***
- Проходите, - дверь отворилась с противным скрипом несмазанных петель. Риелтор сделал шаг в сторону, пропустив меня внутрь. Я сделал шаг в темноту. Света не было у подъезда. Света не было на лестничной площадке. Света не было и внутри квартиры. Был разгар дня, а в комнатах висел какой-то сырой полумрак. В углах под потолком и над полом висела паутина. Риелтор поспешил обогнать меня, чтобы сразу показать выгодные стороны жилья. Сразу произвести на меня впечатление.
- Вот смотрите, довольно просторные комнаты. Да, кухня маленькая. Но Вы же один живете. Так что Вам будет абсолютно комфортно. Да и к тому же, не поднимаясь из-за стола, можно легко дотянуться до ложек или поставить тарелку в раковину,- он седлал легкий прищур глазами и повел уголками губ. Профессиональный юмор. Я ответил ему холодным взглядом.
- Вот тут туалет и ванная. Совместный санузел. Но опять же не вижу в этом проблем для холостяка. Просто освежитель помощнее нужно и все. Здесь зал. Нормальный такой зал. Диван старенький… Но его можно поменять. Это не ударит вам по карману, я думаю. В «Икее», допустим, есть стильные строгие вещи, и цены не кусаются. Обои, конечно, местами поотклеивались, но все можно исправить, так ведь? А вот дальше у нас спальня. Ну, то есть у всех здесь спальня. У предыдущего жильца здесь был кабинет. Он писал книги. Вот к кабинету прилагается и антикварный стол. Можете пользоваться. Пожалуйста. Посмотрите – дуб. Отличный экземпляр!
Я молча стоял и смотрел на разруху, которая царила в квартире. Мне было жалко того, кто раньше здесь жил. Мне было жалко квартиру. Мне было жалко себя, потому что я понимал – для меня по деньгам это оптимальный вариант и лучше я себе не найду.
- Извините, у меня звонок, - встрепенулся риелтор, - я отойду, а Вы пока сами осмотритесь здесь.
Он удалился в подъезд, а я осматривал комнату шаг за шагом. Старый паркет скрипел в такт моих шагов. Казалось, что он скрипит не только под ботинками, но скрип расходится волнами во все углы комнаты.
Голые стены украшала единственная картина – портрет Дали. Странно, но почему-то именно Дали как-то органично смотрелся на фоне пожелтевших советских обоев с орнаментом в непонятный цветок.
На окнах – пожелтевшие занавески. Неясно, пожелтели они от времени или от въевшегося в каждый миллиметр квартиры запаха табака.
«Тот, кто жил здесь раньше, явно много курил. Ну ничего. Зато и мне теперь не придется выходить на балкон. Чего уж тут. Хуже не будет».
Я подошел к занавеске. Тихо, буквально на цыпочках. Как будто опасаясь, что кто-то сейчас окрикнет меня: «Ты чего здесь делаешь?!» И не знаешь, что сразу и ответить. И вроде ничего такого не делаешь, но ситуация неприятная.
Из окна не было видно ничего.
Вернее очень отчетливо, во всех деталях можно было рассмотреть глухую стену соседней высотки. Дома расположены настолько близко, что страдающий клаустрофобией человек вряд ли рискнул бы пройти между ними. Хотя и здоровый – тоже. Мусорный пакет предпочитали бросать в окна.
«Так себе пейзажик».
Риелтор не возвращался, я прошагал в зал.
Пыльный, продавленный диван. Такое ощущение, что его не раскладывали никогда. И голые стены. Рисунок обоев отличался от кабинета, но узнаваемости цветку это не добавило. Я отдернул занавеску – балкона не было.
На кухне стоял маленький столик на шатких ножках. Если поставить на него кружку воды и слегка зацепить ногой – кружка могла попросту перевернуться. Стул, который полностью соответствовал столу.
Старенькая, обшарпанная кухонька с ржавым краном и хлипкой раковиной. Небольшой холодильник, сиротливо рычащий в уголке. Плита, с отвалившейся ручкой от духовки. Видимо, никто тут не пек.
«А я – буду что ли?»
Ванная представляла собой крохотную комнатку с зелеными стенами и коричневым кафелем на полу. Ржавые подтеки на кране. Ржавые подтеки на сливе. Ржавые подтеки на трубах.
«Мда. И здесь я проведу следующие несколько лет, если ничего не наладится…»
Время поджимало. По деньгам я не справлялся с другими вариантами, предложенными риелторами. Так что выбирать не приходилось. Я изначально знал, что в эту квартиру въеду. Какая она будет?
Это как пойти в первый класс. Вы точно уверены, что проучитесь с этими людьми 10 лет. В большинстве своем с этими. Интересно только узнать – какие они. Сначала многие не нравятся. Потом начинаешь свыкаться. Кто-то бесит. Кто-то радует. Они могут меняться местами. Так и здесь.
