Макур

               
    Было это очень давно, еще до второй мировой войны.   В день моего 5-летнего юбилея у меня неожиданно появился необычный друг.  Очень забавный, смешной и мудрый.  Общаться с ним было  интересно и даже полезно  т.к. он много мне рассказывал о соседях по дому, обо мне, о моих родителях, о погоде, и еще о многих интересных вещах.

      Плохо было только то, что кроме меня его  никто  не видел и не слышал, и у меня, в связи с этим, появились новые неприятности.

       А появился он в моей жизни так.
       Накануне своего юбилея я очень волновалась, т.к.  папа сказал, что это очень важная дата – 5 лет, поэтому отпраздновать ее нужно на пятерку.

       Меня меньше всего интересовали гости и праздничный стол, а  интересовал подарок.  Уж очень хотелось мне получить большую книгу со сказками и цветными картинками,  как у нашей соседки  девочки  Нины. Она давала  мне подержать ее в руках, но перелистывать страницы не разрешала, боялась, что я их запачкаю. Сама перелистывала и показывала мне картинки. Одну сказку даже прочитала, мою любимую, про Ивана – царевича и Василису прекрасную.  Нина сказала, что это дорогая и редкая  книга, и я волновалась, что мои родители   могут мне ее не подарить, хотя и знали о моем желании.  Скажут, что я еще не умею читать.

       Эти мысли не давали мне покоя целый  день, поэтому ночь я спала плохо  и проснулась рано утром на рассвете.  Было еще не светло, но уже  и  не очень темно.  Я осторожно слезла с кровати и тихонько на цыпочках, чтобы никого не разбудить, пошла в переднюю.  Пошла, чтобы посидеть  там,  у окна на кровати, помечтать и подождать, когда все проснутся.
 
         Дойдя до порога, на полу у печки, я увидела странное лохматое существо, очень похожее на маленькую  обезьянку,  какую  я видела в зоопарке, куда ходила  прошлым  летом с папой,  или на большую мягкую игрушку, каких продавали  в магазине.    Я  решила, что это мой подарок,  разочарованная подошла ближе  и  протянула к нему руку, чтобы потрогать, а он быстро отскочил на стул. 

          И тут я обратила внимание на то, что скачет оно не как обезьянка, а как надутый шарик, только очень быстро, да и не очень-то похож на обезьянку.
Я залезла на кровать, устроилась у окна, и решила рассмотреть это существо получше.  Оно было похоже  на перевернутую  матрешку:  большая голова  и маленькое туловище,  очень короткие ножки и ручки, большие глаза и весь лохматый.

           Оно мне не понравилось, я не хотела такой подарок, даже расстроилась, но решила все-таки  уточнить, зачем оно здесь.
           Спрашиваю:  «Тебя папа с мамой купили, чтобы мне подарить?»
           «Никто меня не купил»

И дальше  состоялся примерно такой диалог. Точно его воспроизвести  за давностью лет трудно, но я постараюсь.
           «А откуда ты взялся?»
           «Я здесь был всегда.»
           «Ты что здесь живешь»?
           «Да, я здесь живу».
           «А почему я тебя не видела?»
           «Я не хотел».
           «А теперь захотел?»
           «Да, я хочу, чтобы ты меня видела.»
           «А ты кто?»
           «Я  Макур».
           «Тебя зовут  что-ли  так, а можно я тебя потрогаю?»
           «Нет, ты можешь испугаться».
           «А ты,  что злой, колючий или  кусачий?»   
           «Нет, я не злой, не колючий и не кусачий,  я не такой,  как ты».
           «Ну конечно не такой – рассмеялась  я – ты   же головастый, лохматый и смешной».
           «Я не лохматый, а пушистый, сейчас я такой, но могу стать похожим на кого угодно, если захочу».
            «Ну, захоти и стань похож на корову, или  нет, лучше на слона!»
            «Слон в эту комнату не поместится, и с тобой я буду только таким – пушистым и смешным».
            «Если тебя причесать хорошо, может быть ты и станешь пушистым, а пока ты лохматый».

           В это время вошла мама:  «Ты уже не спишь, именинница, и опять беседуешь сама с собой?»
          «Нет, мамочка, я разговариваю с Макуром,  мы с ним только что познакомились».
          «Это что-то новое,  и имя- то какое странное придумала – «Макур…»
          «Я ничего не придумала,  познакомься и ты с ним».
          «Я с удовольствием, и где же он, твой новый знакомый?»

          У меня защемило сердце,  неужели  и   Макура мама не видит, как не видит свечение вокруг людей  и деревьев  и считает это моей  «фантазией». 
Я слезла с кровати, подошла к маме, чтобы подвести ее ближе к стулу, где сидел Макур, в надежде, что она его увидит, но он перескочил на кровать.
          «Мама, вот он сидит на кровати , быстренько перескочил со стула, смотри какой он головастый и смешной!»

