Я сволочь

          
Только что я сдала экзамен по алгебре. Оценку, конечно, еще не знала, но надеялась на хорошую. Надо сказать, что из всей контрольной я решила самостоятельно лишь один номер, с интегралом. Остальное удачно списала, записочки так и летали по классу, а учителя делали вид, что они ничего не замечали.
После экзамена, чтобы снять стресс, мы с моей подружкой Ирой Степиной (которую я иногда звала просто Степой) зашли ко мне покурить. Дома был дядя Сережа, новый друг моей мамы. Он как раз только получил зарплату и уже успел ее где-то обмыть. По поводу сданного экзамена, или просто от щедрости души, он выдал нам десять рублей. Деньги мы со Степой решили потратить с толком, то есть поехали пить пиво в Парк Горького. Мы там частенько гуляли. Но в этот раз в парке было скучно. Конечно, я могла позвонить своему другу, Гене, и пригласить его для компании, но Ирка была бы против. Она его за что-то недолюбливала. Собственно, мы вместе познакомились и с Геной, и с его приятелем еще прошлым летом на Борисовский прудах, но как-то у Ирки с тем приятелем ничего не вышло, а сам Гена наводил на нее тоску.  Я же с ним продолжала встречаться, но без Ирки. Так что позвать его было делом малореальным.
Скоро нам надоело тусоваться в парке, и мы решили переместиться на Пушкинскую площадь. Без особых целей, просто так.
На лавочке у памятника великому поэту к нам подсели какие-то ребята. Мы курили, смеялись, слушали музыку... Один из парней, в кепочке, очевидно, понравился Степе. Как-то у них быстро нашелся общий язык. А я, надо сказать, уже думала, как бы смотаться поскорее домой, так как сданная неизвестно на какую оценку алгебра была еще не последним экзаменом, надо было готовиться к следующему, к истории. Я даже учебник носила с собой в сумке, пыталась его читать во время поездок в метро.
И тут парень в кепочке отзывает меня в сторонку и показывает на двоих ребят, своих приятелей.
- Тебе какой больше нравится, светленький или темненький? - спросил он у меня. Я немного обалдела от такой постановки вопроса, но, тем не менее, сказала что светленький.
Его звали Кириллом. Темненького звали Марком.
Надо сказать, что жили мы тогда в новостройке, и телефона у нас не было. Так что я записала номер Кирилла и честно обещала ему позвонить.
На следующий день, вместо того, чтобы готовиться к истории, я сидела у Степы и звонила Кириллу. У нее-то телефон был. С какого-то раза  я дозвонилась, но разговор у нас получился весьма вялый. Даже о встрече не договорились. Я как-то и не расстроилась. У меня был же еще Гена, не так давно я познакомилась с каким-то Сережей и еще не знала, как к этому относиться...
Между тем историю я сдала без особых усилий, даже на пятерку. Надо было отдохнуть.
Чтобы чем-то заняться (не готовиться же к остальным экзаменам!), мы с Иркой позвонили нашему общему знакомому Леше. Леша был прикольный парень, веселил нас от души, вот только я не ощущала ни капли влюбленности по отношению к нему. Однако у Леши иногда водились деньги, на которые можно было куда-нибудь пойти, посидеть, выпить... Мы пошли, посидели, выпили. Потом поехали – куда же? – почему-то на Пушку. Выяснилось, что деньги у Леши практически закончились, а выпить еще хотелось. Мы со Степой решили пойти в близлежащий Елисеевский и настрелять там копеек по десять, чтобы хватило на бутылку.
И тут я увидела Кирилла. Он сидел, как и в прошлый, раз на той же самой лавочке, рядом с ним сидел «Кепочка», был еще Марк и другие ребята. Нас они не видели. Степа тоже их заметила и сильно заволновалась. Ее, как и меня, Леша не особо интересовал, а тут Кепочка....
Мы поспешили с Лешей к магазину, оставили его у дверей  и велели ждать нас у входа. А сами зашли вовнутрь, чтобы якобы насобирать недостающую сумму. Но в Елисеевском был и другой выход, через который мы быстренько смотались и, стараясь не попасться на глаза Леше, вернулись на Пушку.  Кирилл, Кепочка, Марк и их приятели все еще сидели у памятника.
Леша, наверное, ждал нас долго. Думаю, он догадался, что мы удрали. Во всяком случае, больше мы с ним не встречались. Только через пару дней Степа призналась мне, что это она позвонила Кириллу от моего имени и назначила ему свидание. Так что встреча была вовсе не случайной.

С Кириллом и с его друзьями мы стали встречаться почти каждый день. Стоит заметить, что с Кепочкой у Ирки ничего и не вышло, все заглохло, так и не начавшись. Зато в этой компании нашелся другой парень, Вася, который удачно его заменил. Да и вся компания мне понравилась, вполне нормальные оказались ребята.
Экзамены были кое-как сданы, на недурные оценки. Однако особым позором для меня оказался экзамен по физике.
Надо сказать, что я находилась в таком душевном волнении, что просто не могла сосредоточиться на занятиях. Какие занятия, какая подготовка, когда меня ждал Кирюша, друзья, можно было куда-нибудь поехать, погулять... Учить билеты по физике я просто не могла себя заставить. К  тому же оказалось, что наша одна наша соседка работала в школе лаборанткой и согласилась мне помочь. Она зашла в класс и посмотрела, как лежат билеты. Сказала мне, что в среднем ряду слева находился билет номер 15. Вот я только его и выучила, а в другие даже и не заглядывала.
Когда начался экзамен, наша учительница по физике спросила, не хочет ли кто-нибудь отвечать без подготовки. Я вызвалась. Этим я никого не удивила, так как ученицей считалась способной и регулярно получала хорошие оценки. А мне просто не хотелось высиживать долго, к тому же, ведь кто-то мог бы вытащить мой счастливый билет раньше меня!
Подойдя к столу, я уверенно взала крайний левый билет из среднего ряда. И – о, ужас, номер оказался не тот! Я, не подавая вида, прошла на ватных ногах к доске и стала пытаться что-то рассказать. В течение года я ведь хорошо занималась. Но тут у меня как мозги отшибло. Пыталась начертить на доске какую-то схему, что-то лепетала, но плавала... плавала...
Конечно, физичка это заметила. Не знаю, чем она объяснила себе мой срыв. Может, нервами. Вероятно, она и предположить не могла, что я просто не готовилась. Она отвела меня в сторонку, показала мне камертон и спросила что-то про какую-то лямбду. Я что-то ответила, тем более, что величина лямбды была написана мелом на подставке камертона. Еще до экзамена, на консультации, она нам говорила, что этот камертон – последняя соломинка утопающего.
Потом объявили оценки, мне поставили четыре. Я была готова сквозь землю провалиться от стыда.
А билет оказался не тем, потому что лаборантка смотрела на номер со стороны учителя, а я со стороны класса.

