МАНГАЛСУТРА ДЛЯ НАТАШИ
BY IOSEFA MORENKA
08 июля 2011
от автора
Часто знатоки индийской культуры и простые люди, которым охота поболтать, спрашивают о теме моей диссертации. И все равно редко удается рассказать эту историю до конца.
В прошлом году я ехала на дополнительном поезде Ахмедабад — Мумбаи. И когда в два часа ночи я нервно дергала входную дверь в тамбуре, продавцы «чая» еще шатались по составу. Меня достали их выкрики, моя бессонница и заевшая дверь. И что я пустила каникулы псу под хвост, и до сих пор не знаю, о чем писать и вообще, зачем я уехала из родной Праги в Мумбаи. Учиться на «Магистра искусств, специалиста по индийской культуре» казалось в ту ночь самым нелепым ответом. Мой оптимизм сгнил за год жизни в Мумбаи, и эстетика индуизма из увлечения превратилась в головную боль. Потребность общения с адекватными людьми мучила меня месяцами, а отношение местных жителей не раз доводило до слез!
- Давайте помогу, - белый молодой человек, возникший из ниоткуда, с усилием отворил дверь.
Стук колес стал громче, и ветер со свистом влетел в тамбур. Парень подвинулся и сделал приглашающий в дверной проем жест. Я засмеялась, и он еще пошутил на английском со славянским акцентом. Он был лет на десять младше меня, я дала ему не больше двадцати пяти, и по грязным шортам, нечесаным волосам и бороде я решила, что это бэкпэкер из восточной Европы.
- Ты откуда? - тут же спросил он, закуривая биди.
Я перевела тему на него и узнала, что его зовут Владимир, он из России и едет из Дью на Гоа, что в Индии всего две недели и будет еще столько же. Его же очень заинтересовали мои индийские будни. Наверное, романтика дороги виновата, но я не удержалась в рамках светской беседы и выплеснула все, что накопилось за эти месяцы. Лицо Владимира стало серьезным, но в глазах блестело любопытство и, когда я перевела дух, он что-то пробормотал и ушел. Я укорила себя за болтливость, но вскоре он вернулся с заспанной девушкой лет двадцати с фотоаппаратом в руках.
- Я понимаю, что в Индии это дурной тон, но белые люди должны знать своих героев. - сказал он.
Я лишь потерянно улыбнулась в объектив. Девушка не блистала глянцевой красотой, но мне нравились черты ее лица и манера держаться. Поверх накинутой на плечи кофты на ней висела вязаная сумка. Чехол фотоаппарата тоже был вязаный, и, чтобы «растопить лед», я спросила, где она их купила. Девушка покраснела и выдавила из себя: «я не понимаю английский». Я повторила вопрос на чешском, она закивала и объяснила на русском языке, что это ее поделки. Мне бросилась в глаза дешевая мангалсутра1 на ее шее. Это выглядело странно и требовало объяснений, но, пока я собиралась с духом, девушка обменялась парой фраз с Владимиром и, пожелав спокойной ночи, ушла.
- Покурим еще? - спросил молодой человек. - Тоже не спится.
- Давай. А откуда у нее мангалсутра? - не выдержала я.
- У Наташи? Мангалсутра? - удивился он, и когда понял, что я говорю об ожерелье, сказал. - Тебе коротко или длинно?
- Просто начни сначала, - предложила я.
И Владимир начал сначала.
***
москва
Открывая входную дверь нашей съемной комнаты, я знал, что тягучий запах благовоний и звуки индийских мантр не к добру. За три года совместной жизни я никогда не видел свою Наташу в настолько плачевном состоянии. Как она сама объяснила, размазывая слезы по лацкану моего пиджака, вера в карму и все эти индийские штучки дали сбой. Интернет-магазин после долгих переговоров отказался продавать ее самодельные игрушки в индийском стиле, которыми она заморачивалась уже полгода. Расшитый блестками розовый слоненок без хобота, которого Наташа мяла в руках, выглядел жалким инвалидом, дополняя удручающую сцену.
Если бы Наташа плакала из-за наших разных взглядов на жизнь, я б, наверное, рассердился и лег спать. В этот раз проблема была глубже: мотки ниток и клубы синтепона по всей комнате символизировали борьбу за женскую самостоятельность. Если бы сделка состоялась, ее увлечение превратилось бы в творческую профессию, не говоря уже о деньгах, которые... Да что об этом!.. Наташино лицо покрылось пунцовыми пятнами и сопли, казалось, вот-вот просочатся наружу.
- Слоненка-то доделай, - сказал я как можно нежнее. - Он классный!
Пошли в жопу все эти игрушки! - Она швырнула Ганеша в стену, и он упал мордой в пол. - Я хочу уехать отсюда! Я хочу в Индию, где люди не думают лишь о деньгах и своей заднице!
- Послушай, никогда не сдавайся! Если ты не дошьешь слона ради них, дошей ради меня.
- Тебе-то зачем?
- Давай так... Ты мне Ганеша, я тебе Индию.
Она удивленно посмотрела на меня зареванными глазами.
- Никуда мы не поедем, у нас денег нет.
- С тебя — слон, с меня — Индия. - твердо сказал я и ушел в ванную, зная, что на этот раз все обошлось и можно ложиться спать.
Этот вечер сохранился в моей голове как курьезная история, которую я пару раз рассказал в офисной курилке и забыл. Но однажды осенью я, придя домой с пакетом молока и печеньями, нашел перевязанную бантом коробку. Я как раз задержался в салоне связи, изучая смартфон Desire, и в голове пронесся вздор, что это смартфон и есть. К моему ужасу в коробке лежал розовый слоненок с хоботом из куска моего старого свитера.
