Снежинки снега ласкают лицо
Глаза и губы, а мне все равно
Я словно слепой ничего не вижу,
Я ласку и нежность давно ненавижу.
Я много теряю, все мимо проходит,
Но, кто-то теряет, а кто-то находит.
А снег все упрямей меня обнимает,
Лаская лицо, слезами стекает…
(Из стенгазеты БГУ 1969г.)
Первой женитьбой я обязан своему однокурснику Семену. Мы с ним поступили в один год в университет, где и познакомились. Я очень скоро был вынужден уйти в академический отпуск. Можно было его и не брать, но мои родители, жившие в то время последний год на Курильских островах, решили увезти меня подальше от проблем, возникших у меня в городе, хотя уголовное дело в отношении меня было уже прекращено.
Сразу после новогодних праздников я улетел к месту службы моего отца в поселок Буревестник на остров Итуруп. Как Семен нашел мой адрес, я не знаю, но по весне я получил от него письмо, в котором он писал, что после первой сессии тоже ушел в академический отпуск и не плохо бы в новом году начать учебу вместе.
Мы встретились и оказались в одной группе опять на первом курсе. Мы чувствовали себя мудрыми и опытными студентами. Пока зеленая молодежь конспектировала лекции – мы с Семеном занимались разной херней.
Нет, я не пил, не курил и даже регулярно занимался спортом - иной раз вместо матанализа или спецкурса, шел в спортзал и работал в перчатках на снарядах. Все пять лет учебы я был в сборной университета по боксу.
Под новый год Сема через свою новую подружку познакомил меня с моей будущей женой. Ну, я и попал… Она опытная женщина с ребенком, а я не целованный парень девятнадцати лет. Подружки снимали одну комнату на двоих. Естественно, что все свободное и несвободное время мы пропадали там.
К сессии я подошел без единого конспекта. Кто учился, знает, что сдать экзамен только по книгам, почти невозможно. Я срезался на матанализе. Нет, свою бы тройку я получил, и шпор хватало, и соображал немного. Подвел Семен. Он как-то несерьезно подготовился к экзамену, пришел с учебником за пазухой. Я сижу уже готовый отвечать, и тут он шепчет мне свой вопрос, нет ли у меня чего. Я порылся в карманах и достаю ему ответ на его билет. Он кладет шпору себе на колени и пытается прочесть мои каракули. Я смотрю на его мучения и не выдерживаю:
-Чего ты боишься? Читай так! – и я демонстративно вытаскиваю шпору, сую ему под нос.
Пока я показывал Семену, как пользоваться шпорой, к нам подошела преподаватель – милая женщина лет тридцати Нина Ивановна Гусак. Когда она увидела шпаргалку у Семы на столе, лицо ее пошло красными пятнами.
-Чье это? – взвизгнула она.
Мы сидели потупившись. Я все ждал, когда Семен скажет, что это его. Но, он молчал. Делать было нечего, и я встал:
-Мое.
-Вам два! Вон из класса.
Нина Ивановна так возмутилась, что после ведомости начала писать и в мою зачетку «неуд», но спохватилась и не дописала слово. Удрученный, я вышел из аудитории. Минуты через две появился Семен. Лицо его было красным.
-Меня тоже выгнали. Она посмотрела шпору, мой билет и показала на дверь.
Сессия сессией, но мой роман и роман Семена развивались полным ходом. Подруги были как сестры, а мы с Семеном стали как братья. Вместе пропускали лекции, вместе пересдавали хвосты, вместе ходили к своим девушкам на одну и ту же квартиру. Как-то из дома Семен привез талоны на такси! Было и такое. Его отец в Могилеве служил в горисполкоме небольшим начальником.
-Ты только сразу говори водителю, что едешь по талону. Талон на десять километров – поучал меня Семен.
На втором курсе мы с ним очень боялись экзамена по молекулярной физике. У меня первый раз за все время был свой конспект. Но, то ли я потерял его, то ли у меня, его сперли на консультации, но конспекта у меня не стало. Не судьба. Не помню, кому первому пришла идея, что если сдаем экзамен, идем в церковь ставить свечку. Эка невидаль, скажешь ты. Сейчас хоть до экзамена, хоть после – ходи, сколько хочешь и ставь свечи всем подряд. Но во времена нашей юности - все было несколько иначе. Не то, чтобы нам запрещали ходить в храм, нет, но не поощряли – это точно. Да мы и сами туда не шли. Я был не крещенный и в церкви ни разу не был.
Уговор о том, что в случае сдачи экзамена пойдем в церковь, как-то забылся, но когда мы получили свои трояки - вспомнили, что обещали. Причем Семен раза три был на грани провала, а я считал, что отвечаю, минимум на четыре и даже огорчился, когда увидел свою оценку.
-Ну, что Семен, идем свечки ставить?
-А куда деваться, раз решили.
