Глава 9
Старик Джек был весьма удивлен и раздосадован, когда понял, что те двое, что оглушили беднягу Вермонта, пришли за ним. Они были переодеты в служащих гостиницы, однако сжатые в руках револьверы явно свидетельствовали, что они вовсе не те, за кого себя выдавали.
Слуга, получив удар по виску, упал на пол. Дула револьверов теперь были направлены на Джека.
- Тихо, старик, иначе продырявим.
Если бы не суровые тупые физиономии этих людей, Джек, возможно, устроил бы этим двум взбучку своим костылем. Но в этой ситуации он интуитивно сообразил, что шутить шутки с этими небритыми рожами не самая удачная идея.
Они схватили калеку за плечи и буквально вынесли из гостиницы, на ходу объясняя попадавшимся им слугам, что этот бродяга каким-то образом проник в здание. Им охотно поверили, я старику не удалось и слова сказать, потому что один из револьверов уткнулся ему в спину. В конечном счете, они покинули гостиницу через черный выход, а там их уже ждала повозка, которая быстро доставила невезучего Джека в неизвестное место.
Ему завязали глаза по пути и сняли повязку только тогда, когда он оказался заперт в каком-то хилом домишке. Руки - черт бы их побрал! - старику связали, хотя он и пытался придать себе беспомощный вид. Но, похоже, они знали, с кем имеют дело. Или просто Джеку приятно было так думать.
Это была маленькая комнатка какого-то дома. Двери, разумеется, закрыли, окон здесь не было. Джек обследовал стены, но потратил на это много сил, так что оставил свои и без того тщетные попытки. Что теперь ему делать? Но главное, кто стоит за всем этим?
Впрочем, догадаться Джеку не составило труда, он был неглуп. Несомненно, во всем этом замешан Тачерс.
Как оказалось, его догадки подтвердились. Спустя несколько часов к нему пожаловал сам Цыган. На этот раз Джек не стал выбирать выражения.
- Какого черта ты здесь держишь меня, Тачерс? Чтоб тебя ветром сдуло!
Тот лишь усмехнулся и уселся на маленький стул напротив.
- Бедняга Джек, ты сам не знаешь, во что впутался, - сказал он. – Я бы давно убил тебя, как назойливую, жалкую муху, если бы не секрет, который ты хранишь. Он мне нужен. Ты заключил сделку с Лестоном, но эту сделку я расторгаю.
- Я предлагал тебе уже свой секрет, - калека оскалил свои гнилые зубы. – Зачем тогда, черт тебя дери, ты прогнал меня?
Вытянутое лицо Цыгана расплылось в улыбке. Золотое кольцо в его ухе сверкнуло, попав под свет лампы.
- На это были причины, - сказал он. – Во-первых, я хотел проверить, поверит ли твоему рассказу Лестон. Как оказалось, поверил. Во-вторых, я хотел убить сразу двух зайцев: захватить Лестона и тебя.
- Зачем ты говоришь мне это? – недоверчиво хмыкнул старик.
Тачерс пожал плечами, выражая недоумение, но Джек точно знал, что человек, сидящий напротив, всегда знает цену своим действиям и словам. Тачерс никогда не говорил невпопад или лишнее, даже будучи в нетрезвом виде. Он всегда знал, что, как и кому сказать.
- Почему бы нет? – ответил Цыган. – Я ведь собираюсь предложить тебе новую сделку.
- Сделку?
- Да, Джек, сделку. Я предлагаю тебе жизнь в обмен на информацию. Если скажешь, где находится Источник, я сохраню тебе жизнь.
Если Тачерс и полагал, что такое предложение взбесит Джека, то никак не ожидал, что тот хрипло и громко рассмеется ему в ответ. Старик запрокинул голову, словно его душил вселенский хохот.
- Что смешного, калека?! – такая реакция разъярила вспыльчивого Тачерса.