Но вот школа была окончена, весьма неплохой аттестат получен, даже хорошая характеристика, в которой, по словам писавшей ее нашей классной руководительницы, не было ни слова правды. Мы со Степой ходили на подготовительные курсы в МЭИ, готовились к вступительным экзаменам. А все остальное время мы проводили с нашими новыми друзьями. Мы ездили купаться, мы ночевали на каких-то дачах, собирались то у меня дома, то еще у кого-нибудь. Всегда со мной был Кирюша. Это произошло само собой – что я в него влюбилась по уши. Ни какие Гены, никакие Сережи, вообще, никто другой меня больше не интересовал, только Кирилл. Если бы можно было не расставаться вообще, я бы проводила с ним вместе по 24 часа в сутки, изо дня в день. И самое главное, я чувствовала, знала, что и он тоже был в меня влюблен, он тоже наслаждался моим обществом...
С Геной в свое время было все не так: ведь Гена старше меня, он уже учился в институте и относился ко мне, школьнице, с некоторым снисхождением, иногда мне казалось, он меня и в серьез не воспринимал, считал меня клоуном. Или просто ему нужна была девушка для секса, кто его знает. Во всяком случае, с Кириллом все было по-другому. Мы были ровестниками, мы вместе осваивали жизнь, узнавали себя и друг друга...

В институт я поступила, началась учеба, которая меня ни капли не увлекала. Некоторые предметы, вроде линейной алгебры, никак не поддавались моему пытливому уму. Лишь перед экзаменом, когда я села писать шпаргалки, появились какие-то проблески, но было уже поздно разбираться дебрях хитроумыных векторов и матриц. А Степа провалилась, и ее, как непоступившую, трудоустроили в какой-то НИИ, где у нее сразу же появились новые приятели, новые ребята. С нашей компанией она связи не теряла, но появлялась не так часто. Она же работала теперь на полную ставку, к тому же с Васей она больше не встречалась. Ее нового друга звали Виталиком, и мне он определенно не нравился. Тем не менее, и у нее на даче мы побывали, один раз даже без нее самой, а я с Кириллом и Марком, благо я знала, где хранился ключ.
Иногда с нами теперь гуляли другие девчонки, не все же мне одной тусоваться в компании ребят. Некоторые мне нравились, другие не вызывали никакого интереса. Как-то даже мы ходили с Кириллом и Марком на день рождения к какой-то Марине, которая жила на одной станции метро с Кириллом.
Что это была за девица, откуда она взялась – такими вопросами я не особо задавалась. Гораздо более сильно меня занимали мои отношения с Кириллом, которые, по моему мнению, начали портиться. То есть мы продолжали встречаться, но часто наши встречи часто заканчивались ссорами, Кирилл жаловался, что я его извожу своими придирками, мы ругались... Я стала подозревать его во лжи – просто не верила, например, что он сидел дома со своим братом, как говорил мне, в то время как Ирка звонила ему, а его не было дома.
Я начала подозревать, что все дело было в этой Марине и ее подруге Ане. Жили они недалеко друг от друга, свободного времени было у них гораздо больше, чем у меня, замученной лекциями и типовыми рассчетами. Может, Кирилл проводил время с ними, может, у них начался роман?
Подобные мысли я отгоняла. Решила, что у меня паранойя, что это бред собачий. Ведь ясно, дело было лишь во мне. Это я, от избытка чувств, от слишком большой любви, просто душила Кирилла, терзала его своими глупыми придирками, этим вечным выяснением отношений.
Дома у нас нашлась книжка об искусстве общения, одного модного американского автора. Я с усердием изучала его советы и даже составила себе список правил, как себя вести с Кириллом. Я запретила себе придираться и критиковать его. Я заставляла себя улыбаться и оставаться приветливой, когда хотелось устроить хорошенькую сцену на тему «Где ты был».
И – о чудо! – мои старания начали приносить результаты. Мы действительно стали меньше ссориться. Я вела себя примерно, как будто мы вот только что познакомились, никаких фамильярностей, никаких язвительных замечаний. И мы на самом деле не ругались, не цапались, я наконец-то почувствовала себя легче.

Измена

Пока не наступила катастрофа.
Марк пришел ко мне как-то вечером, сказал, что ему негде ночевать. Для подобных случаев у нас имелся надувной матрас, куда мама укладывала моих гостей. Это казалось ей гораздо лучше, чем если бы это я спала неизвестно где.
Следующий день был субботой, мы встали, позавтракали. Марк рассказал мне, что он поссорился со своей девушкой, что она ушла от него к другому. Я же стала жаловаться ему на то, что и у меня с Кириллом не все так розово. И тут он мне и открыл правду. Оказывается, у меня не было паранойи. Оказывается, я вовсе не была дурой-истеричкой с больным воображением. Кирилл действительно встречался с этой девицей, только не с Мариной, как мне казалось, а с ее подругой Аней. В тот злополучный день рождения они обнимались и целовались у меня за спиной, они только и ждали, когда можно будет меня спровадить. Кирилл проводил меня тогда только до метро, и было, было у меня чувство, что он пошел не домой, а опять к девицам, но я ведь его так подавливала, это чувство, так не хотела даже предположить подобного. Уж лучше себя считать дурой, ненормальной, идиоткой, страдающей манией во всем видеть измену, чем всерьез допустить мысль, что он меня обманывал.
Но тем не менее, это было так. Это надо было переварить, пережить. Как двое обманутых и брошенных, мы с Марком сходили в магазин за вином и сигаретами, и сидели потом на кухне, пили, курили и сокрушались о нашей неудавшейся любви. Каждый о своей, естественно.
Я спрашивала, а зачем меня вообще надо было тащить на этот дурацкий день рождения? Неужели только из-за моего японского магнитофона, который я привезла с собой и оставила на пару дней Кириллу? А зачем было вообще со мной дальше встречаться, если у него появилась такая хорошая Аня? Это в мою голову не укладывалось ни каким образом. Я очень хорошо по себе знала, как я поступаю с молодыми людьми, к которым я устачиваю интерес. Я стараюсь поскорее от них отделаться. Чтобы больше о них не думать. Вот Гена, например. Был просто оставлен мною, безо всяких объяснений и сожалений.
И что теперь будет? Ведь не могла же я в один момент разлюбить Кирилла? Только узнав о его измене? Мне было больно, я чувствовала себя преданной, такой ненужной и смешной, со своей дурацкой любовью. Кому она нужна? Только мне, если уж на то пошло.
Я думала и о том, что перестав теперь встречаться с ним, я, скорее всего, расстанусь и со всей этой компанией, с Игорем и Васей, со Славиком, с Марком... Разве я смогу бывать там, где бывает Кирилл, сидеть с ним за одним столом, ходить вместе со всеми в кино или на дискотеки... Делать вид, что мне весело, что мне все равно с кем он – со мной или с кем-нибудь еще... Нет, если уж расставаться, то радикально. Истребить в себе любую надежду, запретить себе даже думать о нем, а всякие там оправдательные преположения – активно давить, давить, чтобы и мысли не было в моей голове о возможном примирении. Чтобы не напороться на новую боль.

