Ретроспектива-II
Коля Голубенко.
Этого маленького, лысоватого человека, казавшегося невероятной помесью красноармейца Сухова и Паниковского, Аристархов увидел впервые в кабинете у своего начальника- Владимира Викторовича, много лет назад - в середине семидесятых. Начальник, высокий и вместе с тем очень подвижный человек, заядлый охотник, по специальности был инженером- путейцем и наверное поэтому, несмотря на то, что к железной дороге уже давно отношения не имел, вокруг него вечно вился разнообразный «железнодорожный» люд. Среди них и бывшие коллеги - инженеры, и машинисты, помнившие еще пропахшие угольным чадом «кукушки» и «овечки»- советские паровозы тридцатых - сороковых годов, и просто знакомые обходчики, табельщики, сцепщики, связисты- все, в основном - бывшие. Аристархов всегда удивлялся этой его способности окружать себя людьми странными и одновременно интересными: с некоторыми из них Владимир Викторович своего молодого подчиненного знакомил, но чаще о них ему рассказывал. И что ни человек, то - история, да какая! Молодой Аристархов не сразу понял: что же связывало всех этих людей, чем они были похожи? Они будто принадлежали к большому братству, где многое понятно для них с полуслова, а многое- само собой разумеется и вообще не требует обсуждения. Вскоре Аристархов заметил, что предмет их разговора обычно касался больших пространств: то разнообразных уголков Средней Азии («Туркестана» говорили те, кто постарше), а то и вовсе - до Бреста и Владивостока. Но все было привязано к стальной колее - именно она крепчайшей стальной ниткой пронизала судьбы всех этих людей в разные годы попавших в «железнодорожное» братство огромной континентальной державы, покрытой колоссальной по протяженности и трудности строительства «кровеносной системой» стальной колеи!
И в этом братстве железнодорожный люд Средней Азии всегда занимала особое место. Именно стальная колея обеспечила приток в край основной массы европейского населения: сотни и сотни больших и малых станций, разъездов, депо, пакгаузов требовали тысячи и десятки тысяч людей, в основном - технически образованных. Мундиры с золочеными и посеребренными петлицами, форменные фуражки с плетеным кантом железнодорожного начальства часто «тонули» в массе промасленных роб и комбинезонов машинистов, путейских мастеров и обходчиков, но на праздник каждый мог одеть казенный парадный китель с двумя рядами надраенных форменных пуговиц- предмет зависти всего окружающего населения! Не будет преувеличением сказать, что с железной дорогой в край пришла европейская цивилизация.
По национальности «железнодорожный народ» был весьма разномастным, всегда разговаривающий на каком то невообразимом сленге с явным преобладанием татарского, легкий на подъем: с двумя охапками своего «шара - бара» готовый ехать хоть в общем, хоть в товарном вагоне на край света!
- Знаешь, что путейскими рабочими здесь, в Азии, всегда были в основном мордва и чуваши?- Спрашивал у Аристархова Коля Голубенко.
- -Это почему?- Искренне интересовался его молодой собеседник, не подозревавший до этого у мордвы и чувашей склонности к строительству и обслуживанию железных дорог.
Голубенко довольно хмыкал, хитро щурясь, сдвигал на затылок свою дешевенькую шляпу из синтетической соломки и начинал ерзать на стуле, будто не желая выдавать великую корпоративную тайну.
- Ну и почему ?- Интересовался уже заинтригованный Аристархов.
- Подрядчики на строительство дорог сюда в Азию обычно ехали набирать народ в Поволжье: мордва и чуваши жили всегда бедновато, нанимались на такие работы охотно - особенно молодые бабы. Они выносливые, как муравьи - хихикнул Коля,-рельсы ведь раньше руками таскали, вот в основном мордовки и работали. А как поезда пустят, так они на другу стройку схлынут. Ну а за ними, ясное дело- и мужики…Так, что мордовками да чувашками почитай все среднеазиатские дороги построены!
Владимир Викторович Николая как бы опекал: были они примерно одного возраста - не много за пятьдесят, и знакомы были еще по Ленинабаду, где оба родились и выросли. «Железнодорожная» судьба уже лет тридцать как занесла обоих в Душанбе, где знакомство они поддерживали не смотря на то что один на данный момент занимал персональный кабинет, а другой был леченным алкоголиком, ныне- человеком не пьющим, командующим на столичном «Зеленом базаре» маленькой артелью жестянщиков, сантехников и вообще «мужиков на все руки». Коля среди них был «белой костью»- никто кроме него не умел с таким мастерством склеить по неосторожности разбитый китайский фарфоровый чайник или мейсенскую статуэтку- предмет гордости и воспоминаний ветерана войны. Аристархов как - то заглянул к нему в «конурку», что хозяин звучно именовал «мастерской».
