Четвертый день пути в соломенной степи.
Вертикальная, черная черта древнего обелиска на горизонте.
Пурпурно-алые маки, узорчато-небесные васильки, дикие колосья и тонкие хрупкие веточки полупрозрачных растений, чье название мне не известно.
Слабые порывы жаркого, терпко-пряного ветра приводят в зыбкое волнообразное движение море ароматного разнотравья.
Воздух сгущается, и, как-будто, темнеет, становится более плотным и вязким, теряет дневное тепло и летнюю жизненность.
Решили остановиться на ночь у древнего угольно-черного алтаря.
Мы развели костер из тонких, дряхлых лучин, которые я нёс с собой в холщовом заплечном мешке.
Проводник бросил несколько щепоток благовоний в центр золотого огненного цветка. Поймав мой удивленный взгляд, он пояснил: «Когда-то этот высокий черный камень принес людям много горя…был ли тому виной древний кровавый культ или жестокий воитель, который так и не смог стать настоящей легендой, мне неизвестно. Но старики говорят, что не стоит засыпать в этих странных краях, не ублажив духов ароматом священных цветов, иначе неприкаянные обитатели иного мира могут забрать нас с собой в саму Преисподнюю»
По-кошачьи почти не щурясь, проводник вглядывался в танцующее пламя.
Казалось, он смотрит сквозь время, пытаясь увидеть в торопливых отблесках мрачные события прошлых веков.
«Прошу, расскажи мне легенды об этом обелиске. Полагаю, тем, чьи души до наших времен не могут найти покой, будет приятно знать, что их имена и истории все ещё не забыты»
Мой спутник достал глиняную курительную трубку, покрытую тонкой блестящей корочкой стеклянной глазури, набил её горькой красно-терракотовой трухой, возжег огонь, сделал глубокую долгую затяжку, выпустил витиеватое облако призрачного дыма и начал рассказ:
«В древние века жил такой Правитель и великий воин, чье войско покорило едва ли не половину мира. Он был жесток и хладнокровен. Он вызвал чувство ненависти и гнева даже у родного брата, хозяина крупного торгового города, уничтожив, придав огненным стрелам его владение. Одно лишь упоминание ныне забытого имени того правителя вызывало в людях боязливый трепет и смертельный ужас. Доспехи его рати пропитались запахом боли и крови, на который неизменно слетались стаи черного воронья.
Однажды на пути того Правителя стало дивное поселение, чьи жители обитали в странных подземных жилищах, похожих на норы степных лис. Эти чудаковатые, молчаливые люди жили бедно и поклонялись Богине Чёрного камня, приносили ей человеческие жертвы, моля своё божество пробудить их от вечной грезы и позволить быть счастливыми.
«Они существуют, будто жалкие черви, зарывшись в землю, боясь возвыситься и добыть себе богатство. Убейте же их на потеху нашим бесстрашным и ненасытным душам! Принесите их в жертву тому нелепому идолу!» - рассмеялся Правитель.
В тот день небо плакало дождями о несчастном истребленном племени, и дико смеялось раскатами грома, веселилось на кровавом пире вместе с жестоким воинством.
Когда минула полночь и смертные уснули мертвецки-пьяным или вечным сном, не находил себе покоя лишь один Правитель. Его терзали непонятная жажда и невыносимая тоска. Осыпаемый градом холодных дождевых капель он оттачивал почти совершенное искусство боя. Казалось, он танцевал с клинком в руках, на бескрайнем просторе, покрытом багряной кровью и мертвыми телами. Свист его меча сопровождали раскаты грома и голоса черных птиц.
Внезапно тело Правителя онемело, застыв в позе каменной статуи, не в силах пошевелиться, он смог лишь поднять взгляд.
Напротив него стоял худой старик, закутанный в рваную черную материю жреческих одеяний.
Правителя захлестнул гнев - «Как ты посмел!» - его слова оборвались, так и не успев выразить неугасимую злобу.
Очередная молния осветила неживой лик незнакомца – череп с пустыми глазницами.
«Кто ты?» - наверное, впервые голос храброго воина был полон ужаса.
«Ты не ведаешь кто я, но я знаю кто ты. Ты тот, кто не в силах остановиться. Затравленный зверь, гонимый вечным голодом и страстью найти нечто, неизвестное ему самому, то, после обретения чего можно успокоиться. Ты жалок! Я подам тебе в качестве милостыни это кольцо»
-Проснитесь, о Солнцеликий! Ваш брат напал на нас на рассвете.
-О, неужели это был сон?
-Нет, это жуткая явь, мой Господин! Я понимаю, насколько он недостоин вести с вами битву! Сражение с таким ничтожным врагом могло нам только сниться, о Повелитель! Но, увы, пойдемте! Без Вас даже самое лучшее войско потерпит крах поражения!
Правитель очнулся от странной дремы. Рядом с ним, приклонившись, стоял верный слуга, вокруг была роскошно-пёстрая ткань шатра.
«Всего лишь сон» - подумал Правитель.
В сжатом кулаке что-то больно и холодно укололо. Он разжал руку. На ладони лежал перстень с крупным мутно-зеленым камнем.
