Я догнал его без особенного труда, потому что он нарочно поджидал меня, пройдя квартал, а затем прислонившись к обледенелому стволу липы у начала пустой аллеи.
-Уотсон, – окликнул он негромко, и я подошёл.
Он протянул мне портсигар, выждал мгновение, и так как я отрицательно качнул головой, снова с громким щелчком захлопнул его.
- Хочешь знать, где я побывал и что там нашёл, пока вы занимались этой несчастной? – спросил он.
- Хочу, конечно. А где ты успел побывать?
- Когда плачевное положение девушки завладело всеобщим вниманием, я потихоньку ускользнул и попытался найти комнату, в окне которой видел тот силуэт.
- А, ну я так и подумал. И что же? Тебе удалось?
- Да. Это оказалась довольно уединённая комната на втором этаже. Туда фактически ведёт отдельная лестница – это уже интересно, правда? Дверь оказалась заперта, но замок самый примитивный – я без труда его отомкнул ершиком для трубки.
- И что же там?
- Комната. Обычная комната: стул, стол, кровать, пара кресел... –
он помолчал и вдруг вскинул голову, так сверкнув глазами, что даже по лицу словно пробежал сиреневый всполох: - Уотсон! Там всё пропитано запахом её духов. Я вошёл и остановился на пороге. Я чуть сознания не потерял. Но потом опомнился и стал осматриваться. Понимаешь, комната выглядела так, словно из неё вынужденно второпях бежали: кровать не прибрана, на кресле забытые перчатки – я, кстати, взял их с собой, они из тонкой замши чёрно-красного цвета с опушкой. Потом, в вазочке на столе крошки песочного теста, цукаты, на столе две чашки с гущей из-под кофе, салфетка со следами яркой помады. И ещё кое-что. Я увидел на полу тонкие чёрные полосы – следы колёс инвалидного кресла – а на дверном косяке свежую царапину, сделанную, по-видимому, его подножкой.
Рассказывая, он курил и затягивался так нервно и глубоко, что папироса сгорела в считанные мгновения. Он стал прикуривать от её окурка другую и уронил портсигар. Чертыхнувшись, присел поднять, а ухватить сразу не смог – непослушные пальцы сначала пару раз впустую царапнули по крышке.
- Ну и что ты об этом думаешь? – деревянно спросил я.
- А ты что об этом думаешь?
- Здесь, действительно, тайно была какая-то женщина, и она виделась с... скорее всего, с этой девочкой, мисс Айрони Бин. Послушай, а ты не хочешь, наконец, поговорить с самой мисс Бин?
- Почему ты не спрашиваешь, не хочу ли я поговорить с самой Благов?
- Потому что девочка прислала тебе записку, в которой дала понять, что может объясняться по-английски. Что это, как не приглашение к разговору? Притом, Благов не скрывает своего знания английского, а девочка скрывает. Благов ведёт себя адекватно, а девочка немного странно. И девочка, а не Благов, была здесь вчера вечером.
- Думаешь, она была здесь одна? Её наверняка кто-то сопровождал. А помнишь, я говорил, что Благов знала Сони, даже была с ней близка, и что это Сони познакомила Благов с тем человеком, который впоследствии стал её любовником или даже мужем, и которого она, в конце концов, убила?
- Я помню, Холмс. Ты думаешь, что девочка была здесь вместе с госпожой Благов? Послушай, а ты не мог видеть в окне её силуэт или силуэт гувернантки девочки?
- Та женщина была выше гувернантки и сложена иначе, чем Благов.
- Сложена... как Сони?
- Она сложена, как Сони, - глухо сказал Холмс, – пахнет, как Сони, играет на скрипке в той же манере. Тут могут быть только три решения, Уотсон. Первое, и наиболее вероятное: это чья-то игра со мной. Второе: я сошёл с ума и галлюцинирую. Третье: это, действительно, Сони. Что выбираешь, Уотсон?
- А ты?
- Если бы я был в состоянии выбрать, я бы... Не знаю, - он опустил голову и колупнул носком ботинка мокрый слежавшийся снег.
- Тогда не изменяй себе. Ищи факты в подтверждение всем трём гипотезам или в опровержение – тут уж как получится.
- Эмоции парализуют разум, - повторил он фразу, которую я от него уже не раз слышал и прежде, но никогда в ней не звучала такая горечь, как сейчас.