- В нем частичка тебя, - сказала Наташа, смиренно принимая мой поцелуй. - Это индийский бог, Ганеша.
Остаток вечера я провел в компании Ганеша и ноутбука, макая печенье в молоко. У нас действительно не было денег. Наташины куклы доход не приносили, а съем комнаты в коммуналке ополовинивал мою менеджерскую зарплату. Если Desire лишь мелькал на горизонте реальности, то Индия казалась дальше Альфы-центавры. Изучив несколько туристических форумов, я подсчитал, что цена случайных слов утешения составит от двух тысяч долларов. Эту сумма отвечала Наташиным условиям: увидеть что-то, кроме Гоа, посетить Тадж Махал и Дворец ветров, проехаться на поезде, пожить максимально по-индусски.
Мне удалось найти подработку на выходные, и какое-то время я трубил до шести по субботам, остатки вечеров коротая на форумах. Наташа поняла, что я настроен сдержать слово, и рожала идеи одну за другой, и все они повышали прайс, но я молчал. Я проглотил внутренний перелет, пропустил мимо ушей аренду мотоцикла, но закупить в Индии шмоток и продавать по интернету прозвучало так нелепо, что я сорвался:
- Я что, деньги лопатой гребу?
- А я по твоему не пытаюсь заработать? Ты вообще думаешь, я верю, что мы куда-то поедем? - вспылила Наташа. - Ты ничего и никогда не доводишь до конца!
Другими словами, подготовка к поездке вскрыла гнойник скрытых претензий, и даже соседка по коммуналке как-то бросила мне, что «милые бранятся, только тешатся». Я, сказать честно, так уже не думал. Наташе было неинтересно регистрироваться на сайте железных дорог Индии, а я не верил, что йоги бросятся со всех ног просветлять нас. Я не верил, что если привезти двадцать пар индийских штанов, то удастся заработать хоть пятьсот долларов, а ей казалось, что она живет с истеричным занудой. Она мечтала ночевать в каких-то ашрамах и питаться на два доллара в день.
В общем, оставив Наташу в розовых соплях, я поэтапно планировал поездку, рассчитывал бюджет и рисовал на карте наш маршрут. Моя ненаглядная просиживала на сайтах о медитации, а я читал подробные туристические отчеты. Под моим руководством Наташа взялась за получение виз, сбор вещей и даже кормила меня курицей карри по рецепту из интернета, но все равно мы стали реже спать в обнимку, и в голову стучалась мысль, что Индию я еще выдержу, но пути отступления надо обдумать.
***
отлет
Чем больше я пропадал на работе, тем быстрее летело время, не оставляя шанса осмыслить, зачем мне вообще сдалась эта Индия. И вот я засунул своего Ганеша под голову, выключил телефон, пристегнулся и, наблюдая пантомимы стюардессы на тему авиакатастроф, чувствовал как трансформируется стресс. Раздражение сгустилось в волнение и радостную тревогу, и я представил себя сбежавшим из клетки зверьком, который, дрожа всем телом, чувствует, что он почти счастлив и почти свободен. Только усталость, получив команду «вольно», наваливалась и окутывала войлоком, предвещая глубокий сон. Наташа уже подружилась с пожилой соседкой и слушала о том, как Саи баба материализует предметы и как хорошо дышится в его сказочном ашраме под Бангалором.
Приветствие командира экипажа, разгон, перегрузка, свист, тряска, и вот «боинг» разворачивается над заснеженным Подмосковьем. Мы летим одни, летим в Дели, чтобы месяц ехать к западному побережью. Может мы даже поедем искать этот ашрам Саи, тетка записала в блокнотик адрес. Адрес бога. Черт побери, надо выспаться сейчас, потом будет некогда! Спать... Мышцы шеи расслабились, голова легла на Ганеша. Спать.
***
прилет
Я толком не успел проснуться, а Индия уже вцепилась в нас на выходе из аэропорта, и лапами таксиста, пропахшего потом и специями, швырнула в колымагу и помчала, так сказать, в водоворот сильных впечатлений. Другими словами, и мы с Наташей «захлебнулись экзотическим и незабываемым воздухом этой удивительной страны», как писали на форумах.
Заплатив за извоз как за неделю проживания в отеле, мы еле вырвались на утро из гостиницы.
- Платите еще за сутки, - сказала тетка, указывая на правила check out'а.
- Да ладно! На пять минут позже! Вообще, табличка была завешена тряпкой, и портье промолчал. Мы не знали.
- Надо платить еще за сутки. Или я звоню в полицию.
Кинув на стол пятьдесят рупий, мы помчались на вокзал, где нас отчитали за рассеянность и отправили на такси в какой-то офис регистрировать электронный билет. Пока до нас дошло, что это развод с целью заработать на перевозке, прошло ценное время, и мы чуть не опоздали на поезд. Затем таксисты Агры рвали нас на куски и, в итоге, привезли не туда, куда мы просили. В Тадж-Махале у Наташи украли кеды, а на выходе предложили шлёпки по цене фирмовых Converse. Велорикша у Таджа был худ и жалок, и я махнулся с ним местами и сам крутил педали. За это он выклянчил пять сигарет и заломил двойную цену. В новой гостинице с нас потребовали сто рупий сверху непонятно за что, а на автобусной станции комиссию за то, что покупая билеты за шестьсот, мы как бы размениваем тысячу. Удивляло, что все люди, заговаривающие с нами в кафе, брались показать дорогу и вели по лавкам, в которых их родственники предлагали всякий вздор по «специальной цене для друзей».
