Он никак не мог понять, чего же собственно она от него хочет. К чему эти постоянные капризы, выпады в его адрес, что он, мол совершенно не заботится о семье, о дочери, о ней самой - то есть, о его жене. Он никак не мог объяснить, куда исчезают все его деньги, которые он с таким трудом зарабатывает, выпахиваясь настолько, что самому ему уже тратить эти деньги просто нет сил. Он считал эти ее упреки чем-то не стоящим внимания ровно до тех пор, пока она не попала в больницу, где ей поставили непонятный диагноз: "Невроз". Это слово засело занозой (с которой оно было созвучно) у него в мозгу, и все то время, пока она пребывала в больнице, а их маленькая дочь находилась у ее родителей, эта заноза свербила и не давала покоя.
Возвращаясь ночью с работы, он долго думал, что, собственно, он делает не так, и ничего придумать не мог. Ну да - у них РАЗДЕЛЕНИЕ - она сидит дома с дочкой, ну да, она по утрам готовит ему завтрак и обед с собой на работу, а вечером ужин, она делает все по хозяйству, но он же приносит деньги на все это и еще на ее бесконечную косметику и шмотки, которые должны быть исключительно из дорогих бутиков... Он пришел сразу к нескольким мыслям: что они разные, что непонятно, как они уже 9 лет живут вместе, что у них вообще нет общих интересов и что у них есть общая дочь. Он вспомнил, что много раз он уходил к матери из их маленькой однокомнатной съемной квартиры, но потом неизменно возвращался... Ему чего-то не хватало... Может быть, того, что по выходным его будила пятилетняя Влада, которая забиралась на большую родительскую кровать под одеяло и начинала теребить пальчиками его спину и шептать что-то неразборчивое, в чем угадывалось периодически повторяемое слово "папка", произносимое так, как никто и никогда не произносил... Может быть, запах воскресной выпечки, который доносился с кухни, где Лена с самого утра чего-нибудь задумывала...
В общем, нормальной семейной жизни ему не хватало... И те случайные девушки, которые периодически возникали в его жизни, когда он "ссорился с семьей", все больше убеждали его в том, что надо возвращаться, надо быть там, где они - Лена и Влада, его любимые девчонки.
Когда он забирал ее из больницы, она всю дорогу ехала порозовевшая и притихшая, хотя общее первое впечатление от ее вида у него сложилось в фразу, которая могла бы вывести из себя любую женщину: "Что-то ты осунулась... Неважно выглядишь".
Надо было бы, конечно, сказать что-нибудь другое, но почему-то не получилось. Сказал он это ей уже дома, когда они поднялись в свою маленькую съемную квартирку.
Лена убито посмотрела на него, прошла на кухню, заглянула в холодильник и поставила чайник на газ. Электрический чайник Лена как-то запустила в него при очередной разборке, и с тех пор "нормального" чайника у них не стало, в тот же день был извлечен на свет этот - старый хозяйский чайник. Новый электрический он так и не купил.
Лена уселась за стол, опершись локтем о стопку журналов "Популярная механика", которые он читал обычно по ночам, вернувшись с работы, когда она уже спала, и сказала, что надо забрать Владу у родителей, потом без перехода, что девочка быстро растет, что надо купить ей новые летние платья, зло взглянув на него, сообщила, что в холодильнике ничего нет, а потом совершенно неожиданно расплакалась. Он стоял посреди кухни, смотрел на то, как жена захлебывается в слезах и ровным счетом ничего не понимал.
Потом она начала говорить. Говорила долго, перехлестывая свои фразы и даже отдельные слова и буквы всхлипываниями. Позже к этим всхлипываниям присоединился еще один звук, состоящий из завываний закипающего чайника... А она говорила. Говорила, что он совершенно их не ценит, что столько всего надо по хозяйству, а она должна выманивать у него жалкие копейки, что он не понимает, насколько нынче все дорого, и ей, чтобы держать себя элементарно в форме, нужно прикладывать большие усилия, которые он в свою очередь тоже не ценит.
