И ещё был один вопрос: что делать с мутантами?!
4.17. РАПТОИД-ЧЕК
А морки, мирные и немирные, жили своей жизнью.
Во всех сложившихся группах мутантов естественным образом проявлялись лидеры – наиболее умные и волевые, на фоне менее удачливых собратьев своих. Все остальные члены «семьи» стали называть их – «отцами», и повседневными задачами «отцов» стало решение многообразных проблем и трудностей «семьи». А главной трудностью в их суровом мире было обеспечение элементарного выживания семьи. При существующих крутых нравах у моркусов и чрезмерно облегчённом их отношении к жизни и смерти, это была очень насущная и часто весьма трудноразрешимая проблема. Для того, чтобы находить возможности урегулирования взаимоотношений и конфликтов между семьями, и чтобы семьи не вымирали в своих непрекращающихся войнах, «отцы» семей, наконец, пришли к выводу, что они должны хотя бы иногда встречаться. И это был серьёзный прогресс в мире, где все ненавидят…
Однажды, на одной из таких встреч, обсуждались проблемы взаимодействия кланов при отражении полицейских рейдов, и как-то, сама собой, тема общего разговора перетекла в другое русло. Разговор зашёл о проблеме сокращающихся поставок штрэка по разным причинам, о столкновениях «семей» на этой почве, и вдруг, неожиданно возник простой вопрос: почему мы сами не производим штрэк? Ведь если научиться его производить, тогда сразу отпадут или как-то решатся столько серьёзных и тяжёлых проблем. Вопрос этот был задан новичком, «отцом» одного удалённого и изолированного анклава, под названием «Глубокий каньон».
«Отец» из «Глубокого каньона» был весьма странный и удивительный тип. Даже по меркам самих морков. Внешне он не походил ни на морка, ни на горана, хотя черты и тех, и других в нём всё же просматривались. Это был крупный, очень рослый тип с цилиндрической грудью, и потому узкими и покатыми, как у раптэра, плечами. Он обладал удивительно длинными и мощными руками и ногами, что сразу бросалось в глаза на фоне коротконогих горан и морков. И череп у него был больше похож на череп раптэра, чем на голову представителя его расы: был он с ребристым сводом, был оснащён могучими челюстями и выпирающими наружу крупными желтыми зубами. Потому и прозвали его в мире отверженных – «Раптоид-Чек», соединив кличку с именем, данным ему при рождении.
Однако, при всей необычности и, даже по меркам морков, «ненормальности» его внешности, в уме ему отказать не смогли бы даже хитроумные хайтэски. А на фоне окружения из тупоголовых морков, он был просто гением. Мозг его не дремал, как у большинства его малоумных и ленивых собратьев, а постоянно и напряженно работал, выдавая высококачественную продукцию. Вот этот странный «Раптоид-Чек» и предложил собратьям новый путь…
* * *
Анклав горан «Глубокий каньон» сформировался в горном массиве за десяток лет до рождения Амона, неподалёку от его родного города Кхет-Су. Располагался анклав несколькими поселениями на самых нижних этажах, какие только доступны для проживания горан. Там всегда было слишком жарко, а стены коридоров и пещер почему-то слегка светились голубоватым, призрачным светом. Может быть поэтому, в местных семьях и рождались уже тогда дети, непохожие на своих родителей. Кто – чем, но все отличались. У кого-то был дар видеть в полной тьме, и они видели всё не только в своём, как им казалось, хорошо освещённом природным свечением анклаве, но и в любом другом месте. Даже в тех удалённых пещерах чужих анклавов, где заведомо не было никакого искусственного освещения. Другие особенные «видели» насквозь окружающие их пласты породы, и знали, где что залегает, и как туда пройти. Третьи могли и не обладать столь явственными плюсами, но были просто несколько иными. Бывало, отличались они формой головы, формами и размерами рук, тела или ног, а кто-то из них от рождения не имел слуха или голоса, или никогда не хотел спать. Может быть, поэтому анклав «Глубокий каньон» и не пользовался особой популярностью у всех остальных горан. Новички здесь обычно надолго не задерживались, а местные, приспособившись и обособившись, жили так, как им нравилось, и как они привыкли.
