След Александра Вертинского в Мастере и Маргарите
КАЖДЫЙ ИЗ ТЕХ, КТО ЧИТАЛ ЗНАМЕНИТЫЙ РОМАН, конечно же, помнит не только знаменитый трамвай-«аннушку», лишивший головы Мишу Берлиоза, но и другой - двухвагонную «колбасу» того же маршрута «А», на которой умчался от обезумевшего Ивана Бездомного пройдоха Бегемот:
«Регент с великою ловкостью на ходу ввинтился в автобус, летящий к Арбатской площади, и ускользнул… странный кот подошёл к подножке моторного вагона «А», стоящего на остановке, нагло отсадил взвизгнувшую женщину, уцепился за поручень и даже сделал попытку всучить кондукторше гривенник через открытое по случаю духоты окно.
Поведение кота настолько поразило Ивана, что он в неподвижности застыл у бакалейного магазина на углу и тут вторично, но гораздо сильнее, был поражён поведением кондукторши. Та, лишь только увидела кота, со злобой, от которой даже тряслась, закричала:
-Котам нельзя! С котами нельзя! Брысь! Слезай, а то милицию позову!
Ни кондукторшу, ни пассажиров не поразила самая суть дела: не то, что кот лезет в трамвай, в чём было бы ещё полбеды, а то, что он собирается платить!».
Замечу, что в редакции 1932-1936 гг. («Великий канцлер») знаменитая троица уходит от преследователя иным путём – в направлении Садового кольца, при этом используя другой маршрут:
«Регент с великой ловкостью на ходу сел в первый проносящийся трамвай под литерой “Б”, как змея, ввинтился на площадку и, никем не оштрафованный, исчез бесследно среди серых мешков и бидонов, при¬чем “Б”, окутавшись пылью, с визгом, грохотом и звоном унес регента к Смоленскому рынку, а странный кот попытался сесть в другой «Б», встречный, идущий к Тверской».
Далее всё происходит по уже известному сценарию, с мелкими различиями:
«Иван ошалело видел, как кот на остановке подошёл к подножке и, ловко отсадив взвизгнувшую женщину, зацепился лапой за поручень и даже собрался вручить кондукторше гривенник. Но поразило Ивана не столько поведение кота, сколько кондукторши. Лишь только кот устроился на ступеньке, все лампы в трамвае вспыхнули, показав внутренность, и при свете их Иван видел, как кондукторша с остервенелым лицом высунулась в окно и, махая рукой, со злобой, от которой даже тряслась, начала кричать:
- Котам нельзя! Котам нельзя! Слезай! А то милицию позову!»
Обратите внимание: в раннем варианте и Коровьев, и Бегемот пытаются улизнуть на трамвае маршрута «Б»!
Замечу мимоходом: то, что Бегемот честно желает заплатить кондуктору за проезд, косвенно указывает нам на его примерный рост. Во всяком случае, на то, что кот был никак не ниже 106 сантиметров. Потому что в те времена детям, рост которых не превышал полтора аршина (аршин составляет 71,16 сантиметра), был разрешён бесплатный проезд. Метрику заменяла зарубка на входе в вагон. Впрочем, неизвестно, приравнивались ли коты к детям, как это сделал с работниками милиции в романе «Двенадцать стульев» незабвенный Остап Бендер.
И ещё одно важное обстоятельство. Бегемот направляется на выступе трамвайного вагона в сторону Тверской. И это, друзья мои, не случайно. Потому что однажды в трамвае, который курсировал как раз по Тверской, произошла чрезвычайно примечательная история, имеющая непосредственное отношение к роману «Мастер и Маргарита»…
СВЯЗАНА УПОМЯНУТАЯ ИСТОРИЯ с именем великого шансонье, «русского Пьеро» - Александра Николаевича Вертинского. Случилось это перед самой войной 1914 года, когда Вертинскому было около 25 лет.
