Интервью с генеральным директором Благотворительного фонда им. С. Есенина, заслуженным артистом России Нариманом Гайковичем Давтяном.
Е.Р.: Как возник благотворительный фонд имени Сергея Есенина? Насколько я знаю, если бы не Нариман Давтян, то ни фонда, ни памятника бы не было.
Н.Д.: Идею создания фонда подсказал мне певец Анатолий Тукиш. Он является президентом Фонда. Он знал, что я обожаю поэзию Есенина, люблю песни, романсы на его стихи. Идея создать фонд и достойно отметить 100-летие Есенина очень подкупала.
Е.Р.: К чему в итоге свелась работа фонда? Создается впечатление, что во всем фонде фактически работают Нариман Гайкович, поэт-песенник Эдуард Кузнецов да Анатолий Николаевич! Больше ни о ком не слышно.
Н.Д.: К великому сожалению, некоторые учредители, видимо, рассчитывали заработать, хотя я их предупредил; что благотворительный фонд и нажива – это несовместимо. Появилось равнодушие к деятельности фонда.
Е.Р.: Если о фонде прошел ряд передач по телевидению, по радио, то «эпопея» создания памятника осталась «за кадром». Это не менее интересно.
Н.Д.: Фонд был создан 12 октября 1994 года, за год до празднования 100-летия С. Есенина. Я направил пакет документов президенту Ельцину, в Министерство Культуры, в Комитет по культуре Санкт-Петербурга. Вопросом №1 было создание памятника.
До последней минуты я не верил, что памятник будет установлен. Когда мы с А. Тукишем обратились к председателю комитета по культуре, он был даже возмущен: «Кому вы собираетесь ставить памятник – самоубийце?» Документы «рассматривались» в течение 5 месяцев! Возникла проблема: объявлять конкурс или нет. С конкурсом мы бы не успели к памятной дате. Не имея ни копейки, мы рискнули заказать проект архитектору Ф.К. Романовскому и скульптору А.С. Чаркину, разработавшим 5 вариантов памятника.
Е.Р.: Эти варианты проекта до сих пор существуют?
Н.Д.: Конечно. Они хранятся в коллекции их создателя, архитектора Романовского. Был организован просмотр вариантов проекта. В Петербург приехала племянница Сергея Есенина, Светлана Петровна. Художественный совет города выбрал нынешний вариант памятника.
Е.Р.: А почему именно этот? Мы привыкли к образу Есенина как простого крестьянского паренька, а здесь он торжественный, светский. На фотографиях, например, я никогда не видел Есенина с галстуком-бабочкой.
Н.Д.: Это собирательный образ. Есенин – душой и телом крестьянский, откровенный поэт. Его поэзия пользовалась колоссальным успехом народа. Языком Есенина юноши объяснялись в любви. Горький называл его «изумительным». Есенина очень ценили Ленин, Троцкий. Памятник прекрасно вписался в пейзаж с березками. Место тоже пришлось «отвоевывать». Против были и «зеленые», и директор Таврического сада, более всего беспокоившаяся за газоны, которые и без того находятся в ужасном состоянии. Я считаю, – и это мнение многих людей, – что памятник украшает наш город,
Е.Р.: Каким образом фонд оплатил работу скульптора, архитектора и прочие расходы? Это тоже Ваша заслуга?
Н.Д.: На комбинате скульптуры я нашел своих единомышленников, которые согласились без денег взять заказ. После чего в московский комитет, созданный Президентом для увековечивания памяти С. Есенина и организации празднования 100-летия поэта, был отправлены документы с просьбой выделить по предварительной смете сумму в 250 млн. рублей. Под сопроводительным письмом подписалось множество известных людей и почитателей творчества Есенина.
Для популяризации фонда я пустил в ход все свои связи. Мы провели несколько вечеров, конкурсов имени Есенина, где обнаружили массу новых талантов.
Е.Р.: Но и такие знаменитости, как Георгий Фиртич, Андрей Петров, Рубина Калантарян, Альберт Асадуллин, Марина Капуро также были участниками концертов.
Н.Д.: Да. Людей объединила любовь к поэзии Есенина. Заключительный концерт конкурса прошел при полном аншлаге на сцене Мюзик-Холла. Есенинский комитет в Москве принял решение об установке памятника в Таврическом саду и выделении 250 тысяч рублей. На этом все и закончилось. Мы не получили денег даже на закупку мрамора. Однако комбинат продолжал работу. Приближался день рождения С. Есенина. За пять дней (!) до дня рождения Есенина на собрании фонда я объявил, что если не будет уплачен долг, открытие памятника будет сорвано, и обещал устроить скандал на всю Россию. Тогда из Москвы срочно прилетел чиновник, с которым с огромным трудом удалось договориться о перечислении тех 250 млн. рублей. Машину, подъемный кран доставал я сам. Помогли братья-армяне. Благодаря их вложениям мрамор, который стоил 100 млн., обошелся нам в 40 млн.
