Хранитель украденного времени

Шели Шрайман
Часовщик из российской глубинки, классик еврейской поэзии и французская королева разминулись во времени. Марию-Антуанетту казнили в 1793 году в Париже, а Хаим Нахман Бялик скончался в 1934-м году в Вене - за шесть лет до рождения в Брянске Бориса Санькова. Но в начале третьего тысячелетия время свело этих людей самым неожиданным образом.

«Русскому» мастеру удалось запустить настольные часы, изготовленные в начале прошлого века для классика еврейской поэзии – и теперь они снова играют гимн «Ха-Тиква» для посетителей музея Бялика в Тель-Авиве. Он же вернул к жизни и уникальный «брегет», заказанный в XVIII веке для французской королевы лучшему часовому мастеру того времени Аврааму Луи Бреге. К сожалению, подарки не были вручены тем, кому предназначались.

НЕВРУЧЕННЫЕ ПОДАРКИ

Хаим Нахман Бялик скончался в Вене за несколько лет до того, как парижский часовщик Моше Маймон завершил свою кропотливую работу над часами, которые он собирался преподнести еврейскому поэту в знак глубокого уважения. Главный архиварирус дома-музея поэта Шмуэль Авнери утверждает, что Бялик, человек, известный своей скромностью, вовсе не нуждался в шикарном подарке, над которым французский мастер работал девять (!) лет, но, как человек воспитанный, отвечал на письма часовщика и просил его избегать излишних украшений.

Разве не достаточно того, что часы играют «Ха-Тикву», на циферблате выписаны буквы еврейского алфавита, а на стрелках обозначены символы, определяющие жизнь каждого еврея: ; (работа) и ; (Тора).

Марию-Антуанетту обезглавили на парижской площади задолго до того, как была закончена работа над часами, которые ей собирался подарить один из поклонников. Впоследствии они переходили из рук в руки, пока не оказались в коллекции мэра Лондона, еврея Дэвида Лайонела Саломонса, а после его смерти перешли к его дочери, подарившей отцовскую коллекцию созданному ею Музею исламского искусства.

Эти самые дорогие в мире миниатюрные часы оценивают в 40 миллионов долларов. Хотя на самом деле им цены нет: лучшие французские мастера и ювелиры работали над ними более сорока лет, воплотив в миниатюрном механизме «брегета», украшенного драгоценными камнями, все достижения своего века.

Эти часы были похищены в 1983-м году в Иерусалиме самым известным израильским взломщиком того времени Нааманом Дилером, а вернулись в музей лишь спустя 25 лет, уже после его смерти.

БЕЗНАКАЗАННОЕ ПРЕСТУПЛЕНИЕ

О знаменитом израильском рецидивисте Наамане Дилере, совершившем, в числе прочих, «кражу века» из Музея исламского искусства в Иерусалиме, рассказывают много легенд. Скончавшийся от рака в начале 2000-х годов, он уже не может их ни подтвердить, ни опровергнуть. Сохранились ли в архивах полиции старые дела, связанные с ограблением банка, к которому он сделал подкоп, или его дерзкими налетами на ювелирные магазины? Известно только, что Дилер работал всегда в одиночку, тщательно планировал преступления и не оставлял улик.

Один из старейших сотрудников полиции, которому однажды довелось присутствовать на допросе Дилера в связи с совершенным им ограблением банка, вспоминает, что взломщик производил впечатление очень умного и приятного человека, был худощавым (это, очевидно, и помогло ему впоследствии протиснуться в узкую вентиляционную шахту музея). В конце 1970-начале 1980-х в Израиле не было более известного взломщика, чем он. На «делах» рецидивиста Дилера в полиции учились новобранцы. А сам герой, овеянный криминальной славой, отсидев в тюрьме, тут же планировал новое ограбление. Мне рассказали в полиции, как однажды, совершив подкоп под банк и опустошив сейфы, Дилер совершил непоправимую ошибку, вернувшись за какой-то мелочью, и был повязан на месте ограбления. Еще больше поразил комментарий к этому случаю: «Если бы не эта оплошность, возможно, грабителя нашли не скоро. Уж слишком тщательно он готовился к операциям, не забывая обеспечить себе алиби».

