Глава 4.
Жар-птица и кони.
Показалось поле в виду так же неожиданно, как и лес закончился. Вроде как, только что кусты-деревья кругом маячили, и вдруг - на тебе, ни сосенки вокруг, ни берёзки захудалой, чисто поле одно, травой зеленоватой поросшее. И ни одной пичужки вокруг не летает, только местами с поросли травы той дымок пробивается. Подивился Шура, на всё это глядючи, да по карману-то хлопнул легонечко:
-Эй, проснись, земноводная, объясни, что здесь творится-то? Уж не опасность ли возгорания имеет место быть?
-Успокойсь, - зевает лягушка со сна, - иди прямо во поле, по травке, пока песнь волшебную не услышишь...
-Да какая тут, на хрен, песнь, коли ни души вокруг не видимо ,- бормочет Шура невнятно, - да и посевы-то ни на какой кормовой злак не похожи, сорняк напоминают, пардон за сравнение.
-А он и есть сорняк, только особенный, - заверяет лягушка, - птица наша с него тащится, и не только она одна... Ты знай себе топай, не спрашивай более вопросов дурацких...
Пожал Шура плечами да пошёл по полю аккуратно, под ноги посматривая, дабы какую живность не загубить ненароком или, что того хуже, на змею не наступить. Вот уж поле вроде как океаном обернулось, только трава вместо воды, куда ни глянь - одни посевы с горизонтом сливаются, и вдруг слышит Шура, голос мало музыкальный кряхтит что-то, на мелодию похожее:
-У меня нет денег, потому что нет денег...
-Это и есть та песнь магическая? - Шура опять лягушку в кармане тормошит.
-Она самая, - бубнит лягушка недовольно, - только хорош меня трепать каждый раз, у меня кожа чай не наждак какой, чтобы так с ней обращаться по-хамски...
-Да что ж мне делать, ежели ты всё время харю мять принимаешься, чуть стоит мне каким делом заняться? - возмущается Шура в ответ.
-Дык я ж для пользы дела, во снах звезду нашу путеводную только и вижу, а иначе, как бы ты путь-дорогу-то ведал, куда идти, да что делать?
-Ну, - соглашается Шура, подумав, - насчёт "куда идти" - правда твоя, а вот "что делать" - тут твои советы мне мало годятся, однако. У самого как-то лучше получается...
- Ну тогда и лови Жар-Птицу, как тебе чутьё твоё деревенское, стоеросовое подсказывает, не буду тебе более докучать домыслами своими! - лягушка вроде как надулась сызнова.
-Ну что ж ты, прям, как красна девица - слова ей не скажи! - вздыхает Шура расстроено, - нельзя ж такой обидчивой быть, вредно это для печени...
-А я и есть красна девица, между прочим, - бурчит лягушка голосом крайне недовольным, - аль забыл, какое счастье в кармане носишь?
-Забудешь тут... ладно, давай мириться, говори, чего делать-то теперь...
-Подкрадись к ней тихонечко, да накрой её пиджаком своим, чтоб не улетела. Дальше она сама скажет, что на откуп тебе предложить может...
Залёг Шура в посевы, ползёт, затаив дыхание, и вот вырисовывается перед ним картина такая: сидит себе птица павлинообразная, крылья растопырила, в клюве цыгарка торчит, едва дымится, глаза полузакрытые, раскачивается из стороны в сторону, а рядом магнитофон надрывается:
-У меня нет дома, потому что нет дома...
-А чего ж её накрывать, коли она, похоже, и летать-то не умеет вовсе или обкурилась настолько, что вся в виртуальном пространстве находится? - удивляется Шура, больше к самому себе обращаясь.
-А на всякий случай, - поучает лягушка, - хрен их, наркуш разберёт, чего у них на уме-то...
Встал Шура во весь рост, перед тем пиджак сняв однако, для пущей верности, и обращается к птице:
-Ты, стало быть, и есть Жар-Птица та, которую днём с огнём не сыщешь?
-А на кой ляд я тебе далась-то? - птица сфокусировать взгляд свой на Шуре попыталась, да тщетно, - денег у меня всё одно нет, а навар, как с дичи, с меня никакой получится...
-Да не надо мне денег твоих и вегетарианец я по сути своей! - заверяет её Шура убедительно.
-Вот и правильно, - согласилась птица и, икнув, глубокомысленно добавила, - деньги - это придуманный способ обмана, для мнэ-мнэ...мана деньги марихуана... А чего ж тебе надобно-то, чтоб в покое меня оставил?
-"Сама скажет, сама скажет", - дразнится Шура, на карман косясь недовольно, и говорит птице, - мне б коня какого, желательно белого... да и всё пожалуй...
-В генералы метишь? - хмыкнула Жар-Птица, - Аль сразу в Наполеоны?
-Нет, надобно мне Лыцарем стать, а какой Лыцарь без коня? А белый, чтоб дама сердца моя меня полюбить смогла...