Однако мои планы я так и не привела в исполнение.
Кирилл приехал ко мне в тот же день. Мы с Марком сидели в подъезде на лестнице и курили, и я сказала Кириллу, что я все знаю про Аню. Он не стал отнекиваться. Он попросил у меня прощения, он сказал, что там все кончено, он так хотел остаться со мной.
Разве я могла ему отказать? Разве я могла ему не поверить? Ведь я так любила его.


Я сволочь
То, что я выбрала для себя не тот институт, стало мне ясно уже после первого семестра. Сессию я сдала кое-как, с тройками и четверками, и продолжала вяло учиться. Учеба меня не интересовала. Мои мысли были заняты Кириллом. К тому же, я забеременнела и сделала аборт. Типичное советское противозачаточное средство.
На новый год Кирилл улетал на Дальний Восток, где жила его мама. (В Москве он жил у отца). Я буквально считала дни до его возвращения. Сначала страдала, где мой милый Кирюша, потом злилась, что его, противного, так долго нет. Подозревала, что он дома веселится от души, забыв обо мне и думать. Ведь хоть я его простила – честно и от всей души простила – за Аню, все равно остался какой-то червячок, который иногда противно поднимал свою мерзкую головку и спрашивал у меня, а что это там Кирилл сейчас делает? Уверена ли я в нем?
Но Кирилл вернулся с Дальнего Востока даже раньше обещанного срока, прямо из аэропорта приехал к нам домой и дожидался меня битых два часа, потому что я где-то гуляла. Еще два дня он оставался у нас, что очень радовало меня. Ну не дурой я была, когда подозревала его в изменах?

К восьмому марта мальчики из нашей группы решили устроить для нас праздник. Мне не очень-то хотелось идти, но однажды, вернувшись с прогулки, я обнаружила на столе записку от однокурсницы Светы. Телефона-то у нас все еще не было, и она не поленилась заехать ко мне, чтобы написать, что на следующий день следовало явиться в общежитие и праздновать с группой международный женский день. Не поехать было бы невежливо – в нашей группе училось всего пять девчонок, и уж слишком бы заметным оказалось мое отсуствие.
В тот день, однако, ко мне завалился Кирилл со всей компанией – Игореславы, Марк, Серега... Они собирались на дискотеку в «Форум» и, естественно, звали меня с собой. Что было делать? Если честно, ни в какой «Форум» мне ехать не хотелось. Ведь это означало очередь и давку перед входом, и ни какой гарантии, что попадем. К тому же я внутренне уже настроилась на институтское общежитие...  Меня поняли. Кирилл и компания немного «разогрелись» вином, ради прикола я завила Марку волосы с помощью щипцов, и мы разъехались – они на дискотеку, я в общагу. Однако мы договорились в 12 часов встретиться у Игоря, двоюродного брата Кирюши. Родители Игоря на праздники уезжали в Тверь, и квартира была свободна. Не повод ли собраться там?

Мальчики из группы наготовили нам всяких вкусностей, подарили милые подарочки – мне достался резиновый заяц. Мероприятие проходило в столовой общежития. Кто-то принес магнитофон, заиграла музыка. Меня все приглашал один парень из группы, Паша. Паша был спортсменом, он обычно свято оберегал свою независимость, и тот факт, что он так много танецевал со мной, наводил на мысль... Но моя мысль наводилась совсем в другую сторону. Я вполне признавала, что Паша симпатичный и интересный, я даже пыталась представить себе – вот был бы он моим парнем, а не Кирилл? Неееет! Это мне казалось полной ерундой, нелепостью...
Чтобы успеть к Игорю, мне, как Золушке, пришлось уйти пораньше. Паша даже проводил меня до метро. Я ему рассказала, что строгая мама ждет меня и не позволяет возвращаться после 12. Но попрощавшись с Пашей у входа на станцию, я поехала не домой, а в «Текстильщики». Я опаздывала. К тому же выйдя из метро, я увидела, как уехал мой автобус. Что было делать? Денег на такси у меня не было. Но повезло, какая-то парочка взяла меня на стоянке попутчицей, они высадили меня перед домом Игоря и даже не стали брать денег.
Я пулей взлетела наверх, не дожидаясь лифта – Игорь жил на последнем этаже.  Только я собиралась позвонить в дверь, как от стены отделилась темная фигура – это оказался Кирилл. С ним был еще Славик. Выяснилось, что Игорь уехал к бабушке, а родители-то как раз остались дома.
Весь вечер у них прошел по-дурацки: в «Форум» они так и не попали, бутылку водки разбили, а теперь и с Игорем вышел облом. Славик, который жил неподалеку, отправился домой, а мы с Кириллом поехали ночевать ко мне.
В институте через пару дней намечалась факультетская дискотека по поводу восьмого марта, я играла с мыслью поехать туда, но Кирилл был против. Да я и не особо рвалась.

Мы продолжали встечаться, но все же появилось некоторое отчуждение в наших отношениях. Учеба занимала довольно много времени, если я и не готовилась и не занималась дома, то, во всяком случае, регулярно ходила в институт. Кирилл же втянулся в центровую жизнь. Часто на нашу компанию у него не всегда находилось время. Я ходила в кино или гулять с его друзьями, Игоре-Славами. А где был он?
Меня почему-то привлекала неизвестная сторона его жизни, хотелось познакомиться с его другими друзьями. Но он старательно оберегал меня от этих контактов. Естественно, я стала подозревать, что у него все же была другая девушка. Мне казалось, что я – это вроде запасного аэродрома, а для повседневного непринужденного общения возле него вертелись другие девицы... Как это можно было разузнать?