Похищенная Дилером музейная коллекция была обнаружена уже после его смерти. Преступление осталось безнаказанным. Единственный, кто мог рассказать о нем во всех подробностях, ушел в мир иной. Как Дилеру удалось провернуть столь сложную операцию в одиночку и прятать похищенное в течение стольких лет? Ведь его имя было хорошо известно израильской полиции в связи с не менее дерзкими преступлениями? На этот счет существует несколько версий. Одну из них мне рассказывает хранитель и реставратор возвращенной в музей коллеции Борис Саньков:

- Это была очень простая и вместе с тем гениальная операция, если учесть, насколько тщательно она была спланирована. В субботу, дождавшись закрытия музея, Дилер подъехал туда на машине и сказал охраннику: «Я проколол колесо, улица здесь узкая, не развернуться и машину негде оставить. Может, пустишь меня ненадолго на вашу стоянку, я сниму колесо, сбегаю в гараж к своему приятелю и заклею. Он тут, недалеко, я только туда и обратно». Не почуяв подвоха, охранник согласился. Дилер заехал на стоянку, снял колесо, прошел с ним мимо охранника и, спрятав неподалеку, вернулся к музею с другой стороны. Он пробрался в здание через вентиляционный люк, спокойно взял все, что хотел. А брал он в основном часы Луи Брюге стоимостью в несколько миллионов долларов. Дилер спустил похищенное на веревочке вниз и спрятал в машине. Затем перелез через ограду и вернулся к зданию с другой стороны, прихватив по дороге спрятанное колесо. Он поблагодарил охранника за помощь и спокойно выехал со стоянки со своим «уловом». Вскоре после ограбления полицейские приходили к Дилеру, поскольку он сразу попал в число подозреваемых, но у того было железное алиби. Судя по авиабилетам, он в момент кражи находился за границей, и, значит, не мог совершить преступление. Кроме того, полиция предполагала, что в ограблении музея участвовали несколько человек: настолько хорошо оно было спланировано.

Я понимаю, почему преступление оставалось нераскрытым в течение долгого времени, - продолжает Саньков. – Во-первых, похищенные часы были слишком известные, об этой краже века писали все газеты мира. Дилер не мог выставить их на аукцион, или отнести антиквару. Например, самоподзаводные часы Марии-Антуанетты, в сущности, механический компьютер своего времени, в нем есть все функции, присущие часам: будильник, секундомер, музыкальная шкатулка и многое другое. Во-вторых, Дилер хранил их не дома, а на складе в Рамле – в простых картонных коробках, которые ни у кого не вызывали подозрения. Он потихоньку вытаскивал свои сокровища, разбирал часы до косточек и отдельными частями отправлял на имя получателя в страны Европы. Впоследствии Дилер собрал содержимое посылок и поместил на хранение в французский банк. Похищенные раритеты «выплыли» на свет благодаря жене Дилера, которой были завещаны. Она, в отличие от мужа, осторожностью не отличалась.

ЛЮБОВЬ К ПРИКЛЮЧЕНИЯМ С РАЗНЫМИ ПОСЛЕДСТВИЯМИ

«Русский» репатриант Саньков и киббуцник Дилер в Израиле не пересекались, хотя и жили здесь в одно время. История одной из самых знаменитых «краж века» свела их позже, когда известного израильского рецидивиста уже не было в живых: похищенная им музейная коллекция старинных часов была обнаружена и передана для восстановления «русскому» мастеру.

Но это еще не все. Оказывается, их объединяла еще любовь к приключениям. «Когда я начинаю восстанавливать безнадежно испорченные старинные часы – для меня это всякий раз увлекательное приключение», - скажет мне мастер Борис Саньков. Примерно те же слова легенда приписывает и рецидивисту Дилеру, признавшемуся однажды, что каждое ограбление увлекает его как хорошее приключение. Похоже, не идея наживы толкала его на дерзкие ограбления. Со времени похищения музейной коллекции им были проданы всего несколько часов, в то время как большинство рариретов более четверти века пролежали в сейфе французского банка и на одном из складов в Рамле. О своей причастности к «краже века» Дилер рассказал единственному человеку – жене, да и то, когда уже был смертельно болен.