В итоге, узнав, что из-за перегрузки транспортной системы вместо пляжей Гоа нам остается встречать Новый год на каком-то острове Дью, мы со смирением Будды покатили на тук-туке в сторону автобусной станции. Билеты на ночной автобус до острова мы закупали, зная только, что он находится под штатом Гуджарат и соединен с большой землей маленьким мостом.
***
поездка на Дью
Молодой пацан, «менеджер» компании-перевозчика, харкал рыжей жижей, свистом подзывал авторикш, набивал их клиентами и отправлял на пустырь, где они рассаживались на своем багаже с видом, будто так всегда и начинается обычный автобусный рейс. Мы бодро глядели поверх черных голов, мол, привет, мы с вами на одном автобусе едем отмечать Новый год. Я выбрал юношу интеллигентного вида и спросил, где купить рома, чтобы травить микробов. Он внимательно выслушал меня и отошел в сторону. Зато подошел другой, в компании мамы, супруги и детей. Их поступок вдохновил остальных пассажиров, и нас взяли в кольцо, что-то лопоча и размахивая руками. Языковой барьер, казалось, распалял их пыл. Наташа забормотала, что ну его, этот ром, когда нам наконец втолковали, что здесь сухой закон, и ром надо брать на Дью. Следом за новостями подоспел и автобус. Он был удивительно новый, с двумя рядами тонированных окон.
- Прямо яхта! - сказала Наташа.
- Значит, на абордаж! - подхватил я рюкзак.
Дверь автобуса открылась, и в дыму благовоний проступил алтарь, увешанный гирляндами рыжих цветов. Божество сидело на приборной доске, ублажая свой глаз разноцветными лампочками, а ухо осипшими динамиками. Водитель, как строгий жрец, птичьим языком предложил пройти вглубь салона. Я было сунул ему билет, но Наташа потащила меня вперед, говоря, что у нас второй этаж в самом конце. И вновь Индия смутила меня. На полу автобуса ютились бедные пассажиры. И им не нравилось, что мы топчем их простыни и виновато улыбаемся.
Наташа прокладывала путь меж тел, стараясь не наступать на годовалых малышей. Пробившись в конец салона, она открыла наш «второй этаж» - условное купе над креслами, рассчитанное на двух лежачих и их поклажу. Пятеро притаившихся там индусов нехотя полезли вниз. Запах пряного пота заставил Наташу отшатнуться. Я как раз удачно преодолел ребенка, но, получив рюкзаком по носу, наступил бабушке малыша на руку. Наконец, под недобрые взгляды мы вместе с рюкзаками оказались наверху и захлопнули за собой дверцу.
***
в автобусе
Обнаружив, что форточка держится на скотче, я достал спальник. На небе дрожала луна, и как рыбы сквозь стекло аквариума мы разглядывали контуры пальм и дорожных указателей. Уютно закутавшись, я подложил Ганеша под голову и задумался обо всем сразу. Меня рассердило, что Наташа не дала мне разобраться с посадкой и стукнула рюкзаком. Усталость превращала сознание в скользкий клубок мыслей, что Индия это развод и недоразумение, и что съехаться с Наташей было стратегической ошибкой. Мы оказались разными людьми, которых непонятно что объединяло. И все эти широкие жесты и борьба за мечты на хрен никому не нужны. Чтобы не распалять себя чересчур, я вновь стал думать про Индию. Позитив от природы, храмов и коров тонул в растущем подозрении о генетической жадности и двуликости этих людей. Я перевернулся на другой бок и одернул себя. Надо, надо верить, что есть что-то настоящее в этой стране и лишь пока встречалось поверхностное и наносное. Все-таки мы свернули с проторенного туристического маршрута, когда взяли билеты на Дью. Случайно ли? Чтобы убедиться, что все ужасно или из-за надежды на чудесное просветление?
Чтобы понять страну, нужно разделить мечты, проблемы, пристрастия живущих в ней людей. Однако, кроме высшей касты, поговорить на равных удавалось только с белыми туристами. А кому здесь знать английский, кроме толпы, сосущей из туристов деньги заодно с радостью? За вычетом авторикш, продавцов, турагентов, хозяев гостиниц, попрошаек и подозрительных «друзей» - которые нас обсчитывали, обманывали или двусмысленно разглядывали, адекватные англоговорящие индусы не попадались.
Мои размышления нарушила Наташа:
- Сёнце, а почему ты укутал в мою кофточку вонючие ножки и не даешь мне простынку постелить?
- Ну сёнце, - неопределенно ответил я на «нашем» заезженном языке.
- Убирай, - попросила Наташа.
Накрывшись кофтой, она стихла. Автобус ехал мягко и быстро, тарахтя мелкой деталью. А мне хотелось стать своим для индусов. Обычным человеком, а не заморской диковиной. Бесцветным, а не ослепительно белым. И я надеялся, что позывные моего сердца будут услышаны. И тут голос Наташи ворвался в мой космос, оцарапав расслабившийся слух.
- Чего-то я жрать хочу,
- А что у нас есть? - промямлил я, намекая, что мне не до этого.
- Фасоль у тебя в рюкзаке.
Я со вздохом выпотрошил рюкзак, достал со дна банку, запихал вещи обратно и вспомнил, что банку пальцем не открыть. Все вновь пришлось переворошить, случайно нашарить фонарь и с его помощью найти складной ножик.
А надо сказать, фасоль была вкусная, в томате. Мы везли ее вместе с банкой говяжьей тушенки - украсить новогодний стол родными продуктами. Я решил оставить Наташу наедине с консервой и не разбираться, с чего она решила «жрать» новогоднюю еду, но она вдруг объявила:
- Все, ешь, я наелась.