Мне снова – в который уже раз – показалось, что он чего-то не договаривает, оставляя под спудом. Возможно, свои мысли, догадки, ощущения - такие, от которых ему неспокойно, тяжело и больно. Я знал, что всё равно он видит больше моего, и выводы, сделанные им, мне придут в голову ещё очень нескоро. А пока не то он не хотел обременять меня, не то опасался непонимания, не то не мог толком сформулировать свои мысли – он и прежде не всегда был в состоянии это сделать с неоформившимися подозрениями или не вполне понятными ему внутренними побуждениями. Какую версию из предложенных трёх он бы предпочёл, было совершенно понятно. Но, увы, она казалась и самой невероятной.
- Пойдём, Холмс, - позвал я, коснувшись его руки. – Пойдём. Всё равно с чего-то надо начинать. Ты не можешь навсегда остаться со своими надеждами, потому что ты – это ты. Надежда - неопределённость, и как любая неопределённость, она тебя всё равно измучает до смерти. Пойдём. Нужно увидеть девочку.
Он кивнул и покорно пошёл. Молча. Мне не слишком понравилась эта покорность, но, во всяком случае, он был со мной, а не один и, кажется, внял-таки моим доводам.
Но когда мы вернулись в гостиницу, стало ясно, что события опережают нас. У стойки портье очень встревоженная, но спокойная Анастаси Благов и зарёванная, но тоже старающаяся держаться с достоинством мисс Дуррит настойчиво втолковывали хозяину:
- Она не может самостоятельно передвигаться. У неё парализованы ноги. Без сопровождающего она бы не могла даже спуститься с крыльца.
- Как получилось, что во всей гостинице ни одного полицейского? Ведь здесь уже произошло убийство. Мы полагали, что к нашей защите приняты хоть какие-то меры. Поразительная безответственность!
Холмс быстро шагнул к ним от двери:
- Что-то случилось? Я могу вам помочь? – с самым любезным видом спросил он.
Вот тут женщины повели себя по-разному.
- Мистер Холмс, что у вас с лицом? – холодно полюбопытствовала Благов.
- Слава богу, что вы здесь, мистер Холмс! – вскричала гувернантка, выхватывая из рукава платок и утирая им слёзы. – Кто и поможет, если не вы! Миледи, ведь мистер Холмс – знаменитый сыщик. Он мог бы... – и осеклась.
Анастаси Благов, кинув на неё убийственный взгляд, заставивший мисс Дуррит замолчать на полуслове, сухо ответила:
- Благодарю вас, мистер Холмс. Мне бы не хотелось обременять вас проблемами, которые вас не касаются, - и сказано это было настолько твёрдо и холодно, что почти любой тотчас отступил бы с извинениями.
Холмс упрямо наклонил голову, что можно было бы счесть за покорный поклон, если бы не его слова:
- Насколько я понимаю, проблема состоит в исчезновении мисс Бин?
Госпожа Благов слегка вздрогнула:
- Откуда вам известно?
- Я это понял из вашего разговора, последнюю часть которого только что случайно услышал.
- Ну что ж, так и есть. И я, разумеется, обеспокоена. Но каждый должен заниматься своим делом, мистер Холмс – таково уж моё убеждение. Я дождусь полиции.
- Вряд ли это будет скоро, миледи. Неподалёку отсюда, в публичном доме, жестоко, почти до смерти избили женщину, и полицейские сейчас там.
Его слова заставили обеих женщин страшно побледнеть.
- Какой ужас... - пробормотала Анастаси Благов, взмахивая рукой так, словно пол вдруг ушёл у неё из-под ног.
Я поспешил поддержать её – и вовремя, не то она, пожалуй, упала бы. Но, преодолев минутную слабость, она почти тотчас овладела собой и резко отстранилась:
- Благодарю вас, доктор, этого не нужно – я в порядке.
Её тон был, как ушат холодной воды.
- Всё же, не стоит терять времени, - мягко сказал Холмс. – Я не хочу вас пугать, но с девочкой могло что-то случиться. Когда вы видели её в последний раз?
- Сегодня утром в её комнате.
В глазах Холмса мелькнуло удивление:
-Вы в этом уверены?
- А вас что-то заставляет сомневаться в моих словах? – в свою очередь удивилась Благов. – Я пришла пожелать ей доброго утра, но она ещё не вставала. А потом, когда спустя продолжительное время, она не вышла, я забеспокоилась. Но в комнате её не оказалось. Более того, её кресло на месте, а ходить она не может – ноги парализованы.
