Посольство выражает озабоченность - повесть

               

               
                «ПОСОЛЬСТВО ВЫРАЖАЕТ ОЗАБОЧЕННОСТЬ…»


Это утро в Министерстве электротехнической промышленности началось для меня необычно. Как только я вошёл в рабочий кабинет раздался телефонный звонок. «Кому я понадобился в такую рань?», недовольно подумал я, но дисциплинированно снял телефонную трубку.

- Здравствуйте! – вежливо проговорил молодой женский голос – Извините, пожалуйста! Можно попросить к телефону Юрия Дмитриевича?
Я привык к обычному грубоватому обращению по телефону без «здравствуйте, пожалуйста», а тут ещё было «извините». Такое начало разговора меня удивило и одновременно насторожило.

- Я вас слушаю.
- Сейчас с вами будет говорить начальник отдела кадров нашего внешнеторгового объединения. Подождите минуточку!
Хотя я знал, что такой разговор может состояться, но всё произошло слишком быстро. Неделю назад меня разыскал сотрудник нашего авиационного КБ Володя, с которым мы там вместе работали. В своё время он удивил весь коллектив, когда неожиданно для всех нас уволился и стал работать в Министерстве внешней торговли.

С первых же слов разговора он напористо приступил к делу. Внешнеторговому объединению, где он сейчас работает, требовались специалисты знакомые со спецификой работы электротехнической промышленности. Если я не возражаю, то он устроит мне переговоры по переходу к ним на работу. Не всё ещё понимая, я согласился.

Володя всегда был немногословен, предельно деловит и сух в обращении. Парень он был собранный и какой-то оптимальный – ничего лишнего. Как специалист он был очень хорошим. В КБ перешёл вместе с небольшой группой других инженеров в результате реорганизации авиационной промышленности. Во главе этой группы был кандидат технических наук, что для нашего КБ было очень необычно.

 Мы занимались разработкой головок наведения для ракет и внедрением их в производство, а тут какой-то учёный, да ещё с группой своих специалистов. Всё это было окутано какой-то таинственностью. В эту «таинственность» я как завороженный организовал перевод и стал членом этого странного коллектива. Что мы там делали, я до сих пор не могу объяснить. Все сотрудники что-то считали, двигали логарифмические линейки, долго и задумчиво смотрели в потолок. Выходя покурить, я напускал на себя загадочный вид, и все курильщики смотрели на меня с уважением.

Кандидат наук Веденеев очень ценил способности Володи и относился к нему с симпатией. Это он скрывал за ироничностью и официальностью. Обращался к нему не иначе как «уважаемый Владимир Григорьевич», что для нашего молодого и немного бесшабашного коллектива было уже совсем необычно. Я был невольным свидетелем этого.

Володя не ходил в обычном понимании этого слова. В комнату он обычно влетал, с треском распахивая дверь. Задумчивый и медлительный Веденеев, неизменно вздрагивал, медленно поворачивался и с улыбкой говорил.

- Уважаемый Владимир Григорьевич! Я всё время думаю, как из вас добывать электрический ток? Сколько энергии даром из вас выходит на хлопанье дверьми.

Володя на эти шутки внимания не обращал и с ходу переходил к служебным разговорам. Отвечал в том же темпе. Но иногда в нём что-то поворачивалось и происходило перевоплощение. Он становился молодым парнем, и вдруг застенчиво выкладывал удивительную информацию о своих увлечениях.

- Изучил все флаги африканских государств! – и доставал плакатик с цветными флажками. Затем увлечённо пояснял, какой из них какому государству принадлежит.
- Владимир Григорьевич! А зачем это вам? – удивлённо и немного испуганно спрашивал Веденеев.

- Как зачем? Для перетряхивания извилин. Нельзя же всё время изучать только электронные схемы. И ещё! Мне очень нравится этот континент. Мечтаю туда съездить.
-Так вас туда и пустили! С вашей-то секретностью! – подшучивал Веденеев.

-Если очень захочу, то пустят! – убеждённо и немного сердито отвечал Володя – Я уже английский язык начал изучать на вечерних курсах.

Моё сближение с этим парнем произошло неожиданно. В тот день мы вместе дежурили в добровольной народной дружине, охраняя порядок на московских улицах. В полдень нас от дежурства освободили, и мы вышли из помещения штаба вместе. Неожиданно выяснилось, что оба в прошлом имели отношение к флотской службе. Дальше, больше.

 Совпала любовь к шашлыку и именно «по карски». Это пристрастие мы, не откладывая в долгий ящик, реализовали в шашлычной на Пушкинской площади. Теперь после «перестройки» её уже нет.

Вскоре после этой знаменательной встречи, я перешёл на работу в Министерство электротехнической промышленности, но связь с ребятами из КБ не терял. От них я узнал, что Володя неожиданно для всех теперь работает во внешнеторговом объединении. Пару раз я пробовал с ним говорить по телефону, но всякий раз Володя в таких разговорах был очень озабочен и ссылался на занятость по работе. Беседа не получалась.

А потом он неожиданно позвонил сам и предложил работу у них. Я как-то не подумал, что это серьёзное предложение, но я не учёл характер Володи – всё доводить до логического конца. И вот теперь со мной хочет говорить кадровик этой внешнеторговой организации.

- Юрий Дмитриевич, здравствуйте! Моя фамилия Ройко, я начальник отдела кадров. К нам на работу вас рекомендует Владимир Григорьевич. Он сказал, что вы в принципе не возражаете. Так?
Я не сразу сообразил, что речь идёт о рекомендации Володи. Видимо время, когда моего товарища по работе называли просто по имени и на «ты», кончилось. Поэтому я продолжил разговор в том же ключе.

- Мы говорили с Владимиром Григорьевичем в общем, без подробных деталей. Поэтому я с трудом представляю работу вашей организации и не знаю, буду ли я полезен, - ответил я дипломатично.
- Ну, это и понятно! – в трубке послышался смешок – Надо встретиться! Когда вы можете приехать к нам?