Николай, сидел на маленьком фанерном детском стульчике- предмете детсадовской меблировки,- он при своей субтильности на нем очень хорошо умещался, да и втиснуть в каморку нормальный стул было невозможно, и задумчиво рассматривал разбитую на три неравные части крупную китайскую пиалу - «чини», сплошь изукрашенную синими драконами. Фарфоровые осколки сахарно белели на сколах, разрывая хищных драконом пополам, и пиала, даже разбитая, была необыкновенно красива.
- Эпоха Тан?- пошутил Аристархов.
- Наверно - отозвался не понявший сарказма Николай,- а может быть и японская? Но смотри, как сделана! Глина то какая белейшая! А обжиг? Какой обжиг! Нет, рису у них может и не хватает, но корейцы фарфор делать умеют !- глубокомысленно заключил он.
Аристархов хмыкнул по поводу географических определений изделия, но возражать не стал - Голубенко наверняка пустится в спор «а чем они вообще то отличаются, косоглазые?!», а хотелось посмотреть - что же он будет делать с этой безнадежной посудиной?
Тот, не упускавший возможности поговорить за любым делом, взял в руку самый крупный осколок и повернув его сколом к Аристархову, поучительно произнес:
- Никогда не касайся расколотой поверхности, не примеряй осколки один к другому- потом может быть и склеишь, но трещина очень заметна будет- в палец! - И для убедительности Коля вытянул горизонтально свой заскорузлый, грязноватый мизинец с «траурной» каймой под ногтем.
- - Понятно,- отозвался Аристархов тоном прилежного ученика - Сегодня же косушку грохну, но тереть не буду, тебе клеить принесу - посмотрим что получится.
- Да я серьезно, - возмутился мастер- зачем вещи зря портить?
- Ладно, не буду посуду бить - смиренно согласился Аристархов,- что дальше?
- А вот, смотри!- мастер, кивком головы скинул с загорелого морщинистого лба на глаза очки, и придавил указательным пальцем левой руки сырое куриное яйцо, стоящее в вычурной мельхиоровой подставке, быстрым движение перевернул его и вновь поставил на стол. На подышечке пальца осталась маленькая капля белка которую он аккуратно макнул в крохотную коробочку с известью. Образовавшемся мутным комочком ин легким движением провел по сколу и быстро приставил к нему отколовшейся кусок. Подержал минуту, прикусив от усердия язык, и проделал то же самое со вторым осколком. Аристархов ахнул - перед ним была новенькая пиала, ни трещинки, ни выбоины!
- Вот так, «господин учитель», - довольно осклабился Коля - руками работать сложнее чем головой!
Аристархов «потерял из виду» Колю Голубенко еще в конце восьмидесятых: сам он перешел на другую работу, да и Владимир Викторович вышел на пенсию и они с Аристарховым перестали встречаться. И оба они не знали, что Коля, как и полтора десятка таких же как он бездомных и грязных стариков и старух, чьи трупы были собраны по городу в арыках и на мусорных свалках, был сброшен в куске полиэтилена в длинную траншею наверху «русского» кладбища в ноябре 1992 года - он попытался обменять починенный им примус на четыре буханки хлеба у двух лохматых боевиков в «камуфляжных» штанах у хлебозавода. «Неудачно нарисовалось, паря»- как сказал бы по этому поводу сам Коля Голубенко…
ВРЕМЯ И МЕСТО-VII
(Лето девяносто четвертого)
«Я ВОЗЬМУ АВТОМАТ И ПОЙДУ УМИРАТЬ В ТАДЖИКИСТАН...»
Репортаж из лагерей таджикских беженцев в Афганистане
Нынешняя ситуация в Таджикистане напоминает 20-е годы. Тогда, спасаясь от преследований Красной Армии, в соседний Афганистан бежали по разным оценкам от 200 тысяч (советские источники) до 900 тысяч таджикских крестьян.
Сегодня, по данным комиссии ООН по делам беженцев (UNHCR), на территории Афганистана находятся около 80 тысяч беженцев - граж¬дан Республики Таджикистан. Практически все они потомки выходцев из горной области Таджикистана Каратегин (Гарм), насильственно пересе¬ленных за годы Советской власти в Вахшскую долину на юге республики.
Большинство новых беглецов - далекие от политики крестьяне не участвовали в таджикской гражданской войне и до сих пор искренне недоумевают, за какие грехи им пришлось бежать со своей родины.
