Маргарита работала экскурсоводом на территории старого дендропарка. Когда-то он был одним из самых крупных в Европе, но постепнно осунулся, зарос, приходя в упадок и безнадежно теряя пленительную красоту, созданную когда-то Александрой Браницкой, владелицей графского имения.
Водя по парку тощенькие стайки экскурсантов, Маргарита с удовольствием рассказывала им об этой удивительной женщине и мечтала тоже стать знаменитой.
К сожалению, пока шансы были малы. Она всего лишь гид в небольшом провинциальном музее. Конечно, и тут работы хватает. Изучать историю рода Браницких, восстанавливать парк. Но разве можно посвятить этому целую жизнь?
Будущее представлялось Марго необозримым пространством далеких сияющих перспектив, в которых не было места провинциальному музею.
Чтобы утешить свое прихрамывающее самолюбие, она во что бы то ни стало решила заняться чем-нибудь значительным, например, стать писательницей. С одной стороны, литературный труд придал бы смысл её бесцветному существованию. С другой, мог бы принести славу. Овации, публичные чтения, чествования, цветы, роскошный особняк, купленный на международную литературную премию... Ах, как сладко ныло у неё внутри, когда она об этом думала.
Писательство тербовало усидчивости, времени и даже некоторой самоотверженности. Жертвовать собой Марго любила и умела. На усидчивость тоже не жаловалась. Но, к сожалению, сколько бы она ни сидела перед монитором, лучший роман тясячелетия пока не выходил из-под её клавиатуры.
Несмотря на это, польза от сочинительства была очевидной. Марго научилась быстро печатать, подтянула грамматику и занималась важным делом, структурирующим её время и заставляющим расширять горизонты. «Все лучше, чем шастать по ночным клубам», - думала она сама о себе и от гордости даже немного подрастала над монитором.
Оказалось, для того, чтобы стать писателем, нужно много знать. И она старательно лопатила интернет и, как сосуд, наполнялась бесценным интеллектуальным содержимым. Готовясь вот-вот родить образчик невиданного литературного вкуса. Что-то сродни «Божественной комедии» Данте или «Фауста» Гёте.
Однажды осенью, когда на раскаленную землю снизошла долгожданная прохлада, Маргарита отправилась погостить к тетке. В столицу. Как раз в это время желание написать нечто, перекочевавшее бы из её замусоренного копипастой архива на страницы настоящих книг, подскочило до предельной отметки. В столице, казалось ей, есть шанс поставить, наконец, точку в бесконечных творческих муках.
Но вместо того, чтобы методично ловить впечатления, Марго по инерции острила мозги в Интернете (к несчастью, тетка была подключена). Больше недели она не выползала на свет Божий, все обдумывала композицию сюжета и фабульные повороты, стоически отказывалась от прогулок и неустанно щелкала мышью. Выстроила, наконец, все цепи событий, вздохнула облегченно. Но лишь только начала писать, все витиеватые арабески её фантазий смыло волной полного отсутствия таланта.
Оказалось, что воздух столицы, на который она так уповала, отнюдь не рождает шедевры. И сколько бы ни печатали пальцы, старательно нанизывая слова друг на друга, лоскутки коллизий не сшивались, отрывочные эпизоды не срастались, строка не дышала.
А за окном жил город. Врывался в уши многозвучием своих сумасшедших аккордов. Манил её, призывно голосил клаксонами, строился, вздымался, возводился… «Именно там и обитают, наверное, самые главные сюжеты», - думала девушка, то и дело вскакивала к окну и пошире раскрывала глаза, чтобы не пропустить ни одного витающего в воздухе фантазийного флюида.
Наконец, ей надоело наблюдать через стекло, она подняла зад со стула и отправилась купить тетке подарок ко Дню рождения, а заодно и погулять.
Вечер, до прозрачности вылизанный прощальным солнцем, висел над липами старого парка, наводя остаточную резкость на очертания деревьев и витиеватые фигуры фонарей. Пятница - день освобождения города от лишних поселенцев и будничности. На скамейке у фонтана одиноко сидит старушка с тросточкой. Ничего примечательного. Самая заурядная городская пенсионерка. Практически не годится для завязки сюжета.
Маргарита скользнула по ней взглядом и присела на другом конце скамьи, чтобы понаблюдать за прохожими.
- Люди часто погибают по глупости! – неожиданно промолвила старуха и укоризненно уставилась на Маргариту.
- Вы мне? – искательница сюжетов поперхнулась густым осенним воздухом, прикидывая, сколько лет бабушке. Сухонькая, подтянутая, лет семидесяти, не больше. Держится очень ровно, высоко приподняв подбородок, отчего её фигура кажется молодой, а лицо сияющим. Возраст выдает лишь морщинистая рука, лежащая на потертом набалдашнике трости.