Когда я вошёл в высотное здание на Смоленской площади, вестибюль был заполнен спешащими людьми. Слышалась иностранная и русская речь. На нужный этаж к кадровику Ройко меня отвела какая-то очень вежливая женщина. В кабинете сидел пожилой человек. Он задавал вежливые вопросы и внимательно слушал меня. По всему было видно, что моё жизнеописание ему нравится.

Моя автобиография была не простой и изобиловала крутыми поворотами  в судьбе. Учёба в Военно-морском училище и уход в отставку по болезни. Учёба в Московском авиационном институте, работа в авиационном конструкторском бюро. Переход на работу в Министерство электротехнической промышленности. Ройко особенно интересовали подробности моей деятельности именно на последнем месте работы.

- Мы сейчас ищем специалиста именно этого профиля работы. Нам важно знать, что за оборудование мы покупаем, - объяснил кадровик.
- Но я  ничего не понимаю в этой самой торговле, - смущался я.
- Не беда! Научим! К этому мы готовы. Есть желание опять учиться?
- Учиться всегда полезно. Конечно, мне придется всё круто менять. Сначала было море, потом небо, а теперь вот земное дело – торговля.

- Может устали учиться? Всё же получили уже две специальности, а теперь вот третья? – Ройко испытующе смотрел на меня.
- А где надо будет учиться? – я показывал свою готовность обсуждать практическую сторону.

- Во-первых, надо будет кончить специальные коммерческие курсы при  нашей Академии внешней торговли. Это займёт год. Во-вторых, надо выучить иностранный язык. Для этого у нас есть специальные курсы. Через три года будете неплохо владеть иностранным языком.

- В общей сложности получается, как в институте – четыре года. А что если сразу пойти на оба курса?
- Можно, но будет трудно. Языковые курсы утром до работы, а коммерческие курсы после работы.
- Ничего! Учёба на вечернем факультете авиационного института меня закалила!

- Хорошо. Давайте я вас представлю директору, которому такие специалисты нужны, - сказал Ройко, берясь за телефон.
Директор оказался невысоким седеющим мужчиной. Небольшой акцент и традиционные усики, сразу же выдавали в нём кавказца. Он энергично пожал мне руку и темпераментно начал.

- Исааков! Значит, вы и есть тот самый крупный специалист в электротехнике?
- Ну, какой там крупный! Обыкновенный инженер, - засмущался я.
- Вас рекомендовал к нам на работу Владимир Григорьевич, - напористо продолжал директор.

- Давайте  расскажу чем сейчас занимаюсь, а вы сами решайте.
Я рассказал, что участвую в создании первого отечественного метереологического космического спутника. Весь проект предполагал создание системы спутникового обеспечения метереологических служб в разных странах. При мне первый такой спутник «Метеор» был успешно запущен и передавал информацию о погоде. Всё это я сухо рассказал и замолчал, ожидая вопросы.

- Если товарищ умеет спутники проектировать и запускать, то с производством электролампочек справиться, - улыбаясь, сказал своё мнение Исааков.
- Тогда давайте представим его Заместителю Председателя объединения? Как вы считаете?
- Считаю, что нечего время тянуть! У меня работа стоит, - энергично ответил Исааков.

От всего происходящего у меня слегка кружилась голова. Сказывалось всё: новые люди, необычная обстановка, напряжение от разговоров о себе. Кроме того, все события раскручивались так быстро, что не хватало времени перевести дух, а уровень принятия решения меня на работу поднимался с каждой минутой всё выше.

Разговор у Заместителя Председателя был очень короткий.
- Не будем мучить человека. Если вы все согласны, то у меня возражений о приёме его на работу в наш коллектив нет.
- Надо в его организацию письмо о переводе к нам на работу написать, - сказал Ройко – Как думаете, ваши начальники будут возражать?

Я мысленно представил объем работы, который должен оставить и непроизвольно произнёс:
- Конечно, будут и даже очень! Скандала мне не избежать.
- Это хорошо, что будут возражать. Не люблю, когда с сотрудником легко расстаются, - заместитель быстро обменялся взглядами с директором и кадровиком – Мы вам такое письмо соорудим, что им бороться будет трудно.

- Очень я беспокоюсь, как всё будет. Меня же недавно кандидатом в члены партии приняли.
- Ведомства мы разные, но Правительство у нас одно. Вот на его специальное решение и сошлёмся. Везде кричат, что Внешторг плохо помогает промышленности, а как только мы у них просим специалистов к нам на работу, становятся в позу и упираются.

Как я и предвидел, скандал в Министерстве состоялся. Начальники нервно корили, взывали к моей совести. Секретарь Парткома строго указывал на доверие, которое мне оказали, приняв кандидатом в члены партии. В результате всей этой кутерьмы я махнул рукой и сказал: «Решайте, как хотите!».

Но колёса государственной бюрократии закрутились. Бороться с Правительственным решением моим министерским начальникам было трудно. Через десять дней я получил расчёт и впервые пошёл на работу в Минвнешторг.

Когда я вошёл в комнату, где мне предстояло работать, никто не обратил на меня внимания. В комнате был шумно. Стрекотали пишущие машинки, щёлкали калькуляторы, громко разговаривали по телефону. В глазах у меня от всего этого зарябило, и я не сразу увидел Исаакова.

Его скромный стол стоял у самой двери. Перед ним сидел Володя, и что-то в своей напористой манере ему объяснял. Со мной они коротко поздоровались и велели подождать. Сесть было некуда, и я остался стоять возле двери, украдкой разглядывая своих будущих товарищей по работе. Сидели довольно тесно за огромными письменными столами.