Нынешняя междоусобно-региональная война в Таджикистане рас¬колола республику на два непримиримых лагеря: сторонников «исламско-демократичеекой» оппозиции, объединяющей преимущественно гармских таджиков и памирцеа, и их противников (ленинабадцы, кулябцы и таджикские узбеки). После окончательной победы «антиислами¬стов» (сессия Верховного Совета в Худжанде передала бразды правления кулябско-ленинабадскому тандему, а вооруженные отряды нового мини¬стра внутренних дел Якуба Салимова очистили Душанбе от «исламистов») положение потомков выходца из Гарма в Вахшской долине стало катастрофическим: новая власть предприняла решительную атаку на недавний «оплот исламистов», при этом, по утверждению вахшских «гармцев», наступавшие автоматически зачислялся в сторонники оппо-зиции всех потомков горных таджиков, не щадили ни стариков, ни детей, ни женщин. Как утверждают все беженцы, альтернативой бегству в Аф¬ганистан была лишь смерть. Примечательно, что все «гармцы», в том числе и избранные ими лидеры (начальник лагеря Сахи Хайрулло; Яктим Замонзода - г. Ташкурган), говорят о том, что на их кишлаки нападали отряды регулярной узбекской армии, одетые в черную форму.
Подавляющая часть беженцев живет компактно: палаточный лагерь Сахи, созданный UNHCR в 10 км от города Сазари-Шариф (18 тысяч человек), город Имам-Сахиб (10 тысяч человек), город Кундуз (12 тысяч человек), город Ташкурган (2 тысячи человек), лагерь Калъан-Нов (1500 человек). Беженцы получают продовольствие (рис, мука, жир, сахар, бобовые, зерно). Медицинскую помощь им оказывает международная неправительственная организация «Врачи без границ» (MSF).
Положение беженцев в Афганистане плачевно, условия их жизни да¬леки от идеальных: лишь немногим счастливцам удалось поселиться в домах афганцев, не успевших вернуться из Пакистана после падения ре¬жима Наджибуллы, остальные же вынуждены ютиться в палатках, зем¬лянках, развалинах домов, пострадавших во время войны от налетов советской авиации. К сожалению, прогнозы по поводу их дальнейшего проживания достаточно пессимистичны.»
(Игорь Ротарь. «Независимая газе¬та»).
Братья- мусульмане!
«Я обращаюсь ко всем бывшим товарищам по оружию, последние три года делившим со мной хлеб и смертельную опасность в горах Каратегина, долины Вахие, афганских провинций Бадахшан, Тахор, Балх. Кундуз! Не измерить всей крови, пролитой за это время, всех трудностей и лишений, что нами вместе пережиты. Каждый из вас не был трусом на поле боя, и я не могу назвать никого, чью спину видели враги! Мы были храбры потому, что верили и верим в Истину, начертанную в священном Коране, потому, что и в войне, и в мирном труде наши отцы и деды были крепки в вере в Аллаха! Коран говорит о том, что неправое дело недол¬говечно - рано или поздно глаза людей откроются на истину!
Взгляните, братья, на ту войну, которую наши командиры и муллы называют «священной»! Пусть укажут они, наши командиры, в священ¬ном Коране ту суру и тот аят, где Аллах указал, что «джихад» нужно вести против мусульман! Ведь пророк Мухаммад говорил о войне с многобожниками: «А когда кончатся месяцы запретные, то убивайте многобожников, где их найдете, захватывайте их, осаждайте, устраивайте заса¬ду против них во всяком скрытом месте!...» (Коран, 9:5). Но где вы, бра¬тья, видите в этой войне многобожников?! Может быть, вы воюете с ин¬дусами или с африканскими племенами? А на правом берегу Пянджа и Амударьн также верят в Аллаха милостивого и милосердного!
Или сторонники джихада записали в многобожников русских солдат и офицеров? Пусть найдут они в священном Коране хотя бы строчку, где говорится о войне с «людьми писания» (ахль-аль китаб). Напротив, здесь можно лишь найти строки: «Самые близкие по любви к уверовавшим те, которые говорят: «Мы христиане!». Это потому, среди них есть священ¬ники и монахи и что они не превозносятся» (Коран, 5:85/82). Эти люди следуют учению, записанному в книгах Таурет, Забур и Инджил, почи¬таемых всеми мусульманами. Христиане все тринадцать веков ислама жили рядом с мусульманами в их государствах и пользовались их покро¬вительством. Да и в России мусульмане никогда не притеснялись за их веру - они строили мечети, свободно молились и жили по своим законам! Многие из мусульман получали в России большие государственные должности, становились даже генералами. Кому не известно, что эмиры Бухорои-Шариор Насрулла, Абяулахмад. Сайд Алим-хан были генера¬лами русской армии, с гордостью носили русские награды - кресты, а дети их учились в военных училищах России? Кому не известно, что младший сын эмира Сайда Алим-хана - генерал-лейтенант советской армии?