Когда смех прекратился и Джек успокоился, он посмотрел на Цыган так, как старик смотрит на неопытного, неоперившегося юнца. Этот взгляд разозлил Тачерса ещё сильнее.
Джек сплюнул на пол. У разбойников этот жест означал презрение.
- Посмотри на меня, Цыган, - прохрипел Джек. – Я стар, вдобавок калека. Мне и так скоро помирать, так не думаешь ли ты, что я отдам секрет, свой единственный шанс снова помолодеть, тебе? Для чего мне такая жизнь, без Источника?
Разгневанный, Тачерс вскочил с места и вцепился в калеку бешеными глазами, полными яда.
- Я сгнию тебя в этой дыре, мразь!..
- Я буду гнить, но не раскрою тебе секрета, Цыган! Можешь убить меня, но тогда и ты умрешь, рано или поздно. Я сгнию, но вместе со мною и ты будешь гнить, Тачерс, когда-нибудь в своей могиле. С секретом или без, ты убьешь меня, так ведь?
На это Тачерс ничего не ответил. Тем не менее, Джек не сомневался в этом. Если он расскажет Тачерсу, где находится Источник, Цыган его убьет. Если не расскажет – все равно смерть. Так лучше умереть, зная, что однажды они встретятся в Преисподнии!
Вспышка гнева у Цыгана, кажется, прошла. Он снова сел.
- Что ж, Джек. Возможно, спустя несколько дней без еды и питья ты заговоришь по-другому. Я умею ждать. И я подожду.
С этими словами он ушел. Джек слышал, как Тачерс приказал кому-то за дверью охранять пленника денно и нощно. Стало быть, деваться некуда.
Джек вздохнул. У него есть только одна возможность: рассказать Тачерсу чуть больше, чем он рассказал Лестону. Но главный секрет оставить при себе. Быть может, тогда ему удастся выжить.
Неважно, кому он продаст свою тайну: Тачерсу, Лестону или кому-нибудь ещё, - главное получить из всего этого как можно больше выгоды.
Джек пробыл в этой проклятой тюрьме, наверное, много часов, прежде чем услышал выстрелы снаружи. Потом раздался чей-то голос:
- Говорит комиссар жандармов! Немедленно сдавайтесь, вам все равно некуда бежать!
Какое-то время стояла тишина. Джек насторожился и прислушался. Потом началась пальба. Она не прекращалась несколько долгих минут, пока вдруг не смолкла. За дверью загремели тяжелые шаги.
Что произошло?
Засов, на который была закрыта дверь, кажется, отодвинули, поскольку раздался характерный звук. Дверь открылась, и в комнате возникла знакомая фигура.
Лестон, черт его дери!
Джек даже обрадовался, потому что теперь, во-первых, он останется жив, а, во-вторых, сможет добраться до Источника. Сотрудничать с Лестоном гораздо легче, чем с типами, вроде Тачерса. Первый по крайней мере никогда не пристрелит его.
Впрочем, в этом Джек сильно засомневался, когда Лестон решительно преодолел расстояние, их разделявшее, и направил на старика револьвер, который до этого сжимал в руке. Взгляд молодого бизнесмена не предвещал ничего хорошего.
- Говори, мерзавец, кому ты ещё наболтал об Источнике?! – процедил он сквозь зубы.
- Никому, - соврал Джек.
- А как же Тачерс? Разве не по его воле ты здесь?
Джек понял, что увиливать бесполезно и невыгодно.
- Да, я говорил Тачерсу то же самое, что и вам, мистер Лестон, - произнес Джек. – После того, как узнал о смерти мистера Ветвуда, и до того, как меня нашел ваш слуга.
Роберт кивнул, но не опустил оружия.
- Кому-нибудь ещё?
- Нет.
Поскольку Роберт продолжал буравить его взглядом и револьвер не отпускал, Джек решил выложить правду до конца.
- Хорошо! Я рассказывал об этом ещё и одному священнику.
- О чем это ты? – поверить в то, что бродяга-старик имел знакомства с лицами духовного сана, было весьма сложно. – Какой ещё священник?