Как-то я гуляла с Ольгой, моей институтской подружкой, по улице Горького. Подошли к палатке «Пепси», что стояла рядом с рестораном «Арагви». В этой палатке работал Марк. От него я надеялась узнать, где и с кем бывает Кирилл. Надо сказать, что Марк тоже отдалился от нашей компании, стал «центровым». Едва ли он теперь мог так запросто приехать ко мне переночевать и едва ли стал бы он мне что-либо рассказывать про моего сердечного друга. Но тем не менее, я знала, что он ко мне хорошо относится, так что если я ничего и не узнаю про Кирюшу, то может, хоть как-то развлечет он нас в этот вечер.
Но Марка в палатке не оказалось, работал его напарник Саша.
- А Марка нет, – просветил он нас. – А что, девчонки, поехали с нами на день рождения? К Яне? – добавил он вдруг, безо всякой связи.
- Что за Яна? - вяло понитересовалась Ольга.
- Да она тут, недалеко, официанткой работает. Сейчас у нее смена как раз заканчивается. Поехали, веселее будет!
У меня загорелись глаза: Яна работала официанткой в кафе, где частенько сидел Кирилл. Вот он мой шанс, познакомиться с его друзьями, войти в их круг общения!
- Да завтра ведь учиться, - нудно начала Ольга. – А вечером сегодня я хотела подготовиться к лабораторной... Нет, это нереально.
А я думала – кто знает, может, я как раз Кирилла встречу. Вот будет сюрприз!
Но Ольга упорно не соглашалась, и мне казалось глупым ее уговаривать. Мы ушли.
На улице Горького, в доме, где находился магазин «Подарки», жила Ольгина бабушка, к котрой мы зашли попить чайку. Бабушка жила в коммунальной квартире, окна ее комнаты выходили на гостиницу «Интурист». Мне там нравилось, нравилась обстановка, но все же сидеть с Ольгиной бабушкой не совсем вписывалось в мои представления о досуге. Через некоторое время я попрощалась и куда я пошла? Я вернулась к палатке «Пепси». Саша уже считал выручку, он даже и не удивился, что я вернулась. Хотя я его, может, буквально пару раз видела, когда забегала к Марку.
Ехать было действительно далеко, куда-то в район Речного вокзала. Если учесть, что я жила совсем в другом конце Москвы, то шансы попасть этой ночью домой сводились к нулю.
День рождения оказался верхом разочарования. Никакой веселой компании не было. Только Яна со своим другом Антоном, да я с Сашей. Мы сидели на кухне, пили «андроповскую» водку по четыре двенадцать, закусывали какой-то ерундой, так как и стола-то нормального накрыто не было. Потом Яна с Антоном как-то быстренько улеглись спать, поставив нам с Сашей в кухне раскладушку. Одну на двоих.
Ни этот вечер, ни ночь, проведенная с Сашей, не доставили мне никакой радости. Где-то посреди ночи меня начало трясти от холода, Саще пришлось налить в ванну горячей воды, чтобы я согрелась. Утром, часов в шесть, я тихонечко, чтобы никого не разбудить, ушла.

Некоторое время спустя Кирилл пригласил меня и ребят из нашей компании в кафе «Столешники». Это был первый раз, когда мы шли вместе в место его тусовок. Он нас провел мимо стоявшей у входа очереди, через кухню.
Официанткой, обслуживавшей наш столик, оказалась Яна.
Она подошла к нам взять заказ и, естественно, мило поздоровалась со мной, как со своей знакомой:
- Привет, какие люди!
От Кирилла это не ускользнуло, и он начал интересоваться, а откуда я знаю Яну. Я сказала, что вообще не знаю, что она со мной просто как с посетительницей поздоровалась. Мне показалось, он поверил. Во всяком случае, больше вопросов не задавал.
Однако еще через некоторое время мы, гуляя в районе «Пушки», встретили Антона. Он тоже мило поздоровался со мной. Когда Антон скрылся из виду, Кирилл сказал, что он все знает. У меня упало сердце. Видимо, или он решил тогда в кафе докопаться, откуда же мы с Яной знакомы. Или просто ему кто-то рассказал о дне рождения и обо мне – но кто? Там же было всего три человека и я. Марк, узнав от Саши? Сам Саша? Антон?
Да какая разница. Главное, что он знал. Он не стал задавать мне ядовитых вопросов, устраивать сцен, упрекать меня. И у меня не было сил оправдываться. Чем я могла оправдаться? Тем, что я полная дура?
Отрицать свою вину, отнекиваться я тоже не могла.
- Ну, значит, остается только расстаться, - выдавила я из себя. 
- Да, пожалуй, ты права. – Он еще помолчал и добавил: - У меня там остались какие-то твои вещи, я тебе завезу на днях.
Я молча кивнула.
 На «Пушкинской» мы и разбежались. Все это заняло не больше пяти минут. Он поехал по вниз по эскалатору к своей ветке, фиолетовой, а я к своей, зелененькой. На душе у меня скребли кошки. Вот так, без пафоса, я рассталась со своим другом. Безо всяких надежд, ведь виновата-то во всем одна только я. Да еще делала вид, что мне безразличен развал наших отношений. Но стоя на эскалаторе, в душе я уже знала, что мне его будет не хватать.

Однако я не успела по-настоящему расстроиться. Буквально через полчаса после моего возвращения домой ко мне приехал Кирилл. Я, конечно, впустила его. Он выглядел невеселым, что было естественно, учитывая свежий еще разрыв. Но он приехал не для того, чтобы устраивать мне сцены, упрекать или говорить гадости. Он приехал, чтобы сказать, что он не хочет расставаться со мной, не может. Он мне все прощает, только пусть мы будем снова вместе.
Это было убийственно. Он еще и уговаривал меня, чтобы я не расстраивалась, ведь все эти истории – это ерунда, чешуя... Главное, что мы друг друга любим.
Конечно, я согласилась, конечно, мы помирились. Как будто и не было этого наваждения с Сашей...

Институтские мальчики
Если первый курс института прошел мимо меня, с неинтересными предметами и нудными обязательными собраниями, то где-то со второго курса я стала входить во вкус студенческой жизни. Нет, не учеба увлекала меня, а теперь уже дискотеки, дома отдыха, посиделки в общежитии... У меня появились новые друзья. Институт был техническим, так училось много ребят и не так много девушек. На меня обращали внимание, ко мне клеились, я тоже замечала интересных молодых людей, но как-то теоретически. Зачем они мне, если у меня был постоянный друг, существование которого я вовсе не скрывала. Наоборот, я этим гордилась.
Один мой однокурсник вдруг стал мне на лекциях писать записочки, весьма остроумные. Один раз он вместе с запиской прислал мне шоколодный батончик. Потом мы вместе курили, как-то сходили в кино, ездили вместе в центр пить пиво. Не то чтобы я с ним, мы ездили институтской компанией, с моей институтской подружкой Ольгой. Парня, писавшего записки, звали Владом, он мне казался очень красивым и таким же очень непонятным.  Я пыталась представить себе, что было бы, если бы он, а не Кирилл был моим другом. Из этого представления ничего не выходило. Кирилл был мне уже как родной.