- Я вообще не хотел! – ответил я.
- Ну, сёнце, я тоже не хочу.
- Нафига тогда было просить?
- Тебе что, жалко?
- Знаешь, жалко! - вспылил я. - Могла б и потерпеть! Зачем это было затевать?
- А нафига было вообще все затевать? Ты ведешь себя, будто я надоевшая служанка!
- Ты это к чему?
- Да меня бесит! Когда мы начали встречаться, ты говорил, что реализация это самое главное. Я стала делать то, что мне интересно. И у меня не получается. И теперь ты общаешься со мной… как через стекло! На тебе подачку, чтоб не плакала! Чего ты жрешь мою еду! Ты считаешь меня глупой, да? Нахлебницей? Я так изменилась ради тебя, пустила в свою жизнь, надеюсь связать ее с тобой... Я до тебя не верила ни одному человеку… Я верила только в себя, а ты…
- А я – равнодушная тварь, знаю. – Я отвернулся к окну.
- Ты замечательный. Но ты запутался. Хватит топтаться на месте. Я тебя люблю просто так… Я верю в нас… Со мной или без меня, но сделай шаг вперед, Вова.
Я не все понял и решил промолчать. Ужасно хотелось спать. Чернота, обрывки образов и неразличимых голосов растворяли разум в тревожной пустоте. На обгонах и поворотах автобус кренился, и я вздрагивал, боясь, что мы вот-вот перевернемся. Не знаю, сколько времени прошло в таких судорогах, но вдруг автобус свернул на гравий и начало изрядно потряхивать. Дверь стала понемногу отъезжать, а вещи ползти вниз. Хоть как-то сдерживая прыгающие рюкзаки, я обмотал ноги лямками. Форточка, наплевав на скотч, сползла вбок, и ледяной ветер ударил в лицо. Я все закрыл, но сквозь сон чувствовал, как медленно открывается дверь и рюкзак ползет вниз, а ветер вновь рвется в идиотскую форточку.
- Блин! – взвизгнул я, стукнувшись головой о потолок.
Автобус несся по грязи и камням, и трясло нас, как лед в шейкере усердного бармена.
- Ай! Ай-яй-яй! – причитала Наташа, пока еще лежа. Следующая колдобина махом поставила ее на колени.
- Дай поцелую! - пробурчал я, желая стереть следы ночного разговора. Наташа попыталась меня обнять, но так и не смогла отпустить из рук железные скобы.
Впившись в поручни, мы наблюдали восход солнца. Мы ехали через удивительные джунгли, какие до этого я видел только в фильмах про Вьетнам. Но вместо соломенных хибар в зарослях мелькали коровы, никто не носил круглые шляпы и не суетился насчет напалма. Вдруг за поворотом тряска кончилась, мы проехали бурлящий жизнью поселок, по мосту пересекли полосу океана и остановились на автобусной станции загадочного Дью.
***
на Дью
Авторикша вез нас в хостел, описанный в справочнике как «классическое место, чтобы наслаждаться очарованием расслабленного Дью, с простыми комнатами в атмосферной португальской церкви. По желанию вам постелят на крыше, и семья хозяев раз в неделю устраивает барбекю».
Рикша был мажором: его трехколесный драндулет качало сабвуфером, и цветные ленточки, украшавшие кузов, бахромой трепетали по бокам. Все местные знали, кто едет, и явно поглядывали с завистью. Улицы вились как змеи, колониальные дома слиплись друг с другом, словно великан сжал городок в кулаке. Вряд ли здесь всерьез можно заблудиться, - подумал я, предвкушая прогулки под даровой ром.
Мы остановились возле храма с большой вывеской: «Церковь святого Иоанна». Я сверился со справочником.
- Это не та.
Водитель вздохнул и кликнул дедка на завалинке. Они обменялись парой фраз, и рикша сообщил:
- Десять рупий сверху придется накинуть.
Мы с Наташей переглянулись и в очередной раз решили плюнуть на принципы. Конечно, ехать было минуты две, но мы же мчались с музыкой и ленточками! Уверен, с этих десяток он на сабвуфер и заработал, чтобы все знали, какой он молодец, а белые - дураки.
Церковь святого Гомеса отличалась от других тем, что была очень обшарпанной и использовалась не по назначению. Зал прихода переделали в музей, а остальное превратили в гостиницу. Посмотрев на единственную свободную комнату у туалета и услышав ее цену, мы решили поселиться на крыше, и, расписавшись, получили на руки по грязному матрацу.
***
Церковь святого Гомеса
Собор перестраивали кривые руки: со двора наверх вела узкая лестница, далее шел коридор, с комнатами, тянущимися до туалета-душа. С правой стороны ступеньки вели на заселенную крышу с матрасами и столиком, а оттуда страшная лестница поднималась на пустую крышу, которую и отдали в наше распоряжение.
Мы затащили на верхотуру вещи и зачарованно огляделись. Перед нами открывался Дью, окутанный в ароматы цветников, сочный, солнечный, зеленый уголок. Вровень с нашим полом покачивались верхушки раскидистых деревьев, по которым порхали попугаи. Если с землей Дью соединял мост, то от неба остров отделяло полотно Индийского океана. Голубое небо сияло над нами, и солнце радостно слепило глаза. Мягкий бриз заботливо сдувал жар с наших лиц.
- Вау, - выдохнула Наташа. – Это рай.
- Это шаг вперед! – ответил я.
Наташа по-детски прижалась ко мне и чмокнула в ухо. Как было не растаять от удовольствия: я, такой замечательный, подарил своей девушке рай и не боялся, что он вдруг исчезнет. Крыша с трех сторон обрывалась над садами, а с четвертой была защищена кривыми ступеньками, налепленными теми же кривыми руками.