- После того, как я убил того несчастного, - выдавил из себя Джек. Похоже, говорить ему об этом было нелегко, – я решил, что самое время исповедать свои грехи. Подумал, что если раскаюсь во всех своих грехах перед Богом, то мое путешествие пройдет как по маслу.
- Понятно. Даже в общении с Богом ты ищешь выгоды, - усмехнулся Роберт. – Ты сказал, где находится Источник?
- Нет. Только то, что собираюсь добраться до него.
- И священник? Он поверил?
- Кажется, нет, - Джеку хотелось в это верить. – Священник сказал, что вечная жизнь только в твоей душе и всякую прочую ерунду….
Он прервался, потому что в этот момент в проеме двери возник слуга Вермонт.
- Сэр, - осторожно предупредил он. – Комиссар идет сюда.
Лестон кивнул и спрятал револьвер за пояс. Последнее время все труднее расстаться с оружием. Без него он не чувствовал такой уверенности, какую хотел бы ощущать.
Роберт склонился над Джеком и принялся развязывать его. В эту секунду в комнате появился комиссар, тяжеловесный, упитанный мужчина лет сорока с лишним, с аккуратными усиками над губой, которые совершенно ему не шли. Тем не менее, комиссар пользовался уважением в городе.
- Все в порядке, мистер Лестон? – почтительно спросил он.
- Да, - Роберт уже развязал старика.
Комиссар окинул калеку недоуменным взглядом.
- Это и есть тот человек, которого вы искали?
- Да, господин комиссар, - просто ответил Лестон. Он не стал вдаваться в подробности, несмотря на то, что комиссара, определенно, распирало от любопытства. В конце концов, подумал Роберт, у них соглашение: комиссар помогает ему освободить старика, а Роберт по возвращению в Нью-Йорк продает для него акции «Лестон и друзья». По признанию комиссара, ему не терпелось уехать из Бреста и заняться предпринимательством за границей.
- Вермонт, - приказал Роберт слуге. – Отведи старика в нашу карету.
Джек силился подняться, но, кажется, он слишком ослабел. Вермонт подхватил старика за руку и вместе они поплелись к выходу.
Джек, чтобы выразить презрение к своим надзирателям, плюнул на пол, туда, где распростерлись два трупа. Он надеялся увидеть среди них Тачерса, впрочем, тщетно. Такого человека не пристрелили бы просто так.
Через минуту к ним в карету подсел и Лестон. На его губах играла легкая улыбка, которая насторожила Джека. Но он хмуро промолчал, и вскоре карета покатила в сторону гостиницы.
До семи утра оставалось всего ничего. Пара часов. Тем не менее, князь не мог уснуть. Предстоящая поездка, хоть и отдавала поспешностью, которую Валежин терпеть не мог, все-таки была запланирована. Правда, он хотел задержаться в городе на несколько дней. От этой мысли пришлось отказаться ради светлых глаз американской красавицы.
Алексей снова вздохнул. Зачем пытаться уснуть, если сон не идет к нему?
Он поднялся с постели и крикнул своему слуге.
- Тимофей! Сколько там до семи осталось?
- Два с четвертью, барин, - откликнулся тот спросонья. Тимошке, этому мужичку лет тридцати, средней комплекции и с изворотливым умом, удавалось уснуть в любой обстановке и ситуации, будь то на конях, в санях или в таком неуютном местечке, как эта харчевня. Алексей не запомнил даже, как она называлась! Он испытывал отвращение к подобным местам, но делать было нечего – на обычную гостиницу просто не хватало денег. Чего уж там говорить о Лестоне! У него, верно, деньги куры не клюют!
Молодой князь стиснул зубы. Если бы не его обожаемый дед, то Алексей смог бы остановиться в той же гостинице, где и Лестоны – самой дорогой в городе. Но, увы, легкомысленный дед разорил их благородное семейство!
