- Мань. Мань, ну где ты там? Не докричишься до тебя никак! – Митрич нервно пытался распутать рыболовную леску-плетёнку.
– Это ж надо так запутаться, а? Как будто специально кто её в клубок сбил – бормотал он себе под нос, сидя на лавочке, в тени яблони и гоняя папироску из одного уголка рта в другой.
Так, уже знакомый нам Митрич, собирался на рыбалку. Обычно на сборы ему требовалось пару дней, но сегодня надо было успеть подготовиться до обеда. Дело в том, что его ненаглядной Манечке, ну уж очень захотелось жареной рыбки. Хозяин, как и положено настоящему добытчику, тут же засобирался на реку, что бы к ужину на столе появилась большая, в ароматной золотистой корочке, щедро посыпанная лучком и укропчиком, какая-нибудь щука или карп, ну или карась, да Бог с ним, пусть будет хоть окунь, главное, что бы был…
- Мань, ну ты скоро? – Не унимался Митрич.
- Ну чего ты кричишь то всё, или ты думаешь, у меня дел сегодня больше нет, как возле тебя бегать? – Отозвалась из огорода супруга.
- Ой, да не заводись ты. Я ж просто спросить хочу: вот, ежели, я сегодня золотую рыбку поймаю - мне её как, домой нести или там оставить? Ну, после того, как желание моё выполнит?
- Ага, удумал он, рыбку поймает – усмехнулась хозяйка. – А, вообще то, домой неси, ведь три желания исполнить положено, а ты только про одно обмолвился. – Приподнялась она, поправляя косынку и вытирая пот со лба. – Так что два мне останется.
- Ну а потом-то чего? Зажарим её или в аквариум посадим – пущай плавает, пока ещё на желания не созреет?
- Уймись, Митрич, пока ты тут меня от дел отвлекаешь своей болтовней – гляди-ка, кто-нибудь быстрее тебя, её поймает.
- Вот что верно, то верно. Да вот с леской никак не разберусь, мать её так-то – запуталась совсем, прям как черти её заплели – выругался хозяин.
Спустя полчаса, Митрич, с довольным видом наматывал жёлтую искрящуюся на солнце леску на рыболовную катушку. Он любил разнообразные виды ловли, поэтому в его арсенале имелся богатый выбор снастей. Наряду с парой отличных удочек и всевозможных садков, подъёмников и мерешек, а так же крючков, поплавков и блёсен всевозможных размеров и расцветок, достойное место занимал спиннинг одной известной марки. Это была гордость нашего рыболова, много сил и денег потратил для того, что бы владеть такой роскошью Митрич, а сколько нервов было потрачено при откладывании заначки, для его покупки… это было известно лишь одному владельцу. Не брезговал наш рыболов и нейлоновой сеточкой-трёхстенкой, двадцати метров в длину, которая бережно хранилась в рюкзачке.
Наконец всё было уложено в старенький, но ещё вполне боевой «Урал» с коляской и накрыто чехлом. Упёршись ногой в рычаг стартера своего коня, Митрич на секунду замер и задумался, затем, взглянув в сторону огорода, он решительно направился в дом. Быстренько открыв дверь шкафа, так искусно, что та даже не скрипнула, выудил оттуда «четвертушку» самогона, сунул её за пазуху и, попутно прихватив пару длинных салатных огурцов из корзины, стоящей рядом, вернулся к мотоциклу. Повторно оглядевшись, Митрич быстрым движением поместил свой полдник в коляску. Теперь можно было трогать в путь.
- Мань. Ну чего? Поеду я потихоньку. – Крикнул добытчик своей ненаглядной, стоящей в известной позе между грядок и упорно пытающейся выдернуть, непонятно как успевший вырасти до такого размера, колючий сорняк.
- Стой, подожди! – Манька метнулась к Митричу и замахала руками, пытаясь перекричать
звук тарахтящего мотоцикла.