В «Глубоком» в основном добывались редкие на Тумме, тяжёлые металлы, которые при добавлении в сталь делали её необыкновенно прочной. А это означало, что местные жители обладали товаром, имевшим особо высокий спрос и ещё более высокую цену. Находились эти редкие металлы поблизости от поселений, можно сказать, в соседних коридорах и штреках, и добывать их не составляло такого уж большого труда. Может быть, именно поэтому и нравы в местной общине не были столь суровы, как в других поселениях горан. Живущие здесь не слишком переутомляясь, имели всё, что только можно было купить на Тумме, и, вероятно, потому они никуда и не собирались уходить отсюда, невзирая ни на особенности анклава, ни на особенности рождавшихся детей своих.
В разгар напасти «летучего огня», когда Сет-Ха пришёл к бедствующим горанам и познакомил их со своим чудо-лекарством, сюда в «Глубокий», эликсир вначале повезли по двойной и даже тройной цене. Но потом, правда, всё стало на свои места, а те, кто завышал цену на чудодейственный эликсир, куда-то тихо исчезли один за другим. К большому удовольствию всех любителей этого лекарства, некогда столь спасительного, а позже столь же модного.
Караваны лет двигались своей чередой, век проходил за веком, и изменения в организмах горан, вызванные местными природными условиями, пересекались и переплетались с изменениями, вызываемыми неумеренной любовью к штрэку. Теперь выходцы из «Глубокого каньона» поражали даже видавших виды морков. Таких «красавчиков», как здесь, больше нигде не производили…
Вот и мамаша Чека была такой же. Она родилась в семье потомственных морков, и сама была превосходным образчиком для музея. Это было существо конусообразно-узкоплечее, на две головы выше любого из морков, с длинным гибким позвоночником, широким тазом и очень короткими массивными ногами. Представляете? Голова её была слишком велика и тяжела для этих плеч, а сам череп сильно вытянут от затылка к подбородку. И личиком Судьба наградила её совершенно незабываемым: неподвижное и обтянутое пергаментной серой кожей, точно маска смерти, и, примерно, такое же привлекательное. Этот стилизованный череп был ещё и украшен хилой шевелюрой из тонких серых, отдельно свисавших прядей, начинающихся почему-то исключительно от затылка.
Кого она соблазнила, кому показалась привлекательной? Загадка. Может быть, он был слеп? В общем, об отце Чека ничего определённого сказать нельзя. Да, ещё и семьи морков всегда были полигамны, и дети, рождавшиеся в них, как и тараканы, были общими. И потому, когда малыш родился, никто этого даже и не заметил. Даже его мама об этом узнала только на следующий день, после того, как он родился, а она вынырнула в действительность из очередного улёта.
Так началась жизнь Чека-раптоида.
* * *
Очнувшись после длительного, многосуточного круиза по бредовым мирам, она лежала неподвижно, бездумно глядя в тускло освещённую люминофорами поверхность. Всё та же неровная стена: грязная, нечищеная много лет, украшенная тенетами и мазками, всё те же мерзостные запахи, ставшие для неё привычными... значит, дома, на своей кровати, решила она. Но что-то всё-таки изменилось – она это ощущала, только не могла понять – что? Вроде всё как всегда: тот же гадкий, но ставший привычным вкус во рту, та же вонь от нечистот и давно немытого тела, но что-то ещё… Что? – пыталось понять она.
В её голове, давно отвыкшей от мыслей, медленно, неохотно что-то провернулось и застряло. И она, стараясь запустить «заржавевший» механизм, с трудом подняла вялую руку, стянула пальцы в кулак, и сделала такой аккуратный «тук-тук» по своему яйцевидному черепу – раньше это помогало. Сработало и на этот раз, и она поняла: есть дополнительный и незнакомый запах.