Когда он попытался вставить фразу о том, что он с утра до ночи вкалывает, фраза потонула в возмущенном вое чайника и ее словах и всхлипах о том, что она его обслуживает уже 9 лет, что сама забросила всю свою жизнь ради него... Еще она периодически вспоминала про какую-то Маню, которую муж носит на руках и исполняет любой ее каприз...
И тут, наконец, она произнесла основное, к чему все предыдущее было просто преамбулой. Он услышал, что он просто обязан прямо сейчас выдать ей денег. И как можно больше на все нужные и не очень нужные нужды... Чайник был уже выключен, и пришла очередь закипать ему самому.
Словно забыв, откуда только что вернулась Лена, он выхватил из кармана бумажник, цапнул оттуда несколько стодолларовых купюр и швырнул их ей в лицо со словами: "на, забирай!" Деньги осыпались на пол, как осенние листья, впрочем, одна купюра осталась лежать на столе. Наступила пауза...
Он никогда не видел, чтобы слезы так быстро высыхали. В журнале "Популярная механика" об этом не писали, и никаких научных исследований на этот счет не проводилось, насколько он знал. Но время высыхания Лениных слез было рекордным. Лицо ее исказилось. Оно стало одновременно сухим, белым и злым. Лена быстро порывисто собрала эти осыпавшиеся деньги и с криком: "Ты сволочь, гад, не нужны мне твои грязные деньги", швырнула их ему в лицо.
Выражение своего лица он со стороны видеть не мог, поэтому его мы описывать не будем. Собрав вновь рассыпавшиеся по полу деньги, которые никак не ожидали, что с ними так будут обращаться, он со словами: "Ну не хочешь, как хочешь!" впрыгнул в коридор, открыл одним движением дверь, сбежал по лестнице и, с грохотом открыв мусоропровод, швырнул купюры туда и захлопнул крышку.
Несколько секунд постоял, тупо глядя на свою руку, держащую ручку мусоропровода, а затем, словно вернувшись в реальный мир, оглянулся, почувствовав чей-то взгляд. На несколько ступенек выше стояла Лена, и было совершенно очевидно по размеру ее глаз, что она застыла там в позе немого отчаяния, когда уже ничего нельзя исправить. Слов не было.
Неизвестно зачем, он снова открыл крышку, заглянул туда на всякий случай, ничего там не увидел, кроме налипшей на стенки грязи чужого мусора, снова с грохотом ее захлопнул и стал подниматься мимо застывшей жены в квартиру, проронив слово: "истеричка".
Конфликт был исчерпан.
Есть ситуации, когда говорить нечего. Вообще нечего. Они молча выпили чай, не глядя друг на друга. А после этого он уехал к матери.
Когда через несколько дней он вернулся обратно (как обычно), он увидел, что на его законном месте расположился старенький "Москвич", которого он раньше никогда здесь не видел. Захлопнув дверцу своего "Форда", и проходя мимо старушек около подъезда, он поздоровался с ними, и ненадолго задержавшись, спросил, чей это "Москвич". И услышал от Марьи Сергевны с 3 этажа, что Михалыч (это их дворник) недавно вдруг ни с того ни с сего приехал во двор в этом самом "москвиче" и гордо заявил, что теперь это его машина, и что он ее честно купил у какого-то нувориша...
Марья Сергевна и еще какая-то бабуля живо начали обсуждать эту, вероятно, уже миллионы раз перемытую, но вновь обретшую актуальность, новость, забыв про стоящего рядом соседа, и из их беседы он понял, что они совершенно не верят Михалычу, который просто не мог честно купить автомобиль, потому что он живет как бомж и даже постоянно, имея доступ к помещению, куда поступает весь мусор из мусоропровода подъезда, копается в отбросах, что они лично наблюдали СВОИМИ ГЛАЗАМИ...