- Ну чего ещё?
- Подожди-ка, я тебе хоть сальца с хлебушком, лучку, помидорчиков сложу, а то когда это он будет, ужин-то. – Хозяйка виновато глянула на своего кормильца – а то ведь совсем закрутилась в огороде, чуть мужик голодный не уехал. Ты подожди, я сейчас быстренько. – Она почти бегом направилась в дом собирать своему мужчине «туесок».
- Ишь ты, какая резвая! – Подумал Митрич. – Прямо, как молодка носится! Да. Не зря я с ней сошёлся в том году, ох не зря – любит она меня, да и я её тоже.- Как бы жил без неё дальше, он старался не думать.
- Ах ты, Господи! Попить то, попить тебе ничего не захватила – рассеяно взмахнула Манька свободной от поклажи рукой, уже возвращаясь к калитке, и тут же развернулась в обратном направлении.
- Да не суетись ты, родная моя. Ну не помру я от голода и от жажды за полдня. – Одновременно и со смехом и с нежностью в голосе – обратился к ней Митрич, но Маня, ругая себя за забывчивость и не расторопность, уже скрылась в доме и его слов не слышала.
- Ну, давай, с Богом – хозяйка поцеловала своего добытчика, садящегося на мотоцикл.
- Всё Маня, жди меня с рыбой, а если без рыбы – то не жди. – Трогаясь с места, засмеялся рыбачёк и, оставляя за собой клубы плотной дорожной пыли, вперемешку с вонючими сизыми выхлопными газами мотоцикла, покатил за добычей.
- Да как же не ждать то? – Прошептала ему в след Маня. – Через тебя я от спячки-то пробудилась, вспомнила и про любовь и про то, что живая я ещё и нужна кому-то. Ты возвращайся быстрее, родненький мой. – Тяжело вздохнув, хозяйка направилась в огород, продолжать войну с сорняками.
Широкая река играла лучами полуденного солнца, озаряя лес и поляну ярким волшебным сиянием. Длинная коса, разрезающая вдоль водную гладь, сильно поросла деревьями и кустарником, озвученная огромным количеством гнездящихся на ней птиц. Этот островок отделял от основного русла небольшую протоку, с обильными порослями подводной зелени – и лучшими рыбными местами во всей округе.
Треща на весь лес и распугивая зверьё и птичек, Митрич выкатился как раз к этой полянке. Каждый кустик, каждое дерево здесь помнили ещё маленького Васятку, бегавшего босиком с деревянной удочкой, срезанной из ветки орешника, именно сюда на рыбалку. Но, как говорят: «Раньше было и небо синее и вода мокрее». Нынче рыбалка тут уже не та, нет того обилия рыбы, как прежде, да и веснушчатый паренёк Васятка превратился в пожилого, но всё же ещё достаточно крепкого Митрича, с большим жизненным опытом, своими проблемами и рассуждениями о смысле бытия.
Неспешно «похрюкивая» клапанами резиновой помпы, рыбак накачал свою одноместную лодку с одним веслом. Положил на дно сетку с грузилами и направился к косе.
- Это надо водорослей-то сколько. В прошлом году такого, кажись, не было. Придётся искупаться немного, да подёргать, этак мне сейчас всю сеть забьёт. – Думал, скидывая штаны, Митрич. – Ну и то польза будет – хоть искупаюсь в этом году, а то уж серёдка лета, а я ещё сезон не открывал. – Он неспешно опускался в холодную речную воду. - Надо было граммов пятьдесят опрокинуть на бережку-то, для сугреву. Ну, ничего, ничего. Вот сейчас сеточку приладим, а потом опрокинем. – Успокаивал он сам себя.
Установив сеть, Митрич расположился в тени куста и принялся за трапезу. Спокойно, без всякой суеты, он отправлял ломтики сала в рот, попутно запихивая туда же пёрышки лука.
