Крыл начальник подчинённого на чём свет! Так, что устроившиеся на карнизе голуби, оглохнув от крика, вжались в стену. Больно было смотреть и на лощёного Поллинария Быстрова, солидного, практичного менеджера, вернее, считавшего себя таковым.
- Нет, вы не управленец! Вы ж не понимаете элементарных вещей. Вам бы не с людьми работать, а сквайером после охоты со стаканом бренди в кресле напротив камина расслабляться! Вы же… вы же… Дамнификционный!
- Йок-йо-йеее… - громко икнул Поллинарий и со страху замер на последнем «йе», которое никак не могло остановиться.
- Йес? – закончил за него понявший по-своему начальник, затем кивнул утвердительно, - of course!
В такие минуты страх лип к спине, уверенность испарялась, уступая место отчаянию, а внутренний голос оглушал: «Бежи!» И... молодой человек автоматически пускался наутёк.
Раздвоение у Поллинария началось давненько. Ему, сдержанному в эмоциях, с утончённым вкусом и некой рафинированностью, сложно было разобраться в реалиях. А тут ещё режущее - «бежи»! Услышав его впервые, Быстров даже не понял, кто или что приказало ему спасаться бегством. И лишь через какое-то время дошло: второе «Я» предупреждало об опасности. Каково же было удивление, когда молодой человек воочию узрел «двойника». Тот появился в зеркале: эдакий крестьянин с лопатообразной бородой ниже пояса, напоминающий сельского ходока, наделённого переговорными полномочиями. Сидит себе мужичонка, помахивает лапотком, да посмеивается.
- Не может быть! И это моё «Я»?! - ужаснулся менеджер. Его настолько поразило внешнее отличие старца от собственной начищенности и выбритости, что чуть не стошнило.
- Бежи, бежи… – уже хихикал внутренний голос и философски наставлял, - могёт, в ентом забеге и сиганёшь за облака! А мы тебе поправим, где надоть остановим, путя укажем, шоб не сгинул! Бежи тудать, кудать не ступала нога начальства, не дёргала рука его. Глядишь, и человеком станешь, возвернёшьси у свой дом. А там и немудрёность живота узришь, еслив покумекаешь! Очистишься, коль с лихом повидаешьси. Токмо через ЛИХО-то и познается всё, да цена проставляется.
- У-у-у-у... Сократ лупоглазый! – злился Поллинарий, - откуда о катарсисе-то знаешь? Я ж молод, неопытен. Делай скидку на возраст!
- Ага, дай тебе поблажку, дык, на шею и усядешьси!
Пребывая в мажоре, старче любил поучать подопечного.
- А замечаю за тобой, Полинаша, – хитро ухмылялся «голос», - не глядишь на девок-то! Пошто? Аль никто не глянулся?
- Не нашёл еще свою половинку! – смущался Поллинарий.
- Ну и дурень же ты, Полинаша, - ласково увещевал старик, - половинкой-то ужели сыт будешь? На кой те она?
От ить яблоко – хрукт! Цельный, округлый и половинчатости не признает. Встренется таких пара – не жисть, а малина! Катят они по жизни, касаются наливными боками, а во внутря не запускают. Разумеют: каждому своё, свой путь отмерённый! Не спутывают ить нити в клубок. И зелены если, дык горе не велико, – созреют. Цельный хрукт выискивать надоть. Цельный!
Носился так Поллинарий, скрывался от всякого рода неприятностей, пока мозоль не натёр. А когда стал прихрамывать, медленнее, значит, передвигаться, произошло с ним непредвиденное обстоятельство, развернувшее жизнь на 180 градусов.
ЧуднО как-то всё случилось. ЧуднО и неожиданно! А виною всему стали глаза Евтихии. Широко открытые, они лучезарно благодарили мужчину за то, что спас её от неминуемой опасности: отбил у хулиганов, не понимая, как хватило смелости и откуда силы взялись. А вот, что делать дальше не знал.
Стоит Полинаша, держит девушку за руку, и приятно ему так, что голову кружит, а сердце вот-вот выскочит. Ах, какие глаза, ах, какой голос!
- Нет! – передумал специалист. - Бежать надо, спасаться...
Странно - старче молчал как рыба. Непривычно как-то... Потоптавшись на месте, Поллинарий принял низкий старт и...
- Стоять! Тпррру, растудыт... - вдруг проклюнулся голосок. Материализовавшийся мужичонка затряс бородищей, сглотнул слюну и заорал, что есть мочи. - От чуйств сбегнуть удумал?! - Нервное возбуждение перешло в экстаз. - Эт ж... Он... Тот самай... - давился старче, - хрукт дивнай, цельный... Эт ж, она... Та самая... От альфа до омега, от «А» до «Я», от яиц до яблок! – он неожиданно икнул и растворился в небытии.