Кто не знает Уитлоу, самого знаменитого барда окрестных земель? Неисправимого повесу, волокиту и человека обаятельного ровно в такой же степени, в какой и невыносимого? Ну, если вы могли не слыхать этого имени, вполне простительно, потому что он часто путешествует под всевозможными вымышленными. Происходит это не только из-за наклонностей его противоречивой и необъяснимой натуры, но также из-за того, что некоторые лорды с удовольствием заплатили бы кругленькую сумму, чтобы проучить наглеца за старые проделки. Возможно, вам рассказывали о том, как Уитлоу однажды поспорил с уважаемым членом города на двести золотых, что тот не сумеет простоять ночью смену обычного стражника у ворот города? И пока упрямый горожанин изнывал от скуки в ожидании рассвета, стоя на пронизывающем холоде, Уитлоу тем временем провёл незабываемую ночь в спальне его дочери (а надо сказать, предварительно он поспорил с другим горожанином на четыреста золотых, что сумеет проделать эту штуку). Нет, не слышали? А, впрочем, прошу прощения, что вспомнил эту фривольную историю, потому что она не имеет никакого отношения к рассказу, который я хотел бы привести ниже.
Итак, как я уже говорил, Уитлоу прославился своими выходками и проказами не меньше, чем искусством сложения песен (в котором он тоже весьма преуспел, надо заметить), и нажил себе как много друзей, так и ещё больше врагов. Всё же, он всегда был достаточно умён, чтобы не появляться в помещении, где вторых набралось бы больше, чем первых, ну а если приходилось попасть впросак, природное обаяние позволяло ему избежать худшего. Девицы к нему так и липли, оно и понятно, почему, ну а остальные с удовольствием собирались в кружок послушать одну из многих сотен историй, из которых я с трудом помню, чтобы какие повторялись. И вот как-то раз в одной из подобных компаний, в коей по счастливому стечению обстоятельств случилось оказаться и мне, один паренёк, заметив на пальце Уитлоу довольно старое потемневшее от времени кольцо, украшенное редким сапфиром, спросил в шутку, не связана ли и с ним интересная история, если, конечно, старина Уитлоу просто не стащил его у какого-нибудь незадачливого лорда или его женушки. Все присутствующие ждали, что в ответ пройдоха бард задвинет одну из своих неповторимых шуточек, однако он вдруг изменился в лице, вжал голову в плечи, и даже руки его здрожали, как осенний лист на ветру. С трудом справившись с собой, он пропустил залпом кружку крепчайшего эля и только тогда вымолвил:
- История, которая связана с этим кольцом, наверное одно из самых жутких приключений, что мне довелось испытать на своём веку. Я бы выкинул кольцо, но, когда время от времени гляжу на него и оживляю в памяти ту переделку, это сохраняет меня от новых безрассудных и неосмотрительных поступков.
Само собой, подобные речи не умерили любопытства собравшихся, и вот уже все стали донимать Уитлоу, требуя рассказать о той истории. А так как, по существу своему, старина бард являлся довольно слабовольным человеком, да и повествовать он был мастер, то очень скоро уступил. И вот все собрались в кружок, приготовившись слушать, и даже самые неугомонные спорщики на время прекратили свои перепалки. Дюжина пар глаз с живейшим интересом повернулась к барду, а Уитлоу начал рассказ.
"Три года назад я был проездом в Золотых Полях, что на севере Побережья Мечей. По меркам севера это достаточно большой город, хотя, скажу я вам, мне он показался весьма скучным и пресным местом. Кроме десятков собственно полей и фермерских угодий, что раскинулись вокруг него и что дают пищу очень многим соседним поселениям, включая и Уотердип, других толком запоминающихся особенностей нет. Вдобавок ко всему, город я навестил в разгар лета, а хотя даже в это время года на Побережье Мечей обычно не бывает слишком жарко, как раз тогда солнце жгло немилосердно, мухи и слепни не давали покоя, а крестьяне, целиком и полностью поглощённые своей работой, либо не обращали на меня внимания, либо были донельзя грубы. Решив поскорее покинуть неприветливое поселение, я сначала направился в местную таверну, чтобы промочить горло и успокоиться. Однако по пути я увидел одну из жриц Чонти, божества плодородия, направлявшуюся к полю помогать собирать урожай. То ли её улыбка и доброе румяное лицо с веснушками так подействовали на меня, то ли подвёрнутая значительно выше колен юбка, но так или иначе, я на миг потерял бдительность и какой-то мерзкий воришка стянул мой кошелёк. Заметил я это только у самой двери в таверну и, конечно, выругался с досады, причём так громко и резко, что двое деревенских парней, проходивших мимо, приняли брань на свой счёт. Они уже собирались угостить меня хорошими тумаками, но тут я объяснил им истинную причину своего негодования, и крестьяне (а они оказались братьями) решили вместо этого угостить меня элем за свой счёт.