Тогда, как принято нынче выражаться, он крепко «подсел» на кокаин. Вот что позднее рассказал сам певец в книге воспоминаний «Дорогой длинною…»:
«Вернулась из поездки моя сестра. Мы поселились вместе, сняв большую комнату где-то на Кисловке. К моему великому огорчению, она тоже не избежала ужасного поветрия и тоже «кокаинилась»….
Помню, однажды я выглянул из окна мансарды, где мы жили (окно выходило на крышу), и увидел, что весь скат крыши под моим окном усеян коричневыми пустыми баноч¬ками из-под марковского кокаина. Сколько их было? Я начал в ужасе считать. Сколько же я вынюхал за этот год!
И в первый раз в жизни я испугался. Мне стало страшно! Что же будет дальше? Сумасшедший дом? Смерть? Паралич сердца? А тут ещё галлюцинации... Я уже жил в мире приз¬раков!
В одну минуту я понял всё. Я встал. Я вспомнил, что среди моих знакомых есть знаменитый психиатр - профессор Баженов. Я вышел на Тверскую и решил ехать к нему. Баже¬нов жил на Арбате. Подходя к остановке, я увидел совер¬шенно ясно, как Пушкин сошел со своего пьедестала и, тяжело шагая «по потрясённой мостовой» (крутилось у меня в голове), тоже направился к остановке трамвая. А на пьеде¬стале остался след его ног, как в грязи остается след от калош человека.
“Опять галлюцинация! - спокойно подумал я, - Ведь этого же быть не может”.
Тем не менее Пушкин стал на заднюю площадку трамвая, воздух вокруг него наполнился запахом резины, исходив¬шим от его плаща.
Я ждал, улыбаясь, зная, что этого быть не может. А между тем это было!
Пушкин вынул большой медный старинный пятак, кото¬рого уже не было в обращении.
- Александр Сергеевич! - тихо сказал я. - Кондуктор не возьмёт у вас этих денег. Они старинные!
Пушкин улыбнулся.
-Ничего. У меня возьмёт!
Тогда я понял, что просто сошел с ума. Я сошел с трамвая на Арбате. Пушкин поехал дальше».
У вас не создаётся впечатление, будто мы только что прочли одну из потерянных глав «дьявольского романа» Булгакова? Черновой вариант сцены с убегающим Бегемотом! Ведь говорящий памятник не менее мистичен, чем говорящий кот. А уж заскакивание на подножку трамвая, этот пятак, которым монумент желает расплатиться с кондуктором, да и сомнения в том, что подобную монету кондуктор примет… Нет, никак не может быть, чтобы мы имели дело с простым совпадением! Непременно должно быть объяснение этой странной перекличке сюжетов!
И ОНО ЕСТЬ. НО ДЛЯ НАЧАЛА ОТМЕТИМ ещё одну перекличку – на этот раз не в произведениях, а в биографиях Вертинского и Булгакова. Михаил Афанасьевич, как и Александр Николаевич, в молодые годы пережил период серьёзного пристрастия к наркотикам. Вот что вспоминает об этом первая жена писателя Татьяна Лаппа:
«Как-то, когда мы жили в Никольском, привезли мальчика, больного дифтеритом. Михаил осмотрел его и решил отсосать плёнки трубкой. Ему показалось, что при этом попало кое-что и ему. Тогда он решил ввести себе противодифтеритную сыворотку. Начался у него сильный зуд, который долго не прекращался, и Михаил попросил меня ввести ему морфий. После принятия морфия ему стало легче, и он, боясь повторения зуда, попросил повторить инъекцию. Так постепенно он стал привыкать к морфию. Я не знала, что делать, чувствовала, что это не кончится добром. Но он регулярно требовал морфия».