-Во как заморочено-то...- птица аж глаза закатила вся в воспоминания погрузившись, - ЛЮБОВЬ... знаю, проходили... ну так вот что я тебе скажу, два условия выполнишь - будут кони тебе. Первое, найди бумаги мне поболее, а то косячки уж закручивать не из чего... Вон, вижу, у тебя из мешка-то пергаментов всяких торчит немеренно.
-Не могу их отдать, - вздыхает Шура тяжко, - то не бумага, а грамоты, удостоверяющие мою родословную, вся моя гинекологическая древь, ежели не ошибаюсь...
-Генеалогическая, - поправляет лягушка, из кармана показавшись, - Но я могу делу помочь. Дай, я их полистаю, да отсортирую те, которые не надобны, а то у тебя не древь, а джунгли целые получатся.
Вывалил Шура грамоты из мешка, вытащил лягушку, та сразу лапками перебирать их начала, откладывая в сторону ненужные. А Шура обратно к птице с вопросом:
-А второе какое условие будет?
Покряхтеля птица, приподымаясь, да вытащила из-под себя кроссворд пожелтевший:
-Вот уж сколько веков здесь торчу, а ответа на заковырку эту найти не могу. Кто Траурный Марш написал?
-Дык это вопрос аллегорический, - усмехнулся Шура, вспомнив батюшку своего, да задумки его последние, - что до меня, так самый траурный МЕНДЕЛЬСОНОМ был писан...
-Хоть по буквам и не подходит, но ответ принимается, - захихикала птица дурным голосом, - закрой глаза на секунду...
Закрыл Шура очи свои, потом раскрыл и дивится: стоят перед ним два коня - арабских скакуна, один белее другого, а рядом с ними неказистый такой, пони вроде, но на осла похожий, с ушами длинными..
-Ну и на кой фиг мне столько? - вопрошает Шура резонно, - особенно этот, недоношенный?
-Вот этот самый, с ушами ишачьими и будет тебе помощником самым верным, а двух других продай, да кольчугу себе купи, - объясняет птица терпеливо, - только с этим недомерком не расставайся ни за что, сколь бы тебе не предлагали.
-Да как же я на нём на состязания выеду? - Шура аж подавился от представленного, - Засмеют ведь, засрамят напрочь...
-Всему своё время, делай как я говорю, и всё образуется, - вещает птица голосом, возражений не терпящим.
Лягушка тем временем, проведя чистку макулатуры, подаёт Шуре свиточек небольшой из рулонов:
-Вот всё, что тебе надобно иметь, остальное отдай ей, нехай скуривает себе на радость.
-Ну и как же меня звать-величать теперь?
-Круглый Чукча Наташкин Лыцарь Обеденного Стола Шура.
-А "сэр" где? - недоумевает Шура.
-А за "сэром" надо в Англию топать, только тама ихняя королева может тебе титул сей присвоить.
-В Англию - так в Англию, всё одно на полпути дело не заканчивают, - махнул рукой Шура обречённо и, желая комплимент птице сделать, добавил, - Удачи тебе, Птица Жаркая, оперение у тебя с ума сводящее...
-Вот только этого не надо! - взъерепенилась птица вдруг, - Пёрья из задницы дёргать не дам больше! Весь хвост паскуды на плюмажи извели, куцая стала, что твой бульдог!
-Это кто ж посмел-то? - недоумевает Шура.
-А никто, за бумагу-то для самокруток чем-то расплачиваться надо было? Вот и меняла пёрья свои на газеты столетней давности...- птица аж всплакнула от жалости к себе.
-Ну, не горюнься, - утешать птицу Шура принялся, - на обратном пути оформлю подписку тебе ежедневную на журнал самый растолстенный, так что забудешь ты горести свои. А перо твоё мне без надобности, успокойся по этому поводу.
-А вот и зря, - лягушка опять расквакалась, - во сне моём тебе жуть как перо её приглянулось...
-А наяву, как видишь, всё по-иному вышло, - спокойно так Шура отвечает, - может оно и красивое, конечно, да какой смысл перо куриное в шлем втыкать?
-Мозги у тебя куриные, - Жар Птица аж цыгарку от гнева из клюва выронила, - Это ж надо, меня курицей обозвать, индюк хренов!
-Да это я образно, - произносит Шура шёпотом, однако, чтоб лягушка не слышала, - она ж не отстанет иначе, пока я перо у тебя не сопру, чокнутая она на энтом деле, зацикленная... А так, ежели по правде, для индейки ты потрясающе выглядишь...
У птицы аж дыхание спёрло, крылами забудоражила она по посевам в бешенстве, а сказать ничего не в силах, только хрипит чего-то на слух нелицеприятное. Не стали Шура с лягушкой дожидаться, когда к ней дар речи вернётся, да и удалились с конями в сторону солнца восходящего, так как, за время беседы их долгой, утро уже в свои права вступать начало...