Мне было глубоко параллельно.
Опять раздражающе скрипнула входная дверь, вслед за хлопком послышался звон металла и сдавленная ругань.
«Риелтор вернулся»
Я вышел из ванной и застал его ползающим по полу и собирающим детали от замка. В двери зияла пустота.
- Черт! Неудобно как вышло! Вечно у меня какие-нибудь приключения. Сейчас соберу вот..., - пыхтел снизу риелтор.
- Слушайте, - произнес он после того, как все собрал и держал детали в своих пухлых розовых ладонях, - а Вы знаете, как он собирается?
Я отрицательно покачал головой. Потом еще раз посмотрел на его детские руки и на детали. Они смотрелись вообще негармонично. Гораздо хуже, чем портрет Дали на советских обоях. Я попытался представить, как эти толстые пальцы сейчас ловко вкрутят замок на место, и не смог. Видимо, риелтор тоже не смог это представить.
- Слушайте, ну так же оставлять нельзя.
Я пожал плечами.
- Надо же что-то делать, не унимался риелтор. Вот Вы если въедете сюда – получается, я Ваш замок испортил, значит надо починить. А если откажетесь – как я сюда тогда других приведу… Давайте так. У вас есть час? Я за час найду слесаря и он все сделает. Но только квартиру открытую бросать не хочется… Я найду слесаря, а Вы посторожите здесь. Хорошо?
У меня в распоряжении часа не было. У меня было лет 30 жизни. Поэтому я согласился.
Раздосадованный, но слегка довольный быстро найденным выходом, риелтор выбежал из квартиры.
Я вернулся на кухню. Ничего интересного здесь не было. Как, впрочем, и в других комнатах. Поэтому решил вернуться туда, откуда начал собственный. Прихватив с собой стул, отправился в кабинет.
Дубовый стол и впрямь был хорош. Особенно на фоне того плачевного состояния, в котором пребывала вся квартира.
Я сел на него, выложив на шершавую с облупившимся лаком поверхность сигареты и зажигалку.
Щелчок, пламя, и комната заполнилась знакомым синеватым дымком. После первой затяжки настроение чуть-чуть изменилось.
«Зато у меня есть крыша над головой и… стол».
Обыкновенный письменный стол с двумя ящиками.
Я не спеша открыл первый – ручки, карандаши, пустые листки…
«Ну да. Сразу видно – писатель жил».
Во втором ящике оказалась целая стопка конвертов.
Я достал их.
Они были полные, но абсолютно пусты снаружи. Ни одного адреса. Ни одной марки. Просто белые конверты, аккуратно запечатанные кем-то.
«Нельзя читать чужие письма»
Нельзя. Но это было чертовски заманчиво. Да и кому они нужны? Если жилец их оставил, значит не видел в них смысла.
«А может забыл?»
Какая, к черту, разница?
«Мне с ним детей крестить что ли?»
Конверт открылся с хрустом. От письма пахло свежими чернилами. Идеально ровный листок был аккуратно сложен. Он был весь исписан убористым круглым почерком. Буквы стройными рядами ложились на белую бумагу…
1 письмо
Мама!
Я знаю, что называл так тебя очень редко. Но сейчас захотелось начать именно с этого слова.
Я знаю, что я совсем не подхожу под образ идеального сына. Того, который заботится, проводит свободное время, просто болтая с мамой по телефону, интересуется, как у нее дела, не болеет ли.
От меня такого не дождешься. И дело не в том, что мне не интересно. Мне так комфортнее.
Я просто знаю, что ты есть. Мне этого достаточно.
Сама посуди, мы никогда не были близки. С одной стороны, ты хотела, чтобы я был идеальным, послушным, любящим сыном. Маменькиным сыночком. С другой – постоянно меня критиковала вместо того, чтобы поддержать, наказывала, ругала, заставляла.
С класса 5-го мне было очень комфортно, приходя из школы, оставаться наедине с пустой квартирой. Иногда – с сестрой. В пять часов ты заканчивала работу, а я спешил к этому времени куда-нибудь уйти. Плевать куда. На футбольное поле, на речку, просто пошататься с друзьями. Лишь бы не быть дома.
Позже – универ.
Я возвращался заполночь. Регулярно пьяный. Сразу ложился спать. Лишь бы не пересекаться и не разговаривать.
Каждая беседа заканчивалась скандалом.
Кто виноват?
Возможно, оба.
Но ты упустила момент, когда я вырос. Ты хотела управлять мной всегда. А тут у меня появилось свое мнение, свои взгляды, свои планы. Они никак не вязались с твоими.