- Самое главное сеть поставил. Вот там-то должно чего нить попасться, а удочки – это для души. – Бурчал, размышляя рыбак. – И будет моя ненаглядная Манечка довольна ужином. Это ж надо так её на рыбку-то потянуло, прям, как бере… - чуть не поперхнулся Митрич.
- Вот елки-палки, да что же это? Нешто и взаправду обрюхатил?!
Бедный мужик, догадки в его голове всплывали одна за другой: частенько, в последнее время на столе стали появляться малосольные огурчики, селёдочка, а вчера борщ пересолила и ела с таким удовольствием, что Митрич постеснялся сделать ей замечание.
Давеча прикупила бутылку красного вина, говорит – просто захотелось, а как чуть выпила, так и всё – больше не хочется.
- И чего же мне теперь делать? Плакать или радоваться? Старики ж уже. Когда малышу десять исполнится – мне шестьдесят семь будет, если вообще будет. Кто ж его воспитывать то станет? – Куча вопросов и ни одного ответа…
Залпом осушив чекушку, Митрич закурил:
- Ну почему она мне ничего не говорит? – терзался он. – А может и сама пока не знает? А как я ей скажу тогда, что она беременна? Как? Ведь как узнает – разволнуется, а это ж ей и не надо вовсе, в её-то положении!
На полянке перед речкой сидел пожилой мужик и плакал. Без боли и горечи, а от собственной растерянности и бессилия, плакал по-детски, рукавами рубахи вытирая слёзы.
Вот так, плача, не заметил он, как вдоль берега, по течению прошла лодка, как «кошкой» зацепила его сеть, как причалила к берегу и на него высадились два инспектора Рыбнадзора, направляясь к Митричу.
- Доброго здоровьица. Старший инспектор районного Рыбнадзора, Неибадзе. – Представился пожилой усатый инспектор.
- Слыш, Ахметыч, ты как представляешься, я сам вздрагиваю. – Хихикнул второй, помоложе.
Старший пропустил очередной смешок мимо ушей и с тем же представительным тоном продолжил, обращаясь к Митричу:
- Уважаемый, у Вас документики при себе имеются? Это не Вашу сеть мы там зацепили?
Митрич сидел на траве, обхватив голову руками, и никак не реагировал на вопросы.
- Мужик, с тобой всё в порядке? – поинтересовался молодой. – Ты хоть дышишь? – он слегка толкнул в плечо сидящего.
Наш рыбак взглянул на инспекторов своими, полными слёз, глазами.
- Эй, ты чего? – Отшатнулся Ахметыч. – Случилось шоль чего?
- Случилось – кивнул головой Митрич – только вот не знаю радоваться или горевать.
- Мож, поможем чем? Давай-ка расскажи, а там посмотрим. – Пожилой инспектор присел рядом, похлопав рыбака по плечу.
Всё рассказал им Митрич: и про первую жену Екатерину Андреевну, убежавшую с бухгалтером в город, и про пустую, последующую жизнь, и про любимую Маньку. Долго слушали его инспекторы, взгляды их становились всё серьёзней и участливей. А рыбачка было уже не остановить, он открывал свою душу двум, совершенно чужим людям так, как не открывался никому и никогда. Сложная жизненная ситуация и алкоголь заставляли говорить его всё как есть, не подбирая слова – ему необходимо было просто высказаться.
- Так, Тимоха, давай-ка сбегай к лодке. – Приказным тоном обратился Ахметыч к своему молодому напарнику. Тот не замедлил выполнить поручение и уже через минуту вернулся, держа по бутылке «Перцовки» в каждой руке.
- Закусь найдётся? – подмигнул он Митричу.
- Найдётся немного – ответил рыбак.
- Вот не пойму я тебя – Пожимая плечами, выдал Ахметыч после первой дозы спиртного. – Всё у тебя сейчас хорошо. Жена-красавица, жизнь спокойная, а тут вишь ещё радость какая – потомство намечается. От чего ты так расстроился? Тут лезгинку танцевать надо. Там, откуда я родом, такие мужики в особом уважении ходят, а есть и ещё постарше, кто детишек делает.