- Чувствую, мы запаримся лазить туда-сюда, - сказал я. - Узкая тропинка в рай!
- Особенно ночью! – ответила Наташа и достала из своего рюкзака нашу косметичку для душа.
***
Кшитиж
Впервые за поездку мы завтракали европейскими тостами в компании наших соседей. Вежливые и неназойливые ребята. Среди них выделялся один индус, со свободным английским, в стильном прикиде и с волосами до лопаток. Было сразу понятно, что он такой же турист, как и все собравшиеся.
- Эти чуваки самые адекватные из всех, кто нам попадались, – Жуя бутерброды, улыбалась Наташа.
- Думаю, хуже уже не будет! Тосты отличные, да?
- Точно, я так вкусно давно не ела, - согласилась она и стянула у меня салфетку.
- А вы, кстати, идете сегодня на Новогоднее барбекю? - спросил волосатик. - Устраивается в одном ресторане Джошуа, хозяина хостела.
- А где это?
- Пойдемте, покажу, это как раз на пути в интернет-кафе.
Официант принес блюдце с анисом в глазури, индус собрал волосы в хвост, вооружился самодельным посохом, и мы пошли смотреть окрестности. Мы долго ходили по уютным улочкам, где никто, - о, великий Шива! - никто не обращал на нас внимания. Вместе мы вернулись в хостел, и индус, а звали его Кшитиж, залез к нам на крышу и увидел Ганеша, забытого на рубероиде. Игрушка привела его в восторг и, узнав, кто автор розового слона, он посмотрел на Наташу с подлинным уважением.
- Я тоже делаю вещи своими руками, украшения, всякие такие штуки. В основном, традиционные индийские вещи. Это позволяет путешествовать и оставаться свободным, насколько возможно. Но теперь я думаю, надо заняться куклами. - сказал он и пожал Наташе руку.
Наташа вновь порозовела, на этот раз от смущения.
- Теперь я знаю, почему он розовый, - усмехнулся индус, намекая на Наташу. - Кстати, возьмите рикшу и езжайте на пляж, здесь бывают красивые закаты. Розовые, как ваш замечательный слон. Но не платите больше сорока, это максимум за это расстояние. Ну и заодно посмОтрите на пьяных индусов.
***
Пляж
Мы немного вздремнули, и затем без приключений выбрались на пляж. На длинном берегу люди лениво бродили группами, и океан шуршал волнами, смывая отпечатки сандалий. Но что-то шло не так. Солнце собиралось закатиться в унылую дымку, и было как-то странно, будто что-то мешало расслабиться. Но когда компания из трех индусов свернула с прибрежной полосы к нам, я понял, что меня тревожило.
- Тут на всем пляже одни мужики, - сказал я Наташе.
- Похоже, они еще и пьяные!
Восток и запад шли на сближение. Восток представлял тучный мужчина в белой рубахе, потертых серых брюках и шлепках. Аляповатый стиль оттеняла веселая улыбка, сияющая в черных усах на шоколадной коже. Мужчина, уверенно балансируя, подошел к нам и замер. Его спутники окликнули усача, и, не получив ответа, последовали за ним. Запад в нашем лице ожидал встречи с настороженным любопытством. Ветер и волны шумели вокруг, и улыбка мужчины казалась выточенной из камня. Как бы боясь спугнуть нас, он подобрался к краю наших полотенец.
- Хелло, - вступил в диалог я. – Хэппи Нью Йер!
- Хелло! - веселый мужчина сел, немного потеснив Наташу.
- Как дела? - спросил я, взяв любимую за руку.
- Хелло! - ответил мужчина, не отрывая от Наташи глаз.
Его группа поддержки подошла незаметно. Они встали с двух сторон, с твердым намерением нас изучить. Ветер трепал волосы, волна мочила песок и катилась прочь.
- Ваш друг пьян, - улыбнулся новым гостям я. – Уведите его, пожалуйста.
Но какая-то магия превратила мужиков в зырящих истуканов. Усатый все таращился на Наташу. Я потянул подругу за руку, и она перебралась за мою спину.
- А вы верите в Деда Мороза? - спросил я, доставая сигарету.
- Сигарет! - ответил усатый, широко улыбаясь..
Я дал ему штучку. Тут двое остальных ожили и сказали:
- Сигарет!
Мы закурили и какое-то время смотрели, как улетает и растворяется дым. С обеих сторон пляжа к нам направлялись новые стайки мужчин. Усатый докурил, бросил окурок на песок и с фирменным оскалом сказал:
- Сигарет!
- Нет. – сказала Наташа из-за моей спины.
Мужик не без труда встал и уставился на нее сверху вниз.
- Фото, ван фото! - сказал он.
- А давайте, - подскочил я и встал рядом с мужиком.
Чары развеялись, и все стали выстраиваться для классического группового снимка. Так случилась наша первая и последняя фотосессия в обнимку с десятком индусов в хлопковых рубашках.
- Теперь ты, - сказал индус, протягивая мне пучок фотоаппаратов.
Без задней мысли я стал выстраивать кадр, и до меня не сразу дошло, насколько абсурдно снимать Наташу в компании десяти коричневых мужчин на их фотоаппараты. Я взглянул на Наташу, и она, словно ждала этого, вышла из кадра и замахала руками.
- Хватит, уходите, идите отсюда, - строго говорила она, дополняя слова яркими жестами. - Это мой мужчина, и я фотографируюсь только с ним.
- Просто давай собираться, - запоздало сообразил я.