Однако Влад интриговал меня своей непонятностью, хотелось разобраться, а что ему, собственно, от меня нужно? Иногда мне казалось, что он на самом деле интересуется Ольгой, а ко мне клеится для отвода глаз. Иногда казалось, что мы друг в друга влюблены. Иногда все выглядело так, что мы просто приятели. Эта неопределенность добивала меня, действовала мне на нервы. Были моменты, когда я думала, что если бы Влад смог четко определиться, как он ко мне относится, если бы у меня была уверенность в нем, я бы рассталась с Кириллом и стала встречаться только с ним. В другие моменты мне нестерпимо хотелось послать его куда подальше.
А Кирилл продолжал встречаться со своими центровыми приятелями. По-прежнему я о них ничего не знала. Он нигде не работал, в училище он числился ради прописки и отсрочки от армии и появлялся там, только чтобы не выгнали. Бывало, он не ночевал дома, бывало, он обещал мне позвонить или заехать – и не звонил, и не заезжал. Меня это раздражало, к тому же остался осадок после истории с Аней. Где-то на задворках сознания то и дело проклевывалась мысль, что у него еще кто-то есть. Но мысль эта задвигалась обратно, как неконструктивная. Кирилл к тому времени уже нашел тон общения со мной, чтобы я не нервничала и ничего не подозревала. Да мне и некогда было подозревать. На фоне институтского Влада нарисовался институтский Костя, к которому я не испытывала ровно никаких чувств, но которого решила во что бы то ни стало покорить. Покорила и не знала, что с ним делать.

Нельзя сказать, что все эти мои похождения на стороне не оставили никакого следа на наших с Кириллом отношениях. Я вообще была как подсолнух, только поворачивалась не в сторону солнца, а в сторону очередного приключения. Мне нравилось утверждатсья за счет молодых людей. Мне было абсолютно все равно, что они чувствовали. Главное, убедиться в их влюбленности, а затем они мне быстро надоедали. Я легко с ними расставалась, без сожалений и последующих воспоминаний. И двигалась навстречу новым завоеваниям. Кирилл, без сомнения, чувствовал мое отчуждение, особенно, наверное, в моменты, когда я была еще влюблена в кого-нибудь на стороне.
В один прекрасный день он мне сказал, что если я не хочу с ним больше встречаться, то я должна ему об этом сообщить. Дал мне время на размышление. Моя голова в этот момент была занята другими мыслями (другими мальчиками), и я даже всерьез подумала о том, что надо бы действительно расстаться с ним. Но сказать ему об этом у меня не повернулся язык.
Однако он и без моих сообщений сделал нужные выводы и как раз перед новым годом мы расстались.
Сначала я не расстроилась. Новый год я встретила с Костей, потом намечалась поездка в подмосковный дом отдыха, с институтскими подружками и, естественно, с ребятами.

В доме отдыха мы ни разу не сходили на лыжах, зато пили каждый день, пока не кончились деньги.
По вечерам устраивали танцы для отдыхающих, и там я познакомилась с одним парнем, которого, как выяснилось, тоже звали Кириллом. Он меня заинтересовал только из-за его имени..  Думала, может, этот мне заменит моего Кирюшу?
Однако Костя, который также отдыхал с нами, и, очевидно, сам имел на меня какие-то свои надежды, просветил этого нового Кирилла, какая я беспутная и дурная девица. Парень ему поверил. Устроил мне сцену. Я с горя напилась и устроила сцену Косте. Наговорила ему таких гадостей, что потом самой стыдно было.
Однако я решила изобразить обиженную, села в автобус и укатила в Москву. Пусть этот Кирилл помучается.
На самом деле я и не собиралась возвращаться раньше времени, просто мне пришла мысль, поехать занять денег на выпивку. Профорг нашей группы, увы, отказался спонсировать пьянство и выдавать стипендию раньше срока, и я позвонила своему бывшему другу Гене.  С ним я встретилась у метро и заняла десять рублей. Неубедително обещала отдать. Чего ради он пожертвовал десяткой? Встретиться, посмотреть на меня, во что я превратилась? Надеялся на возобновление отношений? Но я уже давно не испытывала к нему ни малейших чувств.
Наверное, после этой встречи он решил, что я окончательно спилась. Да я и на самом деле была недалека от этого.
Вот и новый Кирилл решил, что я чуть ли не алкоголичка. Уже после каникул он позвонил и пригласил меня в театр, во МХАТ. Я согласилась, театр я всегда любила. Перед спектаклем он предложил продать билеты и пойти попить пива. Я отказалась. Он надулся. В буфете он пил кофе из блюдечка, а когда сел на свое место, то так плюхнулся, что закачался ряд. Я готова была сквозь землю провалиться. И после этого он имел наглость опять приглашать меня в театр! Но я думала только о том, как бы поизящнее от него отделаться. Хоть его звали и Кириллом, но был он совсем не тот Кирилл, который был мне нужен.

А тот, который мне нужен, совсем пропал...
Я остро чувствовала, как мне его не хватает. Не хватает наших общих друзей, посиделок у меня дома... А главное, я поняла, что все эти типчики, которые вертятся вокруг меня, которые кажутся мне такими заманчивыми – это все не то. Без Кирилла ничего не имело смысла.
Расставаясь, он мне оставил дверь открытой – сказав, что если я соскучаюсь, то могу звонить. Но моя глупая гордость удерживала меня от звонка. А вдруг я ему больше не нужна? Позвоню, а он посмеется надо мной, скажет, сама того хотела, вот и веселись теперь.
Если бы он приехал ко мне сам, если бы мы встретились где-нибудь случайно..  Я искала его в центре, вглядывалась чужие лица, ждала его...
В конце концов, позвонила. Его не оказалось дома. Позвонила Славе и он сказал мне, что у Кирилла появилась новая подруга, Валерия. С ней он встречал новый год...
Я сникла. Все как и предполагалось. Я ему больше не нужна.

Утешение нашлось в виде музыканта из Минска, с которым я познакомилась в пивном баре. Молодой человек отличался весьма привлекательной наружностью, и что мне в нем больше всего импонировало – это сознание того, что когда я иду по улице рядом с ним, многие девицы смотрят на меня с завистью.  Он приехал в Москву устраивать концерт группы, в которой он пел. Я послушала их запись на кассете, мне не очень понравилось.
Увлечение музыкантом не продлилось долго, ровно пока музыкант не уехал в свой родной город и забылся. Справедливости ради следует заметить, что он мне пару раз звонил (да, нам наконец-то поставили телефон), но мне это было не важно.

Я же наконец-то дозвонилась до Кирилла. Мне показалось, что он не очень обрадовался. Но и не отказывался разговаривать со мной. Я попросила его о встрече, но он не спешил соглашаться. На всякий случай я сообщила ему, что буду ждать его в «Ладье». Звать его к себе домой я не решилась. Ведь мы были в ссоре. Лучше уж встретиться на нейтральной территории.
Он сказал, что не приедет.  Мне было обидно, а что я могла поделать? Я очень хотела возобновить с ним отношения, но, очевидно, не так все было просто.
В «Ладью» я все-таки поехала с Ольгой, с какой-то минимальной долей надежды, что, может, он все-таки приедет.
И он приехал!
Мы помирились.