- Погибнешь в тридцать три года! – вновь воскликнула бабуля. – Если только не поймешь, что не твоё и не сойдешь раньше.
- Вы о ком? - больные и старые люди часто бормочут вздор, Марго понимающе улыбнулась, прикидывая пациентом какого известного заведения бабушка могла бы быть.
- Да, о тебе, о ком же ещё? Тут же больше никого нет! – старушка повернулась к ней всем корпусом, прихлопнула взглядом рассеянную улыбку Маргариты и, вздохнув, обреченно добавила.
- Все твои сюжеты банальны до безобразия.
- Мы с вами знакомы? Я ничего не понимаю, - раздражаясь, вспыхнула писательница
- Я вижу, ты совсем глупа, - сказала старуха и расстроено добавила. – Ущербное поколение…
Она сокрушенно покачала головой и уставилась куда-то поверх бронзовой скульптуры фонтана.
Маргарита молчала. Она давно порывалась встать, но что-то удерживало её.
- Запомни, на 186-ом километре нужно сойти.
Девушка и рта не успела раскрыть, как старушка вскочила и бодро зашагала прочь. «Зачем ей тросточка?» - невольно подумала писательница, любуясь легкими движениями стремительно удаляющейся пенсионерки.
Вернувшись домой в смятении и задумчивости, Маргарита еще какое-то время размышляла о странной встрече. Но подготовка к празднику и, самое главное, гости, среди которых оказался симпатичный сын теткиной знакомой, отвлекли её. А потом мысли о странном предсказании старухи и вовсе закатились за подкладку, как потерявшийся в сумочке железный рубль.
***
«Столичный экспресс» мчался без остановок. Под стук колес хорошо дремалось и думалось. Возвращаясь из командировки, Маргарита привычно пребывала в глубинах своей мыслеболталки, пытаясь вытащить оттуда что-то путное. Сюжет, мысль, проблему, ошибку. А затем, как водится, разложить их на мельчайшие детали и насладиться произвольным склеиванием бродячих ассоциаций.
До последнего времени ей это удавалось. Она с удовольствием препарировала чужие откровения, речи, тексты. А из полученных кусочков живой материи кроила свое полотно, получавшееся слегка аляповатыми, но вполне читабельными. Тем и жила.
А стала журналисткой, редактором крупного издательства, и теперь казнила и миловала, допускала к рассмотрению и отправляла в корзину. Кропала критические обзоры и вела конкурсы.
Решать судьбу графомана - своего рода могущество. Критические статьи получались острыми, даже злобными, выдавая в Маргарите яростного борца за качество русской литературы. По большому счету, качество её мало волновало. Гораздо актуальнее было найти коммерческий проект и вообще задержаться в литературных кругах, которые с каждым годом штатно раздувались, но качественно мельчали и безнадежно отодвигались от общей массы мало читающего человечества.
С воцарением в социуме Интернета, потребность в печатной продукции катастрофически сползала в минус. И всемирная сеть – универсальная библиотека, нашпигованная несистематизированными потоками информации - медленно и верно пожирала книжное дитя. Живое, беззащитное, оно жалобно трепыхалось на периферии информационного пространства, приобретая явные черты вырождения и отвратительной мелкотравчатости. И все же…
Рукописи текли в редакцию непересыхающей рекой. Псевдогении вагонами слали краюхи своего жизненного опыта вкупе с крупицами выстраданных истин и нетерпеливо ожидали их пристального рассмотрения. Вот тут и пригодилась Маргарита.
Закаленная в словоблудии, она обладала редкой для творческого человека железобетонной усидчивостью и как никто умела сжигать мозги в изнурительном отделении зерен от плевел.
Иногда в мутном рукописном потоке сверкала чешуей золотая рыбка, которую Марго выволакивала на свет. И начиналась азартная разделка тушки на изъяны и косяки. Редакторше досадно было, что у издательства есть план, и нужно что-то отдавать в печать. Будь её воля, она бы все отправила в печь. Но приходилось держать руку на рыночном пульсе. Тогда в соревновании интеллектуальных и творческих находок побеждали легкие, необременительные для ума и кошелька читателя образчики одноразового коммерческого чтива.
К более-менее серьезным опусам критикесса была беспощадна, как будто забыла, что и сама барахталась когда-то в мелководной графоманской реке. Что лишь благодаря случайности зацепилась за проплывающий мимо лайнер и удобно устроилась в каюте первого класса среди руководящего окололитературного бомонда. Вышла замуж за сына теткиной знакомой, того самого, с которым познакомилась на дне её рождения, а он стал коммерческим директором издательского дома. С тех пор и путешествует Марго по миру в поисках сюжетов и талантов, живет в столице, разъезжает на иномарке и не думает о каждой копейке.
