Вниз по Клязьме-реке ©
Клязьминская Камаутра
Третий день байдарочного похода по Клязьме подходил к концу, и в лучах вечернего солнца, сразу же за последним поворотом реки перед Владимиром, открылся вид на город: золотой купол храма, побратима московского, словно маяк, засверкал нам с горы.
Двухместную байдарку «Салют» прижимало к обрывистому правому берегу, течение здесь было максимальным, что давало мне и моему напарнику возможность передохнуть; мы сушили вёсла, пользуясь только рулём, и озирали берега реки и живописные окрестности...
Взгляд мой скользнул по глинистому обрыву, где на высоте метров трёх от воды было крупными буквами выбито слово «БРОД», переместился на верхнюю кромку, и я замер, как сеттер на охоте: свесив голову с обрыва, молодая девушка в традиционно-русской позе (партнёрша – на спине, партнёр – сверху) самозабвенно отдавалась парню; чтобы не свалиться в Клязьму, пылкая наследница праматери нашей вынуждена была при каждом «наскоке» партнёра поддавать в сторону, противоположную берегу реки...
Картина, доложу вам, была в лучших традициях западного кинематографа: внизу – двое с разинутыми ртами, вверху – парочка, никого и ничего не замечающая... Мой товарищ не выдержал первым: «Ну, ты, парень, и рационализатор!..»
«Гарун» с «гаруншей» бежали в близлежащие кусты быстрее лани, прихватив, однако, свои покровы...
В память почему-то врезались пунцовые щёчки «Евушки» и обнажённый торс (вид сзади) местного «Адамчика»...
Ещё долго, до самого моста через Клязьму, обсуждалась нами великая изобретательность русского народа (один тульский Левша чего стоит!), и не в обиду будь сказано индусам, подарившим миру популярнейший трактат, заткнувший за пояс все «гимнастические упражнения», кишка у них тонка, чтобы дотянуться до парочки, так неожиданно увиденной нами в «деле»...
Поэзия, разбавленная прозой жизни...
Водный поход на двухместной байдарке по Клязьме маршрутом Петушки-Владимир благополучно завершился под вечер третьего дня сразу за городским мостом, ниже его по течению, прямо супротив железнодорожного вокзала, на левом берегу реки...
Спешно разгружали своё плавсредство, собираясь произвести его разборку, – надо было, кровь из носу, успеть на последнюю московскую электричку, и тут возникла невесть откуда взявшаяся юная красивая парочка с просьбой перебросить их на противоположный берег, густо поросший высоким кустарником ...
Услышав от нас, что, мол, с удовольствием бы помогли, да вот времени в обрез, паренёк, не долго думая, закатал штаны до колен, подхватил на руки свою возлюбленную и шагнул в воду; давно минули те времена, когда баржи с грузом для Саввы Морозова шли беспрепятственно до Орехово-Зуево, в то же, особенно засушливое лето, чуть ли не воробей мог преодолеть приток Оки вброд…
Полюбовались парочкой, глядя ей вслед, вспоминая свои, такие похожие, но весьма далёкие годики, и уж было принялись разбирать байдарку, но на сей раз нас отвлёк от работы сильно помятый гражданин, вывалявшийся из чахлой прибрежной растительности; растирая опухшее лицо, мрачно спросил: «Мужики, времени сколько?..»
Я ответствовал, взглянув на часы: «Половина десятого...»
Пострадавший от бодуна попросил уточнить, бросив взгляд на заходящее на западе, за мостом, солнце: «Утра или вечера?..»
Я и мой напарник по походу, дюже смешливые от природы, повалились в прибрежный песок, корчась от смеха...
Так и не поняв причины нашей весёлости, и не дождавшись уточнения, «страдалец», добродушно махнув рукой, стал карабкаться наверх по довольно крутому склону, цепляясь за пожухлую траву...
А электричка, виляя последним своим вагоном, весело укатила без нас в сторону Москвы, начала нашего краткосрочного путешествия, но спас положение автобус, почему-то задержавшийся на автостанции на целых полчаса...
По дороге в столицу мы, обсуждая это небольшое приключение, пришли к единодушному выводу: поэзия жизни не существует отдельно от её прозы – это обязательно всегда бывает «два в одном флаконе»...