- Да и сам не знаю, наверное, от радости – пожал плечами Митрич.
- Послушай, а ведь я тебя, кажись, знаю – обратился к нему инспектор Тимоха. – Ты, случаем не с Лопухино?
- Оттуда мы, Лопухинские – кивнул рыбак.
- Так, значит, это ты моему свояку крышу перекрывал? Митрич тебя звать?
- Точно. – Улыбнулся Митрич – почитай уже как пятьдесят семь годков так кличут.
- Ох, и здорово покрыл! Добрая работа.
- Ладно, значит так – вмешался в разговор Ахметыч, наливая ещё по маленькой. – Сети свои забирай, и рыбу тоже. Глянь, каких там пара красавцев влетела. Но только сегодня, Митрич. В связи со сложившейся ситуёвиной, так сказать. Не гоже роженицу без свежей рыбки оставлять.
- Ну, спасибо Вам, ребят. Дай Вам Бог здоровьица. За Вас. – Опрокинул стопку Митрич.
Далее пошёл неспешный мужской разговор, с байками, анекдотами и правдивыми жизненными ситуациями.
Солнце уже уверенной походкой направилось вниз по небосклону, становясь все краснее и больше. Вот-вот должен был разгореться яркий летний закат. Взамен пестрящих бабочек, появились полчища голодных комаров. Надоедливых, противно пищащих и больно кусающихся. То и дело приходилось захмелевшим мужикам наносить себе ладонями звучные шлепки, пытаясь если не убить, то хотя бы отогнать насекомых.
- Ух, ребят, ну и засиделся я с Вами. Меня ж Манька дома ждёт, а ей переживать нельзя, она ведь брюхатая. – Слово «брюхатая» Митрич произнёс с особой нежностью в голосе.
После дружеского застолья, подняться на ноги оказалось не так и легко. Наш рыбак, сделав определённое усилие, едва удержался в вертикальном состоянии, при этом его отчаянно клонило в сторону. В таком состоянии садиться за руль мотоцикла было никак нельзя.
- Слушай Митрич, давай-ка я тебя до дома доставлю – предложил ему, Тимоха. Он был моложе и крепче, плюс ко всему, удостоверение инспектора Рыбнадзора имело определённый вес среди местной «Дорожной Братии» – А чего? Я ведь всё равно на днях к свояку обещался. Он поросёнка зарезал, вот и звал на жарянку. Вот сегодня с ним и повидаемся.
Ахметыч, на правах старшего, дал добро такому ходу дела и согласился самостоятельно отогнать служебную лодку к пристани Рыбнадзора. Погрузив улов и снасти, а заодно и самого Митрича, Тимоха лихо прыгнул на мотоцикл и мягко, чтобы не растрясти хозяина покатил в сторону Лопухино.
Манька, немного разобравшись с домашними делами, накинув платок на плечи, сидела на лавочке возле дома с кульком семечек. О, да! Для деревенских женщин семечки имеют особую ценность. Во время принятия их внутрь, у женщины непонятным образом включаются особые механизмы, отвечающие за сбор и обработку информации. Все бабские посиделки, в обязательном порядке проходят с совместным употреблением семечек. Решаются насущные проблемы, обсуждаются все мимо проходящие и строятся планы на будущее. В общем, невозможно себе представить деревенскую женщину, сидящую с каким-нибудь «Чупа-Чупсом».
Маня вглядывалась вдаль, не поднимется ли пыль над дорогой, указывая ей на то, что любимый Митрич, уже вовсю прыть гонит к ней со свеже пойманной, рыбой. Вечер уже смело хозяйствовал в деревне, когда мотоцикл остановился возле скучающей хозяйки.