Выпив с ними пару кружек, рассказав добрым братьям несколько старых историй и значительно повеселев, я перестал жалеть о пропаже и начал присматриваться к посетителям таверны. В домике были приятный тенёк и прохлада, и неудивительно, что тут собралось не так уж мало посетителей. Время от времени добродетельные жёны вытаскивали отсюда своих мужей-лодырей обратно в поле, однако общее количество народу в таверне словно и не уменьшалось. Стараясь не нарываться на дурные компании, я заводил знакомства то с одним, то с другим посетителем, просто чтобы немного скоротать время. И тут моё внимание привлекла парочка у барной стойки, но какая это была парочка! Дварф и эльф, сами по себе редкие в этих местах, так эти двое ещё и положительно выделялись своими характерами. Много я на свете видел представителей их рас, но, признаюсь, впервые в жизни повстречал вместе угрюмого и неразговорчивого дварфа и неугомонно болтливого эльфа. Так как я встал от них совсем неподалёку, то слышал каждое их слово. А выглядел их странный диалог примерно таким образом:
- Ну же, братишка, взгляни на этих людей вокруг, - разливался соловьём эльф. - Для них итак дварф в диковинку, а если ты ещё и не будешь пить, что они подумают? В конце концов, почему бы тебе не воспользоваться такой прекрасной возможностью, а?
- Ты меня утомил, эльф, - зло пробурчал тот.
- Вечно ты всё усложняешь. Когда-нибудь мне надоест поддерживать своими шутками искорку жизни в твоей гнилой натуре.
- Это когда я наконец отрежу твой болтливый язык? - дварф бросил на собеседника колючий взгляд.
- Давай, злись, - широко улыбнулся эльф. - Если злоба - единственное, к чему ещё можно воззвать внутри тебя, что ж, по крайней мере я буду общаться если не с тобой, тогда с твоей злобой.
Дварф ничего не ответил, но, казалось, он вот-вот бросится на своего спутника. Я с удовольствием наблюдал за продолжением этой сцены.
- А знаешь, ты очень убедительный, натуральный такой дварф. Я слышал, Тибблдорф Пвент мог не раздумывая броситься с разбега головой о стену, причём при любом раскладе его голова оказывалась крепче. Глядя на тебя, мне кажется, ты сейчас тоже с удовольствием прошиб бы хорошую стену.
- Только если между мной и стеной стоял бы ты, - процедил дварф.
- Конечно, так и будет, - не переставая улыбаться, продолжал эльф. - Но только в последний момент я отойду в сторону. И всё-таки, Хорошее столкновение головой с чем-нибудь достаточно крепким всё-таки пошло бы тебе на пользу. Так может пусть лучше тебе ударит в голову кружка эля, чем стена?
- Довольно, - проскрипел зубами его собеседник.
В таком же духе они продолжали ещё долго, и временами я едва сдерживал смех, настолько уморительно злился дварф в ответ на шуточки своего приятеля. В момент, когда, казалось, он вот-вот сорвётся на него, эльф вдруг посмотрел прямо на меня и я понял, что раскрыт.
- Клянусь, не собирался подслушивать вашу беседу, - начал оправдываться я, - но как только до меня долетели отдельные слова, не смог удержаться. Вы двое - забавная парочка, ничего не скажешь. Искатели приключений?
Они обменялись многозначительными взглядами, так, что мне стало слегка не по себе.
- Ну, в некотором роде да, - эльф приветливо улыбнулся, но его проницательные глаза внимательно изучали меня. - Отлавливаем гоблинов, спасаем полуоркских принцесс, собираем неприятности на голову моего друга... - он покосился на замученного его выпадами спутника. - Меня зовут Киринель, а это Родри, самый добрый и улыбчивый дварф на всём Побережье Мечей.
Вместо ответа Родри снял с пояса угрожающего вида украшенный самоцветами кинжал и демонстративно поковырял им в зубах. Эта выходка даже на эльфа, похоже, произвела впечатление.
