Таня стояла у окна. За окном была чернота. Такая же непроглядная, вязкая чернота наполняла её душу, заволокла всё вокруг. Мир рухнул, исчез. Вместо него была только мрак и безысходность. Жить было незачем, не для кого. Он - любимый, ненаглядный, самый важный человек – центр её вселенной -сказал, чтобы она ушла из его жизни, ушла навсегда. Они не могут быть вместе. Никогда – никогда. У них нет будущего. . .
«Тьма безысходная сжав крылья белые переломила их.
Страшно как. Холодно. Как же ты выживешь, девочка милая?» - строчки полузабытой песни выплыли откуда-то из подсознания и тяжело бились в мозгу.
« Ты белым лебедем – он чёрным коршуном – так беззастенчиво.
Что ж. Было – прожито. Тяжко ли, тошно ли?
Трудно невенчанной» - бились и пульсировали строчки. Да какая разница – венчанной, невенчанной - только бы с ним, только бы рядом ! В радости и в беде. . . Пришла беда, а он не хочет, что б она была рядом в этой беде, разделила её. . . Слёзы текли по щекам, медленные, прозрачные, и вместе с ними текли воспоминания. Она сопоставляла их думала – как же так произошло? Где же она упустила важный момент? Где просмотрела, не остановила?
. . .Они были очень разными. Он -Павел – был самым красивым и видным парнем в их дворе, но зато и самым неуправляемым. Хулиганом, драчуном, вечным двоечником. Она – Танечка, Танюша –была тихой скромницей, отличницей. Да и красавицей она не была, просто симпатичной, не более. Хотя и у неё был поклонник – Васька, вечно влюблённый, с тоской заглядывающий в глаза, при каждом удобном случае пытавшийся угодить ей – сумку поднести, портфель, поднять что-то упавшее, с уроками помочь. Васька тоже был отличником. Но она не нуждалась в его помощи. Не хотела. Избегала. А потом просто привыкла, что есть Васька. Вечный друг Васька, который всегда выручит, всегда рядом. А она любила Павла. Всегда. Сколько себя помнила. Ещё с детского сада она пыталась играть во дворе рядом с ним в его жуткие игры, отдавая своих любимых кукол на растерзание его « бандитам и разбойникам». А ещё играли в « войну» и « пиратов», вместе с ними играл и Васька, опять же для того, чтобы защищать Таню от «злодеев». Сначала над ним смеялись и издевались, но Вася терпел молча, и от него отвязались. Привыкли, что он всегда рядом с Таней, а Таня пытается быть рядом с Павлом. В детстве и юности не редкость такие треугольники и многоугольники. В школе они учились в одном классе, и Таня , как могла, пыталась помогать Паше с уроками, но он учиться не хотел и в основном списывал у Тани все задания, не вникая. До девятого класса он доучился кое-как, а скорее учителя дотащили его « за уши», с постоянной помощью терпеливой, упорной Танечки. Его родители давно махнули на него рукой, «детская комната» милиции тоже не могла справиться с постоянными его драками и хулиганством, и только верная, всепрощающая Танечка была рядом. А ему до неё мало было дела. Списать уроки, попросить что-нибудь сделать, что-то вкусное стянуть. . . Паше нравились красивые, яркие девочки, курящие, визгливо говорящие нецензурные слова, которые Таня не могла произнести. То одна, то другая такая девочка, вульгарно накрашенная, с немыслимым цветом волос и причёской, в немыслимо короткой юбке появлялась рядом с Пашей, не на слишком длительный срок, и тогда Таня , мучительно ревнуя и плача по ночам, ждала и смотрела со стороны, как Павел в обнимку с очередной подружкой ходил в кино и кафе, а потом целовался с ней у подъезда. Это было больнее всего. А он, словно назло, никого не стеснялся. Всегда в это время рядом появлялся молчаливый Васька, в которого Таня готова была запустить туфлей. Ну на что надеется? Всё равно ей никто и никогда не нужен будет, кроме Павла, кроме её кумира. . . Кое-как поступив в ПТУ, Павел и в нем учиться не мог. Бросил. Сначала работал грузчиком, о потом начал частенько пропадать, волнуя Таню. Соседи шептались, что промышляет «рэкетом». Павел и в самом деле стал одеваться модно, в дорогие кожаные куртки и пиджаки, и на робкий вопрос Тани о его работе с усмешкой ответил, что устроился в хорошую фирму, и что это не её дело. Потом как-то внезапно, друг за другом, умерли родители Павла, от