Армия

Наши дальнейшие отношения развивались довольно-таки ровно. Мои походы на сторону сократились. Я уже знала по своему опыту, что все эти мальчики, которые так хотят со мной встречаться, очень быстро мне надоедят. Да даже и не в этом дело. Я стала смотреть на них критичнее. Обращала внимание на недостатки: с этим скучно, этот слишком любит выпить, другой вообще деревня, с ним и поговорить не о чем… Так чего ради тратить на них свое время, свои душевные силы?
Подошла осень. Кирилла должны были забрать в армию, а он туда не рвался. Может, поэтому он часто не ночевал дома, пропадал неизвестно где. Видеться мы стали реже, и я болезненно переживала это. Да, мы встречались уже больше двух лет, и я так любила его…
Так сильно, что сама злилась на себя и думала – вот бы познакомиться с кем-нибудь, чтобы отвлечься и не мучиться. Но как-то ни с кем не знакомилась.
Меня сильно задевала его манера пообещать приехать или позвонить, а потом забыть об этом. Или сказать – извини, был пьян, не смог… Мне казалось, что он ускользает от меня, тяготится моей любовью, что ему скучно со мной… Иногда он выдумывал истории, например, что он ездил в Ленинград, а там к нему в парке привязались какие-то подозрительные типчики и отобрали его куртку, чуть ли не приставив нож к горлу. Я сочувствовала, возмущалась, переживала... А потом эта куртка вдруг оказывалась опять на нем. Откуда, спрашивала я? Ты что, опять в Ленинград ездил, или это милиция так оперативно сработала? Выяснилось, что куртку он забыл в кафе «Север», которое находится вовсе не в ленинградском парке, а в самом центре Москвы, на улице Горького…
Однако никогда он не переходил той грани, которая привела бы к нашему разрыву. Мне было обидно – вот скоро его заберут в армию, два года мы не будем видеться, а ему как будто все равно. Я думала – уж поскорей бы забрали, буду хоть знать, где он…
Один раз меня так достало его вечное отсутствие, что я написала ему письмо, в котором ставила ему ультиматум – или он меняет свой образ жизни и проводит со мной столько времени, сколько я посчитаю нужным, или мы расстаемся. Я знала, что на «расстаемся» он не согласится. В результате ситуация немного улучшилась, но, увы, не надолго.

В одно декабрьское утро, раннее и темное, в 6 утра, за ним приехала машина, которая отвезла его в военкомат. Там ему вручили повестку, чтоб уж наверняка. На следующий день ему было положено явиться на сборный пункт.
Проводы были скромные, у меня дома. Из друзей был только Славик и Игорь. Это было хоть какое-то подтверждение, что если в его жизни и были какие-то другие друзья, может, даже девицы, любил он все-таки меня, иначе он бы устроил проводы в другом месте. Когда мы прощались, у него были слезы на глазах. Может, он уже тогда предчувствовал, что ничего хорошего впереди нас не ждет…

Началось ожидание, пошли письма… Первое время я даже не ощущала его отсутствия. То есть я головой понимала, что он уехал, что его уже нет в Москве, но сердцем я разлуки не чувствовала. Я точно знала, что часть его души – во мне. Он со мной. Это был бред, мистицизм, в который я никогда не верила, а вот – факт. Это давало мне силу.

Теперь уж никто другой не интересовал меня. С Костей я давно поругалась, в отношения с Владом тоже внесла ясность, на свой манер. Я просто решила, что если мы не будем встречаться больше вообще, но и никакой неясности не будет. Нельзя сказать, чтобы Влад воспринял это равнодушно, но тут я проявила твердость характера.
Вместо мальчиков на первый план вышла учеба. Это был уже третий курс (как я до него доучилась, шатаясь по пивным заведениям?), предметы стали сложнее. На лекциях я и моя подружка садились за первую парту, чем мы раздражали наших отличников. Все расчеты я выполняла сама, без посторонней помощи. Такая получилась из меня пай-девочка.

Немецкий

Моя мама записала меня на курсы немецкого языка, чтобы я поменьше болталась неизвестно где. Курсы были суровые – три раза в неделю, по две пары… Но учить немецкий нравилось мне гораздо больше, чем учить технические предметы. Да и давался он мне легко.
Наша преподавательница сказала, чтобы мы придумали себе псевдонимы, немецкие имена. Так я стала Хайке. Со мной за партой сидела Клотильда. А за нами – Отто и Вольфганг..
Пришла ранняя весна. Такая, как я ее больше всего люблю: когда днем светит солнышко, снег тает, текут ручьи, а вечером, когда стемнеет, небо холодное, появившиеся за день лужи покрываются корочкой льда, а в морозном еще воздухе – все равно весна…
За Отто я наблюдала как бы со стороны. Интересно, обратит он на меня внимание или нет? А может, его Клотильда интересует? Во всяком случае, Клотильда явно интересовалась им…
Оказалось, что нам троим ехать домой по одной ветке метро. Один раз Отто меня проводил. Взял мой номер телефона. Звонил мне каждый день. И никуда не приглашал!
В лучшем случае, предлагал встретиться, чтобы ехать на курсы вместе. Потом пригласил в кино. Потом к себе домой…
Я же смотрела на него критически. Мне казалось, что он грубоват. Зачем он столько ругается матом? А его циничные замечания по поводу наших однокурсников… И все же что-то в нем притягивало.
Помимо этого, мне нравилось злить Клотильду. Она так старалась ему понравиться, отвоевать у меня. А я про себя посмеивалась – ну и дура же ты, Клотя! Строй ему глазки сколько хочешь, но звонит-то он мне, встречается-то он со мной, спать-то он тоже будет со мной… Не замечала за собой раньше такой зловредности.