(Т.Н.Лаппа. Воспоминания. – В кн. «Воспоминания о Михаиле Булгакове». М., «Астрель», 2006)
Далее Татьяна Николаевна рассказывает о страшной зависимости мужа от морфия, о его припадках, во время которых он хватался за пистолет, о том, как доктор Воскресенский посоветовал ей вводить Михаилу Афанасьевичу вместо морфия дистиллированную воду. Именно это в конце концов помогло, и Булгаков постепенно отошёл от этой страшной привычки:
«И с тех пор не только не принимал морфия, но и никогда не говорил о нём».
Эта общность судеб и переживаний чрезвычайно важна. И вот почему. Судьба столкнула этих двух людей в 1918 году, в Киеве, когда Михаил Афанасьевич стал практиковать в качестве врача-венеролога. Как вспоминает Татьяна Лаппа, они вместе с Александром Николаевичем ходили в польское кафе, где были «очень вкусные пончики», а затем на спектакли Вертинского «в каком-то интимном театре на Крещатике». В своих воспоминаниях Вертинский более точен: «Мои гастроли начались в интимном театре - на Крещатике, против Фундуклеевской».
Вряд ли у нас есть основания сомневаться, что в своих беседах Булгаков и Вертинский касались темы наркотиков. Особенно если учесть, что именно в это время Михаил Афанасьевич стал пробовать себя на литературном поприще и как раз работал над рассказом «Морфий». Путём нехитрого сопоставления неизбежно приходишь к выводу: эпизод с котом, цепляющимся за трамвайный поручень и сующим пятак кондукторше, навеян Булгакову рассказом Вертинского о пагубном увлечении его молодости.
ВПРОЧЕМ, ЕСТЬ И ДРУГАЯ ПАРАЛЛЕЛЬ. Эпизод с Бегемотом, убегающим от Ивана Бездомного на подножке трамвая, перекликается также со сценой первой встречи Алисы и Белого Кролика:
«Вдруг мимо пробежал белый кролик с красными глазами.
Конечно, ничего удивительного в этом не было. Правда, Кролик на бегу говорил:
-Ах, боже мой, боже мой! Я опаздываю.
Но и это не показалось Алисе особенно странным. (Вспоминая об этом позже, она подумала, что ей следовало бы удивиться, однако в тот миг всё казалось ей вполне естественным). Но, когда Кролик вынул вдруг часы из жилетного кармана и, взглянув на них, помчался дальше, Алиса вскочила на ноги. Её тут осенило: ведь никогда раньше она не видела кролика с часами, да ещё с жилетным карманом в придачу! Сгорая от любопытства, она побежала за ним по полю…».
Сходство ситуаций явное. Во-первых, животное, ведущее себя точь-в-точь как человек и обладающее «человеческими предметами» (Кролик – часами, Бегемот – монетой). При этом оба животных применяют эти предметы точно по назначению. И у Кэрролла, и у Булгакова наблюдают за волшебными животными люди. И там, и там – мотив погони. И в «Алисе», и в «Мастере» наблюдателя поражает странное поведение зверей. И в одном, и в другом случаях имеет место неадекватная реакция людей на действия фантасмагорических животных персонажей. Правда, кондукторша возмущена тем, что Бегемот хочет попасть в трамвай, и не обращает внимания на то странное обстоятельство, что кот пытается с нею расплатиться гривенником. Алиса же, наоборот, удивлена тем, что у Кролика есть часы и жилетка, но совершенно не реагирует на то, что он умеет разговаривать по-человечески.
Надо заметить, что у Булгакова довольно легко найти много отчётливых параллелей со сказками Кэрролла об Алисе. Что же касается Бегемота с монетой, вполне вероятно, Булгакова в равной степени могли впечатлить и Кэрролл, и Вертинский. Ведь создание художественного произведения – это и собственная фантазия, и впечатления от жизненных наблюдений, и творческая переработка самых разных источников.
В случаях, подобных нашему, мы может лишь предполагать с большей или меньшей степенью уверенности.
Думаю, однако, на сей раз такая уверенность имеет под собой основания…