болезней сердца, а скорее, не пережив постоянных волнений за непутёвого сына. Двор совместно похоронил соседей, повздыхал, поохал, и Павел остался один. Частенько к нему захаживали какие – то непонятные, коротко – стриженные парни в кожаных куртках, которые очень не нравились Тане, наблюдающей за ними из окна, зато яркие девицы перестали появляться. Хоть это радовало! И Таня решила действовать. Почти на всю свою крохотную зарплату методиста детского сада она купила супермодное мини- платье, выгодно облегающее её стройную фигуру и заграничную косметику, подстриглась в хорошем салоне ,впервые ярко «нарисовала» лицо и вечером прошла мимо Павла и его неприятной «кожаной» компании. Это сразу не осталось незамеченным. С восклицанием –« А какие здесь у вас ходят цыпочки!», за Таней тут же увязались двое бритых парней, но Павел опередил их крикнув : «Стоять, друганы! Это моя девчонка!», догнал её и шепнул: «Ты чего это так вырядилась?» «На дискотеку иду!» «А чего ж без своего пажа?» «Да не нужен он мне! Ты же знаешь!» « А ты , оказывается, даже очень ничего. . . Не ходи уж здесь такая. . . Одна!» « Не запретишь!» « Ого, как заговорила! Ладно, жди на дискотеке. Я скоро! Провожу домой, чтоб не украли. Старый друг, как-никак.» Не ожидав столь быстрой победы, Таня, с бешено бухающим сердцем, подошла к старому зданию Д.К. и робко зашла внутрь. На дискотеки она ходила очень редко, иногда в школе, с девчонками, когда училась в институте, вовсе про них забыла, а тут. . . да ещё одна. К ней тут же подсочил знакомиться развязный парень. Ругая себя нещадно, Таня побежала к выходу – парень за ней – и тут увидела Павла. Высокий, красивый как киноактёр, он шёл к ней. Впервые в жизни к НЕЙ! Легко отстранив надоедливого парня, он взял Таню под руку. Да. . . Столько делала для него, столько переживала, плакала! Столько помогала – и нужна не была. . . А стоило по–ярче намалеваться , да соперников завлечь и всё. . .Тут как тут. Они потанцевали для порядка и пошли домой. Мир кружился и плыл вокруг, сверкая необычно яркими фонарями и звёздами. У подъезда они остановились, Павел легко приподнял её подбородок рукой и поцеловал Таню. В губы, впервые. . .Затрепыхав, как раненная птичка, она вырвалась из его рук и умчалась в подъезд, не в силах осознать, что произошло. . . Сколько она мечтала об этом! Сколько рыдала в подушку, видя как её принц целует других. . . А тут растерялась, убежала. Это ему всё просто! А ей! Почти всю ночь не спала, замирая, вспоминая его прикосновения. На следующий день не могла найти себе места, металась дома, на работе. . . Он позвонил через лень и пригласил в кино! По- старинке. Снова надев волшебное платье, она гордо шла с ним под руку под неодобрительные взгляды соседок. Потом было кафе. . . Потом был жуткий скандал от мамы, после которого всё захотелось делать наперекор. Потом обидные и резкие слова отца и её протест, выросший в душе ледяной скалой. Ах так! Тогда – Он, только Он_ и никто не нужен! Таня уже никого не стесняясь, подолгу целовалась с ним у подъезда, а потом пробегала в свою комнату и запиралась на ключ. Но когда нравоучения стали беспрерывными, а родители, однажды изловив её у комнаты, устроили жуткую разборку с оскорблениями и пощёчиной от отца.. . горячо любимого отца, девушка едва схватив пару тёплых вещей, ушла из дома. Навсегда. Павел, слышавший скандал под окнами, ждал её во дворе и увёл к себе. На лавочке, как всегда маячил Васька в отчаянии, но Тане было не до него. Протест, ужас и счастье бушевали в душе – все вперемешку. Бутылочка вина, купленная Павлом заранее, пришлась очень кстати и помогла преодолеть страх, заодно с протестом и яростью. « Так вам и надо!» -стучало в висках. И любовь помогала не бояться, и давно сдерживаемая страсть забушевала, прорвала все запреты и вырвалась на волю, затопив всё вокруг. И поцелуи были жадными и огненными, и стыдиться ничего не надо было, и Он, только Он, был рядом и занял собой весь мир. . . Все минуты скрутились в одну невыносимо яркую, плазменную точку и . ..