Впрочем, тем сходство и исчерпывается. Потому что любовь к приключениям у этих людей имела разные последствия, и если одним владела стихия разрушения, то вторым – стихия созидания. Дилер разбирал уникальные часы, пряча их в тайниках подальше от чужого глаза. Саньков, напротив, возвращал умолкнувшие часы к жизни, восстанавливая изношенные механизмы, после чего редчайшие экземпляры снова занимали место в музейных витринах.

Разница была еще и в том, что Дилер всю жизнь доказывал – и прежде всего - себе, что он способен совершить нечто такое, что другим не под силу. Например, в юности ему пришлось распрощаться с карьерой летчика-истребителя за неоправданно рискованный трюк – полет на предельно низкой высоте над родным киббуцем, где его в детстве за излишнюю худобу дразнили слабаком.

Саньков никому ничего не доказывал. Он просто получал удовольствие от самого процесса реставрации и всякий раз удивлялся, когда слышал: «Кто бы мог подумать, что эти часы снова пойдут?»

ГЛАВА С СЮРПРИЗОМ

Оказывается, человек, заставляющий вновь идти старинные часы, по профессии вовсе не часовщик, а учитель физкультуры. Всю жизнь Борис Саньков проработал в школе, выйдя на пенсию десять лет назад. Профессия учителя его кормила, а часы он любил. Его прадед, дед и отец были часовыми мастерами. Прадеда Борис не застал, отец погиб в начале войны, а дед вернулся с фронта живой, но сильно покалеченный.

Часовые мастера из его детства, сидевшие в своих будочках с лупами, виртуозно могли разобрать и собрать часы, поменяв старую деталь на новую, если таковая была под руками. А вот выточить новую не могли - для этого нужен станок и особые навыки. Еще мальчиком Саньков больше всего любил сидеть рядом с дедом и наблюдать за его работой. Позже, когда поступил в техникум, довольно быстро превзошел старика, в совершенстве овладев искусством обработки металла и точной механикой: теперь он и сам мог выточить любую деталь взамен сломанной.

А учителем физкультуры он стал волею случая. Когда учился в механическом техникуме, увлекся спортивной гимнастикой и попал на районные соревнования. Там-то и обозначился в его судьбе этот неожиданный вираж. Тренер сборной института физкультуры посоветовал ему вместо армии поступать в спортивный вуз. В результате Борис Саньков 45 лет работал учителем физкультуры – и в том числе, в Израиле, куда репатриировался в начале 1970-х.

Все годы он продолжал заниматься старыми часами – ремонтировал их друзьям, приятелям, знакомым – всем, кто обращался. И только в первые дни после приезда в Израиль искал работу «не по специальности» - в часовой мастерской. Хозяин решил его испытать: «Почини эти часы!» Проверил сделанную работу и от былой суровости не осталось и следа:

- Запомни, парень, мои слова: ты родился часовщиком.

ДЕДУШКИНЫ ЧАСЫ

О Борисе Санькове я узнала случайно. В доме моих друзей много лет безмолствовали тяжелые напольные часы с боем, доставшиеся им по наследству от дедушки, который купил их в начале прошлого века в Германии. Они пережили революцию и две войны – гражданскую и отечественную. Никто не помнил, когда остановились эти часы, но зато все запомнили день, когда они снова пошли, разбуженные мастером, и с тех пор отбивают мелодичным звоном каждый час.

ВЫМИРАЮЩАЯ ПРОФЕССИЯ

Похоже, он последний представитель своей династии. Учеников у Санькова нет. Сыновья предпочли другие занятия.

- Похоже, вымирающая профессия? – не выдерживаю я.

- Наша профессия не вымирает, она уже давно умерла, - возражает он. - Часовые мастера теперь занимаются только тем, что меняют батарейки. Кто заинтересован сегодня в хорошем мастере? Только музеи и коллекционеры старинных часов. Мне директор нашего музея говорит: «Пока ты жив, у нас есть шанс восстановить коллекцию, которая была украдена», - смеется Борис и добавляет. – Когда коллекцию обнаружили, половина часов была разобрана. Первым делом я их собрал, чтобы можно было поставить в витрины, а теперь потихоньку вытаскиваю из них механизмы и ремонтирую, чтобы они еще и пошли. Думаю, мне этой работы еще на десять лет хватит…

- А приходилось хотя бы раз иметь дело с часами, которые невозможно отремонтировать? – спрашиваю я.