Пожалуй, на этом месте нужно остановиться и рассказать историю жизни молодого, но, к несчастью, разоренного русского князя, дабы понял читатель, что собой представляет Алексей.
Семейство Валежиных лет этак пятьдесят назад купалось в роскоши. Поместья во многих уголках России, семейные драгоценности, хранившиеся в банке, многочисленные связи и пышные торжества, на которых собирался весь столичный Петербург. И все бы ничего, да вот только старый князь, дед Алексея, питал страсть к азартным играм модным в любую пору. Играть дед любил, особенно по-крупному. Вот и долги росли, словно снежный ком катился по мокрому снегу. Но Гавриил Романович помимо страсти к играм был весьма легкомысленной особой. Думать не думал он о долгах, пока однажды кредиторы не выстроились в очередь у него за дверью. Карточные долги в ту пору (а проигрывался дед особенно в карты) не выплатить означало быть опозоренным. Вот и приходилось поместья да драгоценности распродавать. Но так случилось, что охочий до разного рода авантюр и новшеств дед вложил деньги в одно сомнительное предприятие и, в конце концов, все потерял. Так, постепенно, состояние Валежиных скудело и редело.
Алексей родился уже после того, как дед, сломленный долгами и безысходностью, пустил себе пулю в лоб. Отец Алексея, Михаил Гаврилович, был человеком ответственным и трудолюбивым. Выплатив оставшиеся долги отца, он принялся поднимать хозяйство на единственно не проданном поместье семьи под Москвой. Это давалось ему с трудом и потерями, однако он мог, по крайней мере, содержать поместье и свою семью. Именно там, в поместье Лунное Озеро, и вырос Алексей. В ту пору единственным настоящим богатством семьи было их имя, хотя и сейчас, наверное, тоже. Несмотря на все усилия и труды отца снова влиться в беспечное столичное общество ему не удавалось, да и не особенно хотелось. Так и жил Михаил Гаврилович в тиши у себя под Москвой.
Алексей вырос среди природы и крестьян, и это в значительной мере повлияло на его характер. Он рос простым мальчишкой, часто убегал с уроков из дому, чтобы половить лягушек с крепостной ребятней. Легкомысленный и азартный нрав, доставшийся от деда, уживался в нем с трудолюбием и упорством отца. Свою семью Алексей любил безмерно. Родителей уважал, хотя зачастую их мнения расходились, своих братьев и сестер старался баловать. Старший среди восьмерых детей, ему приходилось значительное время уделять их воспитанию.
Надо сказать, что самому Алексею родители прививали хороший вкус, благородство манер и мыслей, а также стремились дать ему отличное образование. Он знал французский и английский, кое-что по-немецки, прекрасно владел точными науками и даже слагал стихи, когда на то порывалась душа.
Замечая успехи сына в учебе, отец принял решение отправить его за границу. Это, несомненно, требовало больших расходов, но князь решил, что такие способности, какие достались его сыну, надобно развивать и множить. Поэтому в возрасте пятнадцати лет Алексея отправили в английскую столицу. Надо ли говорить, что пребывание за границей вдали от дома закалило характер молодого Валежина. Рядом неотступно следовал Тимофей. Он да ещё и письма из дома были единственными нитями, связывавшими Алексея с Лунным.
В университете ему поначалу приходилось несладко. Его ровесники большею частью были из состоятельных семей и часто задирали нос перед «бедным князем», как они его прозвали. Сколько раз Алексей рвался в драки, чтоб защитить честь и достоинство своей семьи, и не сосчитать. Однако вскоре ему пришлось призадуматься, поскольку с таким поведением далеко не пойдешь.
Деньги, пересылаемые отцом, быстро тратились на книги и тетради. Того, что оставалось, едва хватало на еду. Он жил в самом училище со своим соседом, сыном успешного английского торговца. Так получилось, что сын торговца был намного богаче своего соседа, молодого именитого князя, чья семья, увы, не имела больших средств. Эти двое сдружились и стали помогать друг другу: Алексей учил маленького купченка хорошим манерам и помогал с учебой, в то время как тот помогал Алексею материально.