В то время на весь город была одна действующая церковь на площади Свободы. Мы и направились туда.
Подходим, двери собора закрыты и рядом ни души. К церкви примыкала жилая постройка. Невысокое крыльцо, электрический звонок. Я нажал на кнопку. Ждать пришлось недолго. Дверь открылась, и перед нами предстал милый старикашка. Белый как лунь, седенькая клинышком борода, аккуратные усы и прозрачные голубые глаза. На нем была фланелевая рубашка и серые свободные брюки на широких подтяжках. Он с некоторым удивлением посмотрел на нас и, ответив на наше приветствие, спросил:
-Что Вас привело сюда, молодые люди?
Я заслушался его голосом. Он так правильно и красиво говорил, от него исходила такая волна теплоты и спокойствия, что я забыл, зачем пришел. Сейчас это называют просветлением, наверное, это был первый просветленный человек в моей жизни. Мы сбивчиво стали объяснять цель нашего визита. Старец добро улыбнулся и сказал, что церковь для посещения открывается в пять часов вечера, а сейчас только три. Мы откланялись и пошли гулять по городу.
В пять мы уже стояли у дверей церкви. Людей было немного. В основном старушки, хотя я могу и ошибаться, для нас девятнадцатилетних любая женщина сорока лет да еще в платке считалась старушкой. На нас сразу обратили внимание. Еще бы! Два молодых человека в костюмах, белых рубашках и галстуках заглянули в святой храм! Не каждый день такое увидишь. Я, будучи впервые в церкви, на все смотрел с интересом. Меня поразил церковный календарь, где наряду с православными праздниками были отмечены и государственные, как-то первое мая и седьмое ноября. Здесь же мы купили по свечке, поставили их у ближайшей иконы, неумело перекрестились и вышли из храма.
-Храни Вас Господь! – напутствовала нас какая-то прихожанка.
Мой роман подходил к завершению – мы подали заявление в загс. А между мной и Семеном пробежала черная кошка. Однажды на квартире наших подруг Семен, вдруг, обиделся, что я называю его «Семенчик». Мне бы остановиться, а я из вредности специально продолжал так его звать. Первое правило – если хочешь избавиться от прозвища, не обращай на это внимания. Семен же начал злиться, а потом вообще кинулся на меня с кулаками. Я сделал шаг в сторону, в боксе это называется «сайдстеп», и выкинул навстречу кулак. Раздался смачный шлепок и Семен застыл на месте. Силу в удар я не вкладывал, но на губах у него появилась кровь. Семен обиделся не на шутку, и мы почти месяц не разговаривали.
Когда помирились, он мне сознался, что как-то вечером, когда у нас была лабораторная практика, меня ждали два амбала из охраны Машерова – первого секретаря Белоруссии. Где-то он с ними познакомился и, когда получил от меня – пожаловался своим новым друзьям. Те пришли разобраться со мной.
-Когда я их увидел, мне стало страшно за тебя.
На мое счастье я был не очень прилежный студент и ту лабораторную прогулял. И теперь я думаю, кому больше повезло мне или им? Логика подсказывает, что меня бы двое телохранителей уделали, но…, когда тебе грозит реальная опасность, и ты впадаешь в особое состояние – количество врагов и их подготовка не имеют никакого значения. Сейчас это называется разгоном психики. Однажды я ощутил себя в этом состоянии. Оно возникает от страха и негодования – такая гремучая смесь. Время как будто останавливается, все замирают, а ты один движешься в этом странном мире и можешь совершить невозможное. Когда опасность отступает – все идет дальше своим чередом. Только потом вспоминаешь, что было что-то не так. Но, для того, чтобы впасть в этот транс, опасность должна быть реальной. Думаю, что два амбала напугали бы меня основательно и вот тут-то им пришел бы конец! (Я хотел написать п..дец, но, думаю, что п..дец все таки пришел бы мне.) Но, кто знает, кто знает.
Через три месяца после знакомства я женился, тайно от родителей, без свадьбы и торжества. Мы вчетвером пришли в загс. Семен со своею подругой были свидетелями. Нас расписали. Мы выпили шампанское и разбежались, я с Семеном на лекции, а девушки в магазин на работу.
После моей женитьбы дружба с Семеном закончилась. Наверное, он мне не простил обиду, а я ему предательства. Впоследствии он все-таки женился на своей девушке. У них родился сын, но в браке они жили не долго. А потом его исключили из вуза за неуспеваемость и призвали в солдаты. После армии он все же закончил физфак. Я ничего не слышал о нем и лишь однажды, много лет спустя, мы с ним столкнулись в городе. Поздоровались, но говорить было не о чем. Странно. Были близкие друзья. Знали друг о друге самое сокровенное, а встретились, и сказать нечего.
Прав Ларошфуко: «Если бы вина была на одной стороне – ссоры не длились бы так долго».