Я сделаю, что нужно, я всё перенесу,
Раз так угодно Небу: и штрэк, и боль, и голод…
И смерть… свою и Сью…
4.20. ПУТЬ ЧЕКА НА НЕБЕСА
Безропотно отсидел Чек отпущенный ему срок. Безропотно получил свои четыреста доз дури, и вышел другим. Теперь это был не знающий страха, свирепый, как истинный раптор, воин. В атаках он был всегда впереди первых, не знал сомнений и колебаний. И пощады не давал никому. Даже курьеров, которых у моркусов было не принято убивать, он убивал.
Благодаря своим природным данным: огромному росту и весу, всегда заряженный невероятной яростью и жестокостью, он стал настоящим кошмаром для всех «других». Как только кто-то из противников его семьи, будь это другие моркусы или «мирные» морки, узнавал его среди прочих нападавших, всё, бой тут же прекращался… все разбегались.
* * *
В этот раз воины «Глубокого» возвращались домой усталые и раздраженные после неудачной операции на враждебной территории. В тёмных и заброшенных коридорах, где давно уже никто не заряжал и не менял на стенах люминофоры, они внезапно натолкнулись на засаду «других» моркусов, через чьи территории они проходили. Чужих было слишком много. Они были свежи, и вооружение у них оказалось лучшим. Завязалась свирепая и жуткая резня, почти в полной тьме, так как передовой воин, нёсший фонарь, погиб первым, а люминофоры, прикреплённые к одежде воинов семьи и не заряжаемые с начала похода, едва-едва светились.
Встречный бой в узких тёмных коридорах, когда не ясно: где свой, где чужой - что может быть кровопролитнее, страшнее и бестолковее? Вот и здесь отчаянно рубились холодным оружием, не расчехляя ничего другого. Темнота, в которой то там, то здесь вспыхивают снопы искр от столкновений лезвий, мелькание тусклых светлячков люминофоров, тёмные силуэты на фоне мечущихся огоньков и ужасающие звуки, отражаемые стенами: пронзительный лязг металла, вой-визг раненых и умирающих, и хриплый, яростный рёв сражающихся: Сааттан - Сааттан!!..
Когда враги опознали Чека среди сражающихся, они тут же спешно отступили в соседние коридоры. Отряд, потрёпанный но не деморализованный, принялся считать потери, свои и чужие. Нападавшие, если считать по трупам, бой проиграли – их воинов лежало чуть не вдвое больше, но и семья понесла серьёзные потери. Обнаружилось, что в этой резне погибли семеро лучших воинов семьи, участвовавших в рейде, и шедшие первыми в колонне.
Среди убитых оказались и «отец», и все командиры звеньев. Все, кроме Чека-Раптоида. Он тоже был весь изрезан вдоль и поперёк, и кровь обильно стекала по его телу, однако Чек не показывал никаких признаков слабости или утомления, он твёрдо стоял на ногах, держа в ручищах свою огромную секиру. При этом он всё время вертел головой, как будто не веря, что бой уже закончен и всё позади…
Когда осматривали убитых, обнаружилось, что трое из погибших командиров, включая «отца», разрублены почти что надвое, и потому нести их пришлось шестерым, чтобы донести до дому всё. А нести погибших сначала никто и не хотел – не было принято это у моркусов. Обычно убитых оставляли там же, где они погибали, а крысы, в огромных количествах проживающие в коридорах и анклавах, заботились об утилизации всех тел, и «своих», и «чужих». Но в этот раз Раптоид, как единственный сохранившийся командир, приказал взять тела погибших командиров и принести их в селение. И никто не посмел ему возразить, зная его характер.
Среди десятка тел «чужих» только двое оказались разрубленными подобным же образом, как и командиры семьи. Было о чём подумать. Может быть, поэтому оставшиеся в живых воины семьи в молчании и глубокой задумчивости собирали оружие своих убитых героев и поверженного врага. А собрав, также молча, стараясь не глядеть на Чека и его знаменитую секиру, направились в своё поселение…
Чек теперь шёл впереди, один, и широко улыбался в темноте.