- Что это? – забеспокоилась она. На запах похотливого самца или самки не походит, и с обычной едой этот запах не имеет ничего общего. И тут к ней пришло новое ощущение: странная пустота и чувство освобожденности внутри неё. Родила – наконец, поняла она. Но эта мысль никак не взволновала её. Сколько раз она рожала, может два, может три или больше? – трудно в такое утро и вспомнить, да и не важно. Всё равно никто из них и не выживал. Одни рождались мёртвыми, других она теряла позже, то забывая о них во время своих затяжных оргий, то «присыпая» их во время непробудного сна, больше похожего на беспамятство.
Она осторожно пошарила руками вокруг себя, и правой рукой за спиной нащупала его – маленький, мокрый, почти остывший комочек.
- Уже умер, - подумала она, не испытывая при этом никаких чувств. Но вдруг, совсем рядом, кто-то негромко и очень внятно произнёс:
- Ты должна вырастить этого ребёнка. Без штрэка…
Она быстро, насколько это возможно, обернулась, но никого не увидела в комнате. Лишь какое-то странное, бесформенное тёмное пятно покачивалось возле противоположной стены.
- Я тебе помогу, - добавил голос. – Выбор у тебя небольшой: или ты выращиваешь этого ребёнка, а Я взамен уменьшаю твою зависимость и тем продлеваю годы твоей жизни. Или ты уже сегодня начнёшь умирать, и будешь умирать долго и страшно! Выбирай.
Ей показалось, что она сошла с ума, и всё это ей только чудится. Как бы в подтверждение этого, её внезапно заколотил жуткий озноб и по всему телу выступил холодный, липкий пот.
- Всё, чокнулась! – уже решила она, но потом засомневалась, - А может быть, это последний привет от вчерашней дозы? Или, может, это опять старый знакомый глюк – предвестник ломки?..
В её голове от всех этих немыслимых загадок закружилось и зазвенело, совсем как в пустом железном ведре. И она уже твёрдо для себя решила, что сошла с ума, но тут внезапно получила очень болезненный щелчок по лбу:
- Я здесь, - добавил тот, тёмный, в самое ухо, - и ты всё слышала наяву, тебе ничего не кажется. Ну, ты выбрала? Спрашиваю в последний раз.
Тёмное пятно на стене заколебалось сильнее, как будто собираясь сейчас исчезнуть, и она заторопилась, засучила ногами, пытаясь сесть на кровати, но в её финишном состоянии сделать это было слишком трудно. Поэтому она осталась в прежней позиции, лишь слегка приподнявшись на локте.
Трясущейся рукой она подтянула ребёнка к себе и с трудом прохрипела:
- Да, да! А кто ты, как имя твоё?
- Узнаешь после… – уже шепотом пронеслось в её голове, и тут она внезапно и очень сильно захотела спать. Её глаза закатились под дрожащие веки, мышцы расслабились, и, пробормотав что-то невнятное и неожиданно громко хрюкнув, она выключилась…
Проспав некоторое время, она проснулась, и странные воспоминания, всплывшие в затуманенном мозгу, показались ей сном. Так часто бывало и раньше: после долгих «полётов» трудновато было реальность отделить от глюков и снов. А в последнее время ещё и здоровье её сильно качнулось. И теперь даже после трёх-четырёх «чеков» её ломало особо свирепо и чудилось разное…
Вдруг что-то шевельнулось рядом с ней, и это подействовало на неё, как удар. Дёрнувшись всем телом, она отпрянула: перед ней лежало маленькое существо, не похожее ни на что. Оно было с длинными, как у хайтэска, ногами, с конической грудью, почти без плеч, и черепом, совсем, как у тех раптеров, что она видела когда-то в детских сказках-страшилках.
- Вот это чудо, – подумала она, - Просто безобразное чудо! - добавила про себя, - Может, так и назвать его? Или её?..
Она повертела малыша, осматривая, подумала какое-то время, видимо вспоминая, и наконец-таки решила, что это он - мальчик.
- Как же его назвать-то? – задумалась мамаша. И тут вспомнила: приходил кто-то. Всплыл в мутной памяти тот разговор и обещание этого, чёрт знает кого. И, что было особенно удивительно, условие объявленное им, чётко обозначилось в её ослабленной памяти: ребёнок – без штрэка!