Вытряхивание песка, складывание полотенец и прочее происходило под прицелом дюжин красных глаз, блестящих на коричневых лицах. Когда мы начали карабкаться к шоссе, я обернулся и махнул им рукой:
- Бай!
В ответ послышались ответы:
- Эй! Сигарет! Фото! Бай!
- Что дальше? В ресторан? – бодро сменила тему Наташа, и мы, смеясь над случившимся, побрели в сторону парковки.
***
Предновогодний ужин
В ресторане мы чокались местным ромом, макали сырные лепешки в массала карри и разговаривали.
- Так хотелось встретить гуру, побывать на свадьбе, ну, чтоб было здорово,- говорила Наташа. - Но мне все больше кажется, что здесь в принципе невозможно адекватно проводить время с местными.
- Индус из хостела нормальный. - вставил я. - Который Кшитиж.
- Один на миллион? — громко возмутилась она, - А ты на пляже всерьез подумал, что я буду фоткаться со стаей пьяных кретинов? Смотри, опять они повылуплялись.
- Кто повылуплялись? - испуганно оглянулся я.
В кафе было изрядно народу, и все зачарованно слушали нас, словно мы транслировали игру индийской сборной в финале ЧМ по крикету.
***
сюрприз
Не доев карри, мы расплатились и поспешили отправиться восвояси. В ночи, звенящей цикадами, величественная церковь переливалась разноцветными нитями гирлянд. Ни говоря ни слова, мы обнялись и, вдыхая теплый морской воздух, брели к нашему чудесному дому. Когда мы начали подниматься на жилую крышу, до нас донеслись смешки и выкрики.
- Все же вроде на барбекю? - удивился я.
- Может, кто-то остался, или только въехал, - ответила Наташа.
Поднявшись, я увидел с десяток незнакомых фигур, освещенных двумя свечами. Мне померещились знакомые лица европейцев, и я подсел в круг. Все смешки разом стихли. В неловкой тишине мы оглядывали друг на друга, стараясь разглядеть лица. То, что я увидел, заставило мое сердце уйти в пятки. Я отвел взгляд.
- Ты не пошел на вечеринку? - по сиплому голосу я узнал хозяина хостела.
- Э... Мы забыли! - Я делано улыбнулся и стремительно полез за Наташей на нашу крышу.
Там ни одного белого, - взахлеб рассказывал я. - Все белые на вечеринке, индус Кшитиж с ними же. Вся церковь кишит мужиками с накрашеными глазами и накладными ногтями.
- Может, это Новогодняя традиция?
- Они все геи, Наташка! Мы с тобой одни в церкви, полной геев. И хозяин с ними заодно!
- Они же тихонько сидят, что распереживался-то? - засмеялась она.
Часы показывали десять тридцать две, и что делать до Нового года было непонятно. Мы сидели, смотрели как сияет луна и слушали, как гуляет компания. Сдерживать энергию мужчин свечам не удавалось, и смех порой превращался в гогот. Вдруг даже показалось, что кто-то собрался лезть к нам наверх, но их не пустили. Внезапно включили местную музыку.
- Пойду в туалет, осмотрюсь заодно, - сказал я.
Но у самого туалета возникло препятствие: индус в узких джинсах и бирюзовой рубахе озабоченно теребил блестящее зеленое боа. Я обошел его и увидел причину заминки: его товарищ шарил рукой в унитазе, иногда что-то от туда вытаскивая.
- Уронил косметичку, дурак, - пояснил индус. Он смущенно опустил глаза, словно взмахнул крыльями бабочки.
Я вернулся на нашу крышу и полил банановое дерево, растущее далеко под нами. Матрасы были заботливо застелены простыней, и на подушке лежала банка новогодней тушенки и нож.
Кстати, тушенку я взял в высокой банке, со знакомым с детства портретом доброй коровы. В ожидании полуночи мы развалились на матрасах и, потягивая ром, смотрели на звезды.
- Мы так сблизились за эту поездку, - сказала Наташа. - Дома жизнь суетливая, обсудить нечего, работа и интернет. А здесь все по-другому...
- Здесь как-то более по-настоящему, чем там.
- Чем в настоящем? - задумчиво усмехнулась Наташа. – Кажется, что мы купили билеты в неприятный сон, который не можем переломить... в позитив. Хотя Кшитиж какой молодец! Его будто все радует...
Вдруг какой-то акробат преодолел ступеньки и направился к нам. Это был пьяный индус в очках, с пробором, разделившим смоляные волосы посередке. Он молча сел на наши подушки в своих пыльных коричневых туфлях. Как бы обнаружив в руке пластиковый стаканчик, он швырнул его на пол.
- Ноу, ноу, - сказала Наташа. - В дом без обуви заходим!
- Мужик, мы снимаем обувь, когда входим к вам в дом. И ты снимай. - сказал я по-английски.
- Но проблем, - спохватился он и неуклюже скинул туфли.
Похоже, гость утратил способность изъясняться. С открытым ртом он разглядывал нас, с трудом отводя глаза от Наташи.
- Как он вообще смог сюда залезть? - застеснялась она.
Индус сосредоточенно буравил Наташу глазами и вдруг стал тянуть к ней руки.
- Эй, мужик, руки убери. Давай без рук, слышишь? - я стал отталкивать его.
- Но проблем, - виновато сказал он. - Я друг, хороший друг. Я просто смотрел. Очень красивая!
- Нельзя так себя вести, - сказал я, несколько успокаиваясь. - Это моя жена, понимаешь?
Но белая плоть владела его разумом. Выразив лицом безразличие, он снова потянул руки к Наташе.