          Мама   подошла к кровати, переложила подушку, провела по кровати рукой: «Ну, вот  видишь, никого нет, это тебе показалось, такое бывает на рассвете.  Давай, попьем с тобой чайку, пока мужчины спят (это папа и мой младший брат Толик),  и будем готовить завтрак.
         Мне стало совсем плохо,  я видела, как отскочил Макур, когда мама проводила рукой по кровати.  Он мгновенно подскочил вверх и сел на стул у стола.
         «Мама, а вот на этом стуле ты, что никого не видишь? – показала я на стул.
         «Так, именинница,  хватит фантазировать, давай садись за стол пить чай, у меня сегодня много хлопот.  К обеду придут гости тебя поздравлять, надо приготовить хорошее угощение».
         «Макур, почему она тебя не видит?!» - крикнула я в отчаянии.
         «Потому, что не может» - ответил он.

         «Не кричи, Толика разбудишь. Ну, что тебе ответил твой  Макур?» – спросила мама с иронией.
         «Он ответил, что ты не можешь его видеть, ты же слышала».
         «Нет, я ничего не слышала».
         «Так ты еще и не слышишь его» ?!

          И тут я поняла, что  я - то тоже голоса его не слышу, а как-то понимаю его по-другому.  Объяснить  это я не могла ни себе,  ни маме, потому что тогда еще ничего не знала  об  общении на уровне мыслей, о телепатии и прочих способностях  тонкого мира.
   
         Да и о существовании самого тонкого мира наши советские люди  тогда ничего не знали.  Некоторые чувствовали его,  видели, как я, но что это такое объяснить не могли  и принимали это, в лучшем случае за фантазии, а в худшем – за болезнь.

         «Мама,  а он разговаривает   не так как мы, поэтому ты его и не слышишь».
         «А как же ты его слышишь?»
         «Понимаешь, его голос у меня не в ушах, а как будто в голове».

         «Да, у тебя действительно что-то не так в голове. Вот отпразднуем твое рождение и сходим к психологу.  Это давно надо было сделать, а мы все тянем с папой, надеялись, что само пройдет, а тебе все хуже»
         Я очень испугалась, т.к. боялась врачей и уколов, и взмолилась:
        «Мамочка, я больше не буду, не надо в больницу. Я больше ничего не буду рассказывать, никому, даже Толику».
        «Вот и хорошо, а если будешь рассказывать  Толику, рассказывай это как сказки».   
         Праздник прошел  и хорошо, и плохо.  Гости надарили мне много подарков, поздравляли, обнимали, целовали.  А папа с мамой подарили  долгожданную книгу со сказками.  Я была безмерно счастлива, мне было хорошо и приятно слышать так много добрых  слов и  пожеланий.  Потом мама  пела под свою гитару романсы,  а потом пели гости и, наконец, попросили спеть меня.
 
         И вот тут праздник  начал  портиться.
         Меня поставили на стульчик, накинули на мои плечи цветную шаль  и дружно  попросили  спеть романс:  «Темно-вишневая  шаль».
Меня всегда просили  петь этот романс, когда приходили гости.  Я пела серьезно и с чувством, т.к. романс был печальный, но гости всегда улыбались, их это веселило. Видимо в моем исполнении он звучал забавно.

         И в этот раз, как  всегда,  мама аккомпанировала  на гитаре, а я запела:      
                «В этой шали  я  с ним  повстречалась
                И своею меня он назвал.
                Я стыдливо глаза закрывала,
                А он нежно меня целовал…»

        И вдруг,  я увидела, что Макур сидит на  моем месте, склонил голову на стол  и сделал такое же печальное лицо, как у тети Вали, которая сидела напротив него.  Это было так смешно, что я  неожиданно и  громко рассмеялась.  Романс был печальный,  и мой смех вызвал у всех  недоумение, но я уже не могла остановиться и смеялась, смеялась.            
        Макур быстро спрятался за печку, а меня  мама посадила  за стол, дала стакан клюквенного морса   и попросила  успокоиться.   Гостям папа объяснил, что я очень переволновалась, поэтому у меня случилось что-то вроде истерики.   Я успокоилась и старалась не  смотреть на тетю Валю, чтобы опять не рассмеяться.    А мама, чтобы загладить «мою нелепую выходку»,  много играла на гитаре и пела.

        Закончился  праздник  и гости  ушли   довольные, а я им пообещала  в следующий   раз спеть хорошо.
        Постепенно я привыкла к  Макуру  и  к его поведению, научилась скрывать от родителей его присутствие, т.е. не реагировать  бурно на его выходки и мы подружились.  Я устроила за печкой ему уютный уголок:  постелила теплый коврик из маминой шерстяной старой  юбки, в уголке посадила свою любимую куклу, а на стенку прилепила картинку, которую сама нарисовала акварельными красками.

        И в этом уголке мы с ним беседовали, а мама думала, что я так играла с куклами.  Макур любил поговорить, особенно после того, как я угощала  его ванильными булочками или творожными ватрушками . Он их не ел, а только нюхал, смешно дергая носом. А съедали их мы с Толиком, после того как он нанюхается.  Еще  он очень любил запах кипяченого молока и какао.
        Ну вот, после того, как  нанюхается досыта, он становился очень разговорчивым. Растягивался на коврике и начинал  рассказывать о людях.
Он знал об обитателях нашего  4-х квартирного дома все, о наших соседях по двору -   тоже, даже знал,  что будет впереди и пытался научить меня предсказывать события, но я только смеялась.   В то время  меня интересовали только смешные истории,  серьезные разговоры я не любила, так как мне их хватало с родителями.
 
