Он лежал на песке, подтянув колени к животу, а голову закрывая рукой от палящего.. солнца. Краем глаза видел, как лопается кожа на плече.. и зарастает.. и снова лопается. Он наблюдал этот процесс уже довольно долго. Чувствовал боль ожогов и какое-то безотчётное желание - желание укрыться! Уползти в тень, которой не было нигде. Как не было и мыслей. Ибо не было слов.
Ни одного слова в его раскалённой голове, ни единого понятия - ничего, что могло бы оформить мысль и заставить работать сознание. Его память была пуста, как у новорождённого младенца. Да и лежал он, словно младенец в чреве матери, в той же позе блаженного покоя. Вот только чрево это не было добрым, оно старалось его.. убить.
Он отнял от головы ладонь и теперь разглядывал свои пальцы. Видел мерцающие кончики своих ресниц и этот предмет перед глазами, который тоже принадлежал ему и как-то назывался. Он нахмурился, разлепил потрескавшиеся губы и медленно выдохнул:
- Аа-а-а.. ва-а-а.. оо-о-о..
Звук голоса ничего не добавил к его представлению об окружающем мире, только ещё одно, на этот раз острое желание: измученное тело требовало влаги, как трава в засуху, а инстинкт самосохранения подталкивал к действию.
Он встал. Дымное солнце в белёсом от зноя небе покачалось и замерло. Вокруг простиралась безводная пустыня. Обозрев склоны слежавшегося песка с редкими кустиками колючки, он двинулся вверх по склону. Умения ходить он не утратил, к счастью для себя. И цепочка его следов делалась всё длиннее..
- О Богоравный, Чьё Имя Непроизносимо...
- Короче, Шелсоб. Ты собираешься пустить в него стрелу?
- Естественно. Из человеколюбия.
- Гм.. гастрономического, конечно.
- Обижаете, Богоравный! Ваш запрет нерушим в моём сердце.
- Рад слышать это, Шелсоб. Но позволь.. Зачем же тогда убивать этого парня?
- Я уже ответил: из человеколюбия. Или, если угодно, из милосердия. Видите, он забрал слишком влево от седловины? Там, осмелюсь я доложить, зыбучий песок и - что ещё неприятнее - логово большого чешуйчатого Кра! Следовательно, я хочу убить этого беднягу из милосердия.
- Гм.. странный какой-то способ проявлять милосердие.
- А разве есть другие способы?
- Возможно. Но дискуссия закрывается: наш путешественник уже миновал опасное место.
- Вы уходите, Богоравный?
- Да. И ты - тоже.
... Он шёл уже несколько часов. Иногда падал, но потом опять поднимался и снова шёл. Солнце, перевалив за полдень, теперь жгло его в спину. Стали чаще попадаться кустики жёсткой травы, обещая, что где-то впереди есть вода. В сущности, пустыня не была уж очень велика, и если шагать всё время в одном и том же направлении, то можно из неё выбраться за сутки. Но .. он устал. Слишком устал и хотел пить. Надежды на спасение не оставалось.
- Кэнси, у тебя глаза молодые.. Посмотри, что там виднеется? Во-о-он, на гребне бархана.
- Человек лежит.
- Вижу, что не аспид! При нём есть оружие?
- Он голый.
- Ах, чертовка! Я тебя спросил об оружии.
- Да вроде нет..
- Тогда пришпорим!
... Спасение явилось в образе двух существ, в которых он сразу узнал бы людей, если бы вспомнил, как они выглядят. Эти выглядели как оборванцы. Не из-за одежды, которая была целой, но грубо изготовленной: длинные шерстяные куртки с капюшоном и шаровары, заправленные в войлочные сапоги. Следует добавить, что одежда хранила пыль некомфортабельного путешествия, а у её обладателей был нищенский вид.То есть искательно-боязливый... Они робели перед лицом Великой Пустыни. Определённо, эти двое не были её обитателями, а лишь случайными гостями - жителями более благодатных краёв. Но что важнее, на путника, попавшего в беду, эти двое глядели с неподдельным участием.
Вот о его зубы ударилось что-то твёрдое, он прихватил это губами и начал пить.. пить.. восхитительно долгими глотками! В глазах прояснилось. Он сфокусировал взор на лице одного из спасителей.. И тут его сознание, словно зверёк в норку, юркнуло в разум ничего не подозревавшего человека! То был акт информационного вампиризма, чисто рефлекторный. Мозг требовал пищи, как и тело, только что жадно поглощавшее влагу. Загрузив память, он вынырнул.
- Кэнси, привяжи улимов.