В конце концов, их взаимное сотрудничество переросло в настоящую дружбу, которой Валежин гордился и по сей день.
Учился Алексей с отличием и после долгих упорных трудов сдал все экзамены. Овладев искусством кораблестроения, Алексей отправился вместе с Тимофеем на родину.
Радость от приезда домой омрачила неприятная новость, которую ему домашние страшились сообщить в письме. Максим Гаврилович, отец многочисленного семейства, тяжко захворал. Как обнадежил семейный доктор, жизни старого князя ничего не будет угрожать, покуда он будет лелеять свое здоровье. Покой и тишина – вот, что настоятельно рекомендовал врач. Несмотря на то, что дела семьи в последние годы шли успешно и хозяйство развивалось, болезнь главы семейства, который управлял всем, ухудшила условия проживания.
По возвращению домой Алексей пытался заняться хозяйством и заменить отца, однако вскоре понял, что земледелие и сельские работы совсем не привлекают его. Долгое время он не знал, что предпринять: то ли против желания продолжать заниматься хозяйством и кормить семью, то ли отправиться в город, чтобы найти наконец применение своим знаниям. Он прекрасно понимал, что в Москве или Петербурге ему придется несладко. Общество и так смотрело на их трудящуюся провинциальную семью свысока, скрывая усмешки и перешептываясь за спиной. Семью Валежиных какое-то время было модно называть «пастухами» и «мужиками», словно крепостных. Алексею никто даже не подумает протянуть руку помощи, а надо же с чего-то начинать!
Под тяжестью своих сомнений молодой князь не мог ни спать, ни бодрствовать до тех пор, пока не получил письмо от своего друга-купца. Тот предлагал ему вернуться в Лондон. В конце концов, старый князь, видя мучения сына, посоветовал ему уехать обратно. А хозяйство, сказал он, останется на Антоне, втором сыне, который неплохо со всем справлялся.
Алексей так и поступил. Приехал обратно в Лондон, устроился работать подмастерьем у одного ремесленника. Потом с помощью рекомендаций от отца своего друга и некоторых имеющихся средств основал свое дело и стал заниматься разработкой чертежей новых суден, усовершенствованных в своем построении. Алексей был глубоко уверен, что клиперы рано или поздно изживут себя. Вечная погоня за рекордами, которая делала службу матросов на клиперах куда более опасной, чем на других судах, превращала эти парусники в опасные и малонадежные. Стройный, узкий корпус и сверхразвитый высокий рангоут нередко приводили к тому, что клиперы не только переворачивались, кренясь через борт, но иной раз совершали кувырок через голову и шли под парусами прямо в глубину. Алексей же видел смысл в том, чтобы позабыть о быстрых, но опасных клиперах и снова приступить к строительству шхун. Он предлагал упростить такелаж судна и усовершенствовать устройство корабля, отчего обслуживающая шхуну команда уменьшалась раз в десять, чем на клипере. Таким образом, уверял Алексей, это давало большую экономическую выгоду. Он пытался также доказать, что стальной корпус судна гораздо прочнее и надежнее, чем деревянный, пусть и обшитый металлическими шпангоутами. «Бред и вздор!» - слышал он часто в ответ от господ, вкладывающих деньги в судостроение, которые относились к затеям русского изобретателя с большим сомнением. «Такое судно пойдет на дно, прежде чем снимется с якоря!» - говорили они.
Но вскоре нашелся тот, кто не побоялся идти на риск. Алексей называл его Мастером и именно под его началом молодой изобретатель стал зарабатывать кое-какие средства. Их пока хватало лишь на то, чтоб прилично одеваться, платить за комнату и покупать все необходимые приспособления и инструменты для чертежей. Половину получаемых средств он тут же отправлял домой. Жил он относительно неплохо, даже купил себе так необходимый экипаж. Правда, старый и скрипучий, а лошади оказались не так быстры, но разве это имело значение? Его дела шли в гору и скоро, он надеялся, он сможет если не разбогатеть, то жить в достатке.