        Позже, когда я повзрослела, то очень жалела, что отказывалась слушать о серьезных вещах.
        Несколько серьезных его предупреждений я помню.
   
        Однажды  в воскресенье, как всегда, мы всей семьей: папа, мама, я  и   Толик, собрались в парк гулять и слушать духовой оркестр.  Была теплая солнечная погода.  А Макур мне говорит: «Возьмите зонтики или плащи – будет гроза и сильный дождь».   Я тут же повторила его слова родителям, но от себя.  Мама рассмеялась: «Предсказательница, посмотри на небо, ни одного облачка нет, откуда гроза»!?   И мы пошли в парк.
 
        Погуляли мы очень мало, даже по мороженому не успели съесть, как поднялся сильный ветер, пригнал огромные тучи, и разразилась гроза.    Мы укрылись в кафе, но все равно намокли, пока добежали.     Мне родители ничего  не сказали по этому поводу, но я слышала, что между собой они говорили  примерно   следующее:  «Петя, как ты думаешь, откуда она могла узнать, что будет гроза, ведь ничего ее не предвещало?»
      «Успокойся, простое совпадение».
      «Что-то этих совпадений становится слишком много. Ты как  хочешь, а я отведу ее к психологу».
       «Не глупи,  что ты скажешь врачу? Выставишь себя на посмешище и все».
На этом эпизод  закончился.
 
       Второе  серьезное  предупреждение  тоже было интересное. 
       Был какой-то маленький праздник, мы все сидим за столом и ждем тетю Валю (она наша постоянная гостья и мамина помощница по хозяйству).  А ее все нет и нет.  Мама не выдержала и посылает меня за ней.  Я встаю, а Макур из-за печки говорит: «Она не придет, она плачет, у нее горе». Я тут же все повторила.

      Мама  возмутилась: «Если не хочешь идти, то так и скажи»! И пошла сама.   Вернулась расстроенная и удивленная – тетя Валя получила телеграмму, у нее умерла мама.  Спрашивает меня: Ты что,  знала про телеграмму?»
      «Нет, не знала, я только знала, что у нее горе, и она плачет».
      «Как ты узнала, ты же не ходила сегодня к ним»?
      «Не знаю, узнала и все».
      «Ну, так скажи как»?
      «Не  скажу, все равно не поверишь».

     Мама обиделась, пошла за тетей Валей, а я за печку к Макуру спросить его, как узнал он.  Из его объяснений я ничего не поняла.
     Третье серьезное  предупреждение было о войне.  Он говорил об этом несколько раз и в разных вариантах.

      Однажды, когда я не хотела  есть овсяную кашу, он мне сказал: «Ешь, скоро нам всем придется голодать».   Я не поверила, думала, что он  так помогает маме,  уговаривает меня съесть кашу.
 
      В другой раз.  Началась гроза, мама быстро закрывала форточки, запретила нам подходить к окну, потому что грозой может убить. А Макур сказал, что совсем скоро начнется очень сильная гроза  и убьет много-много  народа, особенно мужчин.  Я его, конечно, не поняла, но на всякий случай спросила:
     «А моего папу тоже убьет?»
     «Нет, папу не убьет, но он скоро уедет далеко и без него будет плохо».
    
     Потом он  предупредил, что у меня будет еще один брат, хотя  я это уже знала из разговоров родителей,  но  он сказал, что я с этим братом  намучаюсь.
         
      И последнее серьезное предсказание из тех, что я помню, было,  когда уже началась война.
      Мы голодали,  садики  не  работали,  и мы с Толиком, закрытые в квартире, целыми днями сидели у окна на кровати.  Макур грустил, стал мало разговаривать и однажды  очень грустно сказал мне, что мы с мамой очень скоро уедем далеко, а он останется один, и будет,  очень скучать.  Я не поверила, думала, что он грустит от голода, так как теперь я могла его угощать только маленьким кусочком черного хлеба.

      Но вскоре  все произошло именно так, как он сказал. 
За нами приехала бабушка, мама укладывала вещи, собираясь в дальнюю дорогу, а я  плакала и звала  Макура  с собой.  Мне казалось, что он тоже плачет, что ему жаль  расставаться  со мной.  Он дергал своим носиком, но уже не смешно, а печально и говорил, что поехать  с нами  не может,  что  должен остаться здесь,  а там далеко у меня будут новые друзья.

     Я причесала его в последний раз, потом  взяла хорошую бумагу и нарисовала  его акварельными красками  красивого и пушистого,  и листочек этот приклеила в нашем уголке за печкой.  В игрушечную тарелочку положила ему маленький пряничек,  из тех, что привезла с собой бабушка.   А на память оставила ему свою любимую куклу.

     Мы уехали и больше я его никогда не видела.
   
               
         Февраль  2011год.

               








               
            
2