Конечно, слава, овации и роскошный особняк, купленный на литературную премию за лучший роман тысячелетия, все еще снятся ей иногда, и она не забывает лить воду на свою мельницу. «Бездари пробьются сами, а талантам надо помогать!» - любит повторять Марго и с готовностью применяет формулу к самой себе.
Издательство, в котором она подвизалась в качестве редактора и литературного критика, уже дважды рисковало своей репутацией, выпуская её романы. А куда денешься? Как бы там ни было, её наметанный глаз все-таки угадывал в кипах мусора хиты продаж и долгоиграющие проекты. Кроме того она активно вела форум на сайте издательства, сутками висела в Интернете, пытаясь и там выловить плотву или карася. По большей части в сети попадали водоросли и никуда не годные мальки. Но на сайте, благодаря её усилиям, не утихал оглушительный окололитературный галдеж и петушиные бои.
Пощипывающая эго возможность отбрить безмозглого графомана, мнящего себя гением, невольно делала обитателей сайта сообщниками и притягивала к ежедневному прожиганию жизни в бессмысленных и безмозглых разглагольствованиях и разоблачениях.
Битва тщеславий и непризнанных гениальностей, порой раскрывала в стоящих за никами людях таких бездны отравленной одиночеством никчемности, что Марго становилось смешно и страшно. Но она ловила себя на мысли, что получает удовольствие от созерцания обнажавшейся перед ней души.
Унижение других позволяло забыть о собственной бездарности, и о том, что роман тысячелетия она не напишет никогда. И вовсе не потому, что её время съедает окололитературная суета, а потому, что кишка тонка. Как и у этих, которые все пыжатся, бьются друг с другом в спорах, поливают изысканными помоями интеллектуального снобизма, убивают мысль, стремление, веру.
Порой заваривающаяся в котле форума каша извергала такие ядовитые миазмы, что даже закаленной в боях с сетевыми амебами редакторше приходилось худо. На что она тратит свою жизнь?!
За окном куда-то убегало небо, солнце цеплялось за верхушки отощавших деревьев, и Марго вдруг почувствовала, как она устала. Пару дней назад ей исполнилось тридцать три, возраст Христа. Пора подводить итоги. Как грустно-то!
Все, чего она достигла в жизни, показалось вдруг таким ничтожным, иллюзорным…, как эта ускользающая за окном осень. И её романы, пылившиеся пачками в подсобке, и её столичный муж, почему-то так и не ставший близким человеком. Неродившиеся дети, которых она безжалостно выжгла в себе неоднажды, храня свою свободу для каких-то великих дел.
Романы больше не писались. Муж давным-давно живет своей жизнью. Зародыши больше не являются тихим счастьем в низу живота, даже когда она очень этого хочет. А все эти роящиеся в голове сюжеты и детали, неродные, холодные – всего лишь банальные до безобразия ремейки, пережеванные и пропущенные уже не раз через чужое сознание и сердце.
Отчего-то мучительно потянуло обратно, к тенистым аллеям старинного парка. Простого, настоящего, по которому она водила в юности стайки экскурсантов.
Она открыла ноутбук, вставила флешку модема. Начала искать в google знакомые с детства места. Старый дендропарк, заложенный еще тогда, когда Наполеон был мальчишкой. Вот они полуразвалившиеся стены «Руин», «Китайский мостик», остров «Мечты» и колоннада «Эхо» - все точки экскурсионного обзора.
А может, плюнуть на все? Вернуться домой, в родной город, в музей. Там непочатый край работы, столько всего можно сделать действительно полезного. Вот эта Браницкая, она ведь не рвалась к славе, просто украшала, как могла, свой мир. Разбивала сад и была счастлива. Ностальгическое чувство накрыло вдруг Маргариту и так сильно сдавило грудь, что она испугалась.
Тем временем поезд замедлил ход, останавливаясь у пассажирской платформы. Мельком глянула в окно, на проплывающую мимо вывеску. Неясная мысль вдруг пронеслась в голове. Еще не додумав её до конца, Маргарита поднялась и быстро пошла к выходу.
***
Значительно позже, когда страсти уже улеглись, и жизнь вернулась в старое, давно забытое русло, Маргарита случайно узнала об аварии на железной дороге. В тот самый, переломный день своей жизни. Наткнулась в новостной ленте:
«Локомотив и четыре вагона поезда "Столичный экспресс" сошли с рельс. В результате аварии частично поврежден участок железнодорожного полотна и насыпи. Погибших и госпитализированных нет…»
«А могли бы быть…», - подумала Марго и отодвинула от себя рукопись, которую ей по старой памяти прислали на вычитку из редакции.
Она села к компьютеру и стараясь не стучать клавишами слишком громко, чтоб не разбудить маму, начала писать рецензию:
«Роман автора поражает яркой, оригинальной, с первых же строк притягивающей свежестью образов…», - и дальше, дальше, в том же духе…