Наконец Исааков освободился и громко сказал:
- Внимание! – он подождал конца разговоров по телефонам – Это наш новый сотрудник. Он из электротехнической промышленности и будет вести контракты с венгерской фирмой «Тунгсрам» по оборудованию для производства люминесцентных ламп. Авенир Сергеевич можете радоваться. Эти контракты я с вас снимаю. Прошу оказывать всякую помощь!

Потом он пригласил меня к своему столу и объяснил, что мне предстоит делать. Я должен буду вести контракты на закупку у венгров заводов для производства люминесцентных ламп. Помогать будет инокорреспондентка. Моё рабочее место - большой письменный стол, который буду делить ещё с одним инженером. Исааков не терял времени на объяснение деталей новой для меня работы. Он просто махнул рукой – «Идите и работайте!».

Соседа по столу звали Авенир. Это был высокий, очень скромный парень. Говорил он тихо, застенчиво и был открыт для беседы. Мне как-то сразу стало известно, что он отец трёх детей. Ещё он сказал, что с огромной радостью передаст мне контракты, которые сильно осложняли ему жизнь.

Инокорреспондентку звали Вера Петровна. Характер у неё был добрый и отзывчивый. Она с большой охотой стала объяснять мне, как будет распределяться между нами работа, одновременно выясняя моё семейное положение и черты характера. Простые и добрые люди Авенир и Вера Петровна сумели снять с меня напряжение и глубоко спрятанный испуг перед делом, к которому я не знал, как подступиться.

Вера Петровна дала практический совет, как подружиться с коллективом.
- У нас есть традиция. «Новенький» должен «прописаться».
- А как это сделать?
- Всё очень просто. С утра зайдёте в магазин и купите торт. Чай и всё остальное я организую. Между прочим, девочки любят торт «Прага».

Со временем я понял, что Вера Петровна является неформальным лидером женской части коллектива. Молодые девушки беспрекословно принимали её просьбы и замечания, называя её «наша мама». «Мама» приходила на помощь в трудные моменты и не только женщинам. Помогала перевести трудное английское слово. Знала где искать документы, одалживала деньги, давала советы по трудным семейным ситуациям.

Главным в её личной жизни была забота о недавно родившейся внучке. О самочувствии малышки весь коллектив узнавал с утра. Каждое утро Вера Петровна получала об этом подробную информацию от дочки. Её хватало прийти на помощь каждому, и делала она это радостно и с удовольствием.

Я немедленно попал под её опеку.
- Сейчас начинается перерыв. В столовую пойдём вместе, а то объяснять, как пройти получится сложно.

Как только мы спустились в подвальный этаж, я тут же оценил её помощь. Всё основание огромного высотного дома занимал подвал с многочисленными переходами. Узкий коридор был заполнен людьми, двигающимися в разные стороны. По нему можно было обойти здание, не выходя на улицу.

Коридор имел ещё одно назначение. Здесь можно было встретить знакомого. Получить порцию новостей, рассказать о себе. Это была артерия, где происходило общение между людьми. Без провожатого освоить этот лабиринт было невозможно. Я сумел его освоить только после нескольких пробежек вместе с «мамой» Верой.

Бесхитростный Авенир откровенно не скрывал радости, что может избавиться от хлопотливого «лампового» контракта. Он во всех деталях рассказывал мне детали коммерческой работы. Контрактов было подписано уже много. Готовились ещё новые. Приходили счета, и их надо было оплачивать. Что-то кому-то недопоставили.

 Там нарушались сроки. В обе стороны ездили специалисты. Всё это надо было оформлять, инструктировать, принимать. Шли письма, телеграммы, все что-то требовали. Это и была хлопотливая каждодневная работа с контрактами.

Так как стол мы делили пополам, у меня не было проблем часто обращаться к нему с вопросами. Казалось, что терпение у Авенира когда-то лопнет, и он пошлёт меня куда подальше. Но ничего подобного не происходило. Добряк даже сам просил меня «спросить у него что-нибудь».

Постепенно стал проясняться круг моих служебных обязанностей и контуры принятия решений. Одновременно выяснились пробелы в специальных знаниях. В основном они касались методов коммерческой работы. К началу занятий на курсах Академии внешней торговли я опоздал, а начало следующих занятий только через полгода. Набираться недостающих знаний приходилось самостоятельно.

Рабочие вопросы не могли ждать, когда я этих знаний наберусь. События происходили стремительно.
Однажды нашего директора вызвали к начальству. Вернулся он мрачный и сразу пригласил меня к своему столу.
- Только что был у начальства. В наше объединение пришло официальное представление Венгерского посольства в Москве. Они пишут, что «Посольство выражает озабоченность складывающимися взаимоотношениями представителей венгерской фирмы «Тунгсрам» с руководством завода в Полтаве».

- А что произошло?
- На заводе вышла неприятная история. По нашему контракту фирма поставила на завод оборудование для мытья колб люминесцентных ламп. Руководство завода считает, что оно не показывает контрактную производительность.

- Может так оно и есть?
- И так и не так. Здесь нам трудно разобраться. Фирма утверждает, что причина в неопытности заводского персонала. Чтобы доказать производительность они вызывают из Венгрии своих работниц.

- А причём здесь Посольство?
- Им позвонил представитель фирмы и пожаловался, что главный инженер нашего завода с ними плохо обращается.
- Что вы говорите! Обычно наши люди с иностранцами ведут себя очень корректно! Тем более с друзьями из Венгрии.

- Сам не понимаю. Надо туда ехать и разбираться на месте. Я решил послать вас! Поезжайте, поговорите с людьми. Как представитель нашего объединения посмотрите, как фирма будет доказывать рабочую производительность оборудования по контракту.

- Я же ничего не знаю… - стушевался я – А вдруг напутаю там…
- А вы не путайте! У вас есть чёткий документ - контракт. Там всё написано. Изучите его. Что будет не понятно, спросите у Авенира. Словом езжайте на завод и присутствуйте на демонстрации производительности линии. Испытательный срок у вас ещё не кончился. Вот и будет испытание! – жёстко закончил Исааков.

