Все люди во всех селениях давным-давно догадались, а если и не догадались, то почувствовали на своей шкуре, что каждый день что-нибудь да происходит. До того все к этому привыкли, что не обращают на события никакого внимания. А ведь не верно! Бывает иногда происшествие, что явно заслужило бы внимания, но на беду не заслуживает: привычка народа штука наисильнейшая, побеждает даже такую мощную вещь как любопытство.
Жители Курякино, в своём большинстве, люди пытливые, умелые, отнюдь не ленивые, лишь иногда проявляли равнодушие, но при этом легко оправдывались безнадёжностью: к чему наделять событие реакцией, много вкладывать переживаний неизвестно в какие последствия, точно и заранее зная, что ни во что событие не выльется, ни во что не перекуётся, никого не заденет, а всё на свете случайно или закономерно произошедшее, так или иначе утрясётся, сотрётся сначала само собою, а потом и в памяти и сгинет, не начавшись. Так бы это, да не так. Справедливо, но не для всех. Уж того с кем что-то случилось, никак случившееся не минует, ибо уже случилось.
В то утро пятницы городничего Курякино, известного всем жителям как господина Уракова, укусила амбарная мышь. Вот уж повод, чтобы пройти мимо, пряча улыбку – всё-таки не последнего человека в городе куснула неизвестная никому мышонка, вот уж случай, с которым надо поступить как обычно: принять к сведению и забыть. Ан нет!
- Слыхала? на площади у ратуши, мышь забралась в штаны господина Уракова и куснула в яичко.
- Болтают… не верю, сколько уж к нему подбирались всякие, и не такие серые как какая-то крыса…
- О, Господи! Правда, может то не мышь, а крыса была – откусила поди…
- А зачем, с утра пораньше, понесло нашего городничего на площадь?
- Так встречался он там с купеческими лицами, подати пришли просить умалить, хотя б на малость.
- Будет им теперь полный отлуп!
- Так уж и был – так орал бедный, что ни у кого язык уж не повернулся прошение в полном списке изложить.
- Ну, когда орут, то ещё не отлуп. Погоди, гонения скоро начнутся, как пить дать.
Вот и утверждай тут, что всё проходит стороной, что никого ничего не волнует, что никто ни о чём не догадывается и прогнозов на будущее не даёт. Дали пить гонимым или не дали, не вопрос, а вот тётки, обсуждавшие сей казус, как в воду смотрели. Уже на другой день последовал ряд указов, кои все как один вывешены были на площади, заняв всё специально отведённое им место на пожарном щите, потеснили бумажки ведра и лопаты, а также другой подручный тушению огня инструмент.
Мало того; чтоб мимо никто не прошёл, рельсину, подвешенную на случай экстренного созыва населения, усердно и нудно наколачивал мальчишка, служивший до того в ратуше на посылках. И не проходили люди, читали, в затылках чесали и думали, можно сказать впервые думали о том, что каждый знал так давно, что и думать об этом позабыл. Самый список указов говорил о многом, если не обо всём сразу. Вот он:
«О ненахождении амбарных и полевых и каких иных подвидов мышиной породы вблизи площадей, особливо при нахождении на оных представителей власти», «О заправлении штанов в сапоги перед вступлением на площадь», «О проведении всемерного следствия: вдоль и поперёк, вширь, в глубину, снизу до самого верху, исключая пострадавшую вершину», «Об аттестации кошачьего поголовья, участвующего в деле защиты амбаров от зубастых вредителей, и прекращении всякой прикормки в виде сметаны, карасиков, кусочков колбаски – поставив оную вне закона», «О принудительном устройстве на работу всех котов, не прошедших аттестацию или замеченных в потреблении иных, немышиных кормов», «О выдаче пострадавшему городничему единовременного пособия в размере трёх сибирских котов, наилучшим образом аттестованных, а также: обязать мальчика на посылках вносить не менее фунта льда ежечасно в кабинет городского головы, вплоть до полного его (яичка) выздоровления».
Жители Курякино, как уж говорили, были калачи тёртые – на всяких там указах не провести. Почитали, обсудили, особенно пункты, касающиеся аттестации котов, которых у каждого было едва ль не по два – всё ж провинция – немножечко задумались о заправке штанов в сапоги, даже предположили, как вариант, полнейший переход на ношение джинсов-резинок, но вовремя одумались, решили переждать. Мудро. Так бы всё и обошлось, если бы не возмутились мыши. Вот уж никто от них не ожидал, всё ж кто, как не они, виноваты!
На той же площади – другой-то нет – собралась почти вся мышиная братия и давай пищать:
- Как нам теперь жить? Без зерна ещё можно прожить - и так живём на корме подножном и подхвостном, а вот как быть со свободой? Что теперь и укусить никого нельзя?
Им, конечно, отвечали, не молчали тёртые и просвещённые на мякине и печатном слове курякинцы:
- Кусайте кого и что хотите, но ведь думать надо головой: кого и в каком месте и в какой момент куснуть! Человек был занят делом, челобитную готов был выслушать, отвлёкся от собственной персоны и бац! Его кусают, да ещё за что?
- А за что особенное? – Вскричали мыши.
- Самое естественное дело – укусить это под штаниной!
- Да лучше б вы его за ухо тяпнули!
- До уха не дотянуться, а тут предмет на пути и по зубам.
Кричали и пищали ещё бы долго, но тут взобралась на откинутое за ненадобностью пожарное ведро старая мышь, вся побелевшая от мудрости и перемолотого зубами в муку зерна. Речь её была коротка и конструктивна. Она предложила компромисс:
- Хорошо, кусать за нежные места начальство больше мы не будем, но взамен требуем уважения! Никакой котовой аттестации, никакого умаления наших врагов в подкормке, а если не хотите подкармливать полосатое племя сметаной, так дайте им достойную зарплату – вот они и перестанут нас трогать, а отдыхать будут ездить в дальние страны, где пускай едят чего хотят, но уж за ваш счёт.
- А как же поддержка населения, как нам реагировать на указы? Мы-то согласны котов кормить, а вот с нас же и спросят потом, что не так произойдёт.
- Реагируйте техническим образом, в духе нового времени и новейших уложений. Всего-то и дел – поставьте кругом мышеловок. Нет ничего прекраснее и безопаснее, чем неработающая мышеловка – нам всё давно о них известно. И вы отчитаетесь, и мы будем целы и коты сыты!
- Мышь дело говорит: лично я пошёл организовывать производство мышеловок.
- А я с производством подожду, лучше закажу штук сто в Шанхае.
Постепенно на площади всё стихло. Расползлись мыши, разошлись люди. Лёгкий ветерок колебал указы на пожарном щите, тонко звенел дырявым пожарным ведром. На площадь, немного хромая, вышел городской голова.
- Казалось бы, вещь в ходьбе не участвующая, даже бесполезная, а на тебе – мешает как костыль.
Голова остановился перед своими указами.
- И глазом не успел моргнуть, а уж понастрочили, да подсунули на подпись, пока я на льду сидел и ничего не соображал.
Голова на минуту расстроился, но сунул в карман руку, проверил ближайшее к карману содержимое и, вздохнув, произнёс:
- Ничего страшного, пусть висят – ведь могло быть и хуже…