- Хороший нож, - выдавил из себя я, присматриваясь к оружию, которое мне прежде не доводилось видеть в руках дварфа, с опаской. - А меня зовут... Теннин, и я странствующий бард.
- Время от времени Киринель просит почесать этим ножом его спинку. Вот как сейчас.
- Хехе... Старина, ты делаешь успехи, - эльф ткнул приятеля пальцем, а затем, приобняв меня за плечо, заговорщически прибавил: - эй, а ты мне нравишься. Как насчёт помочь мне пинать этот старый ворчливый мешок дварфийских костей?
Лицо Родри буквально почернело от злости, а глаза превратились в маленькие щёлочки. Я не посмел не то, что ответить, но даже улыбнуться.
- Ну ладно, - не унимался Киринель. - Что ж, Теннин... а не знаком ли тебе лорд Грейвуд?
- Лорд Грейвуд? - переспросил я и тут сообразил, что передо мной, возможно, открывается возможность неплохо заработать. - Конечно знаком!
- В самом деле? И насколько близко ты знаешь лорда?
- Не так близко, как смазливых служаночек в его доме, конечно, но знаю, - отшутился я.
- У лорда Грейвуда сегодня званый вечер, - Киринель испытующе посмотрел на меня. - И мы с Родри очень хотели попасть на него, но, как оказалось, лорд, видимо, страдает паранойей, потому что расставил около особняка, на стенах вокруг и даже на крыше наёмных солдат, вход только по приглашениям, а бравые вояки, похоже, не желают иметь дела ни с кем, о ком не упоминал бы предварительно сам Грейвуд. Если у тебя, приятель, есть кое-какие связи в доме, может ты бы помог нам попасть на вечер?
А так как я выглядел растерянным и находяющимся в сомнениях, эльф взял мою руку в свою, разжал мне пальцы и положил туда вот это самое кольцо с сапфиром. Оправа ещё тогда выглядела потемневшей, но я много имел дело с ювелирами и торговцами и знал - это, наоборот, является признаком большей ценности; что до самого камня, не помню, когда последний раз видел подобную красоту... вы можете представить, какое впечатление произвело это кольцо на меня в тот миг, в таверне, особенно учитывая сопутствующие обстоятельства. На некоторое время я потерял дар речи.
- Это только аванс, - сказал Киринель. - Пища для раздумий, так сказать. Ты получишь гораздо больше, если найдёшь способ провести нас внутрь. Так что скажешь?
Тот, кто думает, что у барда всегда и на всё найдётся ответ, конечно, неправ. Мы так же теряемся в неожиданных обстоятельствах и соображаем так же лихорадочно, как и остальные, стараясь найти выход. Вот и я ответил первое, что пришло в голову.
- Что если я представлю вас как свою музыкальную труппу?
Киринель и Родри переглянулись ещё раз, и эльф, хитро ухмыльнувшись, ответил:
- Отличная идея, дружище. И как мы сами до этого не додумались? А что за музыку ты играешь?
Я понял, что это было нечто вроде проверки; ведь я только представился бардом, но никак не успел продемонстрировать своё искусство. Поэтому, собравшись с духом, я спел две самые удачные, как считал, песни, аккомпанируя себе игрой на лютне. Первая, "Отдых на закате", это та, которую вы все хорошо знаете, а вторая, "Мечтательная леди" - была про молодую особу, которая жила надеждой встретить прекрасного принца, а вместо этого наткнулась в лесу на разбойника. Её текст я уже подзабыл, но помню, что несмотря на грустный финал, исполняется она в задорной шутливой манере, так, чтобы развеселить слушателей. Когда я закончил, многие рукоплескали, и только Родри, на которого, кажется, она произвела серьёзное впечатление, сначала улыбался, а потом помрачнел и опустил взгляд.
- Мне нравится, - похвалил эльф. - Чудные песни, особенно вторая, но, сдаётся мне, она звучала бы ещё лучше, если добавить немного флейты и заунывных мотивов мандолины в отдельных местах. Как раз работа для троих, а? - он подмигнул мне.
- И правда, так, наверное, было бы лучше, и мне самому интересно, что получится. Кто из вас на чём будет играть?
- Я возьму себе флейту, - неожиданно вызвался Родри.
Киринель словно немного удивился, но не мог не задеть, видимо, некие давние воспоминания спутника.