- Что значит «невозможно»? – удивляется он. - Нет, не было. Каждая поломка – это просто сложная задача. Допустим, лопнула пружина, и найти такую же невозможно. Тогда я начинаю размышлять, где достать для нее материал. Езжу по складам, ищу листовую сталь нужной толщины, из которой можно вырезать полосочку для новой пружины.

Больше всего я люблю сложные часы, например, такие, как «Атмос», - Борис указывает на небольшой механизм, заключенный в стеклянный сосуд.

- Уникальные швейцарские часы, почти «вечный двигатель» с ресурсом в 600 лет. Им не нужны батарейки, их не нужно заводить: сами «заводятся» - от колебаний температуры воздуха. Разбирать такие часы очень рискованно, один неправильный шаг – и ты падаешь в пропасть. Я нигде этому специально не учился. Все делаю по наитию. Как мой дед. До сих пор не ошибался. Тут ведь не просто «разобрал-собрал»... Когда я в первый раз взял в руки «брегет» Марии-Антуанетты, я ничего не знал о его устройстве. Просто открыл, посмотрел и понял. Механизм у этих часов очень сложный, множество деталей. Чтобы их разобрать и собрать, нужно иметь адское терпение… Вот, например, музыкальная шкатулка, нажимаешь кнопку - появляется птичка, открывает клювик, хлопает крылышками. Ее приводит в действие гармошка из тончайшей кожи, которая нагнетает воздух. А еще есть свистулька, она играет мелодию – там ходит миниатюрный поршенек, который меняет тональность. Тончайшая работа, множество деталей…

ДВЕ "ЧАСОВНИ"

Две комнаты просторной квартиры, где живет мастер и его жена, отведены под «часовни», как он их сам называет. Здесь живут часы. Напольные, каминные, настенные, отбивающие часы и даже четверти.

Мастер имеет обыкновение заводить их поочередно, иначе в доме будет сплошной перезвон.

Каждый из этих старцев отсчитывает еще и свое время: одним уже перевалило за триста, другие – на пару-сотню лет моложе.

- Этим часам всего сто лет с небольшим. Зато именные, - подводит меня мастер к напольным часам. - На табличке выбито, что английский офицер получил их в 1902-м году в качестве приза за победу в соревнованиях по гольфу. Курьез в том, что англичанина наградили немецкими часами. А ведь английские часы в те времена имели мировую славу, - улыбается.

– А вот эти часы будут постарше. Им уже 300 лет. Механизм выкован кузнецом. Примитивная работа, но очень точная. Бьют каждый час, а циферблат у них из свинца. Мне их привез один скупщик, говорит: «Сколько дашь за этот хлам?» Дерево на часах было съедено жучком, пришлось его полностью заменять… В моей коллекции есть часы, которые я восстанавливал почти с нуля, даже циферблат рисовал и строил корпус: от них сохранился только английский механизм, да и то порядком изношенный.

Любая машина ночью отдыхает, а часы идут днем и ночью, без перерыва. Тех, что сделаны в конце позапрошлого, или начале прошлого века, почти всегда отличают деформированные оси и изношенные подшипники.

- В Израиле непросто найти хорошие старинные часы, - говорит он напоследок.

- Те, что представляют собой фамильную ценность, до аукционов не доходят – переходят от родителей – детям, от детей – внукам и правнукам. Чаще коллекционеры привозят новые экзмепляры для своих коллекций из-за границы.

Но тут ведь тоже нужно знать, что искать, а главное – где.

…До сих пор в этот дом еще не попадали ни одни старинные часы, которые бы ему не удалось пробудить от многолетней спячки. От современных он отказывается сам. Неинтересно…

Ведь в сошедших с конвейера часах нет души, которая живет в тех, что собраны мастером сотни лет назад.