А больше всего меня бесили семейные советы. Пока отец был с нами, мы с сестрой были освобождены от них. Но он ушел. Тогда это бремя легло на меня. Советы. Ты не слушала советов.
Обсудить планы – значит выслушать твою единственно верную позицию и признать, что ты права. Любая критика – скандал. Скандал каждый вечер.
Я не могу сейчас сказать, что я жалею об этом, раскаиваюсь, что мне стыдно.
Я до сих пор считаю, что моей вины в постоянных ссорах нет.
Но ужасно обидно и больно, что из-за твоего упрямства мы совсем потеряли связь.
Я знаю, что у меня есть мать. Но в тоже время, ее у меня нет.
Я устал, а ты посчитала, что если я не хочу быть под контролем – я не нужен.
Знаешь, я, бывает, открываю телефон, смотрю в записной книжке слово «мама». Хочется набрать, услышать голос. Но…
Каждый раз я останавливаюсь. Почему? Потому что в первую очередь я услышу гневные претензии, почему я не звонил все это время. Я откладываю звонок каждый раз. И с каждым разом времени с момента последнего звонка становится больше, как и гневных претензий. Это трясина, которая затягивает и меня, и тебя.
А сама ты не позвонишь никогда.
Такое ощущение, что ты специально не звонишь, чтобы потом высказать мне претензии, почему мы так редко общаемся.
А нужно ли нам это общение?
Ты постоянно говоришь, что винишь себя в том, что уделяла нам мало внимания. Этого внимания было более, чем достаточно. Я бы сказал, много. Хотелось поскорее вырасти и уехать.
Выросли. Не уехали. И что будет дальше – не знаю.
Я даже не знаю, зачем пишу тебе это все. Может быть, на бумаге просто проще излагать свои мысли.
Гораздо сложнее что-то говорить тебе лично. Пропадает решительность и искренность.
И вообще, хотелось бы быть искренним с тобой. Хотя бы один раз в жизни.
2 письмо
Отец!
Я не могу тебя называть по-другому. Ты был самым близким для меня человеком. Я каждый день ждал, когда ты вернешься с работы. Что-то рассказать тебе про школу, про футбол. Обсудить последний матч нашего клуба. Посмотреть его по телевизору. Вместе, рядом, обсуждая, реагируя на происходящее.
Меня даже устраивало просто сидеть рядом и смотреть телевизор. Молча. Изредка перебрасываясь парой фраз.
Я во всем считал тебя идеалом и хотел вырасти твоей копией.
Гордился, когда говорили, что я – вылитый ты. По внешности, по манере поведения, даже походки одинаковы.
Я гордился тобой.
Простой рабочий, который своими руками зарабатывает хорошие деньги, не давая семье нуждаться ни в чем.
Но потом ты ушел.
Сначала ты обещал часто видеться. Приходил каждое воскресенье с огромным пакетом фруктов.
Потом стал сетовать на то, что не хватает денег на фрукты. Твои посещения стали реже.
Господи, да неужели нам нужны были твои фрукты?!
Позже реже стали и звонки.
Сейчас их нет вовсе.
Как нет и общих тем.
Если получится пересечься – разговоры о футболе и твоей работе. Я никогда не вникал в ее тонкости и не хочу этого делать. Но ты постоянно мне рассказываешь в мельчайших подробностях, суть которых от меня очень далека.
Нам не о чем говорить. У тебя другая семья. Другая жизнь. Другие сыновья. Не родные, но сыновья.
Меня для тебя нет. Как, в прочем, и тебя для меня.
Больно ли мне от этого?
Да, когда вспоминаю себя лет 10-15 назад.
Нет, когда вспоминаю тебя во время наших редких встреч.
Большое спасибо тебе за то, что показал, как не надо делать никогда.
Лучше я буду учиться на твоих ошибках.
3 письмо
Сестра!
Ты всегда была для меня именно младшей сестрой. Ссорились, ругались, дрались, но я всегда знал, что у меня есть младшая сестра. Как-то незаметно ты выросла. Бах! А у тебя уже жених. Бах! И ты уже оканчиваешь универ. И все время как-то мимо меня. Я не знаю твоих друзей, я не знаю твоих увлечений, я не знаю тебя.
Порой я злюсь на тебя за это, постоянно понимая, что ты такая же, как и я. Один в один. Тебе никто не нужен.
Я не знаю, правильно ли так. Мы не видимся неделями, не созваниваемся месяцами…
Хорошо ли это? Плохо ли?
Самое страшное, что тебе так комфортно. А я так хотел быть для тебя важным. Чтобы ты с гордостью говорила, что у тебя есть старший брат. Увы, все потеряно.
И ничего не вернешь.
Люди не меняются.
В этом я абсолютно уверен.
Да и есть ли смысл сближаться именно сейчас?
