(Навеяно известной притчей)
«Странная штука — горизонт. Его почти всегда видно, но до него никак нельзя дотянуться, — думал Осел на бегу. — Сколько бы я к нему ни стремился, он неизменно оказывается там, где и был — впереди меня. Ближе или дальше, но всегда недосягаемый, как морковка на палке перед моим сородичем. И я неустанно гонюсь за ним всю жизнь, время от времени эти морковки меняя...»
«Эх, вот отдадут меня богатому хозяину (или купят новую попону, или встречу свою единственную ослицу-красавицу) — тогда уж точно достигну своего Горизонта», — мечтал он…
И вот у Осла новый богатый хозяин (или новая попона, или вожделенная самка таки окольцована). И на мгновение казалось — вот он, Горизонт, у твоих ног!..
Но проходило несколько минут (или секунд, или дней) — и Горизонт снова оказывался безнадежно далек, старая «морковка» дожевана, и следующий овощ качался перед носом по-прежнему несчастного Осла, несущегося к своему новому Горизонту. А вокруг были другие ослы: одни бежали рядом, другие поперек его дороги, а третьи — вообще навстречу. Но все — за своими морковками, и каждый — к своему Горизонту. Мало того, для некоторых из них Горизонт был именно там, где находился наш Осел, и они отчаянно стремились туда, откуда не менее отчаянно убегал он сам. Нельзя сказать, что Осел этого не замечал. Где-то в глубине души он чувствовал — что-то тут не так, но очередная морковка призывно покачивалась перед глазами, и он возвращался к своему привычному занятию — погоне за ней. Тогда его ум снова был чем-то занят, и чувство неправильности терялось в этой бесконечной гонке.
Однажды, уже на закате жизни, Осел остановился, оглянулся, и с удивлением и болью обнаружил, что Горизонт-то остался позади! И там, откуда он так безоглядно мчался, было не в пример лучше, чем здесь, где деревья ниже, а трава бледнее…
Осел вдруг понял: раньше он жил только ожиданиями, что хорошо ему будет позже, на вон той линии впереди него, где земля встречается с небом, но не здесь и не сейчас. Теперь же он живет воспоминаниями о том, как хорошо ему было на такой же линии позади него, но снова не здесь и не сейчас.
«Какой же я был осел!» — внезапно осенило нашего Осла, и блаженная улыбка озарила его морщины.
Тогда он подозвал к себе внука — маленького беззаботного ослика, увлеченно гоняющегося по двору за своей морковочкой, и попытался объяснить малышу то, что с таким трудом понял сам. Но маленькому непоседе было совсем неинтересно слушать непонятные шепелявые нравоучения деда. И ослик, конечно же, умчался прочь со двора, не дослушав старика, а топот маленьких копыт заглушил его речи. Когда шум стих, стало слышно, как наш Осел беззубо прошамкал в пустоту: «…што твой Горижонт вшегда ш тобой. Он там, где ты шейчаш штоишь, глупый! Эээххх…»
Крупная слеза покатилась по шершавой ослиной щеке, и отблеск солнца, уходящего за горизонт, вспыхнул на ней чистым бриллиантом.