всё, кроме них исчезло. Утром, немного придя в себя и осознав, что случилось, Таня испугалась сначала, но Павел проявил несвойственное ему благородство и изрёк – «Жить будешь у меня. Пусть все катятся к Ядрене- фене. Проживём.» Наверное, Таня всё же ошибалась, что он не ценил её , не замечал её верности, преданности. . . Всё он замечал! Хитрюга и упрямец! И барышни размалёванные возможно были на зло. На зло ей и Ваське! Молчаливому другу Ваське… Павел был удивительно, неожиданно нежен с ней. Внимательный, чуткий! Таня даже не думала, что он будет таким, и была невероятно, непростительно счастлива. И регистрации брака не просила. Главное, он был рядом! Единственно, что печалило –он не хотел ребёнка. Даже мысли об этом не допускал. Когда случилось страшное? Когда она упустила момент? Павел часто задерживался на своей непонятной «работе». Она терпеливо ждала, готовила вкусный ужин. Не о чём не спрашивала. А надо было спросить! Иногда он приходил странный, говорил что-то невпопад, вроде пьяный, вроде нет. Не насторожилась! Не схватила за руку! А когда увидела на этой любимой, сильной руке следы от уколов, было уже поздно. Его нельзя было остановить. Он всё чаще пропадал, иногда ночевать не приходил. Таня пыталась уговаривать, лечить, к знахаркам ходила. К врачам Павел не шёл, не заставишь. Всё меньше денег отдавал, как в страшный бездонный колодец улетали они. Всё чаще Таня плакала. И вот неделю назад он пришёл бледный, встревоженный, молча схватил Таню за руку и поволок куда-то. Она едва успевала за ним. Вскочили в переполненный автобус. Вышли у мрачного серого здания поликлиники, подтащив Таню к двери с табличкой –«Анонимная диагностика», он втолкнул её внутрь, где деловитая мед. сестра молча, без вопросов, как будто всё понимая, взяла у неё кровь из вены на анализ, вручив обычный брелок с номером. Всю неделю Павел на вопросы не отвечал. Он замкнулся и часто пропадал где-то. А недавно Таня дома нашла шприц, о потом ещё один, после того, как он запирался в ванной. Павел уже перестал стесняться её. А хуже всего, что спать он стал отдельно, и за неделю ни разу к ней не прикоснулся, даже не поцеловал. Это было больнее всего. Она тянулась к нему в тоске, а Павел молча отстранял её и уходил. Таня что-то спрашивала в слезах, умоляла – он молчал, а когда ложилась к нему на кушетку, так же, молча, отворачивался к стене. И вот вчера, забрав брелок, он ушёл, а к вечеру вернулся и положил перед ней результат её анализа, на котором под скромной синей печатью значилось – « Антитела к ВИЧ не обнаружены», а потом, дрогнувшей рукой, положил рядом другой результат, где пугающей красной строкой шла роковая запись – « Обнаружены антитела к Вич!» Павел сказал: « Это мой анализ. Теперь ты понимаешь, почему я не могу с тобой жить? Очень хорошо, что ты не успела от меня заразиться. Беги от меня! Спасайся! Я обречён. Сам виноват. Ты мне ничем не поможешь, а жить с тобой рядом и не прикасаться к тебе мне невыносимо, сама должна понимать. У нас не будущего. Ничего нет.» Таня кричала: « Я не оставлю тебя! Буду рядом! Лечиться будем! Пусть заражусь! Нет без тебя жизни!» Он нежно поцеловал её. Вытер ладонью мокрые щёки: «Дурочка. . . Я никогда не пойду на это. Ты мне слишком дорога . И без наркотиков я уже не могу. Это расплата. Я всё сделаю, что б спасти тебя. Выгоню . Не пущу. Покончу с собой, если не уйдёшь, всё равно - туда дорога, какая разница – раньше, позже. Так что – не усложняй. День тебе на сборы. Пока уйду, но завтра – чтобы тебя не было! Если приду и застану – тебе же хуже! Выгоню взашей! Не причиняй мне лишней боли, пожалуйста! Уходи сама! Тихо, без меня.» Он снова заперся в ванной, а через десять минут ушёл, молча. . .Для Тани рухнул мир. Тьма подступила так близко, заволокла всё вокруг, сжала в ледяных объятиях, сдавила сердце жёстким кулаком. Она знала, что не уйдёт и понимала, что он не даст ей остаться. Что он действительно может покончить с собой, если она не уйдёт. Что делать?! Что?! Машинально она зашла в ванную. Там снова лежал шприц. А в нём остатки отравы и капли крови. Его заражённой крови! Таня схватила шприц, как спасительную соломинку. Ввести себе его кровь! Заразиться! Тогда он не будет её гнать! Нечего будет опасаться! Они будут рядом! Вместе – в горе, страдании. Вместе!