Такое сложное и ответственное поручение свалилось мне на голову так неожиданно, что я совершенно растерялся. Я был во внешней торговле «без году неделя», а тут фирма, испытания, Посольство, обиженные иностранцы…

Мне все сочувствовали и особенно Вера Петровна. Моя «прописка» в коллективе уже состоялась. Девочки тортом остались довольны. С учётом моей военно-морской биографии мужчины «прописку» тоже приняли благосклонно. Но вот как меня «примет» конкретное дело? Это был для меня очередной экзамен, и его предстояло выдержать.

Понимая моё паническое состояние, Авенир добросовестно меня консультировал. Вера Петровна учила «уму разуму», по-женски сочувствовала, тихонько поругивая Исаакова – «Человек ещё не освоился, а он его в самое пекло посылает…». Помочь мне этим она не могла, но от её слов мне становилось как-то легче.

Никто меня в Полтаве не встретил. До завода я добирался городским автобусом. В чужом городе я не отказал себе в удовольствии прогуляться по тихим чистеньким зелёным улочкам. Зашёл в столовую и отведал там украинских галушек. Поразился, что в обычной столовой так вкусно готовят. После этого настроение у меня поднялось, и я в этом благодушии появился на заводе.

Как только там стало понятно кто я и откуда, на меня обрушился поток информации. Виновником всего переполоха в Венгерском Посольстве оказался главный инженер. Так как он был чем-то занят, меня пригласил в свой закуток начальник цеха. Мужик оказался словоохотливым. Кроме того, на него действовал мой статус «человека из Москвы», как это обычно происходит в Российской глубинке.

- Директор сейчас в отпуске. Лечится в санатории. Мы его очень любим, поэтому не хотим отвлекать от лечения. Вместо него сейчас главный инженер. Его недавно к нам назначили. Для нашего завода он «человек со стороны», а так как ещё и характер у него сложный, то сами понимаете, как мы тут живём! – откровенничал начальник цеха – Мы все считаем, что «бузу» с венграми устроил именно он.

- Но может и другой, устроил бы эту «бузу» если контракт не выполняется? – осторожно предположил я.
- Да что вы говорите! Причём здесь контракт! – всполошился начальник цеха – Мы с фирмой «Тунгсрам» работаем уже много лет. Они нас ни разу не подвели. Оборудование для мойки колб новое, высокопроизводительное, вот наши девочки работницы ещё к нему и не привыкли. Отсюда сбои.

- А что же главный инженер этого не понимает?
- Если говорить честно, то я его не понимаю! Конечно, не всё идёт гладко, но специалисты фирмы делают многое, чтобы оборудование работало. Не первый раз такое. Специалистов этих мы знаем. Если что в беде не бросят. А главный с иностранцами работает первый раз. Как разговаривать с ними не знает. Скандал начался, когда он накричал на старшего представителя фирмы.

- Кричать, конечно, не надо. Всё можно решить в спокойной обстановке.
-Ну, правильно! Криком делу не поможешь. Мы  к его манере разговора привыкли, а иностранцам это не нравиться. Когда он нас орал, мы ему прощали – вроде для дела человек старается. А когда он на венгров в своей манере «шумнул», тут они и обиделись.
Ещё он стал требовать от них поставить заводу оборудование сверх контракта. Представитель фирмы ему говорит: «Это контрактом не предусмотрено!», а он кулаком по столу стучит и орёт «Плевать мне на контракт. Я сам знаю что надо, а что не надо! Требую поставить и всё тут!». Мы все ахнули от этой сцены и чуть не сгорели от стыда, - начальник цеха горестно махнул рукой – Вот такая у нас «петрушка» вышла.

- Да уж можно представить эту сценку!
- И ведь что главное-то! – горячился мужик – Мы их «старшего» знаем много лет. Хороший человек, добрый, душевный, всегда старается нам помочь, а тут… на тебе! Обидели его зазря! Правильно, что он на нас пожаловался вам.

- Если бы только нам. Из венгерского Посольства официальное представление пришло!
- Ах ты, Господи! – заполошено всплеснул руками начальник цеха – Из Посольства?! Ну, надо же какая беда, а?! Такой скандал получается! Эх, нашего директора нет. Наверняка такого бы не допустил! Это всё «он»! – указал куда-то рукой мой собеседник.

- А как мне найти этого «старшего»! Хочу извиниться!
- Вот это правильно! Это будет очень хорошо! Думаю их «старшой»  оценит, что из Москвы приехали с извинениями по этому вопросу. Сейчас я его сам разыщу.

Начальник цеха суетливо выбежал. По его виду чувствовалось, что он испытывает громадное облегчение в создавшейся ситуации.
Старшего представителя фирмы звали Янош Ковач. Говорил он на прекрасном русском языке, и извиняться начал первым.

- Я, кажется, погорячился и побеспокоил много организаций. И наше Посольство, и ваше объединение. Вот и вы приехали. Извините, что так получилось.
Начало разговора привело меня в замешательство. К такому я был не готов – приехал извиняться, а извиняются передо мной.

- Я тут готовился произнести целую речь с извинениями, а вы меня опередили! – я укоризненно смотрел на начальника цеха – Наверное, заводчане уже успели вам рассказать о цели моего приезда?
- Да, так. В общих чертах… - засмущался начальник цеха.

- Как только нам стало известно, что тут не всё в порядке, меня и прислали разобраться.
Говоря это, я вдруг с удивлением почувствовал в себе корпоративную солидарность с организацией, в которой только начал работать. Янош, как-то смущаясь, сказал:
- Мы бы тут сами постепенно разобрались. С людьми этого завода мы старые знакомые. А? Правильно я говорю? – венгр дружески похлопал по плечу начальника цеха – Погорячились немного, пошумели, но дружбу ведь не теряем? – говорил он улыбаясь.