- Господи! Рыбнадзор Миртича поймал! Что теперь будет-то! Наверное, штраф огромный. А вдруг в тюрьму посадят! – почти вслух произнесла встревоженая Манька. – А то, как ещё соседи увидят - вот сплетен-то по селу пойдёт.
- Здравствуйте гражданочка. - Обратился к ней инспектор. - Ваш супруг? Забирайте. – Не дождавшись ответа от растерянной женщины, продолжил он.
- Что же теперь будет, товарищ… гражданин… - замялась Маня.
- Что будет? Спать он будет. Давайте я его до хаты провожу. Дорогу показывайте. – Тимоха помог выбраться кряхтящему и шатающемуся Митричу из коляски и, придерживая за плечо, не спеша проводил до дома.
- Что нам теперь? Штраф какой? – суетилась вокруг инспектора хозяйка.
- Какой штраф, за что? – С деланным недоумением спросил Тимоха. – За такого заботливого мужа ещё не одну женщину не штрафовали. Нет такого закона.
- Так, а рыба-то? Или вы не из этих, ну из рыбоохраны. – Манька совсем запуталась.
- Из этих мы мать, из этих – улыбнулся инспектор. - Вы рыбку то кушайте, она свежая, Вам обязательно надо. Да, и мужа берегите, очень хороший он человек, любит Вас сильно. – Обернулся он на пороге к абсолютно ничего не понимающей женщине. – И не ругайте его, пожалуйста. Это он за Вас так переживал.
Женщина осталась стоять на пороге, глядя в спину удаляющегося, Тимохи.
- Маня-я, Мань. – Жалобно донеслось из спальни. Я тебе рыбки принёс – кушай на здоровье. Ты только это, не ругайся на меня. Ладно?
- Я и не собиралась. А чего ты это так выпил то много? Чего инспектор про переживания какие-то говорил? – хозяйка присев, гладила Митрича по голове.
- Ну, ты только не нервничай, нельзя ведь тебе. – Тихо, заплетающимся языком пролепетал Митрич.
- Это почему нельзя то? Ох, не пойму я тебя совсем.
- Ну как же? А ребёночек, ему это вредно.
- Какой ребёночек? Митрич, да что с тобой?
- Ну как же, наш ребёночек. Ты ж брюхатая у меня.
- Как брюхатая? – Отшатнулась от него Манька. – С чего ты взял то? – Таких удивлённых глаз у женщины Митрич не видел никогда, да и сейчас тоже не видел.
- А солёненькое, а винцо и рыбка? Это ж показатель, да ты не волнуйся – воспитаем.
- Да что ты говоришь то такое? - Манька смущённо прыснула в кулак.- Какие дети? Ну, захотелось мне винца или рыбки, так что, сразу брюхатая? Да и у доктора я была, таблетки он мне прописал, специальные, от таких сюрпризов. Так ты из-за этого так распереживался? – она рассмеялась и нежно поцеловала Митрича в макушку. - Ложная тревога, дорогой мой. Ложись-ка, поспи, устал ты сегодня очень.
Митрич тихо сопел лёжа на боку и держа Маню за руку, а она сидела и, глядя на него, шёпотом размышляла: - Может действительно ему маленького народить? Вон как разволновался, хороший отец получится. Будет нам в старости отрада. Ой, нет. Чего это я? Нельзя так, ведь осиротеет ребёнок рано. Где ему помощи тогда искать? Эти дети взрослые, у них свои семьи. Нет, нельзя.
Тоска взяла пожилую женщину. Вспомнилась дочь. Вспомнилась прошлая жизнь. Вспомнились, тогда ещё маленькие, детишки Митрича. Да много чего ещё припомнилось Маньке. Ох, Митрич, навел ты шороху и в своей и в Манькиной душе. Теперь вот спишь, а она не заснёт уже до утра, все думая и думая о сегодняшнем событии, всё вспоминая и вспоминая прошлое.