Он проснулся в полвторого ночи, поворочался немного и понял, что не заснет больше. Встал, сходил на кухню, покурил. Попил воды. Посмотрел в окно. За окном, в пролитых чернилах, изредка мелькали огни машин. Пошел обратно, однокомнатная квартира показалась неоправданно большой. Темные анфилады, переходы, ступени. Закрыл и снова открыл глаза. Все вернулось на свои места. Кухонная дверь, коридор, арка в комнату.
Вернулся и снова лег. Вспомнил вчерашний день, все разговоры, отчаяние, женские слезы, окунулся в то настроение, и тут же захотел покончить с собой. В коридоре имелся встроенный в дверную коробку турник – удобная вещь. Не раз проверен на надежность подтягиванием. Должен выдержать.
С другой стороны, начнешь задыхаться, обязательно схватишься рукой, спасая жизнь. Инстинкт сильнее желания умереть. И, неизвестно еще, сумеешь ли подтянуться и освободиться от веревки или только растянешь мучения. Веревку, кстати, можно в ванной взять, ту на которой сушится белье. Белье сложить стопкой на кровать.
Вообще, каково это задыхаться в петле? Как засыпать или как стремительно сходить с ума? Говорят, у повешенного освобождается кишечник. Будешь висеть обосравшийся. Неприятно. Взломают дверь, увидят… Висит тело, труп. Я – труп? Думать об этом не хотелось. Труп.
А вот еще: стоит ли оставлять предсмертную записку? И что в ней писать? «В моей смерти прошу никого не винить»? Действительно, кого тут винить.
Ну, давай честно: готов?
Нет. Нет.
Он встал, сходил еще раз покурил, бросил окурок в унитаз, посмотрел на висящее на веревке белье. Майку пора выкидывать и джинсы надо новые купить – в этих выйти стыдно. Пошел обратно знакомой анфиладой, помещения чередовались с невероятной скоростью. Поворот, еще один. Вниз по лестнице, вверх. Вернулся в комнату и лег. Минут через десять заснул.
На следующий день отправился на работу и угодил под проливной дождь. Вода буквально обрушилась стеной, и старый зонт не выдержал – потек. Он стоял под зонтом, из центра которого за шиворот падали крупные капли. Стоял и смеялся – никогда не видел такого – зонт, протекающий как решето. Решил пробежаться до магазина и переждать там. На работе все равно никто не хватиться. Сам себе начальник.
У входа в магазин столпился, прячущийся от ливня, народ. Под металлическим козырьком. По металлу весело стучали капли. Он вошел в зал, повернул направо к стеллажам с соками. Прошел мимо. Повернул еще раз направо. Стеллажи образовывали тот же ночной лабиринт его квартиры. Поплутав между ними, он сморгнул по, уже образовавшейся, привычке, и оказался около входа. Люди все еще стояли.
Было тепло, мокро и весело.
Вообще, – хотелось жить. И от вчерашних мыслей не осталось и следа. Он еще постоял вместе с народом, повздыхал теплый и влажный запах человеческих тел, и решил идти. Все равно: ботинки – насквозь, зонт – протекает, а жизнь – начинает налаживаться. Стал переходить дорогу к остановке, держа дырявый зонт чуть под углом к дождю, и был сбит машиной. Может быть, одной из тех, что вчера ночью мелькали фарами. А может, совсем другой. Не важно. Его просьба была удовлетворена.
Бесконечная анфилада комнат стала сжиматься. Он уже бежал, методично выбрасывая ноги, как будто спешил добежать до конца, прежде чем комнаты сожмутся в бесконечную точку. Он спешил и успел.
А в большом гроссбухе учета выбывших была сделана соответствующая запись. Петров И.И. или Иванов П.П., такого-то числа, такого-то года, в таком-то часу, получил, то, что просил. О чем мечтал. Или не мечтал, в деле учета выбывших важен факт исполнения, а не точность способа. Некоторая халтурность, но при таком количестве, что еще остается делать.
Исполнитель доложил по инстанции и в подтверждение показал запись. Куратор отдела запись сверил, завизировал и похвалил. Исполнитель приятно улыбнулся и спросил:
-- Премия?
-- Ну…
-- И все-таки?
-- Посмотрим, – Куратор поднял очки на лоб, показывая, что разговор закончен.
Исполнитель кивнул и, зажав гроссбух под мышкой, пошел. Комнаты разворачивались перед ним в обратном направлении. Дойдя до момента рождения Петрова И.И. или Иванова П.П., Исполнитель задержал на мгновение дыхание, закрыл – открыл глаза, и оказался около окна, курящим сигарету и мечтающим остановить всю эту катавасию.
Потом он затушил окурок и посмотрел в окно. Пора было спать. Завтра рано вставать. Работа. Туда-сюда. Жизнь вообще не легка. Далеко мелькнул красный свет. Или желтый. Габаритные огни автомобиля.
Он сделал шаг в коридор, следом в комнату, еще пару шагов до кровати, откинул одеяло, и спокойно улегся.
Заснул.