- Горячиться не надо, особенно с друзьями, - сказал я, подводя черту под дипломатическими переговорами.

Венгр мне нравился. Невысокого роста, улыбчатый добряк. Отлично скроенный рабочий халат с фирменной надписью «Тунгсрам» сидел на нём ладно и очень ему подходил. Производил он впечатление очень делового человека, специалиста хорошо знающего своё дело. В своём рассказе дал понять, что на новом для завода оборудовании надо уметь работать. По его предложению фирма идёт на дополнительные расходы и за свой счёт направляет на завод бригаду своих работниц.

В их задачу входит не только доказать заявленную в контракте производительность, но и научить работать на нём заводских работниц. Им покажут маленькие секреты и специальные приёмы. Я слушал его и думал: «Как же надо было суметь вывести из себя этого умного, уравновешенного человека?!». Это меня настораживало перед встречей с виновником скандала – главным инженером.

А между тем Янош стал рассказывать о сути конфликта.
- Я не первый год работаю с советскими товарищами. Повидал всякого. Как производственник понимаю, что не всегда в контракте удаётся предусмотреть всё. Поэтому стараюсь идти на встречу заказчику. Если говорить честно, то фирма иногда что-то и сверх контракта поставляет – забыли люди или не знали! Но всегда надо уметь попросить! – в этом месте он выразительно посмотрел на начальника цеха – Понимаете, я считаю, что в любой ситуации надо оставаться людьми! При любом стечении обстоятельств! – он решительно рубанул воздух рукой.

В этом жесте он показал, что взволнован и даёт выход своей обиде. После этого он сконфуженно заулыбался и вопросительно смотрел на меня.
- Это вы правильно сказали! Оставаться думающим человеком надо в любых жизненных ситуациях. Это очень важное человеческое качество. Спасибо за откровенность и доброту! – сказал я улыбаясь, пытаясь успокоить венгра.

- Знаете, я не очень виню главного инженера. Мне показалось, что он немного растерялся в отсутствии директора. Это бывает с человеком на новом месте, - Янош уже пытался найти оправдание конфликту.

-  Всё равно. Надо держать себя в рамках корректного обращения. Никто ведь не виноват, что иногда от страха хочется кричать.
- Это верно! – согласился Янош.
- Нам, кажется, - дипломатично продолжал я – Вы правильно обратились в своё Посольство. Всегда лучше своевременно информировать, и гасить конфликт пока он не разгорелся пожаром.

Янош оказался прекрасным дипломатом и продолжал защищать своего обидчика, пытаясь смягчать ситуацию перед надвигающимися событиями.
- С Посольством я всё же погорячился. Ну, пошумели тут на нас, ну требовали сверх контракта, и что? Нет не прав я! Вы уж тут полегче как-то… - Янош неопределенно повертел в воздухе рукой как бы на что-то намекая. Кажется, чужой неприятности он не желал.

- Я вам обещаю, что мы тут разберёмся корректно! – старался я его успокоить – А где вы так научились хорошо говорить по-русски? – перевёл я тему разговора, понимая, что Янош сейчас думает: «Вот создал конфликтную ситуацию. Теперь кому-то дадут по шапке!».

- С русским языком у меня семейная история. Мои предки когда-то переселились в Белоруссию. Война началась, когда мне было пятнадцать. Всего рассказывать не буду, просто отец забрал маму и меня в партизанский отряд, Парень я был крепкий, и мне дали оружие. Воевал. В войну родителей потерял. Конец её застал меня в Венгрии. Там я познакомился с девушкой. Полюбили друг друга, поженились после войны. У нас двое детей.

- А что же не вернулись в Белоруссию?
- Обстоятельства помешали. Детишки пошли. Так и осел на венгерской земле, родине моих предков. По роду работы я часто бываю в России. Отрыва не чувствую! – Янош закончил и о чём-то задумался, а я не хотел его отвлекать.

Ещё одна трагедия войны 1941-45 годов. Прошло уже много лет. Живёт человек, вроде бы у него всё в порядке, ан нет! Ковырнула война его судьбу и очень больно.
Попасть к главному инженеру мне в тот день не удалось. То у него было совещание, а потом он и вовсе уехал в горком партии. В конце дня секретарь мне передала, что он плохо себя чувствует, и поехал домой.

- Просил перед вами извиниться! – молоденькая девушка секретарь смотрела сочувственно – Я вам советую не тратить время и работать с начальником цеха. Он полностью в курсе дела.

Всё стало понятно. Главный инженер встречаться со мной не хочет. Чувствует свою вину и неприятного разговор не хочет. Секретарь спасала «честь мундира» как могла и брала на себя роль буфера между своим начальником и мной.
Опыта внешнеторговой работы у меня было мало, но не в работе с людьми. Этому я научился на флоте, а потом в комсомоле. Особенно когда был членом штаба города Москвы по борьбе с наркоманией и проституцией. На этой работе я всего насмотрелся и стал быстро ориентироваться в человеческих страстях. Это мне помогало сейчас оперативно разобраться в ситуации на заводе. Опыт подсказывал: «Оставь человека в покое на некоторое время. Дай ему отлежаться и отдышаться!».

Работа на линии мойки колб люминисцентых ламп с венгерками была назначена на утро.

Я решил погулять по городу. Он был уютный, зелёный, гостеприимно предлагая людям тишину и умиротворение. У него было свой образ с разноцветными навесами у остановок автобуса, уютной ухоженностью скверов, массой цветов на улицах. Всё это создавало непередаваемую гамму оттенков и разноцветий. Я рассматривал спокойные лица прохожих и отмечал про себя; «Эти люди живут с расслабленными мышцами на лице, а значит, не создают себе проблем!».