- Стоп, - сказал я, вставая. - Хватит! Уходи! Уходи сейчас! Давай иди на хер!
Я взял его за рукав и собрался поднимать, но на крыше появилась пухлая фигура со словами:
- Мне очень жаль. Мой друг очень пьяный. Извините, простите, я его сейчас уведу. - Он добавил пару фраз на хинди, и похотливый гость с трудом стал собираться.
- Заберите его, он позорно себя ведет, - гневно сказал я, непонятно зачем.
Индусы удалились, но осадок остался.
- Какие-то бухие индусы-пидоры будут лезть к моему котеночку, - возмущался я.
- Да вообще, в Новый год на крыше церкви, прикинь!
- А там еще Джошуа с ними сидел, - вспомнил я. - Прикинь, хозяин хостела усылает всех белых на вечеринку и устраивает дикие гей-пати!
- Думаешь, у него хорошая карма?
- Я думаю, что у них оргия начинается.
Действительно, хостел гудел. Я встал и глянул вниз. Некоторые индусы сидели на матрацах иностранцев и обнявшись пели, другие виляя задами, шептались у туалета, третьи кокетливо курили, как бы невзначай касаясь друг друга.
- Они все живут в номере, в который нас хотели поселить, - Наташа присоединилась ко мне.
- Не, думаю, только те, кто с накладными ресницами. Сколько таких, пять?
- Не-а, вон еще, - ткнула она пальцем. - Они, прикинь, в одном номере всемером живут.
- Это уже не номер, а голубятня, - хохотнул я, и мы продолжили наблюдение.
- Прохладно, - справедливо заметила Наташа, - давай одеялки попросим, нам обещали.
- Да, только так, чтобы с педиками не пересекаться.
- Я тебя защищу!
Пьяные индусы-геи переполнили чашу, и я вдруг понял, что единственный мой близкий человек сейчас рядом со мной, и как это хорошо! Я крепко стиснул Наташу в объятиях.
Мы перебрались на их крышу и, не глядя на содомитов, я устремился к длинной лестнице вниз. Вот я прошел и мимо нашего гостя. Скажи он хоть слово, и я бы вышиб из него душу к чертям. Сдерживая пляску эмоций, я сосредоточился на спуске, как вдруг показалось, что сзади что-то упало. Я обернулся и задрал голову, но увидел только семенящие ноги Наташа.
- Пойдем быстрей оттуда, - в ужасе сказала она.
- Мне вообще показалось, что меня кто-то за зад ухватил, - полупошутил я.
На деле я не был уверен, что мне просто почудилось.
***
неприятности
Получив одеяла от какой-то тетки, мы потопали обратно на нашу крышу. Бросилось в глаза, что праздник кончился: индусы собрались у лестницы и внимательно смотрели на нас. Некоторые из них собирались, видимо, уходить. Когда мы проходили мимо, один сказал, обращаясь к Наташе:
- Ты поступила правильно.
- Да, правильно, - добавил второй.
- А что ты сделала? - спросил я. – Я что-то упустил?
- Так тот, очкастый меня за жопу схватил, прикинь! Ну я ему по морде дала, так что у него очки слетели!
Мое зрение утратило четкость и где-то загромыхало сердце, а мысли улетели, как осы из старого улья.
- Пойду найду его, - пошел я к лестнице.
- Мы когда обратно шли, его уже не было. А что они мне сказали?
- Что ты поступила правильно. – я кинулся вниз по белым, вдруг ставшим ватными, ступенькам.
Крыши, голоса новогодние лампочки, - все вертелось вокруг как в кошмаре, утрачивая последние признаки реальности. Его действительно увели, и только разряженные геи толпились у туалета. Я вернулся к Наташе на крышу, и бросился яростно открывать тушенку. Затем наломал хлеб и достал вилки. Наконец, на индийский мякиш лег мокрый кусок мяса, и я мрачно восторжествовал! Плоть коровы отправился в мой в рот, и этим жестом я как бы лично плевал в лицо всем индусам. Но тут нить веры в справедливость оборвалась,
- Тьфу, она соевая! - вскрикнул я.
Челюсти механически жевали растительную ткань, а адреналин рвал нервы в клочья. В это время с разных сторон послышались хлопки, и во тьме сверкнуло несколько фейерверков.
- Это что... Боже, уже двенадцать! Ты разливаешь, я загадываю желание! - скомандовала Наташа. - Чокаемся! Новый год! Все остается в прошлом!
***
попытка что-то изменить
Новогодняя ночь мерцала созвездиями под тихое сопенье Наташи. Я лежал и смотрел, чувствуя вину, обиду и бог еще знает что, но совершенно не зная, как отплатить за оскорбление. Все, что мне пришло в голову, было дождаться утра и сказать Джошуа:
- В вашем хостеле ваш пьяный друг оскорбил мою жену, и ему позволили уйти. Если он не поговорит со мной лично, мне придется заявить в полицию. На этой бумажке мой телефонный номер.
Я обратил внимание, что из приоткрытых дверей выглянули встревоженные мужские лица.
- Но я не знаю его, - уныло ответил Джошуа. - Он сам пришел, я хотел его выгнать, он не уходил. Я видел, что он пьяный, но подумать не мог... Мне очень жаль! Если вы обратитесь в полицию, они могут закрыть хостел, вы же понимаете?
- Здесь записан мой телефон, - повторил я. - и если в течение дня он не позвонит, я пойду в полицию.
Словно приговор Джордж взял листочек и уныло исчез. Вернувшись на крышу, я присел возле Наташи, которая свернулась калачиком и натянула все покрывала на попу.
- Солнце, ты спишь?