« Не углядела. Ах если б пораньше днём –не упустила бы.
Шприц. Капли крови в нём. Что же ты делаешь, девочка милая!
Влить в руку белую мУку – разлучницу, в вену - как крестиком
Вместе страдать теперь! Вместе и мучиться ! Вместе мы! Вместе мы!» - Строчки песни бились в мозгу. Возможно в них было что-то другое, но она слышала это . Своё. Таня подошла к окну. Везде было темно. Может быть, при свете из окна она сможет попасть себе в вену. Свет в комнате почему – то не включался. Может быть, и включался, но она его не видела. Тьма, кругом тьма. И в глазах темно. Как трудно, как страшно уколоть себя в вену. . . Таня прижалась лбом к холодному стеклу. Сейчас, милый. . . Сейчас она решится. Ещё немного жизни. . . Ещё капельку. . .За окном на лавочке , как всегда маячил Васька. Кусочек её прошлой жизни, с которой она прощалась. Васька вдруг сорвался с лавочки и куда – то помчался. Таня улыбнулась сквозь слёзы. Прощай, Васька. Таня решительно перетянула руку жгутом, поднесла шприц к нежному локтевому сгибу. В институте был курс медицины. Как хорошо , что она научилась делать внутривенные инъекции… Резкий неожиданный удар выбил шприц из рук, чей – то тяжёлый ботинок раздавил, уничтожил его. Кто-то держал в объятиях бьющуюся в рыданиях Таню и не вы пускал. ..Таня подняла распухшее ,залитое слезами лицо и посмотрела с ненавистью на врага, помешавшего ей. Да это же Васька, молчаливый, неотвязный Васька!
Васька крепко обнимал бьющуюся в истерике Таню, не выпускал и думал, думал… Он любил её ещё дольше, чем она своего хулигана- Пашку. Любил, сколько помнил себя. Мучительно, безответно. Страдал. Защищал. Пытался во всём помогать, сумки носил, портфели. Насмешки терпел. И терпел, когда она всё же сошлась с Пашкой. Провожал их, счастливых, взглядом. Завидовал. А потом стал замечать что-то неладное. Пашку в компании странных парней, не похожего на себя. . . Грустную Таню. Что виной всему наркотики – он понял давно. И давно решал, как вытащить любимую из этой западни. Но слишком уж она любила своего наркомана. . . О беде он узнал раньше Тани. Вася был врачом – и списки ВИЧ-инфицированных были ему известны. Поэтому, услышав сегодня крики из их окна – ох уж эти тонкие стены и открытые форточки, – он всё сразу понял, но зайти, поговорить с Таней не решился. Но не уходил. Не отводил тоскующий взгляд от её окна. И увидел её в окне. И шприц в руке увидел. И всё понял. И нерешительность её и отчаяние. И как она примерялась к отчаянному уколу. И кинулся на помощь с лихорадочно бьющейся мыслью: «Только бы дверь была не заперта! Только б успеть! Они же часто не запирают дверь! А заперта - выбью! Только б успеть!» Дверь была не заперта. Повезло. Он успел в последний момент и выбил страшный шприц из рук любимой. А потом, сжимая бьющуюся в истерике Таню в объятиях, думал о том, что всё сделает, что весь мир перевернёт, чтобы она была жива, здорова и счастлива по- возможности. Василий понимал, что это будет очень трудно. Самое сложное как-то увести Таню отсюда, уговорить, успокоить. Ни домой к себе, ни к нему – Васе, она не пойдёт. . .Квартиру снять. . .
Пока он размышлял, Таня постепенно успокаивалась. Почему-то ей стало теплее, а кромешный мрак начал отступать, откуда-то пробился тонкий ,робкий солнечный лучик, и Таня вдруг осознала, что это Васька ,вечный друг Васька. Первой её мыслью было –« Ведь Васька врач, он поможет!», а потом все мысли отступили и она просто потянулась к лучу всей истерзанной, заледеневшей душой ,затихая и осознавая, что она не одинока и всё же хорошо, что есть друг. Вечный, терпеливый, молчаливый друг – Васька.