- У моего приятеля есть некоторый опыт обращения с этим инструментом, - усмехнулся Киринель. - Я бы даже сказал, богатый опыт...
- Не обольщайся, эльф, - перебил его Родри. - На самом деле я знаю, что ты не умеешь играть на мандолине, так что помучайся хотя бы в этом.
- Насчёт инструментов мы решили, - робко вставил я. - Но ведь нужны ещё и костюмы...
- С этой проблемой разберёмся, - махнул рукой эльф. - Итак, раз мы договорились, встретимся за два часа до того, как стемнеет - именно в это время начинают собираться гости - у главного выхода особняка лорда Грейвуда. Ах да, дружище Теннин, если тебе нужны карманные деньги, держи.
С этими словами он бросил мне увесистый кошель, который вдвое или втрое перекрывал ту сумму, которую у меня украли. Искренне радуясь своей удаче, я клятвенно заверил приятелей, что не подведу их, и отправился осматривать город, а главное, искать особняк, ведь на самом-то деле я слышал о лорде Грейвуде в первый раз в жизни. Поиски не заняли много времени: очень скоро я заметил издали строгое серое здание, которое, если бы не украшения на окнах и крыше, маленькие башенки по углам и витые ворота, могло бы показаться даже пугающим. Сказать по правде, особняк лорда Грейвуда чем-то походил на дома знати во Вратах Бальдура - здания, от которых у меня всегда по коже бегали мурашки. Тут ещё, возможно, впечатление скрашивали бескрайние поля, бывшие кругом и повсюду, и радовавшие глаз приятным золотым цветом, в очередной раз подтверждая название города.
Гости начали собираться к особняку намного раньше, чем предупреждал меня Киринель, но оно и было понятно - многие из них приезжали издалека, преодолев многие мили пути. Я разговорил парочку симпатичных молодых особ, которые прибыли в сопровождении чопорной пожилой леди, и те рассказали мне кое-какие подробности о званом вечере, не забыв упомянуть, конечно, обещанный лордом бал. Как бы невзначай я спросил о характере Грейвуда, выказав среди прочего предположение, что, видно, он боится чего-то, раз выставил столько солдат-наёмников вокруг особняка. Дамы звонко рассмеялись и постарались развеять мои опасения, описав лорда как добрейшей души беззаботнейшего человека, однако всё же проговорились, что когда они видели его последний раз, он показался им довольно сильно чем-то озабоченным. Я продолжил расспросы, перемешивая их с тёплыми комплиментами и не забывая время от времени высказывать похвалу и в адрес пожилой леди тоже, так, что в конце концов совершенно завоевал ее доверие. Мои успехи в этом были столь велики, что дамы, узнав о том, что я - странствующий бард, приехавший вместе со своей труппой в город, искренне изъявили желание помочь мне попасть на званый вечер. Пожилая леди пообещала уведомить лорда, что музыканты приехали вместе с ней и по ее заказу, и даже составила небольшую записку, которую мне стоило показать стражникам, когда соберутся остальные мои спутники. О большем я и мечтать не мог; на прощание попотчевав всех троих набором самых трогательных комплиментов, запас которых у меня всегда с собой, и изъявлениями благодарности, я расстался со своими покровительницами и стал ждать Киринеля и Родри.
Те появились довольно быстро, причём мне стоит отдать должное обоим, или же скорее эльфу, который из тех двоих, видимо, был главный затейник: костюмы удались на славу, особенно одежда Родри. В ней угрюмый дварф скорее издали напоминал крайне располневшего халфлинга; волосы его, зачёсанные назад, и борода, сливавшаяся цветом с широким воротником, только усиливали впечатление. Очевидно, костюм доставлял дварфу некоторые неудобства, это было видно по его лицу, однако Киринель, наряд которого вышел на удивление аристократичным, аккуратным и изящным, как и подобает, наверное, любой одежде эльфа, просто сиял.
На всякий случай мы отрепетировали несколько песен, и, надо заметить, поначалу я всерьёз опасался за то, насколько хорошо впишутся в аккомпанемент мои новые знакомые, но мои тревоги быстро рассеялись, когда я убедился, что оба крайне складно управляются с отведенной им ролью, особенно, на удивление, дварф.
- Что ж, кажется, никаких препятствий возникнуть не должно, - подытожил я. - Должен сказать, вы оба - просто мастера своего дела.
Киринель довольно провёл рукой по своим волосам, но тут, словно вспомнив о чём-то, отдёрнул руку и вместо этого почесал за ухом.