Ни клекот боя, не звон металла, ни стоны умирающих, ни победная песня не могли показаться Правителю настоящими. Мир был как-будто в сонной, ленивой дымке.
Рассматривая перстень, глядя вглубь самоцвета, Правитель погрузился в раздумья:
«Как всегда. Всё происходит именно так, как мне задумалось. Очередная победа в битве над войсками брата, которые «чудесным» образом забрели в эти дальние края. Не думаю, что мой родственничек когда-либо слышал об этих степях. Нет, он определенно не мог сюда придти, тем более, со столь сильной и подготовленной армией. Своих воинов у него ныне нет, и нет средств для покупки наемников. Значит…то, что происходит сейчас просто невозможно. Наверное, я сплю. Это сон, просто сон…но, когда же он успел начаться?»
Правитель рассеяно осмотрелся.
«Слишком много лишних и спутанных деталей. Если я во сне, то для того, чтобы проснуться в мире яви необходимо уснуть в мире грёз»
Сжатое, душное пространство. Сумрачное и сладко-смрадное. Двигаться приходиться на ощупь. Неровные, влажные стены…нет, не стены, природный камень. Тонкие пронзительные крики и шелест крыльев невидимых зверьков. Скорее всего, летучих мышей.
Тупик. Нет, деревянная дверь.
Он потянул на себя металлическое кольцо - ручку двери.
Казалось, он на миг ослеп.
Спустя некоторое время глаза привыкли к странному, по яркости, подобному дневному, подземному свету, исходящему от прозрачных кристаллов.
Перед ним был длинный каменный зал, с высокими стрельчатыми потолками.
В ответ на каждый шаг, эхо отвечала гулким шумом, похожим на плеск воды.
В середине зала на пьедестале возвышалась медная чаша с трепещущим алым пламенем.
Он засмотрелся на странное убранство.
«Испей из кубка, возомнивший себя Богом, посмевший призвать Меня, пролив так много людской крови. Если в тебе есть сила Моего Племени, ты останешься жив, и более того, займешь на краткий срок Моё место, пока не вспомнишь, какие божественные функции ты исполнял в прошлом воплощении, в нашем мире. Если же ты посмел Меня обмануть, и посягнул на трон, которого ты недостоин, твоя участь будет ужасной. Тело погрузиться в сон, который будет длиться вместе с его недолгой жизнью, а дух будет вечно скитаться на грани мифа и твоей прошлой реальности, безумствую, чиня беспокойство тем, кто его встретит на своём пути»
Его чтили и боготворили, как союзники, так и враги.
«Быть может, настал срок обрести истинную силу, стать господином Вселенной? Не думаю, что каждому смертному уготовано попасть в эти чертоги. Если я здесь, и Богиня странного идола тех жалких людей, которых я, забавы ради, принёс в жертву на её нелепом капище, откликнулась на мой зов, то, определенно, мне уготован лучший путь, чем доля простого смертного».
Правитель рассмеялся. Взял кубок из тонких ладоней прекрасной, грустной девы и испил его до дна.
Ярко алый горький напиток богов.
И дивный зал, и Богиня исчезли.
Вокруг него была безлюдная, безмолвная степь.
«Как же я устал. Кажется, будто я более века скитался по пустыне. Мне снились странные сны о битвах и той жизни, где меня называли Богом и Правителем Вселенной. Я видел чудовищ исподнего мира и прекрасных божественных дев… Сейчас Я странствую по этой бескрайней Вселенной вопросов, пытаясь узнать: «Кто я. Каково моё имя?». Быть может, услышав прозвище былых лет, я смогу собрать осколки воспоминаний в единую картину и мысленно вернуться к началу, к тому мигу, когда я погрузился в сон.
Быть может, я смогу проснуться…?»
«Проснитесь, о Солнцеликий! Ваш брат напал на нас на рассвете! Воины были убиты во сне. Худшей подлости и смерти позорнее этой, я никогда ранее не видел! Проснитесь, молю!»
Правитель не шелохнулся. На его губах застыла насмешливая и тщеславная улыбка.
Бесшумно в шатер вошел мужчина, чьи черты лица были отражением лика Правителя.
«Неужели, он столь затерялся в своей гордости, что даже не считает нужным умереть так, как подобает умереть воину?»
«Простите, о брат и враг Солнцеликого Повелителя, Он спит зачарованным, беспробудным сном»
На горизонте брезжили робкие золотистые всполохи рассвета.
От нашего костра осталось несколько хрупких угольков.
Проводник казался уставшим и грустным, он всматривался в безупречную черную гладь алтаря, казалось, он, как и каждый, кто ищет свой путь, задает Пустоте бесполезные вопросы «Кем я был? Кем я являюсь сейчас? Могу ли я быть вообще, если то, что называют Бытием – суть Иллюзия… всего лишь сон. Но если Вселенная – греза, то она, должна принадлежать чьему-либо разуму. Если я ощущаю реальность грезы, быть может, я – Бог, тот, кто видит сон? Или Греза является сном самой Грезы, абстракцией, способной видоизменятся, присутствовать в каждой детали своей странной фантазии, делая её субъективно реальной и сущностной »