На открытии памятника меня заверили, что не позднее, чем в конце месяца будет выплачена остальная часть суммы – 268 млн. Реально же стоимость такого памятника – более 1 млрд. 200 млн. неденоминированных рублей. Сумма в 5,8 млн., выставленная комбинатом скульптуры, была, можно сказать, символической. Поскольку финансирования не последовало, я написал письмо председателю Есенинского комитета в Москве Ю.Ф. Ярову. Он был возмущен задержкой. Но с тех пор прошло 4 года, и я уже не надеюсь, что когда-нибудь долг будет выплачен.
Памятник совершенно не ухожен. К нему нужно провести набивные дорожки, сделать надписи на монументе с фамилиями архитектора и скульптора, поставить ограду, посадить цветы, наладить освещение, поставить скамейки, чтобы люди могли отдохнуть, полюбоваться скульптурой. А пока мне самому приходится платить деньги, чтобы памятник помыли. Пожилые люди говорят, что когда на него смотрят, то успокаиваются, некоторые даже плачут и молятся. И действительно, Есенин здесь как живой. Памятник получился интереснее, чем в Москве. Всю жизнь великого поэта травили, теперь, наконец, с таким трудом ему поставили памятник, а ухаживать за ним не на что. Неужели не найдутся меценаты?
Е.Р.: Вы обращались к кому-либо за помощью?
Н.Д.: К кому бы из состоятельных людей и организаций я ни обратился, все считают, что дело наше благородное, но помочь не хотят. А у тех, у кого по-настоящему душа болит за участь Есенина, – у поэтов, музыкантов, журналистов, – у тех денег нет. Поэты сейчас самая забитая социальная категория. Моей мечтой было объединить близких по духу людей на вечерах Есенина, чтобы люди знали, что происходит в поэтическом мире Санкт-Петербурга. Я спрашивал у своих коллег, у журналистов, каких современных поэтов они знают – ни одного имени не смогли назвать. Я не знаю, как можно жить без поэзии. Очень люблю Вашу поэзию, Евгений Павлович. Обидно, что комитет по культуре тратит столько денег на всевозможные фестивали и «тусовки», о которых на следующий день забывают.
Е.Р.: Как Вы добились учреждения медали Сергея Есенина, и кто стал кавалером этой медали?
Н.Д.: Учреждение медали было включено в программу фонда. Кавалером этой уникальной медали стал Борис Ельцин. Юрий Лужков, Юрий Яров, Анатолий Собчак, Дмитрий Лихачев, Андрей Петров и другие – все те, кто внес какой-либо вклад в общее дело. Всего было сделано 300 экземпляров медали. Ее автором был главный художник монетного двора. А.В. Баклан. Когда я увидел медаль, я был поражен. Она выполнена с большой любовью. Сам Александр Васильевич художник, пишет картины на мотивы стихов С. Есенина. А за изготовление медали от чистого сердца заплатил один мой знакомый. Если бы не он, медали бы не было.
Е.Р.: Нариман Гайкович, хотелось бы, чтобы Вы немного рассказали о себе. Знаю, что Вы – чемпион Армении по фехтованию. Как так получилось: армянин поставил памятник русскому поэту? Сами русские до этого почему-то не дошли.
Н.Д.: Ничего удивительного в этом нет. В России же исполняют Баха, Генделя, Бетховена, Верди, ставят Шекспира. В России я живу уже с 1958 года, окончил Ленинградскую консерваторию. Я «вжился» в Петербург, здесь у меня выросли дети. Русские и армяне – православные, они близки по духу.
После окончания консерватории я отработал 3 года в Новосибирском оперном театре. Однажды мой друг сообщил мне, что в Ленинграде открывается театр – Мюзик-Холл. – и предложил поступить туда работать. Тогда я играл в квартете, был накоплен огромный репертуар: Гендель. Чайковский. Шостакович. И вот уже 32 года работаю в оркестре Ленинградского Мюзик-Холла. участвовал во всех постановках. Сын учится в консерватории, дочка – школьница, пианистка. У детей на столе постоянно вижу стихи Есенина. Его стихи невозможно не любить. Я считаю, что время Есенина еще не пришло, хотя его поэзия очень современна. Эти строки были им написаны в 1920-е годы:
Еще закон не отвердел,
Страна шумит, как непогода.
Хлестнула дерзко за предел
Нас отравившая свобода.
Сейчас пишут о чем угодно, о каких-то абстракциях, только не о красоте. Я недавно прочитал книгу одного петербургского поэта – откровенная похабщина.
Армянский историк Хоренаци сказал, что жизнь как лестница. Одни люди по ней поднимаются, другие спускаются. Но есть такие представители народа, которые поднимаются на вершину и там остаются. Таким был Сергей Есенин.
Публикуется по изданию: журнал «Русский Джокер», №3, 1998 г.