Никто не притесняет мусульман в России и сейчас. И против воинов этой страны руководители ДИВТ объявляют теперь «священную войну»?!
Вы, братья, те, кто делил со мной опасность этой войны все три го¬да, знаете, как ведется она. Для тех же, кто этого не знает, я свидетельст¬вую. Кровь самих мусульман для командиров и мулл, объявивших «джи¬хад», дешевле мутной воды в Пяндже: три года мы гибнем на его берегах, в горах Гарма и долине Вахие и не видим никакого результата! Только наши командиры на базах в Афганистане имеют в карманах вес больше долларов, что пересылаются на «священную» войну из мусульманских стран, да все больше слез льют наши отцы, матери и сестры по погибшим неизвестно во имя чего сыновьям и братьям.
Я хочу спросить вас, братья: где чистота знамен пророка Мухаммада в этой войне?! Где жертвенность командиров, газиев и моджахедов, делящих между собой последний кусок лепешки?! Где благородство и храбрость соратников Пророка Мухаммеда и его халифов, прошедших полмира от Машрика. до Магриба? Я ничего этого не видел, хотя душой устремился в ислам, словно в открытую дверь новой духовной жизни, надеясь на обновление и спасение души! Сейчас я чувствую себя обману¬тым и опустошенным...
Братья! Пусть мои ошибки и мучения откроют вам глаза. Пусть они помогут вам сделать правильный выбор на вашем жизненном пути.
Да хранит вас Аллах, правоверные!
Насратулло, бывший моджахед.»
ОБРАЩЕНИЕ
к русским солдатам
Во имя Аллаха милостивого и милосердного!
Доблестные русские солдаты, потомки Александра Невскою и Александра Суворова, внуки героев Великой Отечественной войны, сы¬новья великой Русской Земли!
К вам обращаются многострадальные отцы, матери и дети таджик¬ского народа, по воле судьбы оказавшиеся па земле опаленного огнем Афганистана, где каждая пядь земли хранит следы пролитой крови не¬давней войны и присутствия оружия чужеземца-захватчика.
Развал советской империи освободил от колониального гнета наро¬ды бывших союзных республик Востока, в том числе и Таджикистана.
Однако нашлись среди самих таджиков предатели, которые при помощи чужеземцев и коммунистических тиранов, не желающих уходить в про¬шлое, на деньги врагов нашей веры - ислама и нашего народа на двух противоположных полюсах, втянули Таджикистан в пучину гражданской войны. Они сумели втянуть в эту войну нейтрального русского солдата на своей стороне, и от пуль и разрывов снарядов их танков погибли сы¬новья Таджикистана и таджикского народа, единственная вина которых была в защите своей веры и народа. Танки русских солдат, проходя по телам погибших таджиков, возродили коммунистическую тиранию в Таджикистане. Пророк Иисус Христос сказал: «не убий ближнего сво¬его», а обманутые русские солдаты, убивая верующих мусульман, восста¬новили у власти врагов Бога и веры, и сами стали прислужниками сатаны - коммунистов.
Русские воины, вы. охраняя границы Таджикистана, охраняете не границу демократической России, а интересы коммунистов и колониза¬торов России!
Воины 201-й мотострелковой дивизии, вы защищаете интересы коммунистических тиранов, а не народ, хлеб которого едите!
Русские солдаты, какая выгода вам умирать за чужие интересы и вмешиваться во внутренние дела народа, представители которого в свое время действительно ценой жизни защищали русскую землю от гитле¬ровцев? Разве так благодарят внуки героев войны тех, кто сложил свои головы на фронтах Великой Отечественной войны? Бойтесь мести исто¬рии, вспомните судьбы 13 тысяч лучших сыновей русского народа, по¬гибших за брежневские капризы в Афганистане. Это тысячи вдов, не дождавшиеся своих сыновей, матери и отцы, не родившие гениев своего народа. Не создавайте второй Афганистан, не противопоставляйте рус¬ский народ против таджикского народа. Ошибка 20-х годов не повторит¬ся. Живые помнят обиду своих дедов, это - внуки тех, которых больше¬вики силой оружия прогнали с Родины. Не забывайте - это освободи¬тельная воина таджикского народа, это война мусульман за свое освобо¬ждение, освобождение своей родины от коммунистической тирании, сво¬ей религии от коммунистической идеологии, это - месть за нанесенную обиду нашим предкам. Это - освободительная воина, продлившаяся бо¬лее 70 лет.