Зуево-Орехово
В левый приток Клязьмы Тезу мы завернули на байдарке из любопытства: по карте Ивановской области значился невдалеке от устья шлюз, его-то нам и хотелось увидеть. Но ещё до подхода к нему повстречали с десяток местных, шуйских, рыбаков, удивших с крутого бережка. Первый же (должно быть, самый общительный) вопросил: «Откель будете, мужики?..», на что я ответствовал: «Из Петушков путь держим»...
«А где это?..» – полюбопытствовал рыбачок, а мы искренне удивились, что слава Венички Ерофеева ещё не докатилась до здешних мест...
«Если ехать электричкой от Владимира в сторону Москвы, то перед Орехово-Зуевым эти самые Петушки и будут...» – просветил я охотно текстильщиков из Шуи...
«А, – обрадовался мало читающий раб ужения – Зуево-Орехово, как же, как же – слыхали...»
Сражённый наповал перевёрнутым названием известного города, но не выказав удивления, как рыбак, не удержался, и, в свою очередь, спросил:
«А что за рыба в Тезе ловится?..», на что мы услышали ответ, после которого великий русский знаток пород рыб Леонид Сабанеев, наверное, зашевелился в своём последнем прибежище: «Дык – это... лёщ, кунёк, подлёщик...» *
Уже после того, как мы достигли желаемого шлюза, меня осенила догадка относительно странности в названии подмосковного города (и тоже известного текстильными фабриками ещё со времён их владельца, Саввы Морозова): едущий мимо станции рыбачок читал её название ...справа-налево, по ходу движения электрички...
Вот ежели б ехать из Москвы, тогда – другое дело...
* Сабанеев Леонид Павлович (1844-1898), российский зоолог, натуралист,
известный, в частности, трудом «Рыбы России. Жизнь и ловля (ужение)
наших пресноводных рыб»
Злой город, но не Козельск
Поздним вечером 1-го января 2008-го года в одном из российских городов был избит до потери сознания, ограблен и заживо сожжён на пламени Вечного огня молодой паренёк только лишь за то, что сделал замечание распивающим четырём подросткам на мемориале в честь тех, кто им, подонкам, подарил жизнь за счёт своей собственной...
А мне вспомнился случай в том же городе, происшедший тридцатью годами ранее этого чудовищного злодеяния...
Очередной запланированный в начале лета поход на байдарке по Клязьме мы с товарищем начали от железнодорожного моста через реку, где электричка делала остановку, менее чем на минуту; собирали двухместный «Салют» под содрогание берега под ногами – местный оружейный завод, широко известный в СССР, глубоко под землёй «пристреливал» свою продукцию, орудия ...
Ниже по течению мы должны были проплыть под широким автомобильным и пешеходным мостом, высотой метров 10 -15...
Прилегающие к мосту откосы были отсыпаны крупным щебнем, величиной с хороший мужской кулак; перегнувшись через парапет, с десяток подростков лет 12-14-ти встретили наше судёнышко градом камней, проходящие во множестве по пешеходным дорожкам взрослые не вмешивались...
Байдарка успела нырнуть под мост, не получив попаданий, но я успел заметить, как вся «неандертальская» ватага бросилась к противоположной стороне ограждения; я еле успел достать пистолет для подводной охоты, заряженный холостым пистоном «Жевело», как сильное течение вынесло нас под новый обстрел: один из крупных камней достиг, к всеобщему ликованию наверху, своей цели – «снаряд», скользнув по правому виску, угодил в ключицу: я выстрелил в воздух, «пещерные» человечки бросились врассыпную, взрослая толпа (время было послерабочее) даже ухом не повела...
Судьба подарила тогда мне жизнь, наверно, для того, чтобы я сегодня мог рассказать, может быть, о самой мерзкой стороне некоторых людей – их равнодушии к чужой беде...
И мне невольно подумалось: а ведь те, кто изгалялся над парнишкой в ту страшную (для всех нас, а не только для молодого человека) новогоднюю ночь, возможно, были детьми тех самых чудовищ (без кавычек), что возникли тогда на нашем пути...
Январь 2008-го года, Москва-Выхино.