- Стараемся, - лаконично ответил он, награждая меня тем же испытующим взглядом, что я запомнил ещё в таверне.
Дварф ничего не сказал, но весь его вид напоминал натянутую струну.
Пока я размышлял на тему того, зачем этой странной парочке понадобилось пробраться на званый вечер, мы уже дошли до стражников. Как я и ожидал, связи пожилой леди сработали на славу - нас почти сразу пропустили, как только я показал записку и один из стражников припомнил, что от лорда приходил положительный ответ, касающийся музыкантов.
Началось, как и полагается званому вечеру, с представления гостей. Чем богаче и известней были те или иные из них, а на именах особенно выдающихся традиционно делался акцент, тем выше они задирали носы; на самом деле, друзья мои, золото портит людей куда хуже, чем выпивка, а мечта о власти развращает куда больше, чем сама власть; но что-то я отвлёкся, прошу прощения. После официальной части пришло время всевозможным развлечениям, на которые лорд Грейвуд оказался мастером: чарующие фонтаны и фейерверки в саду даже на меня произвели впечатление, хотя, скажу я вам, меня сложно чем-нибудь отвлечь от мечтательного созерцания красивых платьев и в особенности их прелестных обладательниц, а и тех, и других на званом вечере было великое множество. Тут мне стоит пару слов сказать о том, какой из себя был хозяин дома. Знаете, у меня давно сложилось мнение, что внешность человека достаточно описать двумя-тремя фразами или сравнениями, по которым вы если и не сможете узнать этого человека при встрече, то хотя бы составите о нём приемлемое впечатление. Так вот, лицо у лорда Грейвуда было такое немного запуганное и ошарашенное, будто прямо за его спиной внезапно разбили фарфоровую вазу; или это было выражение вора, попавшегося прямо в тот момент, когда он тихонечко себе обчищал сундук. Даже ходил Грейвуд как-то с опаской, вечно озираясь и делая круглые глаза, если к нему кто обращался. Более того, рядом с ним постоянно находилась охрана из двух крепких молодцов угрожающего вида, из чего я заключил, что лорд явно до смерти чем-то напуган, и это гнетёт его уже очень давно, раз оставило такой отпечаток. Я продолжил наблюдать за ним из угла, где стояли мы с Киринелем и Родри, равно как и прочие приглашенные на вечер музыканты, ждавшие своего часа.
Поначалу Грейвуд жался по стенам, подозрительно прицениваясь к присутствующим, но постепенно, перекидываясь парой слов то с одним, то с другим гостем, он словно начал избавляться от своих потаённых страхов и даже заулыбался. Кое-кому из приглашённых он устроил маленькую экскурсию по особняку. Я же тем временем припоминал слова песен, которые было бы прилично исполнить в таком обществе; вы, конечно, знаете, что большинство из моих любимых мотивов годятся разве что для таверн или народных гуляний, потому что даже первые куплеты способны мгновенно вогнать в краску благородно воспитанных леди. Подобрав мысленно несколько самых скромных, я шепотом поделился замыслом с Киринелем, и тот, даже глазом не моргнув, сообщил, что они с Родри прекрасно знают эти песни и справятся со своей ролью, когда придётся. А так как времени до нашего выступления было много, я всё же решился наконец осведомиться, зачем двоим друзьям понадобилось попасть на званый вечер.
- Ээ, приятель, гляжу, любопытства тебе не занимать, - подмигнул мне эльф.
- Как и вам тяги к приключениям, я полагаю, - улыбнулся в ответ я.
- В чём я могу тебя точно заверить, так это в том, что мы не воры, - непринуждённо продолжил Киринель. - Правда, Родри? - дварф промычал нечто нечленораздельное. - В доказательство - вот, держи, обещанная плата за помощь, - он протянул мне кошель с деньгами, вдвое толще предыдущего. - Что до остального - смотри, и не верь своим глазам.
Я, конечно, не понял, что значили его последние слова, и ломал над ними голову всё время, пока не подошла наша очередь выступать. Как выяснилось, пожилая леди и её воспитанницы, что помогли мне, были давними хорошими знакомыми лорда, и поэтому Грейвуд лично изъявил желание послушать, что же исполнят порекомендованные ими музыканты. Вокруг меня и моих спутников, как и вы сейчас, собрались в кружок благодарные слушатели, с той лишь разницей, что было их как минимум пять дюжин, не меньше; на публику в таком числе я выступаю редко, а если и выступаю, то на публику не столь притязательную и чувствительную, какой были гости того лорда. Сам Грейвуд стоял к нам ближе всех; он улыбался и весело и беззаботно шутил с двумя легкомысленными леди, которые взяли его под руки и вытеснили угрюмых телохранителей, что сопровождали его прежде. Вальяжно махнув рукой, он приказал нам играть, и я, чуть замявшись, приступил.