Русские солдаты, опомнитесь, кого и чьи интересы защищаете, за чьи ошибки погибаете? Не повторяйте ошибок Афганистана, не будьте слепыми исполнителями чужой волн и капризов недальновидных поли¬тиков. Боитесь Божьей кары, мости народа, бойтесь слез своих и чужих матерей и жен, не умножайте число вдов, сирот и калек, которые обрече¬ны на вечные моральные и физические муки.
Таджикские моджахеды имеют достаточно ел i и средств и могут противостоять любым силам и военной технике противника. Мы будем сражаться до победного конца, до освобождения своей Родины.
Русские солдаты, мы знаем и верим в вашу доблесть. Предлагаем переходить на нашу сторону, гарантируем полную вашу безопасность и обеспечим возвращение в Россию. Если вы не желаете переходить на нашу сторону, тогда предлагаем в кратчайший срок покинуть пределы Таджикистана.
Мы знаем, уважаем и непреклонно выполняем международные пра¬ва и конвенции, касающиеся войны. Вы хорошо знаете, что у войны своп законы. Не забудьте, в Таджикистане, где бы вы ни находились, то ли в составе 201-й МСД. то ли на границе, то ли на боевых действиях, ваши политики не дают вам оставаться нейтральными, ваши высокие коман¬диры за свои услуги, за проливание крови таджикского народа берут очень много, а погибать будете вы.
Русский воин в течение всей истории не был захватчиком. Афганистан очень многому научил и раскрыл глаза, не дайте втором раз на Вос¬токе проливать алую кровь русского солдата и слезы русских матерей. Афганистана им обоим хватит на веки веков!
10.07.93 г.
(Рукописная листовка обнаружена в районе пос. Шаартуз 16.09.93 г.)
Время и место- VIII
(весна девяносто пятого)
Обращение к военнослужащим от бывшего рядового солдата и муджахеда.
В наше время люди чаще и чаще слышат о войне которую ведут так называемые муджахеды с правительством. Понятие муджахед в Коране- значит «слуга божий», который только и делает, что читает намаз, и воюет с захватчиками их земли и притеснителями, короче ведет священную войну. Проанализируем такой джихад в Таджикистане. Я лично не считаю что в этом месте идет священная война: потому, что эти люди не выполняют правил пророка Мухаммада, который в свое время делал джихад и побеждал с помощью Аллаха. Ему помогал сам Аллах. А кто может победить Всевышнего? Конечно никто.
А в этой войне им Аллах не помогает, потому, что они не подчиняются его законам и еще хотят, чтобы он помогал им в победе.
И у меня возник вопрос: мусульмане они или нет? На этот вопрос попробуйте ответить сами из приведенных мною примеров, которые я наблюдал среди муджахедов, когда я находился в тюрьме. Я видел это все своими глазами, как охрана этой тюрьмы издевалась над своими так называемыми братьями, потому, что в Коране четко написано, что люди все братья, независимо от их наций. Но вы сразу скажите, что эти тюремщики убивали наших родных и близких, так же и мы будем обращаться с ними. НО это для вас испытание: Аллах вас испытывает, забрав от вас самое дорогое вам и если вы выдержите это испытание, то вашим близким и родным он, Всевышний, даст блаженство и вечный рай. Потому что только Аллах может наказать или простить нас, но если вы делаете, как делали эти тюремщики хотя не знали точно, что они делают грех то те люди (будут) хуже кафира. Когда такой человек умрет, то его тело сгниет и его съедят черви и он сам пойдет в ад и не поможет своим родным и близким попасть в обещанный им за сына рай, но который нарушил прямой путь к Аллаху и попал в ад.
Когда я находился в тюрьме мне запомнились две яркие картины от которых я просто ужаснулся. Это когда парадорам бало очень скушно, они вместо того чтобы читать по товбе святые имена Аллаха и вообще делать зикр, вывели из камер тюремщиков(заключенных) и заставили их драться между собой по настоящему. Если кто отказывался они били того особой палкой, а сами сидели наверху вокруг и весело смеялись. Это мне напомнило древний Египет, когда на особую арену выводили человека, а затем выпускали голодных собак, которые потихоньку разрывали этого человека на мелкие клочки, а царь в это время наслаждался кровью, как демон.