Улимы.. Он повернул голову, чтобы рассмотреть тварей, пасшихся на склоне холма. Они здорово смахивали на верблюдов, эти животные (если бы он помнил о верблюдах!) А точнее, на серых облезлых дромадеров, навьюченных кладью чуть не до ушей.
- Эй, женщина! Ты скоро там?..
Женщина.. Привязала зверей к колышкам и теперь бежит, легко скользя по песку. Тоненький силуэт в мареве раскаленного воздуха - женщина! Он перевёл взор на другого спасителя - мужчина.. Потом оглядел себя, свою обнажённую плоть:"Я тоже.. мужчина."
- Да не пялься так на голого, бесстыдница! Распакуй мои вещи и выбери для него что-нибудь. Бедняга сильно обгорел. Постой! Захвати ещё флягу с элем, а то мне что-то нехорошо.. Солнышко-то как палит!..
Он огорчился, поняв свою вину: глубокое проникновение в чужое сознание вызвало у донора приступ слабости. Потом пришлось повоевать с одеждой: штаны оказались коротки, в куртку он влез, оторвав рукава, а от сапог вообще отказался. Что поделаешь, он был гораздо крупнее своих миниатюрных дарителей. Облачась наконец, он встал и выпрямился.
- Йо! - взвизгнула Кэнси, прячась за спину мужа. - Суир, Суир, посмотри, какой он.. большо-о-ой! Вон у него и брови с ресницами целы, - указала она пальчиком. - Это оборотень, Суир, зверочеловек - ругг!
Суир поскрёб ногтями зудевшее лицо, соображая, как лучше поступить. Жена права, их "находке" следовало больше походить на человека. С другой стороны, и меч обнажать вроде не хотелось.. На спасённого-то! Он хмыкнул, подобрал флягу с элем, которую уронила Кэнси, и чашу.
- А вот мы сейчас проверим.. - пробормотал, наливая эль.
Незнакомец отпил, сколько требует людской обычай, и, возвращая чашу, сказал:"Ты возвысил меня к жизни," - вполне учтиво. Но таким низким голосом, что стало ясно: он не свой! А тот ещё, блестя глазами, каких не встретишь в этой части ойкумены, взревел:"Позволь вернуть тебе долг, не откладывая!" И дальше повёл себя как последний бандит. Суир и охнуть не успел, реакция незнакомца оказалась куда быстрее, чем он смог даже.. подумать. Бесполезный меч отлетел в сторону, а Суира пригнуло к земле с силой, намного превосходившей силу обычных человеческих рук.
И пока не провалился в сон, Суир слышал голос, который к нему пробивался сквозь негодование:"Успокойся.. успокойся.. Я целитель." Сеанс был долог. Во-первых, потому что он не решился Суира раздеть - наверняка они все гимнофобы в таком.. больном мире! А ещё он удерживал Кэнси в состоянии транса, чтобы не мешала. Видел, как она сидит на песке, закрыв глаза и монотонно покачиваясь. Она здорова. Пусть без бровей и ресниц, но здорова, чего, по-видимому, не скажешь о многих других.
В памяти Суира нашлось кое-что: саги, легенды.. о некой глобальной беде экологического характера, которая случилась очень давно, сотни Циклов назад. Она изменила облик планеты, уничтожила цивилизацию, а теперь добивает тех, кто не смог приспособиться.
- Без работы не останусь, - думал целитель, "потроша" пациента. Он не зря назвался целителем. В языке Суира имелось слово, соответствующее понятию "целитель", да и собственные профессиональные навыки подсказывали.
Что касаемо работы, то тут его память была на высоте! И вот, врачуя на генном уровне, от сделал открытие, неприятно поразившее его. Оказалось, что он и Суир не принадлежат к одному биологическому виду. Что у них разные составы аминокислот! И ему даже пришлось подкорректировать программу исцеления, чтобы не навредить пациенту. Но с этим он справился. А вот что делать с выводом, который напрашивался сам собой?
- Я чужой этому миру, - признал наконец целитель.
Закрепив в организме Суира стойкий иммунитет к радиации, он закончил сеанс. Помог исцелённому встать, разбудил Кэнси. Солнышко уже наполовину скрылось за горизонтом, от барханов легли тени, обещая прохладу. Давно отдохнувшие улимы беспокойно принюхивались и ревели - просились в дорогу. Да и в группе людей теперь царило оживление. Вот Кэнси.. Вид внезапно похорошевшего мужа привёл её в такой восторг, что её вопли не умолкали минут двадцать. Суир её не одёргивал, его всегдашняя раздражительность прошла вместе с язвами и чесоткой. Он привыкал быть здоровым, а это приятное занятие.
