* Идею миниатюры любезно подарила автору Оксана Аболина
Великан был стар и глуп. Кожа его потемнела на солнце и потрескалась – так трескается земля в засушливые и жаркие годы. Волосы имели цвет солончака: путанные и длинные, они падали на глаза, и он часто откидывал их со лба большой сморщенной лапой с плоскими грязными когтями.
Шьмы иногда задумывалась: сколько великану лет? Должно быть не меньше семи её жизней. Он родился в те времена, когда на месте поросшей кустарниками пустоши, разрезанной надвое оврагом, ещё не было города, а над медленной тихой рекой, текущей по овражьему дну, не висели изящные дубовые мосты. Мосты такому гиганту без надобности. Пять-шесть шагов - и он на другом берегу, ведь даже на стремнине река едва доходит ему до колен.
Если бы великан был разумен, то мог бы рассказать немало интересного о тех далеких временах. Но он понимал только острую иглу погонщика и несколько десятков команд: влево, вправо, вперед, стой… Речь его была почти бессвязна. За всю свою жизнь Шьмы слышала от него всего два отчётливых слова. Первое он повторял очень часто и звучало оно как «жра». Это означало, что гигант хочет есть и не сдвинется дальше с места, пока его не накормят.
Шьмы великан достался по наследству: старые записи гласили, что приручил и выдрессировал животное её прапрапрадед. Работать погонщиком не так выгодно, как кажется со стороны. Может быть, в столице, где кипит вечное строительство, растут новые кварталы и чуть ли не каждое лето меняют обветшалые фонарные столбы, погонщики и зарабатывают большие деньги. А в маленьком провинциальном городишке иногда приходится залезать в долги, чтобы просто прокормить великана. Хорошо ещё, что он в их городе единственный – конкуренции старый и неуклюжий гигант точно не выдержал бы. В позапрошлом году он замешкался и наступил на дом старухи Сыкры, а прошлой весной у бедняги случилось расстройство желудка, и великан справил большую нужду прямо на здание театра. Горожане и так неохотно ходили в театр, а теперь и вовсе перестали. То дурно пахнущее происшествие отчего-то сильно развеселило глупое животное: он впервые на памяти Шьмы захохотал. Сгорая от стыда, она колола его иглой в шею, но великан не слушался, а только переступал с ноги на ногу, хлопал одной ладошкой о другую и радостно мычал своё второе отчётливое слово:
- Зре! Зре!
Великан был стар и глуп, но Шьмы его любила. Она помнила, как ребенком каталась на плече гиганта по лесам, окружавшим город, а отец бежал рядом, едва успевая за ними. Сверху отец казался маленьким: он не доставал даже до великаньего колена.
Откуда взялись эти древние исполины на планете? Учителя в школе часто спорили друг с другом. Пожалуй, единственное, в чем они сходились: гиганты не принадлежали к числу коренных обитателей Земли. У всех разумных и неразумных существ на планете есть хвосты. Только у великанов их нет, и никогда не было. А когда они умирают, происходит нечто странное и загадочное. Из их тела поднимается плотное и густое облачко, медленно-медленно, словно преодолевая сопротивление, плывет вверх, но затем неожиданно вспыхивает холодным огнём и сгорает. Объяснить это явление никто не может. Впрочем, никто особо и не пытается: у народа Шьмы достаточно иных забот.