Вскоре навязчивой идеей русского изобретателя стали паровые судна. За этими коптящими небо конкурентами парусников Алексей видел будущее.
«Я его и знать не хочу: его «коптильная бочка» не имеет никакого будущего», — так, кажется, приказал ответить Наполеон, не проявив ни малейшей заинтересованности, маркизу Жоффруа д'Аббану, когда тот хотел продемонстрировать ему свой пироскаф — модель простого парохода. Алексей слышал эту историю много раз и часто называл про себя корсиканца недальновидным и недалеким. Однако случались минуты, когда и сам Алексей начинал сомневаться в своих идеях, которые, как оказалось, никому не были нужны.
Но была в его жизни одна встреча, которая заставила его не сдаваться. Однажды в Лондоне Алексей повстречал одного изобретателя, и узнал, что тот когда-то был подмастерьем самого Роберта Фультона! Кто же тогда из одержимых идеей пароходного судоходства не знал этого великого человека? Англичанин, с которым познакомился Алексей, был уже немолод, но так же одержим идеями о паровых суднах, как и русский князь. Разговорившись, они нашли между собой много общества и несколько дней подряд посвятили обсуждению своих чертежей. Изобретателя на этом поприще тоже постигла неудача, когда английское правительство отказало ему в финансировании и просто отмахнулось от «навязчивых и призрачных фантазий». Таким образом, эта встреча помогла Алексею вновь поверить в себя и снова приступить к чертежам.
С тех пор он вынашивал идею вернуться в родную страну и обратиться к императору Николаю Первому. Он наивно полагал, что тот способен оценить это новшество – так сильна была его любовь к государю. Научившись многому за границей, Алексей хотел принести как можно больше пользы своей стране. Но, увы, вряд ли Россия была готова к идеям своего молодого сына. А Николай жестоко преследовал вольнодумцев и либералов, к коим относил и изобретателей. Алексей узнал бы об этом очень скоро, однако на его пути домой встретились Лестоны, и с того самого дня его судьба сделала резкий поворот.
Он уже готовился к поездке домой, как вдруг получил письмо от своего Мастера, пребывавшего в ту пору в Бресте по делам. Мастер хотел нанять корабль и отправиться в Америку с целью представить свои чертежи в Новом Свете. В письме сообщалось, что Мастер хотел бы видеть своего ученика по неотложному делу.
И тут же пришло письмо трехмесячной давности из России. Родители рассказывали, что дела идут по-прежнему. Почувствовав настоящую тоску по родине и семье, Алексей решил поехать в Россию, домой. Однако сначала ему предстояло встретиться с Мастером.
Таким образом, Алексей очутился в Бресте. Он бывал уже в этом городе. Однажды шесть лет тому назад он выполнял поручение Мастера и приезжал сюда. И вот теперь он снова здесь.
Так повелела судьба, что на второй день своего пребывания в городе Алексей познакомился не с кем-нибудь, а с самим губернатором. Этого, вероятно, никогда бы не случилось, если бы не произошла нелепая, но страшная случайность: одна из лошадей в упряжке кареты губернатора погнала, а другие с испугу от поднявшейся суматохи последовали её примеру. В то время Алексей совершал пешую прогулку. Он уже виделся с Мастером и попрощался с ним, поскольку было неизвестно, когда вернется Мастер и захочет ли вообще возвращаться. А неотложное дело, из-за которого Алексей здесь и очутился, заключалось в том, что Мастер передал своему ученику пару рекомендательных писем от известных господ. Так Мастер позаботился о судьбе своего талантливого, но, увы, недооцениваемого ученика.
Когда Алексей увидел, что навстречу мчится неизвестный экипаж и что могут пострадать люди, он не раздумывая принял решение вмешаться. Бедняга-кучер не мог справиться с лошадьми, лишь держался за облучок, чтоб не упасть. Алексей бросился к экипажу и остановил лошадей. Благо, он всегда любил и понимал этих четвероногих животных.