- Тогда это похоже на похищение, - вмешался я.
- Доктор прав, - согласился со мной Холмс. – Миледи, я должен осмотреть номер.
- Не вы, а полиция, - снова расставила точки над «i» Благов.
- Полиция здесь будет ещё не скоро, а время дорого. Миледи, доверьтесь мне – я профессионал.
Очевидно, Благов сочла, что дальнейший отказ будет выглядеть уже подозрительно.
- Ну, хорошо, - поджав губы, проговорила она. – Пойдёмте в её комнату – вы всё сами увидите.
- Вы сняли ей отдельную комнату? – слегка удивился Холмс. – Но я полагал, что мисс Дуррит...
- Нет, они находились в разных комнатах, - ничего не объясняя, просто возразила Благов. – Это здесь. Заходите.
Номер гостиницы был вопиюще безликим. Ни одной игрушки, ни одной брошенной заколки или шпильки – строгий казарменный порядок. Ни за что не скажешь, что в номере жила девочка. Постель, правда, была разобрана, но вид у неё нетронутый. Никакого беспорядка, никаких следов борьбы.
- Вы уверены, что девочка ночевала в номере?
- Послушайте, мистер Холмс, - возмутилась мисс Дуррит. – Миледи, кажется, ясно сказала вам, что разговаривала с Айрони утром. А вы вот уже второй раз подвергаете её слова сомнениям.
- На этой постели не спали, - резковато сказал Холмс.
- Спали. – Благов вздохнула. – Теперь я, кажется, понимаю, почему она не поднялась сразу. Видите ли, мистер Холмс, девочка, как я уже сказала, парализована и не всегда может контролировать себя – особенно ночью. При этом она отчаянно стеснительна. Полагаю, она с утра переменила постель – здесь ведь оставляют смену чистого белья, если попросить, а я просила на всякий случай – вы же понимаете?
Я с трудом удержал на лице выражение невозмутимости. У Холмса загорелись красные пятна на скулах.
- Где же тогда испачканная простыня? – спросил он. – Без кресла, как вы сами говорите, девочка не могла покинуть номер.
- Здесь нет её костылей, - вдруг сказала мисс Дурит. – Она могла кое-как стоять, опираясь на них, могла сделать один-два шага. Уйти на костылях она не могла. И, тем не менее, их здесь нет.
- А другие вещи?
- Одну минутку... – госпожа Благов и мисс Дуррит полезли в шкаф. – Её чемодан на месте, одежда в основном тоже. Нет длинного шерстяного платья, нет плаща, её зимних ботинок и вязаных чулок. Нет и её медальона.
- Какого медальона?
- Она носила на груди маленький золотой медальон – с младенчества. Никогда с ним не расставалась. А несколько дней назад вдруг сняла и спрятала в шкатулку.
- И никак это не объяснила?
- Нет. Она не слишком-то разговорчива. Шкатулка стояла вот здесь, на столе. А сейчас её нет.
- Что за шкатулка? – Холмс вытащил из кармана лупу и склонился над полированной столешницей.
- Её шкатулка, - поспешно объяснила мисс Дуррит. - Была с ней всегда, сколько она себя помнит. Маленькая, из лакированного дерева. На крышке выпуклый вензель – сплетённые буквы: двойная «S», «A» и «H».
Увеличительное стекло со звоном разлетелось на осколки.
- Ах, я растяпа! – вскричал Холмс, поспешно присаживаясь на корточки, чтобы подобрать осколки с полу. – А медальон не припомните?
- Он был золотой, в виде плоского мальтийского креста. И он раскрывался – она на одно мгновение как-то открывала его при мне. Но внутрь я не заглядывала.
Холмс поднялся на ноги, зажав собранные стёклышки в кулаке.
- Значит, - проговорил он, глядя себе под ноги, - Простыня, одежда, что на ней, шкатулка с медальоном и костыли? Замок не взломан, и если девочка, действительно, не была в состоянии передвигаться самостоятельно, значит, она впустила сюда человека и последовала за ним с его помощью и по собственной воле – возможно, обманутая им. Отчётливых следов здесь не осталось, но у порога грязные разводы от чьих-то башмаков. Это всё, что я могу сказать на настоящий момент. Пойдёмте, Уотсон.