И еще один случай в этой тюрьме. Был один пленник, не доказанный, что он разведчик. Аллах создал его тело как у женщины: худое с городской походкой. Но это был от рождения мусульманин, потому, что он был из Баку. Когда увидели его эти парадоры, они сперва шутили, потом хватали его за ягодицы, а потом решили снять с него штаны и посмотреть, что у него там находится: член или половые губки, потому что есть такой и не мужчина и не женщина-«быра»(гермофрадит). И они вдвоем сперва избив его, сняли с него штаны, хотя он их умалял, как мусульманин мусульман не делать этого, потому что в священных книгах написано что люди не должны видеть другого тела у человека, только ноги не выше колен и руки не выше локтей.
Вообще об этих восьми месяцах тюрьмы можно писать целую книгу.
И еще примеры с руководителями исламской организации из Таджикистана когда я жил на квартире у одного умного и уважаемого человека, где встретил совсем не мусульманский поступок. Нас в комнате жило двое и еще с нами жил один мужчина много нас старше- 47 или 50 лет. У нас часто собирались гости(«большие люди»), каждый из которых занимал какую- ни будь должность. Человек который жил с нами, просто смотрел за нами и когда заходил наш учитель- ишон, все вставали и делали уважительные стойки и около получаса уговаривали его, чтобы он сел за достархан на почетное место для старших- боло. Но когда заходил наш присматривающий, человек старше всех их, то не замечали его, а если кто и замечал, то бросал ему, как семнадцатилетнему пацану- «А, Искандар, привет!». После этого он сидел у двери или в каком ни будь углу.
В Тахоре, когда приходит помощь из других исламских стран, то эти деньги муллы ждут как свою собственную зарплату, хотя эти деньги должны принадлежать муджахедам которые приходят туда с боев отдохнуть и чуть- чуть забыть этот ужас, который они увидели и перенесли. Они получают только новую одежду, потому что их старая совсем износилась и порвалась, после чего вынуждены идти на афганский рынок и продать ее за бесценок афганцам и на эту небольшую выручку хоть немного погулять. Это не значит: пить водку, курить или смотреть секс- этого моджахед сам делать не будет- просто он кушае мороженное или шашлык и сидит в барах где слушает хорошую музыку, чтобы как ни будь отвлечь свой измученный ум от увиденного им ужаса.
Но я ничегоне имею против Сеида Абдулло Нури, потому он этого ничего не видит и не слышит- это все делается у него за спиной, а если бы они помогли ему в его делах, то бы иншалла, все бы вернулись на свою родину и жили мирно.
И еще один пример об одном моем полевом командире, с которым я ходил в дорогу к границе. Дорога была очень трудной и поэтому никакой дружбы здесь не было, не говоря уже о правилах Корана. Вот поэтому Аллах сделал этот путь в пять или девять раз труднее. Когда мы прошли целый день по горам и при этом ничего не ели, то добравшись до мечети нашли там по одной лепешке на пять человек и немного чаю, что нам оставили афганцы как закот- «долю» муджахеда. Зато наш командир купил на наши деньги три курицы и хлеба и хорошо поев утром, начал требовать от нас выполнения своих приказов. Ну разве так делал Мухаммед, который в свое время даже одной изюминкой делился на сорок человек?
Об этом всем можно очень много писать, но наверно вам достаточно того, что я уже написал, чтобы понять, что они воюют не за свободу ислама, а за кресло, и что это не джихад, а борьба за деньги и власть. Так что не рвитесь в такой джихад, подумайте сперва о своих детях у которых будущее впереди. Не лучше ли вернуться и воспитывать своих детей, ведь как мы их воспитаем, такой и будет и джихад и ислам. Думайте сами, пока не поздно. Да поможет вам всем Аллах.
Писал бывший солдат, а потом бывший муджахед, Сиродж.
(Обращение «бывшего солдата и муджахеда» Сергея Туманова, призванного на службу в российские погранвойска в 1992 году из глухой деревни в Пермской области, и в том же году попавшему в плен к боевикам- исламистам, переправившим его в Афганистан, попало Аристархову случайно, от офицера- пограничника, которого парень попросил быть крестным отцом, после того как сумел бежать в Таджикистан.
В 1995г., после возвращения на родину, о его злоключениях написала «Комсомолка», изрядно переврав события, придав им «крутую сенсационность».)