Между тем Кирилла перевели служить в Москву. Еще раньше он писал мне о такой возможности, но я особых надежд на это не возлагала. А тут – раз, и на первое мая мы встретились… Он был в солдатской форме, в фуражке – какой-то чужой, непривычный. Но все же – такой родной… А у меня – вялый роман с Отто в самом разгаре…

Однако этот роман быстро увял окончательно. В моей жизни произошли радикальные изменения. Дело в том, что усердная учеба в институте, а в частности, самостоятельно выполненный курсовой проект по ОКМ сыграл со мной злую шутку. Я сама начертила какой-то червячный редуктор, сама все рассчитала, а защиту завалила. Ну не разбираюсь я в векторах силы на срезах…
Мне светила веселенькая перспектива – выполнить заново чертеж, да еще рассчитать дополнительный узел. Плюс в моем понимании завал защиты означал, что у меня не сданы все зачеты за семестр, и что до сессии я автоматически не допускалась.
То, что защита считалась не зачетом, а экзаменом, я узнала только в деканате, когда пришла забирать документы.
Меня несколько задело равнодушие моих однокурсников, подруг, комсомольских активистов с их общественно-полезными лозунгами… Ни один из них не позвонил мне, не поинтересовался, почему я не пришла на экзамены. Ведь это не так часто случается – студент внесен в экзаменационные ведомости и не приходит на сдачу. Это, в общем-то, скандал. Но никому не было до меня дела. Даже моя подружка не позвонила, не спросила, где я была.
Но все же я была благодарна им за это – позвонили бы после первого экзамена, убедили бы меня прийти на второй… Уж как-нибудь я бы все пересдала, перезащитила – выкарабкалась бы … А так – я без укоров совести, с видом на светлое будущее покинула стены этого богатого традициями института. Если мне чего и было жаль, так это веселой студенческой жизни. Веселье – это хорошо, но перспектив оно никаких не открывало.

Так какое же светлое будущее ждало меня? Пригодились мои походы на курсы немецкого. Несмотря на мои амурные дела с Отто, язык я все же выучила, насколько это возможно за один семестр городских курсов. И куда же я решила поступать? Естественно, в иняз! Преподавательница на курсах, когда услышала о моих наполеоновских планах, только покачала головой.

И вот все лето я провела за учебниками. У меня на столе лежал карманный календарик с видом на собор Василия Блаженного и на гостиницу «Россия». Я смотрела на него с тоской и с надеждой – для меня он олицетворял свободу, возможность поехать в центр, хоть просто погулять – роскошь, которой я не могла себе позволить. Я говорила себе – вот сдам экзамены, поступлю, тогда я смогу ездить и гулять, где хочу. А пока – лексические единицы, топики, история  - от славянских племен до речи Горбачева на последнем пленуме…
К тому же я поступила на работу, секретарем (техническим, не путать с первым) в райком комсомола. Ведь поступать на дневное отделение я все же не решилась, сначала решила попробовать на вечернее. Да и вообще думала, если в этом году не поступлю, то в следующем уж точно. Однако готовилась, как бешеная. Ездила на работу три остановки автобусом, держа в руках записную книжку  с немецкими словами, которые надо было выучить. Народ в автобусе косился на меня. Я думала – ну и пусть! Ведь если я завалю экзамен, они же первые надо мной и посмеются. Так что плевать.

Удивительным образом, я поступила. Началась учеба, работа, учеба, работа… Какие там мальчики! Кирилл был где-то рядом, мы более менее регулярно виделись, мир был в порядке…
Правда, следует заметить, что уже в это время, вот как раз из-за этого порядка, рутинности, наши отношения стали терять остроту. Мне по-прежнему было хорошо с ним, я по-прежнему считала его своей судьбой, своей второй половинкой, но происходило это где-то на задворках сознания. Там же, в глубине сознания, укоренилась постепенно мысль, что когда он вернется из армии, то мы, скорее всего, поженимся. Эта предопределенность еще не давила на меня, но и не вызывала острых чувств. Да и какие там чувства – я изо всех сил училась.

Учиться было тяжело, но мне нравилось. Новый институт заметно отличался от МЭИ и казался мне каким-то ненастоящим, с его миниатюрными аудиториями, маленькими потоками и чуть ли не родственными отношениями с преподавателями. Если в МЭИ мне ничего не стоило признаться, что я, скажем, в термехе ничего не смыслю, культурно выражаясь, и меня бы правильно поняли, то в инязе такое не проходило. Там все считали себя знатоками, а если ты не знаток – то прямая тебе дорога на вылет. А я, со своим гандикапом в виде английского, а не немецкого в школе, считала, что мне надо пахать втройне.
Что было тяжеловато, с учетом полной ставки в райкоме. Как я возненавидела эту организацию! Если я раньше тихо недолюбливала комсомольцев, то теперь это вылилось в стойкое отвращение. Мне все там казались карьеристами, подхалимами, все себя мнили начальниками и тренировали свои волчьи навыки на мне, бедной секретарше. По нескольку раз в день кто-нибудь из них подходил ко мне, спрашивая: А кому ты это печатаешь? А, это для такого-то…  Понятно. Но это не срочно, у меня важнее. Так что ты вытащи это из машинки и печатай мое. А вот это – это ТАК важно, что тебе придется отказаться от обеда – смотри, не вздумай пойти в столовую, твое место за машинкой!
Один раз, в момент, когда я напечатала ВСЕ, и тихонечко под столом открыла учебник немецкого, из своего кабинета выскочил первый секретарь, распахнув дверь с такой силой, что она чуть не отвалилась.
- У тебя что, работы нет? – заорал он. Очевидно, его вывело из себя отсутствие стука клавиш. – Напечатала все? Ну, погоди!
И он побежал по всем отделам, насобирал стопку каких-то пыльных бумаг, сто лет валявшихся в разных столах, и шмякнул ее мне на стол:
- Вот, сколько есть работы! В следующий раз, если нечего делать будет, сама пойдешь по отделам спрашивать.
Ну не дебил?
Если уже первый секретарь позволял себе такие тона, то что уж говорить о всяких там инструкторах по работе со школьниками? И в этом гадюшнике я выдержала 9 месяцев.

После скучного лета

Лето после первого курса я провела в Москве. Ездила купаться и загорать – в Серебряный бор, на Рублевское водохранилище, на Борисовские пруды… Загорела прилично, никто даже не верил, что это московский загар. Иногда вечерами мы девчонками из института ходили на дискотеки, в «Метелицу», например. Были какие-то незначительные знакомства, мимолетные встречи… Но главным ощущением лета все же была скука..
Так что я была даже рада, когда снова началась учеба. Первый курс был закончен на пятерки, я уже втянулась в процесс, новая на работа  - на полставки  - не напрягала…

Наступила осень, когда Кирилл должен был вернуться из армии. Я ждала этого уже по инерции, а мысль о возможном замужестве казалась мне все менее привлекательной. Ну что меня ждало в этом браке? Жили бы у нас дома, с моей мамой, которая и в хорошие времена систематично, со знанием дела доводила меня до белого каления. Мы абсолютно не находили общего языка, мне так хотелось уйти из дома, но куда? А если учесть, что Кирилла она недолюбливала, то легко вообразить, в какой ад она превратила бы нашу семейную жизнь.
Почему она его недолюбливала, было очевидным: с Кириллом, в нашей компании, наши посиделки не обходились без выпивки, я запросто могла не прийти домой, остаться ночевать у кого-нибудь из друзей. Потом, не было известно – а где бы он стал работать, на что бы мы жили? Правда, меня волновали совсем другие вопросы: а расстанется ли он со своими центровыми дружками, а не вернется ли он к прежнему образу жизни, когда я неделями не знала, где он и что с ним…
К тому же, я начинала сомневаться в нашей большой любви. Мне казалось, он уже давно не испытывает ко мне никаких сильных чувств. Звонит просто по привычке, отношениями тяготится, а жениться хочет только для того, чтобы остаться в Москве. А у самого наверняка уже есть другая девица.. Да, московская прописка – это вещь покруче визы в Америку, в плане трудности получения.


