Чье ты, лето, дешевле не купишь какого
на цыганской ночной распродаже, и меди не хватит
на простынное это, пропахшее бедностью платье,
чтобы в нем на ветру ворожить, похваляясь обновой?
Чьи вы, страсти, восторги, спектакли, шарады
справедливости, злые долги, ножевые обиды,
чья ты, зависть, с которой гляжу, как уходит Любимов,
так нелепо, что тянет за ним – в никуда, без возврата?
То есть : в самом зените июля, как простыни вьются на окнах,
краем глаза поймав и вобрав это птичье обличье потери,
клювы желтых прищепок раздвинуть в распахе широком
и сорваться, оставив портретом себя в интерьере.
И терзайте теперь эту тень со стараньем палаческим.
Пусть надеждой распляшется утром, к ночи горем расплачется.
Но исплаканный профиль в окне ее не доказательство
неизменности смерти и мертвенной скуки предательства.
Где летаешь теперь, бескозыркой чернея приросшей,
острокрылая чайка по имени Божья?
Я запомнила угол твоих разворотов над Летой
и свистящий нырок в глубину, близко к скорости света.
__________________________________
Ответь:
что,
свет - смерть?
"первая смерть -
так, посмотреть...
Вторая -
хитра,
лжет,
что ее не бывает...
Войдет с подушкой,
память задушит.
Губы запляшут,
имя не скажут..
Это Третья смерть.
Но живут и с ней".
Дальше не смей.
14 июля 2011