МУЗАФФАР-II
(Лето девяносто пятого)
Тропа на склоне вдоль Язгулема была сыпуча и узка. Моджахеды Гази задыхались под мешками с боеприпасами и медикаментами. Тащить их на себе по такой тропе ослы уже не могли - узко, их пришлось бросить внизу. И теперь, все в поту и грязи, дыша со свистом и поминутно останавливаясь, люди несли вперевалку груз, нужный далеко за Ванчским и Дарвазским хребтами - в долине Обихингоу, где в районе Тавильдары уже вторую неделю шли упорные бои с прави¬тельственными войсками. На стороне МОРТа1 было обиль¬ное снабжение техникой и вооружением, на стороне ДИВТ2 -боевой опыт, зрелый возраст и стремление вернуться домой победителями. Большинство бойцов группы Гази, как и их командир, вступили на землю Таджикистана впервые за два года, уйдя за кордон еще осенью девяносто второго года Гази пару месяцев не мог прийти в себя: горечь поражения, бессильная злоба к победителям, - все это выливалось у него в беспричинную агрессию к таким же как и он беглецам, грязным, ноющим беженцам с кучей голодных ребятишек -всему, что напоминало ему о недавнем поражении, там. в Душанбе и в каратегинских горах. Дошло до того, что в ла¬гере под Имам-Сахибом он едва не забил насмерть семна¬дцатилетнего парня, имевшего по мнению Гази «слишком сытый и довольный вид». Через две минуты парень уже по¬терял все свое «довольство» и только пытался уползти по горячей пыли, ныряя под драную парусину палаток, хрипя и отплевываясь черной кровью и собственными зубами, а Га¬зи. рыча и матерясь по-русски, продолжал ломать ему ребра рифлеными армейскими берцами и прикладом своего потер¬того и исцарапанного за два года войны автомата. Остано¬вить рослого разъяренного боевика желающих не находи¬лось: женщины за спиной только пронзительно верещали, а когда парень наконец затих в пыли, и тело его только екало под пинками, завыли и начали сокрушенно хлопать в ладо¬ши, словно оплакивая покойного. Гази, наверное, взялся бы за кого-нибудь еще (такое желание было), но повращав красными от анаши и водки глазами, вдруг уперся взглядом в трехлетнего голого мальчугана, стоявшего на кривых нож¬ках в нескольких шагах у входа в одну из палаток. Его живо¬тик был в грязных разводах, к нему он прижимал маленькую яркую машинку - сплошные колеса и стекла... Несколько секунд Гази смотрел в испуганные глазенки малыша, а затем руки его бессильно повисли, он выронил свой «Калашников» и, замычав, рухнул в пыль рядом с избитым парнем.
Гази провалялся в тяжелом бреду неделю, день и ночь звал по имени то деда Мусо, то мать и сестер, то своих бое¬виков, давно погибших в Душанбе и Орджоникидзеабаде; снова клялся в любви Наташке Савченко с третьего курса их физкультурного (ох, и фигура была у этой пловчихи!), и. на¬конец, очнулся исхудавший и обессиленный, попросил воды и еще сутки лежал, уставившись в потолок глинобитной кибитки. Отпустило. Теперь он снова был Гази - командир, смелый, упорный, заботливый к своим подчиненным, бес¬пощадный к врагам. Потянулись месяцы боевой учебы в ла¬гере: огневая подготовка, тактика боевых действий, стрель¬бы, минирование и разминирование, мины советские, китай-ские, итальянские, «таджикские» (мешок селитры с детона¬тором). Много времени уходило на изучение вероучения: чтение к толкование Корана, хадисов, методов работы среди верующих и атеистов. Музаффар слушал с интересом - в от¬рочестве, получив элементарные знания по исламу от деда Myсо, «он всерьез задумался о духовной карьере и готовился к поступлению в медресе в Бухаре, полгода прозанимавшись у Мулло Абдурахима - седенького, печального старичка, много лет назад окончившего мусульманский университет Аль-Ахзар в Каире. Мулло Абдурахим был уже слишком дряхл, чтоб вести службы в мечете Орджоникидзеабада, но оставался одним из самых известных теологов Средней Азии. Старик был не только знатоком Корана, хадисов и другой духовной литературы, но и страстным поклонником Хакани и Насира Хисрава. На полках его библиотеки имелся даже автограф первого из них, на который давно «облизы¬вались» востоковеды республиканской Академии наук. На¬верно, Музаффар и стал бы студентом одного из бухарских медресе, если бы неожиданно не умер отец и не пришлось ему вместе со старшим братом взять на себя заботу о боль¬шой семье. Через несколько лет, когда он повзрослел, ему удалось осуществить свою мечту о высшем образовании, но всего лишь на уровне... душанбинского физкультурного ин¬ститута. Здесь, в лагере, религиозная подготовка была, ко¬нечно, рассчитана на другой, подчас невежественный уро¬вень, но преподаватели предмета из Герата, Кандагара и даже Саудовской Аравии с удовольствием часами беседова¬ли с моджахедом по специальным теологическим вопросам дополнительно.