Когда отряд возвратился домой, тут же, по приказу нового лидера, Чека-Раптоида, приступили к церемонии прощания с погибшими: «отцом» и командирами. Это было не рядовое событие и на церемонию собралось всё население «Глубокого». Тела погибших укладывал сам Чек. Укладывал он их так, чтобы всем было видно, какие великие герои погибли сегодня ради семьи, и какие страшные раны были им нанесены.
Все собравшиеся смотрели на погибших, на их раны, цокали языками и задумчиво поглядывали на Раптоида и его секиру. Церемония прошла скоро, короткую прощальную речь сказал сам Чек, а остальные стояли молча. Затем Раптоид приказал отнести погибших героев к той самой штольне, о которой говорил в своё время «отец», и там сделать то, что и принято было у них: сбросить тела погибших вниз. Сам Чек шёл рядом, пока их несли, и с видимым удовольствием наблюдал за процессом погребения героев.
Так Чек-Раптоид стал новым «отцом» семьи из «Глубокого каньона».
* * *
И вот однажды, на очередном сходе «отцов» семей, где обсуждалась проблема взаимодействия при нападениях полиции горан и хайтэсков, впервые появился в качестве «отца» и новичок – Раптоид-Чек. Он представился, как и положено, объявив имя своё и семью, при этом поразил всех присутствующих и размерами, и видом своим. Потом он скромно молчал, сидя в углу и в тени, и только внимательно слушал. Но когда разговор зашёл о возрастающем дефиците штрэка и об участившихся, в связи с этим, столкновениях семей, он опять поразил всех собравшихся. Только теперь уже логикой и ходом своих мыслей, предложив всем совершенно новый и удивительный путь.
Чек встал и, внимательно оглядев всех, произнёс:
- Отцы! Вы – лучшее в народе нашем: его вы доблесть, его честь. Вы воля и лицо его для всех родных и для чужих. Одно лишь плохо здесь – война, которая совсем как ржа, грызёт и мучает народ, и каждый дом, и каждый род. Он разобщён, не понимает, что мы – одно, не осознает: одна семья мы навсегда, одна проблема и беда.
Сейчас слабы мы, словно нитки, как паутинки на ветру, как дыма лёгкие картинки, которые порвёт к утру злой сильный ветер перемен, что дует из чужих племен. Чтоб это было всё не так, чтоб ветер был нам, как пустяк, мы кончики тех нитей свяжем и укрепим мы свой союз, а всех, кто с нами, мы обяжем не разрушать священных уз. Запрет на войны – мораторий, на десять лет провозгласим, поддержим нерушимой волей, и Центр Силы создадим. Как общий центр паутины – конструкций жёсткое ребро, для завершения картины, «Узлом» мы назовём его…
Хочу задать ещё вопрос. На первый взгляд, казалось бы, он прост, но столько лет меня терзает, и есть, и пить он мне мешает, и даже ночью сна лишает, всегда он мучает меня: всем нужен штрэк, но на проблему никто не хочет тратить дня. Готовый штрэк мы ищем-рыщем… ответит кто мне – почему? Не проще ль нам задачу эту… решать в анклавах, на дому.
«Узлу» задачу зададим, как Центру-исполнителю решений, где нужно станем помогать, и обязуем их исполнить соглашение.
Совет «отцов» наметить может путь: куда идти и где свернуть, как моркам дальше жить и быть, что ненавидеть и кого любить… но только есть условие одно, и обязательно оно исполниться должно: чтобы Совета планы воплотить, конфликты все, хотя б на время, во что бы то ни стало, нужно прекратить!..
Чек закончил свою речь, и замер в ожидании реакции слушавших его в молчании «отцов». И в этот раз он не ошибся: зёрна упали на готовую почву. «Отцы», восхищённые мастерской речью, долго качали головами и цокали языками – такой великолепной речи слышать им не доводилось: и тема была актуальна, и речь была хороша.
Предложения этого странного новичка оказались совершенно неожиданными для всех присутствующих. Никто из них и никогда не пытался даже думать, о перспективах дальнейшего существования. Всегда было принято у них: день прожит, и слава Саттану! Ну а эти мысли, рождённые в голове уродца, дарили им надежды на удивительные перемены, и впервые открывали возможности мирного сотрудничества семей. Главное в том предложении было то, что оно выглядело, как путь выживания, чем и понравилось всем присутствующим «отцам».
И за него проголосовали все. Решили попробовать.
4.21. ВЫБОР МОРКОВ