Раньше надо было…
4 письмо
Друг!
Я никогда так не говорил про тебя. В разговоре с другими всегда говорил «а вот один мой знакомый». «Знакомый».
Знаешь, друг – это человек, к которому ощущаешь эту тягу. Очень удобно сделали в ЖЖ. Можно добавить человека в друзья, а он имеет право не делать это в ответ.
Т.е. кто-то для меня друг, а я для этого человека – знакомый.
Очень правильно.
Так и в жизни.
Я могу уйму человек назвать друзьями. Но взаимными ли?
Мне кажется, нет.
Ты всегда привлекал своей независимостью.
Все, что ты не делал – против системы. Тебе не нужно было окружение. Тебе не нужно было быть хорошим для каждого. Ты не стремился заработать авторитет у преподавателей. У тебя были какие-то идеалы, которым ты не изменял никогда. Это тянуло.
Я старался быть таким же. Похожим. Стойким. Железным. Не получалось. Может, поэтому и не стал взаимным.
Но для меня ты – друг.
Ты никогда не напишешь первым. Не поинтересуешься, как дела. У тебя своя жизнь. Сейчас уже в другом городе, за тысячи километров.
А я тебя по-прежнему считаю другом.
И по-прежнему, сделаю все, о чем ты попросишь.
И еще…
Я по-прежнему хочу быть таким же. Как мальчишка верит, что, когда вырастет, станет космонавтом, я верю, что когда-нибудь стану таким же.
***
Мне захотелось курить, и я вышел в вонючий подъезд. Чудовищный сквозняк с силой хлопнул входную дверь. Если бы в ней был замок – точно бы остался куковать здесь на лестничной площадке. Тут же в ответ на грохот скрипнула соседняя дверь. Из нее показалась сморщенная старушка.
- Здравствуйте, - спокойно произнес я.
- Здрасьте, новый сосед наш будешь?
- Скорее всего, да.
- Ну тогда как точно будет – и познакомимся.
Она оглядела меня с головы до ног.
- А ничего – молодой, приличный. Хотя… Тот тоже казался таким…
- А что? Дебоширил?
- Ты что! Наоборот! Не слышно, не видно его было!
- Так почему тогда неприличный?
- Странный он был. Ну да Бог ему судья и царствие небесное, - старушка перекрестилась.
- А что случилось-то, бабушка?
- Помер. Неделю назад. Всем подъездом хоронили. Сбросились с пенсий. Да похоронили. Пенсии-то у нас маленькие, на памятник каменный не хватит. Но хоть по-людски-то похоронить надо было человека. Чай, христиане все-таки. Ну ничего. Могилка аккуратненькая получилась. Пока баки живые все, будем ходить, прибирать там. Ухаживать. Может, и нас потом кто не бросит.
- Как же так? А родным сообщали? Приезжали?
- Нету у него никого.
- Не может быть…
- Может, милок, может. Сирота. Ни единого человека к нему не приходило. Да и сам-то он не особо на свет показывался. Сидел себе тихо. На диване лежал.
На том диване и помер. Врачи говорят, от сердечной недостаточности. А мы с бабками знаем, что от одиночества… Оно знаешь, бывает, так накатывает тоже… Но у меня хоть соседки есть…Кот… Почтальонша заходит, пенсию приносит… А у него… Жалко парня… Сгорел…
Я прикурил от огня дешевой зажигалки синий «Винстон»… Он трескался при каждой сильной затяжке… Тлел быстро, не оставляя после себя ничего, кроме горстки пепла…
Синий дым вылетал в форточку, оставляя за собой горький запах.
Предыдущий владелец съехал с квартиры, оставив после себя письма.
Я «бежал», не оставляя никаких следов своего существования.
Эта квартира – очередной чек-пойнт на марафонской дистанции.
Куда бегу?
Зачем бегу?
- Фух! Полгорода оббегал, пока нашел замок!
Передо мной стоял радостный, улыбающийся риелтор. Хотелось затушить об его улыбку сигарету.
- Ну что? Сегодня заезжаете или завтра?
- Нет.
- Что – нет?
- Ничего – нет. Ни сегодня, ни завтра. Извините.
Перепрыгивая через ступеньку, я побежал вниз. Хотелось вырваться на улицу и просто вдохнуть воздуха.
Ошарашенный риелтор молча стоял на площадке, и, казалось, сверлил мне спину взглядом. Замок сиротливо лежал в его ладошке.
Я выскочил на улицу, прикурил еще одну. Спешно отыскал в списке контактов телефона «жена». Секунду подумал, потом нажал на кнопку вызова.
Гудки тянулись долго. Такое ощущение, что на том конце провода долго думали – брать или нет.
- Алло.
- Привет. Это я. Нам просто необходимо встретиться…