Через несколько месяцев Музаффар был вызван в штаб в Имам-Сахибе, где ему была поставлена задача во главе 70-ти боевиков убыть в провинцию Бадахшана и далее скрытно перейти границу Таджикистана по долине Язгулема. кон¬тролируемой бадахшанскими группировками, выйти к пере¬валу Сагирдашт, где шли упорные бои между группировка¬ми ДИВТ и правительственными войсками.
Тропа, как часто бывает в горах, кончилась неожиданно - под ногами была ровная площадка седловины хребта и бескрайняя панорама памирских вершин до самого горизон¬та. Очередной перевал. Люди, выходя с тропы на площадку, без команды валились на землю.
- Ложись! - шедший впереди Музаффар моджахед не¬ожиданно обернулся и кинулся под ноги командиру. Вокруг взметнулись фонтанчики песка, а через секунду донесся лом¬кий звук автоматных очередей. Люди Музаффара, только что без сил свалившиеся на землю, не вставая, начали рас¬ползаться за камни, волоча за ремни автоматы. Закричали первые раненые, один из моджахедов уткнулся лицом в зем¬лю ватный, неживой.
Через несколько секунд растерянности и страха удалось разобраться, что стреляют с соседней вершинки на траверзе хребта, на перевал которого они поднялись.
Попытка обойти высотку с фланга, за скальным «жан¬дармом», не к чему хорошему не привела. Оттуда брызнули автоматные очереди, и еще двух раненых пришлось тащить обратно, увязая по колено в скользящей по склону осыпи. Засада была устроена пограничниками ДШМГ1 квалифици¬рованно и намертво, как волчий капкан. «Ну отродье, ну сучьи сыновья! - в бессильной злобе вспоминал Гази раз¬ведку своей группировки - крепких сытых парней в новень¬ком пакистанском камуфляже, пестрых арабских платках «аля'Арафат» и войлочных «пандшерках» - «русские погра¬ничники спят на посту, а если не спят, то сражаются со вша¬ми»! - хохотали они после рейдов на таджикский берег Пянджа.
Пришлось бросить и все тюки с грузом, и трех убитых и уходить назад, к Язгулему -иного выхода не было...
Все это Гази вспоминал много позже, глядя на раскален¬ный от июльского солнца таджикский берег за Амударьей, ожидая, когда подползет к причалу порта Шерхан баржа от Нижнего Пянджа. Сотни таких же, как он, моджахедов, об¬росших и запыленных, безмолвно ждали летом 1998 года этот плывущий островок Родины, который через два часа, наполненный людьми и машинами, должен был пристать обратно, к берегу той земли, где родились, выросли, любили и умирали поколения их предков, и где снова, после шести лет войны надеялись мирно жить и они сами.
КАРЕЛИН-III
(Лето девяносто восьмого)
Переполненная людьми, техникой и грузами баржа из Шехрана напоминала лесистый островок тугаев из «Тигро¬вой балки», что неожиданно сорвался с места и плывет по мутной амударьинской воде «без руля и без ветрил». Каре¬лин повел биноклем вдоль баржи, всматриваясь в бородатые лица моджахедов: смотрели на таджикский берег, и не один в сторону покинутого Афганистана! Возвращенье к миру или возвращение на потерянные шесть лет назад позиции? Каре¬лину этот вопрос не давал покоя. Все три с лишним года, пока шли бесконечные раунды межтаджикских переговоров, калейдоскопом вертелись названия мест встреч делегаций и имена «высоких сторон» в них участвующих, ему, полковни¬ку Владимиру Карелину, приходилось «держать оборону», выполнять реальные боевые задачи, снаряжать колонны с мукой через стреляющий Каратегин, зарывать в землю танки и самоходки своей дивизии в тылу пограничных застав, «рихтовать» разношерстные толпы контрактников из России (и где их ловят тамошние военкоматы?!), а нередко и от¬правлять «груз-200» - своих офицеров и солдат, погибших от террактов на улицах Душанбе и Курган - Тюбе,. Для этого худощавого рус¬ского офицера, стоящего сейчас рядом с «уазиком» на берегу великой азиатской реки, было небезразлично, что будет с Таджикистаном в ближайшие годы, не пошли ли кра¬хом его собственные усилия, не были ли напрасными нема¬лые расходы и жертвы, и, самое важное, - где будет следую¬щий рубеж, который ему нужно удерживать? Или, наконец, взять?