ПИСЬМО ИЗ ДЕРЕВНИ В ГОРОД
К БЫВШЕЙ ОДНОСЕЛЬЧАНКЕ
(из цила "Письма")
…Здравствуй, Зина – Зинаида, детства друг!
Вот пишу тебе письмо, а в сердце стук!
Сколько лет прошло: ни строчки, ни словца…
Ты прости меня за это, подлеца!
Незабвенная подруга вешних лет, -
Посылаю тебе пламенный привет!
Не пугайся, коль получишь невзначай…
Может, встретимся? – попьём с тобою чай!..
Вспомним нашу деревушку у пруда, -
Как росли там, в наилучшие года,
Как хотели «голубых городов»,
Как частушки распевали, – будь здоров!
Грустно, Зина, одному мне стало жить.
О деревне нашей песню бы сложить!
Да на месте её – нет уж ни шиша!..
А была-то, деревушка, хороша!
И заводик лесопильный – лес пилил,
Пока лес за деревушкой нашей был.
Пока сверху не нагрянула беда,
Молодёжь не разбежалась в города!
Вот и ты, наверно, в городе живёшь…
Слава Богу, - средь людей не пропадёшь!
Но деревню нашу можно ли забыть?..
Я от горя, Зина, не бросаю пить.
Вспоминаю со слезами на глазах –
Как горели, вместе с церквой, образа!
Кто пустил пал, поздней ночью, – не найдёшь.
Разорвать такую мразь, мне не в терпёж!
Много, много деревушек небольших,
Перспективу потеряли – быть в живых!
И теперь здесь хоть шаром покати –
Никого и ничего не найти!
Всё, Зинуля, далеко унеслось!
Жизнь, Зинуха, точно голая кость!
Так-то, Зинка – стрекоза детских лет! –
Комсомольцев-добровольцев здесь нет!
И в совхозе «Комсомольском» их нет!
И в лесхозе «Добровольском» их нет!
И в племхозе по названью «Заря» –
Самогонку глушат все, почём зря!
У люда брошенного здесь – нет путей:
Ни ударных пятилеток, ни идей.
В «светлом будущем ли», в «тёмном» - не жить.
Нас осталось только жизни лишить.
По плану Даллеса иль НАТО мы все -
Должны загнуться на бесхозной земле.
Да и то, - какая польза от нас?
В крематории всех разом – в сей час!
Какое фермерство здесь можно привить?
Нет коров! – и кто их будет доить?
Вместе с церковью сгорел сельсовет…
Точно вычеркнули главный завет:
Не то Ленинский, не то от Христа –
И боюсь, что не вернуть никогда!
Как нельзя вернуть былые года…
Прости, что часто повторяю – беда!
Слышал, – в городе у вас строят храм…
А мы, - молимся одним облакам.
Если помнишь, - я стишками грешил -
Про светлый путь куда-то в рифму строчил…
Был «ударник» и «значкист ГТО»…
Кто посмел пресечь ту жизнь и за что?!
Жили ж дружно, не дробясь на гуляш:
Кто там русский, немец, или чуваш…
О «чубайщине» никто не слыхал.
Мир, казалось, – на века воссиял!
Хоть и раньше небогато жилось, -
Но надеялось на что-то, ждалось!
Что же стало с нами, Зина, - за что –
Поломали на селе житиё?
Возрождение – болтают – грядёт!..
Церкви строятся, и помощь идёт –
Из Америки… слезней попроси…
«Ножку Буша» погрызи, «сникерсни»!..
Мы с протянутой рукой – господа!
Но пока что здесь – одна лебеда.
Говорят, что город тоже не рай?!
Тогда, Зина, ты меня навещай!
Погреб цел, ещё картошку сажу…
Будет худо, – приезжай, угощу!
Подсоблю чем… мне не жаль ничего.
Возродили бы с тобою село!
А то осталось здесь мал-мал – никого:
Только я, да две старушки всего.
Как живут старушки те – не понять?!
В их «хоромах» – конца света лишь ждать!
Ни коровок, ни курей…
Знаешь, Зин, -
Отняли свет у нас, свезли магазин.
Приезжал раз прощелыга один –
Заломил цену на соль, сукин сын!
Из «новых русских» коммерсант деловой –
Обогатиться вздумал нашей бедой!
Точно соль из золотого песка…
Не дрожала у хапуги рука,
Когда тянулся за иконой в углу…
Упали в ноги ему бабки, не вру! –
Ухватились за штанины его…
Поползли с него штанцы, как в кино
До шестнадцати… а бабки, кричат!
Со слезами на весь двор голосят:
«Не губи, родимый, нас, - не снимай!..»
Подоспел тогда я – в их «Божий рай».
Запинал бы, гад – старушек моих!..
А я, ты знаешь Зин, в сердцах какой псих!
Едва в «тойоте» этот жулик удрал:
Ничего не отобрал, не продал.
Мы ж не статуи – нам хочется есть.
Как ты знаешь, – у нас памятник есть –
Сельчанам, сгинувшим на страшной войне.
Ныне гипсовый боец весь в траве.
Обкосить? - а для кого? - жуть берёт!..
Кто с поклоном к нашим павшим придёт?!
Зарос бурьяном наш советский солдат…
-Эх, вернуть бы его время назад!
Точно памятник деревне он всей…
А за ним вдали видать Енисей!
Стоит с отбитою рукой – не в бою…
Я её, Зин, закрепил на клею.
Не знаю, – долго ли продержится так…
Клея нет, как и людей… а рубак:
Мародёров-разрушителей, - мрак!
Нет числа им вокруг нас – жуть и страх
Налетает стаей чёрных ворон!..
Наплевать им на людской наш закон:
“Не убий! Не укради!” – Всё, крадут!
Убивают, и к себе волокут!
Двух овечек порешили пять кур…
Хорошо б сюда московский весь МУР!
Меж собой у них частенько война.
Тут уж я, Зинуля всё – сторона!
Под рукой держу тяжёлый колун…
Пусть полезет душегуб Карачун!..
Это в сумрак. Днём же – пусто кругом.
Вместе с ветром заходи в любой дом.
В войну и то жилось кучней на селе.
А теперь со мной лишь бабушки две.
Земля беднеет, всё скудней урожай…
Они, гонят меня: - «Ты уезжай»!
«Тебе жить, а нам уж здесь помирать»!
Но нет силушки от слабых удрать!
Хотя запросто уехать могу.
Молодой. Переночую в стогу.
Но, как подумаю о них – никуда!..
Теперь и мне без них на свете – беда!
Согласись, Зин, - всё же легче троим! –
Они, как матери… и я им, как сын!
Жалко их!.. В раздумьях ногти огрыз.
Для леченья: ни таблеток, ни клизм…
Собираем травку – тем и живём…
И тебя, Зинулька, в гости к нам ждём!
Приезжай!.. Уж я не знаю, как лис-
Расписать готов прекрасную жизнь!
Приготовить встречу, точно сюрприз!..
Приезжай!.. Без всякой фальши и виз.
Поглядишь на наш тройной «счастьяизм»
Нахрена, прости, - такой реформизм?!
Демокрадия и прочая дрянь –
Закрутили нас в тугую спираль!
Перестроились от жизни на смерть.
(Уже нечего в деревне спереть.)
С горя б выпить - да где взять?- Хоть кричи!
Ну, пока! Пиши, Зинуль, не молчи!
Лети с приветом, как соловей летом.
Возвратись ко мне с ответом!
Остаюсь твой односельчанин и земляк.
(ни даты, ни подписи)