- Как это «всё»? – возмутилась гувернантка. – И всё? Вы – знаменитый сыщик, осмотрев комнату, можете сказать только, что девочку отсюда увели? Чего же после этого стоит ваша репутация?
- Я мог бы сказать кое-что ещё, - странным механическим голосом проговорил Холмс. – И вы бы могли сказать мне кое-что ещё. Вы молчите, и я молчу до тех пор, пока вы молчите, - с этими словами он поклонился и вышел.
Я нагнал его уже у дверей нашей комнаты – по коридору он почти промчался.
- Что с тобой? Ты страшно побледнел.
- Это всё из-за вензеля, - проговорил он. – И лупу я уронил из-за него же.
Он вдруг вспомнил о стёклах в своей руке и разжал пальцы. Ладонь была в крови.
- Ты поранился, - воскликнул я. – Зачем было так сжимать руку?
- Я не заметил, - пробормотал он виновато. – Жалко лупу. Она у меня давно, - он стряхнул стёкла в стоящий тут же лоток для мусора и хотел достать из кармана платок.
- Подожди, - я перехватил его запястье и удержал руку окровавленной ладонью вверх. – Ты запачкаешься. Пойдём, я это обработаю и перевяжу.
Войдя в номер, я усадил его к столу и, взяв ватный тампон, принялся тёплой водой смывать кровь.
- Так что там с вензелем? – и вдруг сообразил. – Постой! Это твои инициалы? Ну да, это ведь твои полные инициалы – Шерлок Эйдан Холмс Сэмплиер. И сам вензель я, кажется, тоже видел: двойное «S», а буквы «А» и «Н» - в его завитках. Верно?
- Да, - неохотно подтвердил он. – И шкатулку, и медальон мне когда-то подарила мать, а потом я сам подарил их Сони. Кажется, это было в какой-то другой жизни...
- Как же они могли попасть к этой Айрони Бин, Холмс? – удивлённо пробормотал я.
Холмс дёрнул рукой – длинный мазок крови на моём запястье.
- Ты что же это, издеваешься надо мной, Уотсон? – спросил он почти свирепо.
Я растерянно заморгал:
- Издеваюсь? О чём ты говоришь?
Мой обескураженный вид подействовал на его гнев успокаивающе. Напрягшееся было тело, расслабилось:
- Прости. Я забыл, что ты туго соображаешь, - и, не давая мне возможности обидеться на столь вопиющее заявление, тут же продолжил отрывистыми лающими фразами. – Я узнал манеру игры Сони, когда услышал скрипку в Лондоне. Мы выяснили, что в доме проживали Анастаси Благов и её воспитанница. Мы сели в поезд и встретились с ними. Мы сошли там, где сошли они. Я узнал, что Благов и Сони были знакомы между собой и встречались раньше в этом самом месте. Я увидел Волкодава на улице. Ближайший из слуг Благов был убит в манере Волкодава. Я снова слышал игру на скрипке и видел женщину, похожую на Сони, в публичном доме. Следы от инвалидного кресла остались на полу в той комнате публичного дома, где я видел женщину, похожую на Сони. Девушка отказалась об этом говорить, и вскоре на девушку было совершено нападение. Девочка, передвигающаяся в инвалидном кресле, пропала. Девочка владела личными вещами Сони. Ну? Неужели всего этого тебе не довольно?
- Ты думаешь, что ночью она в публичном доме встречалась с Сони, и Сони, действительно, жива?
Холмс прикрыл свободной рукой глаза:
- Я не знаю...
- Зато Благов, уж наверное, знает. Почему ты прямо не спросил её?
- Я не полицейский. Она не обязана мне отвечать.
- Ты даже не предложил.
- Нет, я предложил, - заспорил он. – Я дал ей понять, что догадываюсь о том, что она что-то скрывает. Не бинтуй, Уотсон, так скорее подсохнет.
- Хорошо. Но ты побереги руку. Впрочем, - сокрушённо вздохнул я, - просить тебя об этом бесполезно – видно уже по тому, как ты бережёшь глаза.
- Если бы на мне были очки, эта полусумасшедшая Фрида всё равно разбила бы их.
Тут я вспомнил о его царапинах. Вернее, не о самих царапинах – тут вспоминать было нечего – благо, всё перед глазами, а о том, что оставил их без врачебного внимания.
- Давай-ка заодно обработаю. У дамы ногти были длинными, как у пумы. А у тебя припухло веко – как бы не воспалилось. Закрой глаза и посиди тихо, ладно?