Но, к чести Суира, он недолго ему предавался. Потому что вспомнил о целителе.
- Ты возвысил меня к жизни! - сказал Суир, вкладывая в ритуальную фразу её настоящий смысл. И низко поклонился. Уважительно и с достоинством поклонился. Без тени раболепия, как он отметил. "А мир не так уж плох, - подумал целитель, - раз нет вредных суеверий, значит, мир не так уж плох! Тяжело жить и работать среди идолопоклонства."
- Ты настоящий волшебник, - уверил Суир. И спросил благодарно, заглядывая ему в лицо:
- Как твоё имя, мудрый?
- Мёрлин! - само как-то выскочило из глубин памяти. По аналогии с понятием "волшебник".
- Странное имя, - заметил Суир, - у нас не бывает таких имён.
И.. новоиспечённый.. Мёрлин опять солгал, а что ему оставалось?..
- Я из племени Трёх источников.
Суир оживился:
- Оо-о, знаю это племя! Бывал там не раз по торговой надобности. Вот только.. - с сомнением покачал он головой, - я что-то не слыхал о тебе, мудрый. Да и говоришь ты на диалекте моего народа.
- Моя мать была из несгов, - объяснил Мёрлин, - вот почему ваш язык мне знаком. А я ведь слышал, как ты разговаривал с Кэнси.
И чтобы сменить опасную лингвистическую тему, перешёл к рассказу о себе, объявив себя.. отшельником-солнцепоклонником. Живёт он будто бы на восточной окраине пустыни уже пятый Цикл - выполняет обеты. Вернее, уже выполнил все обеты и нынче направлялся к древнему капищу - напоследок поклониться. Но не дошёл.
- В песках закружило, - пояснил Суир неудачу Мёрлина. Прибавив с сочувственным пониманием:
- Небось, тяжело в песках одному?
А Мёрлин, думая о большем, чем случайное путешествие, отозвался, почти не кривя душой:
- Ты ведь знаешь, странник, как это бывает, когда уходишь в пустыню..
И Суир ответил тихо, задумчиво глядя на закат:
- Связь с племенем обрывается навсегда.
Одинокий, почти непонятный Мёрлин возбуждал у Суира странное любопытство. И уже готовясь продолжить путешествие, Суир спросил:
- Вот ты выполнил свои обеты и остался жив - что дальше? Теперь-то что собираешься делать?
- Не знаю, - пожал плечами Мёрлин. - Может, мне попросить место у костра твоего племени? - закинул он удочку.
- А и правда, Суир? Он ведь целитель не хуже эльфов! - это Кэнси внезапно поддержала Мёрлина. - Попроси за него, Суир! Ты столько лет возишь пеньку и эль, рискуя жизнью. Уж кому-кому, а тебе Сайлок не откажет!
Торговец смешался.
- Но Кэнси, ты же знаешь.. Закон не велит. Он ведь.. мутант! Ах, не обижайся, мудрый.. - было видно, как он расстроен, отказывая Мёрлину. - Скажи, ты удалился в пустыню, чтобы не навредить соплеменникам? Не вызвать волны новых мутаций? Это ведь как обвал! Так появились ругги и эльфы.. И аспиды! Иногда мне кажется, что мы, люди, скоро исчезнем с лица земли, растворимся в море нелюдей. Нелюдь лучше приспособлена жить в этом мире, - несчастно заключил Суир.
Его беспокойство объяснялось возрастом "мудрого": от силы циклов двадцать пять. А молодой мутант в племени.. оо-о-о, это какой "подарок" - молодой мутант в племени! Сильный, здоровый мутант!И куда там все его, Суира, заслуги!..
Но, с другой стороны, Суир был добрым человеком и не хотел совершить чёрный грех неблагодарности. Вот почему его так обрадовало признание Мёрлина:
- От меня вреда не будет! - твёрдо заявил тот. - Я за время отшельничества хорошо изучил свой организм и пришёл к выводу: я бесплоден. Семя моё мертво.
Главное, он почти не лгал, уповая на свою чужеродность. Ну а Суир.. Суир откровенно радовался!
- Ну если так, если так! - радостно поврорял торговец, - тогда пойдём. Я уступлю тебе своего улима.
- Вот ещё, - засмеялся Мёрлин. - Я и ездить-то на них не умею. Лучше побегу!
И побежал, подставляя грудь ветру, бок о бок с колышащимся улимом - легконогий, как вестник в степи..