Многие говорят, что мы, норды, привыкли к морозному климату и совсем его не замечает. Отчасти это так и есть, однако сказать, что это абсолютная правда я не могу. Да, жители северных равнин многие столетия обитают в морозном климате. Наши города, строящиеся на земле, где мало гор, обдуваются всеми ветрами, а зимние месяцы властвуют на равнинах две трети всего года. Наши мужчины и женщины выглядят более дородными, нежели жители южных степей или западных склонов, а новорожденные дети более крупные, чем другие. Большую часть времени мы ходим в теплых мехах, добыть который не так уж и на наших равнинах – большая часть их, превращаясь руками умелых мастеров в красивые шубы, плащи, накидки, сапоги, перчатки и прочие вещи становится предметом торговли или обмена с другими землями.
Наш народ с давних времен живет в невысоких деревянных домах, на треть уходящих под землю. Там, в погребах, в почти вечной прохладе, хранится разнообразнейший провиант и, конечно же, эль. Каждый уважающий себя хозяин имеет в погребе как минимум десяток бочек хмельного напитка. Не предложить гостю выпить эля во время трапезы считается дурным тоном.
Наши лошади не походят на гордых скакунов южан. Приземистые, мохнатые, по большей части пегие, крупнотелые и крайне неприхотливые скакуны составляют основу нашей кавалерии. Наши воины тоже не походят на других. В воинах нордов ценится ум, сила и выносливость. Ловкость, не свойственная нашему народу, является лишь атрибутом, не столь необходимым для службы. Во времена минувших сражений именно наши воины на низкорослых «пони» заставляли врагов спасаться бегством. Именно наши воины, вооруженные секирами и тяжеловесными клинками врывались клином в ряды противника, сея смуту и страх.
Но времена былых сражений прошли сорок лет назад. Жестокие, кровопролитные воины, разорявшие все три стороны, прекратились. Новые короли ввели новые законы, рушили старую вражду и медленно налаживали отношения с соседями, понимая, что кто бы не победил в этой войне, он будет возвышаться над пепелищем. Без денег, армии, людей.
Когда война закончилась, я был уже не молод, но еще не стар. Седая борода говорила о моем возрасте, а по-юношески горящий взгляд заставлял и окружающих, и меня самого цепляться за остатки ушедшей молодости.
Перечитывая свои дневники военного, которые стал вести с момента, когда мне исполнилось восемнадцать, я будто бы возвращался в прошлое, но многие вещи, которые я не успел или почему-то не захотел записывать, прочно засевшие в моей памяти, я в них не нашел. И тогда, в один из дней, мне пришла в голову идея, заполнившая всего меня – собрать все свои записи, дополняя их своими воспоминаниями, в одну большую книгу, в которой я напишу о себе, своей жизни, о том, какой я видел войну.