Прогулка настраивала на философские размышления. Сейчас эти люди вернутся домой. Сядут к телевизорам. Посмотрят кинофильмы или футбол. Всё как у обычного москвича – ни больше, ни меньше. Нет, наверное, меньше. Москвич будет ещё час добираться до дома. Потом будет приходить в себя. А потом…Тоже сядет на диван будет смотреть те же телепрограммы. Пожалуй, разницы в стиле жизни нет.

Разница конечно есть. В таких маленьких городах «всё за углом»: Квартира, друзья, магазины. Значит, при равном стиле жизни нервный стресс при равном стиле жизни совсем другой. Конечно в Москве набор «завлекалок» разнообразнее: театры, концертные залы, музеи. Только уставшему от работы и транспорта москвичу заставить себя посетить эти места хочется не каждый день.

Сегодня не пойдём – устал, но вот в следующий раз… Единственное бесспорное преимущество – большой выбор и разнообразие рабочих мест. Вот за это жители мегаполисов и платят нервными стрессами. В этом смысле жители больших городов болеют одинаковыми проблемами.

Бригада работниц фирмы «Тунгсрам» производила хорошее впечатление. Девушки все как на подбор хорошенькие, с ладненькими фигурками. Объединяла их форменная одежда с надписью «Тунгсрам», совершенно необычная по тем временам на советских предприятиях. Заводские рабочие и особенно женщины с интересом разглядывали венгерок.

Особенно интересовала их форменная обувь с толстой деревянной подошвой и матерчатым верхом. В них было удобно работать, особенно на мокром полу. Между женщинами быстро установились дружеские отношения. Дальше, больше. Примерив, обувь, русские работницы тут же стали требовать у начальника цеха сшить им такие же.

Доказывать производительность по контракту венгерские работницы должны были в течение двух часов. Заводские девчата напряглись в ожидании «секретов» венгерок.
В колбе люминесцентной лампы главным является тонкий и равномерный слой люминофора. Только в этом случае лампа будет давать равномерный поток света. Для этого колбу надо хорошо отмыть и просушить, что у заводских работниц не получалось.

Когда линия начала работать, венгерки показали им «класс» своей работы. Стеклянные трубки-колбы будущих ламп замелькали в их уверенных руках. Движения были скупые и сдержанные. Работали девушки играючи. Смотреть на такую работу были приятно.

В любом даже простом деле есть свой секрет. Иностранные фирмы называют это «ноу-хау» и продают такие секреты за деньги. А вот эта бригада фирмы «Тунгсрам» передавала секреты своей работы русским работницам щедро.

Через два часа подсчёт показал – производительность линии достигнута и даже с запасом. Но вот люминофор наносился на мытые колбы неравномерно и даже с подтёками. В цехе поднялась суета. Вызвали начальника химлаборатории. Вместе с Яношем отлили в мензурку люминофор и стали мерить количество капель в минуту. Вывод был такой – люминофор заводу поставили не той текучести. Янош вместе с химиком что-то добавили в люминофор и дело пошло.

Снова запустили линию в работу, но теперь её обслуживала смешанная бригада работниц. Наши девушки вместе с венгерками сначала неуверенно, а потом всё смелее управлялись с колбами, стараясь копировать движения. Язык обучения прост: протянулась рука венгерки, что-то подправила, подвернула, подвинула, поощрительно улыбнулась – всё стало понятно!

Главный инженер на испытаниях отсутствовал. Итоговое совещание вместо него вёл начальник цеха. Он сухо и деловито подвёл итог: производительность линии с венгерским персоналом превышает производительность линии по контракту. Заводской персонал с помощью работниц «Тунгсрам» обеспечивают почти сто процентный выход годной продукции. Янош со своей стороны сказал, что фирма готова оставить своих работниц ещё на неделю для продолжения обучения.

Обстановка была вполне дружественная, что и помогло подписать акт приёма-передачи линии заводу. На этом конфликт можно было считать исчерпанным, и я мог возвращаться в Москву.
Но меня  останавливала какая-то незавершённость моей командировки. С виновником конфликта мне поговорить не удалось, а директор продолжал поправлять здоровье в санатории. Мне удалось поговорить только с секретарём парткома завода, что по тем временам сделать надо было обязательно.

Я чувствовал, что как представитель объединения, купившее за границей оборудование и ответственное за все последствия, «выстрелил не все патроны». Разбор конфликта, который вышел на уровень Посольства Венгрии, так кончать было нельзя. Мне нужна была гарантия, что ничего подобного после моего отъезда на заводе не произойдёт.

Утром я пошёл к секретарю Парткома завода. Он встретил меня радушно и спросил:
- Надолго у нас задержитесь?
-Я бы хотел уехать сегодня днём. Но душа у меня неспокойна. С руководством завода мне встретиться так и не удалось, а раз так, то уверенности, что главному инженеру до конца понятен этот конфликт, нет.

- Мы же вчера всё обсудили.
- Знаете, всю ночь вертелся в постели. Не нравится мне, что главный инженер встретиться со мной не пожелал. В секретариате мне сказали, что и сегодня его на работе нет. Вроде бы обещал быть после обеда. Но если он болен, то должен лежать в постели. О моём отъезде сегодня ему доложили. Зачем хитрить. Проще сказать – встречаться не хочу.

Секретарь парткома смотрел на меня сконфуженно.
- Вы правы. Неувязочка получается, - секретарь извинялся за бестактность своего главного инженера.
- Я хочу позвонить в горком партии и ставлю вас в известность. Жаловаться не буду. Просто хочу их проинформировать. Организуйте мне встречу с нужными людьми.

Не хотелось заводскому партсекретарю звонить своим городским начальникам. Он мялся, долго листал телефонную книжицу, не решаясь действовать. Я понимал его смущение. Одно дело разбираться со своими на заводе, а другое - выносить «сор из избы». Но я не мог уехать и не оставить за собой контроль со стороны – не известно как всё на заводе образуется в дальнейшем.

Я решил ему помочь.
- Вы мне дайте только номер телефона и фамилию. Я сам позвоню, а вы останетесь в стороне. На всякий случай.