- Значит, не простой малыш у меня родился, – поняла она. - Может быть, он – самое дорогое из всего, что было у меня в жизни? Если это так, то и назвать его надо… - и она, сильно напрягшись, задумалась, но не надолго. Потому что сразу же устала. Но мысль всё-таки родилась:
- Что было в моей жизни самым дорогим для меня? Порция штрэка – «чек», а лучше – два! Что же ещё? Вот и имя ему – Чек!
Незаметно пролетело несколько лет. Ребёнок рос на удивление всем крепким и крупным. И уже с самых первых лет в любой, даже самой живописной группе морков, его необыкновенная внешность непременно бросалась в глаза. А кличка просто сама напрашивалась – «раптоид». Так и звали его все, Раптоид и Раптоид, даже не вспоминая об имени, пока однажды он не заслужил своё право носить настоящее, крутое имя – Раптоид-Чек.
А произошло это так…
* * *
Все морки от рождения и до финального своего чека были членами своей семьи – главной основы их бытия. Семья могла владеть одним анклавом с несколькими поселениями, как семья Чека, или одним отдельным поселением, если это была новая, молодая семья. Вся жизнь их проходила в родном поселении, где они родились, в своём кругу, где каждый знал каждого, и каждый знал своё место в стае. Как правило, место приходилось добывать решительностью, свирепостью, силой и, редко кому - умом.
В каждой авторитетной семье было несколько отрядов: два-три молодёжных – их называли ударными, и они были боевиками семьи. Это были мобильные, агрессивные группы, внутри которых царил культ силы и свирепости. Здесь проявлялись будущие командиры и «отцы» семейства, на деле доказывая свои качества. Ядром же боевых сил семьи или клана, был отряд испытанных воинов, прошедших суровые испытания в рубках и серьёзных операциях. От них зависело благополучие и уровень авторитетности семьи среди других. Был и ещё один отряд - караульный, в котором состояли все условно оставшиеся в строю, возрастные моркусы. Это были, как правило, развалины, всю жизнь «торчащие на штрэке», потерявшие в стычках кто руку, кто ногу, но не утратившие пока ещё сил и подвижности. В обязанности караульного отряда входило обеспечение безопасности подконтрольных клану территорий. Такое построение семьи оптимально отвечало образу жизни моркусов и позволяло их семьям выживать в непрекращающихся войнах.
Каждая из успешных войн обеспечивала семье статус, который подтверждал её право на существование и на уважение к ней других кланов. А в результате удачных боевых операций они могли заполучить хорошую партию дури совсем забесплатно. Для того и нужны были молодые «безголовые» боевики-моркусы, и всех это устраивало. О потерях никто никогда не переживал, ведь жизнь стоила здесь очень дёшево, а смерть стояла за плечом каждого. Все они верили в простой и ясный закон: никакая жизнь не ценится так, как штрэк.
Но однажды выяснилось, что не все среди них так думали.
На одном семейном совете, где планировали операцию по «изъятию «товара», который должны были вскоре доставить по заказу одной из семей «мирных» морков, слово, вдруг, взял Раптоид. Он уже был командиром звена в своём отряде и, казалось, довольствовался тем. Обычно младший командир Раптоид держался в тени и старался не выпячиваться, а тут вдруг встал и выпрямился во весь свой громадный рост. Все, конечно же, его хорошо знали – вырос-то у них на глазах. Но теперь у всех присутствующих как будто открылись глаза, и они внезапно увидели и поразились, какой он огромный и сильный. Раптоид, показалось им, занимал половину объёма всей комнаты, где совещались командиры семьи.
Командир его отряда сразу же про себя решил, что если Раптоид захочет предложить ему поединок за право возглавлять отряд, то он откажется. Не то, чтобы он боялся – нет, а просто шансов победить такого гиганта не было вообще. Но дело-то оказалось в другом, Раптоид стал говорить.
4.18. ОБРАЩЕНИЕ ЧЕКА К МОРКАМ