Мне всегда необходимо было почувствовать себя мерзким и ничтожным человеком. Мой хороший знакомый для этих целей занимался по ночам рукоблудием, но мне это не помогло бы почувствовать себя именно ничтожным… Я брал бутылку дрянного пива и шел в вечерний мороз, к порту. Одна из бухт обычно замерзала. В ней стоял полузатонувший корабль. Зимой он покрывался льдом, сугробами и становился еще боле неприятным чем летом. В кромешной темноте, оглядываясь порой на огни на далеком берегу, я подползал к нему по льду, подчас на четвереньках, забирался в провонявшие трюмы, и по лестнице карабкался в надстройку, откуда вылезал на палубу. Там было несколько уцелевших досок, я смахивал с них снег и садился, принимаясь смотреть то на редкие огни порта, то на черную маслянистую воду, , тускло летевшую от какого-нибудь прожектора на том берегу залива. Я открывал закоченевшими пальцами банку и вливал в рот ледяную и мерзкую горечь. От сознания собственного ничтожества и низости мне становилось как-то теплее смотреть на берег и огни в порту, появлялись мысли о том какие прекраснее и высокие люди в сравнении со мной крановщики, как спит в своей каюте капитан…
Я знал что не заболею, ибо Бог любит пьяных, а если и заболею чем-нибудь серьезным, то будет возможность посидеть дома, полистать какие-нибудь книги и погреть горло старым теплым и грязным зеленым шарфом…
Но однажды, придя в особенно холодную ночь на корабль моих мечтаний, я вдруг услышал всхлипывания - в верхней части надстройки плакала девушка. Когда я вошел, она долго что-то говорила о том, что жизнь тяжела и ужасна, что жить – слишком тяжело и низко, и что вообще сегодня ее оставили все…
Я сказал ей, что для того, чтобы понять суть и вкус к жизни , надо просто взять и понять, насколько ты гадок и низок по отношению к остальным… Потом я дал ей банку пива, чтобы закрепить результат…
Она отпила и успокоилась.
Больше я не возвращался на свой летучий голландец, где я силился понять где мое место… Наверно я понял…