Дальнейшее я помню очень смутно и, право слово, лучше бы эти подробности совсем забылись, потому что вспоминать о них без дрожи я не могу. Песня шла превосходно, и Родри с Киринелем прекрасно подыгрывали мне, демонстрируя богатство своих талантов. Но в какой-то определённый момент я вдруг заметил, что звучит только моя лютня, мандолина же и флейта затихли и вопиюще пропускают места, где их звучание пришлось бы как нельзя к месту; я было хотел сделать эльфу или его приятелю большие глаза, или наступить одному из них на ногу, подумав, что они забылись, но в этот самый миг почувствовал неладное; и вот, я оборачиваюсь, медленно, как в бреду, и по мере того, как описывает полукруг моя голова, начинаю краем глаза замечать нечто такое, от чего волосы могут встать дыбом... Киринель и Родри растворяются в воздухе, словно дым, а на их месте начинают проявляться две загадочные фигуры. Они становятся всё чётче и чётче, пока наконец я не вижу перед собой прижимистого, напряжённого, будто натянутый узел, человека в чёрной кожаной куртке и с украшенным самоцветами кинжалом, а рядом с ним - настоящего дроу! Причём дроу в таком невообразимом наряде, от которого дух захватывает не меньше, чем от самого факта, что перед тобой тёмный эльф! Я не успел даже закричать или бросить лютню, как человек с кинжалом одним прыжком преодолел расстояние, отделявшее его от лорда Грейвуда, и точным ударом, как сокол разит свою жертву, ударил его в основание шеи. Боюсь, неожиданность и молниеносность происходящего были столь невероятными, что несчастный лорд так и умер с улыбкой на устах, аплодируя нашей... моей песне.
На крики стали сбегаться стражники, но эти двое, лавируя среди разбегающихся в панике гостей, устремились к выходу, не обращая ни на что внимания. У самых дверей их попытались задержать двое незадачливых громил, сопровождавших в начале вечера Грейвуда, но так и полегли на месте: убийца, вскинув кинжал и нанеся несколько быстрых, отточенных смертоносных ударов, миновал их, словно и не сбавляя шаг. И уже издали, последнее, что я слышал, был насмешливый крик дроу:
- Как в старые добрые времена, Артемис!
Тогда мне ещё не доводилось слышать истории о Джарлаксе и Артемисе Энтрери, самых угрожающих и опасных типах, которых когда-либо видела поверхность; и только много позже, благодаря россказням в одной таверне, мне случилось узнать, что бедняга лорд Грейвуд чем-то насолил гильдии Брэган д'Эрт - а это кто-то вроде дроусских наёмников или контрабандистов. И всё равно, хоть убейте, но я не могу понять, отчего двое настолько могущественных персонажей, у которых могла быть масса путей и способов отомстить Грейвуду несмотря на охрану и толстые стены, решили прибегнуть к помощи такого простого человека, как я..."
- Да потому что так было куда веселее, - послышалось от одного из дальних столиков, на которые прежде никто не обращал внимания, увлечённый рассказом барда. Все мигом обернулись на голос и заметили скрытого в полутени высокого, ладно сложенного эльфа со светлыми ниспадающими на плечи волосами. Слегка наклонив голову набок, он широко улыбался и подбрасывал на пальцах, затянутых в перчатки, ярко блестевшую золотую монетку.
Уитлоу смертельно побледнел.
- Ты отлично рассказываешь эту историю, приятель. Сколько слушаю, и всякий раз по-новому. Долгих лет жизни, старина бард!
Рассмеявшись, он подбросил монетку в воздух; без сомнения, она была волшебная, потому что на некоторое время повисла у самого потолка, вращаясь и переливаясь цветами, как перламутровая раковина. Когда она наконец упала на пол, а присутствующие избавились от наваждения, эльфа уже и след простыл. И только Уитлоу, белый, как мел, смотрел в сторону двери, выпучив глаза.
- Это был он! Киринель... Джарлакс!
27 апреля 2010