И вот в разгар этих сомнений на горизонте появился Ваня, земляк и друг Кирилла. С Ваней я успела познакомиться еще давно, в один из его приездов в Москву, и он мне тогда же и понравился, но только так, теоретически. Он побывал в армии, я ему тоже писала письма, чисто дружеские, как и другим ребятам из нашей компании. Его демобилизовали раньше из-за того, что его направляли в Чернобыль.  И вот он стоял в дверях и просился переночевать.
Надувным матрасом мы пользовались уже гораздо реже, но, тем не менее, он опять пригодился.
Ваня остался в Москве, жил не у нас, а у своей  бабушки. Мы встречались иногда, так, в кино сходить, посидеть – но никаких поползновений с его стороны не наблюдалось, да и меня сдерживал тот факт, что хоть он и хорош, но все же это друг Кирюши.

Побыв какое-то время в Москве, Ваня собрался в Ленинград. Я ему от души позавидовала – какой москвич откажется от поездки в город на Неве? Спросила у него, а нет ли возможности присоединиться? Возможность нашлась.
В Ленинграде у Вани жил дядя, который организовал нам гостиницу. Чтобы не расписанная пара поселилась в одном номере – это было по советским меркам немыслимо. Но дядя, благодаря своим связям, все устроил. Вероятно, он превратно истолковал ситуацию и принял меня за девушку Вани.
В результате мы очутились в номере с одной, даже не очень большой, кроватью. Спать на полу никто из нас не захотел, да и речи об этом не шло. Чувствовалось некое взаимное притяжение…
Что само по себе еще ничего не значит – мало ли, кто мне нравился, мало ли, с кем я спала… Ведь всегда все возвращалось на круги своя.
В этот раз вышло иначе. Ваня был другом Кирилла, он имел отношение к нашей компании. То есть он не был совсем посторонним для меня человеком. Я поделилась с ним своими сомнениями по поводу Кирилла. Любил ли он меня? Была ли у него другая девушка?
Ваня честно просветил меня по поводу образа жизни Кирюши. Слушать его было похоже на мазохизм, но, тем не менее, я узнавала подробности оргий с девицами, которые буквально висли на Кирилле и чуть ли не облизывали его, как он их, девиц, менял одну за другой, и постоянно, постоянно была при нем какая-нибудь красавица..
Все это четко вписалось в контур моих подозрений, которые, правда, до таких нелицеприятных подробностей никогда не доходили. Я просто думала – у него кто-то есть. Но когда этот факт приобретал определенные очертания.. Внутри меня как будто открылась большая дыра, через которую улетучивались остатки моей любви к Кириллу.
Вернувшись из Ленинграда, я не хотела его видеть. То, что и он не так активно мне звонил, или почему-то его не отпускали в увольнительную, было мне на руку. Я хотела разобраться со своими чувствами. Идти за него замуж? После подробностей, которые я услышала от Вани? Наверное, надо поговорить с ним? Но я боялась, что он или начнет рассказывать немыслимые истории, оправдывающие его в полной мере, но которым я не смогу поверить, или, еще хуже, он не станет ничего отрицать. Это оказалось бы самым страшным. Так что я затаилась и всячески избегала разговоров с ним.
К Ване я никакой любви не испытывала. Мне было с ним хорошо, особенно хорошо в постели, но любовь? Скорее, увлечение…
Один раз мы пошли с ним на концерт. Концерт был так себе, в ДК «Зил». Мы не высидели и половины. Пошли в буфет, подкрепиться. И вот тут, в буфете, Ваня предложил мне выходить за него замуж. А я, неожиданно для самой себя, согласилась.
Согласилась – почувствовала, что у меня как будто камень с плеч свалился. Это ведь было радикальное решение вопроса с Кириллом: раз я выхожу замуж за Ваню, то не выхожу за него, с ним придется расстаться. Замужество – это веский довод. Не понадобиться ничего объяснять, не надо будет больше подозревать его во лжи, не верить ему… Он больше не сможет меня обманывать.
Даже тот факт, что придется ему обо всем сообщить, казался мне меньшим злом, чем если бы я стала с ним выяснять отношения. Я ни на минуту не задумывалась о том, что мое решение может ранить его. Как – если он все равно меня уже не любил?

В один не столь прекрасный день я и сообщила ему о своих планах. Объяснение происходило по телефону. Я не могла видеть его лица, не могла до конца понять его реакции. Ясно было только одно – он принял мое решение. Как я и рассчитывала, никаких разборок и бурных реакций не последовало. Как будто и не о наших отношениях речь шла, а о какой-то мелочи…

За Ваню замуж я так и не вышла. В роль вступила моя мама, которая меня прессовала до тех пор, пока мы не решили отложить свадьбу. Когда же мы это решили, я тоже испытала облегчение. Хотя я и успела себя уже убедить, что влюблена в него, но к замужеству я была не готова.
Однако и о разрыве с Кириллом я не жалела. В отношениях с ним я поставила для себя жирную точку. Отношения с ним считала пройденным этапом. Через несколько месяцев, когда уже было ясно, что никакой свадьбы не будет, он приехал ко мне домой, как в старые добрые времена. Мне было интересно посмотреть на него, каким он стал. Но разговора у нас не получилось. Я чувствовала себя скованной, он тоже все больше молчал. Задал мне вопрос – почему я не вышла за Ваню. А я не смогла ему ничего объяснить.
Приезжал он также и с целью сказать мне, что и сам собирается жениться. Это, конечно, тоже не способствовало непринужденному общению. Про себя я думала: вот, как быстро нашел себе замену – наверняка из его прошлых знакомств… О том, как быстро я собралась замуж за его друга, мне в голову не приходило.
Вот так бесславно и закончились наши отношения. Прошло время, и сегодня я не могу сказать с уверенностью, что я поступила правильно. Это расставание оказалось окончательным. Вскоре я уехала из Москвы. Кирилл тоже там не остался, но я об этом не знала. Приезжая в родной город, я по привычке вглядывалась в лица прохожих, надеясь увидеть знакомые черты. Но это, увы, уже невозможно.