Секретарь облегчённо вздохнул. Это была возможность сказать потом своим – «А я не знаю, он сам позвонил!». Я даже вышел и позвонил с телефона секретаря директора – «Пусть девушка послушает и расскажет потом директору!». Довольный своей дипломатичностью, что оставил партсекретарю шанс оправдаться – «Это не я. Это он сам!» - я набрал номер телефона.

- Я приехал из Москвы по обращению Посольства Венгрии в СССР в наше объединение. Готов вам рассказать результаты своей работы. Мой поезд уходит через два часа.

Меня радушно пригласили приехать в горком партии и прислали машину. Шофер показал кто в городе хозяин. Он мчался, не соблюдая скорость и сигналы светофора – показывал москвичу «Знай наших!». От такой лихой езды я был немного напуган мыслью – «А может не надо затевать всю эту бадягу! Если они так в городе на машинах ездят, как бы они директора не порубали в капусту!».

В кабинет, куда меня ввели, сидели люди. Сюрпризом для меня было увидеть среди них заводского секретаря. Я обратился к председателю собрания, который оказался вообще первым секретарём горкома.

- Собственно я хотел только спокойно рассказать, - сказал я смущённо и, извиняясь, посмотрел на заводчанина. Тот опустил глаза и неодобрительно покачал головой.

- Ничего, ничего. Не так часто у нас гость из Москвы бывает. Опять же есть повод послушать представителя завода, - он обвел глазами присутствующих – Угораздило их прославиться на международном уровне. Посольство венгерское  беспокоится. Если они так, то мы вдвойне должны беспокоится! – и он укоризненно посмотрел на секретаря парткома завода.

- Собственно ничего страшного пока не случилось, - я старался разрядить нервную обстановку – Мне не удалось встретиться с руководителем завода, вот я к вам и обратился, - я уже неуверенно мямлил, совершенно тушуясь от кутерьмы, которую я натворил.

- И правильно обратились. Мы выяснили, что главный инженер к врачам не обращался, значит, ничего серьёзного с ним не происходит. Видимо решил вас проигнорировать. Значит, ситуацию не понял и правильных выводов не сделал. Мы уже давно к нему приглядываемся, - многозначительно сказал самый главный партийный начальник города – Рассказывайте, что вам удалось выяснить.

В конце своего рассказа, я особенно подчеркнул, что представитель фирмы претензий к заводу не имеет и даже готов оставить своих работниц сверх контракта ещё на неделю.

- Вот видите, как венгры показывают нам пример пролетарской солидарности. А как мы себя с ними ведём?! – и, обращаясь ко мне, сказал – Спасибо большое за работу. Предайте своему руководству, что мы постараемся больше таких скандалов на заводе не допустить.

О такой высокой ноте окончания моей командировки я и мечтать не мог. В этом городе мне показали, что внешняя торговля имеет ещё и важную политическую составляющую. Это был важный урок.

На вокзал к отходу поезда горкомовский шофер примчал меня на головокружительной скорости. До отхода поезда оставалось двадцать минут, и такая лихость мне была не понятна. Не хотелось думать, что водители московских машин с мигалками также носятся как оглашенные без всякой необходимости.

На работе меня встретили благожелательно. Вера Петровна немедленно приступила к выяснению уровня цен на украинских рынках. Пришлось её расстроить – на рынке я не был. Авенир, улыбаясь сообщил, что уже известно «какой шорох ты там устроил».

- А откуда тебе это известно?
- Это наша работа. Обязаны всё знать! – секретничал Авенир.
- Я ведь даже не звонил! – я всё не мог успокоится.
- А это не важно. Мы всё про твои штучки знаем. Молодец. Всё правильно сделал, - шёпотом добавил он.

Его информация меня успокоила. Всю дорогу в поезде я мучился мыслью – «Всё ли я правильно сделал?».
В комнату быстро вошёл Исааков. Он сел за стол и решительно сказал:
- Прошу общего внимания! Давайте послушаем отчёт о командировке. Будет полезно всем знать, как надо работать по подобным скандалам с инофирмами.

Такое начало уже говорило заранее об одобрении моих действий, и я мысленно поблагодарил директора за эту маленькую помощь. Я и в дальнейшей работе восхищался умением Исаакова снять напряжение с сотрудника, раскрепостить его и дать возможность быть самим собой. В тот раз он очень хорошо понимал моё состояние новичка и пришёл на помощь.

Поддержанный руководителем я рассказал о событиях на заводе. Про совещании в горкоме партии я говорил как бы извиняясь за эту инициативу.

- Я считаю, что с первым трудным заданием новый товарищ справился. Особенно хочу подчеркнуть, что он правильно сделал, обратившись в горком. Как все считают?

Я уже знал о стремлении Исаакова объединять коллектив на основе коллегиальных решений. Он умело и постоянно развивал в коллективе дух товарищества, поощрял человечность в отношениях, сам давал этому пример. Талант руководителя был заложен в нём изначально. Этим талантом он делился щедро. За это его уважали. Совещание он закончил поручением.

- По результатам этой поездки надо поставить последнюю точку. Это будет письмо директору завода. В нём просто предупредим, что если подобное повторится, направлять иностранцев на его завод не будем.
- Не очень жёстко будет? – засомневался добряк Авенир.

- Не жёстко. Обращение Посольства это ЧП. Я такой случай даже не помню. Лучше их предупредить заранее, прежде чем они попадут в ещё большую неприятность.
После совещания Володя вызвал меня в коридор и в обычной своей резкой манере поубавил мою гордость.

- Сюда рекомендовал тебя я. С первым заданием ты справился. Но это только самая малость нашей работы. Ты в ней ещё ничего не понимаешь, поэтому не задавайся очень. Надо ещё многому научиться, как торговать на внешнем рынке.

