БЕССТРАШНЫЙ ПРОТИВ СМЕЛОГО
(Париж, 1418 год)
- Ну что, давай попробуем поговорить по душам?
Герцоги уже обменялись положенными приветствиями, и Карл успел сказать несколько слов о портрете, который трудно было не заметить, настолько выгодно он стоял и освещался.
- Полагаешь, я похож? – спросил Бургундец.
- Абсолютно. И здесь особенно заметно, как ты стал походить на отца. Взгляд, выражение лица…
- А руки? Как они тебе?
Карл рассмеялся.
- Это мечта! Уверен, многие, взглянув на эти руки, пожелали бы, чтоб они были такими на самом деле.
- Слабыми, да? – быстро подхватил Бургундец.
Карл неопределенно повел плечами.
- Я бы сказал – терпимыми… Более мягкими…
- Согласен, - наклонил голову герцог Жан. – В Европе полно народу, желающего, чтобы я был податливей. Не ожидал, правда, что и ты из их числа.
- Ты знаешь, Жан, я бы вечно оставался тебе другом, не будь ты так непримирим.
- Ты тоже упрямый, Карл, однако, я тебе другом остался.
Карл недоверчиво взглянул на Бургундца, но тот словно и не ждал никакого ответа. Отвернулся, обошел стол и, грузно навалившись на него, как раз и произнес:
- Ну что, давай попробуем поговорить по душам?
Карл тоже подошел поближе.
- Почему «попробуем»? Думаешь, годы нас так сильно изменили, что мы не можем говорить, как прежде?
- Последний раз не смогли.
Бургундец легко поднял серебряный кувшин полный вина и разлил рубиновую жидкость по двум кубкам, стоящим рядом.
- Бургундское? – спросил Карл, разглядывая герб на кубке.
- Я другого не пью.
Герцог Жан пригубил вино с явным наслаждением, опустив на глаза тяжелые веки. Подождал, когда угостится Карл, а потом, не поднимая век и глядя так же, как на портрете - куда-то вбок, спросил:
- Почему ты принял мое предложение, Карл?
Герцог Лотарингский напрягся. Тон Бургундца не оставлял сомнений – разговор, действительно, будет по душам. Поэтому он медленно поставил кубок на стол, затягивая паузу попытался поймать прямой взгляд Жана, но не поймав его, осторожно произнес:
- Скорее мне надо спрашивать, почему ты меня позвал?
Бургундец еще сильнее прикрыл глаза.
- Я желал видеть рядом с собой друга.
- Я бы тоже этого желал.
Коротышка быстро глянул на герцога, но теперь лицо Карла оставалось непроницаемым.
- Как странно, - пробормотал Бургундец, снова отводя взгляд, - мы оба желаем быть друзьями, однако взаимопонимания между нами никакого.
- Возможно, годы нас все-таки изменили.
- Нет. Скорее, утвердили на прежних позициях. Если бы ты дал себе труд измениться, мы бы сейчас действительно говорили по душам, а не крутились вокруг главного вопроса, как волки вокруг ежа.
- Каков же главный вопрос?
- С кем ты?
Вопрос был задан настолько прямо, и Бургундец так неожиданно уставился Карлу в глаза, что тот заметно растерялся.
- Я?.. Но разве я не с тобой?
- Ты принял моё предложение, но никак мне не помогаешь! – Бургундец держал Карла своим взглядом, словно на привязи. – Во время предварительных переговоров говорил только де Жиак, убеждая тебя и людей, которых я с тобой послал, что мои условия слишком унизительны и неприемлемы для первого принца Франции. А ты почему-то отмалчивался и давал всем право думать, что согласен с де Жиаком? Ты что, хочешь сорвать мне переговоры?!
- Нет.
Не отрывая взгляда от притихшего Карла, герцог Жан отхлебнул из кубка.
- Куда же в таком случае подевалось красноречие герцога Лотарингии? – спросил он, шумно сглотнув. – Старого друга, который еще недавно охотно и многословно убеждал меня, что союза с дофином следует достичь любыми способами…
- Я и сейчас это повторю…
- А не надо!!!
Коротышка грохнул кубком о стол с такой силой, что остатки вина выплеснулись наружу, залив кровавой лужицей поднос.
- Не надо уговаривать меня ступать на путь истинный, на который я ступил давным-давно! Ты лучше уговори своего дофинчика и его няньку герцогиню, чтобы приняли МОИ условия, и союз будет заключен! Но я подозреваю, что молчишь ты потому, что не хочешь испортить отношения с герцогиней.
- Да. Не хочу.
- А со мной?
Карл задержался с ответом всего мгновение, но герцогу Бургундскому этого хватило.
- Вот! Поэтому я и спрашиваю - почему ты принял моё предложение?!
- Я полагал, что коннетабль и тот, кого ты желаешь считать другом, имеет право на собственное мнение и должен удерживать от неосмотрительных поступков того, кому считает своим долгом помогать,
Бургундец пару мгновений смотрел на Карла, потом, разинув рот, захохотал.
