позволило многим авторам обзавестись членством и даже чинами и медалями – правда, все эти преференции оплачивались в виде членских взносов, довольно немалых. Так что многие члены ЛитО, наигравшись в поэтов (а человеческие увлечения способны длиться очень долго), переключались на другую игру –депутатство, например. Но состав ЛитО остался по-прежнему пенсионерский. Молодёжь стеснялась приходить на собрание к пенсионерам, а последние чувствовали неудобство, что какой-то молодой человек может высказать им замечание – распалась связь времён,
НАШЕ ЛИТО ПРОСУЩЕСТВОВАЛО БОЛЬШЕ ДЕСЯТИ ЛЕТ (ПОСЛЕ ПЕРЕСТРОЙКИ). С ПОЗИЦИЙ МОЕГО ОПЫТА (СТАРОСТЫ) МНЕ ХОРОШО ВИДНЫ ВОЗРАСТНЫЕ БОЛЕЗНИ КАК АВТОРОВ, ТАК И ОБЪЕДИНЕНИЯ В ЦЕЛОМ. Руководить подобной организацией нелегко, так как люди ничем не привязаны к тебе – ни деньгами, ни другими благами. Сам староста имеет мизерную власть, всё держится на личном авторитете и коммутативных способностях. Однако ж собрания проводятся, стихи печатаются, сборники выпускаются – жизнь идёт.
Наиболее сильные авторы рано удаляются от общего состава и чаще всего предпочитают идти своей дорогой. Их трудно за это судить. Конечно, с позиций руководителя, хотелось бы, чтобы они сохраняли связь с коллективом. Но взаимное отчуждение поэтов и сочинителей слишком велико.
Так что почти всегда приходиться опираться на авторов более ответственных, инициативных в решении организационных вопросов, но, к сожалению, эти авторы не всегда перспективны в творческом плане. Что рождает у старосты ЛитО чувство раздвоенности и досады – это жизнь. Я намеренно не стал приводить ничьих имён, чтобы никого не возвеличивать и не приуменьшать, кроме тех, к кому я испытывал чувство уважения, сострадания и скорби.
Староста ЛитО