Тогда это было выслушать обидно, но уже скоро я убедился в правильности этого совета. Сразу после командировки я окунулся в круговерть коммерческой работы. Предстоял контракт на очень большую сумму. Торговля даже с друзьями из соцстран было совсем не легким делом. Одни хотят продать подороже, другие купить подешевле.

Критерием в такой торговле были мировые цены на подобное оборудование. Их надо было выловить. Затем надо было сравнить оборудование и доказать техническое превосходство. Много чего надо было знать и уметь.

Среди этих забот, командировка на завод забылась. Через полгода мне пришлось поехать на этот завод опять. В голове зашевелилась зябкая мысль: «Как примут? Что скажут? Обиделись, наверное!».

В Полтаве я вышел из вагона и с удовольствием вдохнул морозный воздух после душного вагона. Долго не благодушествовал, потому что ко мне обратился мужчина.
- А мы вас ждём! Я директор завода.

- Приятно познакомится. Не ждал, что встретите на вокзале. Я только просил зарезервировать гостиницу.
- Вы не ждали, а я приехал. Хочу загладить впечатление от прошлых событий. Жаль, что меня тогда не вызвали из отпуска.

Пока мы шли к машине, я присматривался к директору. Это был высокий, очень грузный мужчина. Своё тело он, кряхтя, долго устраивал в «Москвиче», а когда взялся за руль, то смешно подогнул ноги, чтобы давить на педали. Когда машина плавно тронулась с места, я сказал:

- Коротка «кальчужка» для вас, а?
- Спасибо, что эта есть. Я сам за рулём езжу. Люблю ездить. Знаете, а вы нам своим письмом очень помогли.

- Да? – удивлённо хмыкнул я.
- Понимаете, этого человека мне прислали насильно, даже согласия не спросили.
- Кого прислали? – я ничего не понимал.
- Да главного инженера завода, - директор досадливо махнул рукой на мою непонятливость.

Всё было непонятно изначально. Зачем директор сам на вокзал прикатил? Что это за разговор? Есть ли в этом опасность для меня? Не умничая особенно, решил молчать и слушать.

- Не вписался он в коллектив. Трудно с ним работать. Всё время он ходит на грани «фола». Человек он оказался «скользким». Никак мне не удавалось его «прихватить», - директор хитренько на меня посмотрел – И вдруг ваше письмо подоспело на помощь, - помолчал и добавил - И в горком вы правильно ходили.

- А я переживал. Всё время думал, правильно ли я поступил.
- Всё сделали очень правильно. В результате всего мы от этого человека освободились.

Разговор с директором открыл мне ещё одну грань новой деятельности. Работа во внешней торговле это не только причастность к зарабатыванию или расходованию валюты. Оказывается, что она иногда каким-то боком затрагивает судьбы людей. Короткая у меня была командировка в Полтаву, а оказалось, что она тесно переплелась с борьбой коллектива против негодного руководителя их завода, случайно попавшего на этот пост.

- На этот раз я приехал подготовить визит руководителя фирмы «Тунгсрам» на ваш завод. Он хочет лично выяснить мнение завода об оборудовании, которое они вам поставили. Надо будет подготовить вопросы и замечания.

- Не волнуйтесь. Всё сделаем в лучшем виде!
Директор своё слово сдержал. Частично это гостеприимство я видел сам и в нём участвовал. На переговорах в Москве президент фирмы с восторгом рассказывал о своём визите на завод, опуская детали.
Про свою головную боль от выпитой «горилки» и плохое самочувствие на следующее утро после приёма венгров на заводе, я в объединении не рассказывал. Скажу только, что директор в тот раз расстарался в «лучшем виде», демонстрируя венграм украинское гостеприимство.

С Володей  мы прошли потом рядом некоторую часть жизни. В спорте он обучил меня кататься с гор. При этом он щедрой рукой пожертвовал мне ботинки и лыжи в чехле. Это только небольшая доля воспоминаний.

Я благодарен судьбе, что она волшебным образом свела меня с удивительным человеческим характером. Жёсткая  целеустремлённость позволяла ему оставить яркий след в экономике страны. Достаточно сказать про революцию в строительной технологии пяти министерств СССР (читай мою повесть «Человеческая конкурентоспособность»). Одновременно с началом эксплуатации бетононасосов, бетоносмесителей и мобильных заводов цемента, в государственных планах страны впервые появился раздел о взаимных поставках по производственной кооперации с капфирмами.

За новое поколение навигационно-пилотажных комплексов НПК-154; авиация должна его благодарить ещё много лет. Благодарит ли? Ведь он и сейчас в центре событий вокруг поднимающейся с колен Российской авиации.
Он автор новой формы взаимоотношений с инопартнёрами – «Протокол о намерениях». Сейчас уже никто не задумывается, кто придумал так начинать большие проекты в СССР.

По прошествии многих лет жизни в человеческом обществе я с уверенность могу сказать, что поговорка «Один в поле не воин!», не совсем правильная. Наоборот личность в истории развития человечества значит очень многое. В этом меня убедила совместная работа с Володей и наблюдение за его действиями в разных органах власти для достижения поставленной цели. Многое им задуманное осуществлено!

И ещё! Трагично быть не понятым в обществе. Это замыкает человека в себе. Сентиментальность, доброта и даже застенчивость прячется от посторонних глаз. Оценят это окружающие в поступках и конкретных делах – хорошо!

Нет – ну и не надо! На поверхности остаётся сухость в обращении, иногда грубость, иногда нежелание долго мусолить «говорильню». В результате появляется оценка окружения – жёсткий, грубый, нетерпимый, с ним трудно работать!
Это и есть трагедия личности, но и расплата за свой талант, данный от Бога!
Мне остаётся только благодарить судьбу за встречу с этим чудесным человеком, хотя в общении очень трудным. Почему читай выше!

Создано Ю.Елистратов
3 июня 1986г.
Г.Стокгольм