Так состоялось его знакомство с губернатором. Через два дня его пригласили на губернаторский бал в знак благодарности.
На балу все только и говорили о предстоящем приезде именитого американского бизнесмена, который, по их словам, был очень богат. Всеобщее восхищение заставило Алексея почувствовать к ещё не прибывшему гостью легкое раздражение. Это чувство быстро переросло в неприязнь, когда Алексей видел, каким холодным высокомерным взглядом гость окидывал окружающих. Казалось, этот человек выкован из стали, а вместо сердца у него один лишь камень. Насмешливо изгибая губы, хваленый американец рассуждал о бизнесе так, словно все вокруг и толком не знали, что это такое. Впрочем, возможно так оно и было. Даже Алексей не мог не признать свое невежество в подобных вопросах. Он вырос в простой среде без обмана и изворотливых хитроумных сплетений, без чего бизнес не мог существовать. Честность в таких делах не приветствовалась, поскольку все равно пришлось бы наступать кому-нибудь на пятки.
Глядя на невозмутимого молодого господина, состояние которого, как говорили, огромно, Алексей ощущал внутри некое сожаление, быть может, с оттенком зависти и жалости к самому себе. От этих низменных чувств он постарался скорее избавиться, чтоб почувствовать себя увереннее. К тому же, воспитанный в строгой религиозной семье, подобные чувства он считал недостойными верующего человека. Но как же ему хотелось поставить этого богача на место и сбить с него спесь! Не выдержав, он высказал свое мнение, и завязался недолгий горячий спор, из которого Валежин вышел отнюдь не победителем.
Раздосадованный, он покинул общество мужчин и присоединился к танцующим. Надо сказать, дамы любили молодого русского князя. Он был вежлив, обходителен и весьма умен, снисходителен к дамским капризам и легкому воркованию. Он привлек внимание многих дам, но его взгляд был прикован к милой очаровательной девушке, которая прелестно улыбалась и танцевала изящнее, чем все остальные девушки на свете! Узнав, что это сестра господина Лестона, Алесей был удивлен и разочарован ещё больше. Надо же, у непроницаемой глыбы льда была столь веселая, живая сестра!
Алексей пробыл на балу недолго. Он ушел сразу же после того, как очаровательная мисс Лестон и её брат таинственно исчезли, ни с кем не попрощавшись, кроме губернатора. Не очень вежливо с их стороны, но простительно для людей с таким состоянием. Алексей сожалел лишь, что так и не успел быть представленным мисс Лестон.
Он ушел в плохом расположении духа, сетуя на себя за то, что не набрался смелости перемолвиться с прекрасной мисс и парой слов. Алексей был смел и решителен, но в таких делах часто робел, особенно от взгляда прекрасных глаз! Быть может, это и к лучшему: его костюм был не столь безупречен, а состояние не столь велико, чтоб суметь привлечь внимание такой девушки.
Однако судьба распорядилась иначе!
Некоторое время он прогуливался по ночным улочкам Бреста, совершенно не заботясь о том, что на него могут напасть и ограбить. Он был способен постоять за себя. Какого же было его удивление, когда в девушке, одетой в мужской костюм, он узнал мисс Лестон! Разве это не судьба направила его по этому пути? Разве не судьба так повелела?
Ну а дальше читатель знает, как развивались события.
Алексей снова окрикнул Тимофея.
- Рано ещё, барин, - откликнулся тот. Когда через два с лишним часа Валежин подъехал в своей потрепанной карете к гостинице, то его ожидало пренеприятное известие. Мистер и мисс Лестон уехали несколько часов тому назад! Какой подлый обман!
Разгневанный, Алексей принял решение нагнать их. Он тут же приказал Тимошке распрячь лошадей и верхом отправиться в путь. Слуга хотел было возразить, но куда уж там! Через четверть часа они уже гнали лошадей на восток.