- Ох, красиво сказал, Карл! Красиво и витиевато. Так бы - да на переговорах… Ну хорошо, а потом? Когда я наделаю одних только осмотрительных поступков, кому ты бросишься помогать?
- Зачем спрашивать об этом сейчас?
- Затем, что не хочу получить нож в спину потом!
Бургундец быстро обошел стол и остановился прямо перед Карлом, заложив руки за спину и словно став выше ростом.
- Какие у тебя дела с герцогиней Анжуйской? – спросил он властно и грубо, сразу давая понять, что никакого непонимания своего вопроса не примет.
Карл против воли тяжело сглотнул.
- Какие дела… - пробормотал он, но осекся и, чувствуя, как теряет позиции, решил прикрыть растерянность небрежностью. – Ты же знаешь, моя Изабелла выходит замуж за Рене.
- Но почему за него? Где же рыцарская верность клятве о том, что ни одна из твоих дочерей не выйдет за француза?!
- Этого француза я сам воспитывал. Он мне почти сын…
- И почти владелец герцогства де Бар, где находится некая деревенька под названием Домреми, да?
Бургундец буквально сверлил Карла взглядом, и тот почувствовал необходимость на что-то опереться. Левая рука непроизвольно взялась за рукоять меча, ибо никакой другой опоры не было, и коротышка, заметив это движение, резко отступил к столу.
- Я хотел всего лишь опереться, Жан, - вырвалось у Карла.
- Тогда обопрись на мою руку, - сказал Бургундец, снова делая шаг вперед. – Она тверда и крепка, когда протянута другу. Ну… Что же ты медлишь? Или знаешь руки покрепче? Чьи же? Герцога де Бара? Никчемного дофинчика? Иоланды Арагонской? Или может быть её духовника, который прижился у тебя под боком в той самой деревеньке? Что же он там делает, Карл?
Ничего подобного герцог Лотарингский никак не ожидал!
Округлившимися глазами он смотрел на Бургундца, не понимая, откуда тот мог пронюхать и об этом?! И эта растерянность была такой же явной, как и торжество Бургундца – он верно угадал! В Лотарингских землях действительно что-то затевается!
- Отец Мигель… очень сведущ в теологии… - забормотал Карл. - Он интересовался бумагами моих предков…
- Ладно… Предположим, что так… Но почему ты не поселил его у себя в замке духовником, скажем, при Рене Анжуйском? Это было бы логично, не находишь?
Карл нахмурился. Продолжать этот разговор было опасно во всех смыслах. Поэтому ничего другого не оставалось, как заговорить с Бургундцем тем тоном, каким в былые времена герцог давал понять, что больше на заданную тему говорить не намерен.
- К чему этот допрос, Жан? – спросил он высокомерно. - О делах духовника герцогини Анжуйской лучше спрашивать у неё…
- Ваша светлость!!! – заорал вдруг коротышка. – Вы мой коннетабль, герцог, извольте обращаться как положено!
Помедлив минуту, Карл низко поклонился, с большим облегчением отступая на шаг.
- Значит, все-таки не друг…. Какой приказ угодно отдать вашей светлости?
Пропустив первое замечание мимо ушей, герцог Бургундский вернулся за стол и заговорил деловито, словно всего предыдущего разговора не было.
- К Рождеству двор переезжает в Труа. Вы остаетесь здесь и подготовите все необходимые бумаги относительно помощи Руану. Точнее, объяснительные — почему мы не можем послать туда войска. А заодно поразмышляйте о дружбе, мессир коннетабль. Вдали ото всех это делать особенно удобно. И не питайте иллюзий – вашу почту будут проверять особенно внимательно, равно как и посыльных.
Герцог Лотарингский гордо выпрямился.
- Я в плену, ваша светлость?
Бургундец осклабился.
- Что вы, герцог, кто ж осмелится… Вы под почетной охраной, учитывая, какие тяжелые времена наступили. Занимайтесь своими делами спокойно. У вас их прибавится, когда Монмут возьмет Руан и подойдет к Парижу. Может тогда и аргументы найдутся для вашей Анжуйской союзницы, чтобы была посговорчивей. Впрочем, до августа… - нет, лучше до сентября - я еще могу подождать… Если, конечно, вы дадите мне слово, что не станете писать о моей осведомленности герцогине или кому-то еще, кто посвящен в ваши дела.
- А если я не дам такого слова?
- Не хотите - не давайте, воля ваша. Только потом – не обессудьте…
- Что же вы намерены сделать потом, ваша светлость?
- Для начала сожгу к чертовой матери эту вашу Домреми со всеми жителями. А пепелище сравняю с землей!
Бургундец небрежно кивнул, давая понять, что аудиенция закончена. Но, прежде чем он отвернулся, Карл тихо произнес:
- Я даю слово, ваша светлость.
Герцог с интересом посмотрел на него. Было видно, что молчание дается ему с трудом, и, когда откланявшийся коннетабль пошел к выходу, поджатые губы не сдержавшись еле слышно выдохнули вслед:
- Значит, все-таки враг…
Продолжение:
http://www.proza.ru/2011/07/25/1177