- У меня животик очень сильно болит. Наверно, отравилась в ресторане.
- Ты полежи тогда, - рассеяно сказал я и поправил на ней одеяло.
Солнце взошло недавно и, освещая готический контур церкви, еще не достигло нашего угла. Ветер со стороны океана еще не прогрелся, и сидеть в майке было прохладно. Попугаи кричали в ветвях и порхали у струйки воды, сочащейся из трубы.
- Добро утро, - услышал я и, обернувшись, увидел вчерашнего индуса-ювелира.
- Привет, Кшитиж!
- С Новым годом! Я не помешаю?
Я бросил взгляд на Наташу. Она спала, нахмурив лоб, будто ей снилось что-то нехорошее.
- Может, посидим там на краешке? - предложил я негромко.
Мы сели на самом углу крыши и стали смотреть, как парень внизу меняет колесо своей авторикши.
- Я родился в Америке, и это был мой сознательный выбор переехать сюда. - сказал Кшитиж, с нежностью разглядывая пейзаж.
- И как тебе люди? – спросил я.
- В каком-то смысле, это сложный вопрос. - Он достал кисет и начал скручивать папироску. - Я говорю на хинди, выгляжу, как индус, и у меня почти нет проблем. Но белые видят Индию совсем иначе, я понимаю. Вам, конечно, попадаются отдельные хорошие люди в поездах, гостиницах, на улице. Но многие индусы вместо любого туриста видят только доллары в глупом ходячем банкомате. За это они «дают сервис»: расспрашивают и шутят про какие-то глупости. А потом выставляют счет и удивляются, почему белый друг недоволен.
Я согласился, начал жаловаться, приводить примеры и вдруг выпалил вчерашнюю историю. Его лицо посуровело, но я не мог остановиться. Когда я закончил, он выждал паузу и спросил:
- А ты веришь в карму?
- Нет. Не особо. Не знаю.
- В принципе, и верить не надо. Она просто есть. - Он снял с плеча сумку и вытащил из нее шкатулку. - Смотри, это мои работы. Какая тебе больше нравится?
- Это. - я было взял серебряный браслет, но передумал и выбрал ожерелье с цветными камушками. - То есть это. Почем?
- Хм, - он с улыбкой посмотрел на меня и кивнул в сторону Наташи. - Она правда твоя жена?
- Ну... И да, и нет, мы просто живем вместе.
- Это ожерелье — мой подарок ей. Моральная компенсация! В Индии это называется мангалсутра и...
Звонок моего мобильника прервал его. Я отошел от Кшитижа и выцепил телефон из кармана. На экране мигал незнакомый индийский номер.
- Алло, - сказал я грубо.
- Алло, сэр, я хочу сказать, что мне очень стыдно. Я хочу извиниться перед вами. Мне очень, очень жаль! Я был очень пьян и не контролировал...
- Извиниться? Скажите это ей, - я передал трубку проснувшейся Наташе.
- Чего-то лопочет, сорри говорит, - она вернула мне телефон, в котором еще дребезжал заискивающий голос.
Не знаю, что сделали бы другие, но я сбросил вызов и сунул мобильник в карман. Наташа смотрела на меня грустными глазами котенка.
- Я не хочу болеть… – Она никак не могла проснуться, - Мне приснилось, что тебя нет, и я здесь совсем одна! Но вот ты приходишь, гладишь меня… И я понимаю: пусть вокруг хреново, но хорошо проснуться и знать, что ты рядом, такой…
Солнце взошло над колокольной аркой и обдало жаром наш уголок. Наташа скинула с себя одеяла и закрыла глаза рукой. Я незаметно вложил ей в ладонь ожерелье. Вдруг мой взгляд упал на скатившегося на пол игрушечного Ганеша. Я зачем-то поднял его и отнес Кшитижу. Он, свесив ноги с крыши, резал банан и раскладывал дольки вдоль бордюра.
- О, розовый Ганеша! - оживился он. - Я хотел только сказать, что ожерелье избавит вас от проблем с озабоченными местными.
- Почему?
- Пусть это останется для тебя небольшой загадкой.
После секундного сомнения я протянул ему куклу.
- Тебе.
- Хм... Давай так. Мы обменяемся адресами, и я верну Ганеша, если мое ожерелье не поможет, - сказал Кшитиж, с детской радостью вертя игрушку в руках.
- Вова, - раздался голос за моей спиной. - Это серьезно мне?
Наташа держала в руках эту мангалсутру и, казалось, была готова расплакаться. Я осторожно кивнул.
- Ты должен ее на меня надеть. - сказала она, краснея. - Это так неожиданно... Просто чудо...
- Теперь будет проще, - сказал Кшитиж и пошел к лестнице. - Спасибо за Ганеша, он потрясающий! Удачи вам!
- Я выменял подушку в виде слона на оберег в виде ожерелья. - пояснил я Наташе, когда Кшитиж ушел.
- Ты еще не знаешь, на что подписался, - засмеялась Наташа и поцеловала меня жарким, давно забытым поцелуем.
***
заключение
Вот, собственно, и вся история мангалсутры, священного символа брака, на шее белой туристки. Я не стала объяснять Владимиру, как, того не осознавая, он наконец совершил выбор. Я вообще не уверена, понял ли он что-то, но пусть карма делает свое дело, в конце концов. Чем примечательна эта история? Может, и не чем, но отчасти благодаря тому ночному разговору в тамбуре я не опустила руки и написала эссе «Разложение индуистских традиций в контексте глобализации», которое легло в основу диссертации. А раз она оказалась востребованной среди любителей Индии, значит эта история имеет место быть.
PhD Йосефа Моренка