Мы начали встречаться. Через день, потом каждый день, если работали с утра. Я привыкла к этим встречам, они доставляли мне радость собственницы. Постепенно я все больше узнавала Диму и училась приноравливаться к нему, что было нелегко при моем характере. Мысленно делала осторожные примерки к будущему, боялась сглазить. Сколько раз у меня так получалось: думала об ином, как о свершившемся, а оно внезапно становилось недосягаемым. И сейчас боялась, может что-то случиться и перечеркнет всё, что так хорошо сложилось.
- Как-то Дима сказал:
- Мне ни с кем не было так хорошо, как с тобой. Приходилось раньше дружить с девчонками, но с ними и поговорить не о чем, ничто не интересует, только наряды и тряпки.
- Мне тоже с тобой хорошо, Дима.
Что еще я могла сказать? Ему бы девчонку с косичками, чтобы смотрела на него влюбленными глазами и ахала от восхищения, а мне бы не такого положительного и робкого. Только, когда пошли в кино, в темном зале он осмелел, положил руку на колено.
Я не пошевельнулась. Смотрю кино. Про влюбленных. Познакомились, как и мы, в автобусе, но у них всё гораздо красивее получилось. Если мою жизнь показать на экране, то никто смотреть не захочет. Скукотища одна. Вот герои и ссориться начали, делать им больше нечего.
Диме надоело гладить коленку, закинул руку через мое плечо и начал тискать груди. Тут мне уже стало не до фильма. Смотрела на экран и ничего не понимала, чего они там мечутся, уши ватой заложило. А ему уже и этого мало, хочет косточку расстегнуть. Совсем свихнулся парень, скоро свет зажжется, а ему, дай волю, догола разденет.
Отбросила его руку и строго посмотрела. Дима смутился и отодвинулся, нет-нет, да и поглядывает на меня, не обиделась ли я? Наивный парнишка. На экране все кончилось примирением, влюбленные поцеловались, и камера отдалилась от них, так что две фигуры слились в едва различимое пятнышко.
Включили свет. Мы вышли из душного зала под холодный моросящий дождь. Я свернула к общежитию, и Дима ничего не сказал. В такую погоду бродить по улицам бессмысленно, фильма о нас не снимают, можно и дома посидеть.
В подъезде я не стала, как обычно, задерживаться, чтобы проститься, и пошла на четвертый этаж. Открыла своим ключом дверь и Дима вошел в квартиру,
Оля и Таня были на работе, а Ленка не любит сидеть в одиночестве, поэтому меня взяла страшная досада, когда увидела её, вертящейся перед зеркалом в новом джерсийном костюме, который необычайно подходил к стройной фигуре. Ленка мельком посмотрела на меня и окинула Димку оценивающим взглядом.
Что стоило нам прийти на пять минут позже, тогда бы мы не застали её в квартире. Ленке осталось накинуть пальто и упорхнуть за дверь. Мы всегда так делаем, если к кому-то из нас приходят гости. Но Ленка и не подумала уйти. Вежливо пригласила Диму в нашу комнату, усадила за стол и сама уселась напротив. Ахнула, что мы уже посмотрели этот фильм, и кокетливо упрекнула Диму, что не догадались её позвать.
Третьего стула в комнате не было, а идти за ним не хотелось, и я присела на край своей кровати, как казанская сирота, вдали от всех. Почувствовала, как устала за день, вдобавок, разболелись почки, хотелось наплевать на правила приличия и нырнуть под теплое одеяло.
Они мирно беседовали, а я, как дура, сидела в одиночестве, глухое раздражение поднималось от ноющих почек и туманило голову. Я с недоумением смотрела на Ленку, чего она добивается? Неужели не видит, что Дима пришел ко мне?
Тема разговора у них иссякла и Ленка вскочила.
- Мама-Валя, я тебе не успела показать свою новую покупку. Пока вы смотрели кино, я ходила по магазинам и нашла, что хотела.
Никогда раньше Ленка не называла меня мамой. Здорово же он ей понравился, если так увивается. Ленка достала шубу из искусственного меха и накинула на плечи.
— Ну как, Димочка? Оцените мою покупку. Всю жизнь о такой мечтала. Под леопарда. Как хочется обновить её! Дождик кончился. Давайте прогуляем перед сном. Валя, пойдем? И Диму заодно проводим.
Ленка кокетливо сощурила подведенные глаза. Дима поднялся и выжидающе посмотрел на меня. Неужели уйдет? Я, молча, смотрела на них.
- До свидания, Валя, — негромко сказал Дима.
Всё. Тихо закрылась дверь. Я снова осталась одна. Тупо подумалось, что Ленке представилась хорошая возможность наплести обо мне полуправду, перемешанную с грязью. Потом не отмоешься.
После работы несколько дней напрасно смотрела у проходной по сторонам в надежде увидеть знакомое димкино пальто, но Дима явно избегал меня. Может быть, даже шел на другую проходную, чтобы случайно не встретиться со мной. Ничего, я не гордая, могу и к нему пойти, знаю, где работает.
Сейчас такое время, что за счастье нужно бороться. Где-то, в душе понимала, что все мои попытки вернуть Диму напрасны. Но хотелось надеяться, а вдруг, ничего не было, все осталось по-прежнему, и все мои страхи и опасения развеются, как ночной кошмар.
Дима работал за токарным станком. Увидев меня, сделал вид, что поглощен работой. Детали переполнили ящик, а он все закладывал и закладывал заготовки. Можно было проявить характер и посмотреть, чем это кончится, но на меня уже стали глазеть из-за соседних станков, пришлось признать своё поражение. Обогнула контейнеры из-под стружки и подошла поближе.
- Здравствуй, Дима. В ударники пробиваешься? Ваши перекур устроили, а ты все работаешь. Так и надорваться можно. Отдохни малость. Я билеты во Дворец Спорта взяла. Пойдем сегодня вечером? Балет на льду. Очередь за билетами, прямо ужас. С руками берут. Ждала, что ты зайдешь, а тебя нет и нет. Что-нибудь случилось? Заболел?
Дима оттирал руки промасленной ветошью и боялся поднять глаза. Потом, глядя куда-то в сторону, нехотя сказал:
- Некогда мне по балетам расхаживать. Готовиться надо, в институт собираюсь поступать.
- Давно надумал в институт?
- Когда-то надо за ум браться. Извини, времени нет. Ребята из-за меня простаивают, я им заготовки делаю.
- Когда же зайдешь ко мне?
- Никогда, — буркнул он и включил станок. Я для него уже не существовала.
Я шла домой, как в тумане, ничего не видела и не слышала. В голове роились планы мести: уничтожала и унижала Димку, а он на коленях ползал, прося прощения, а я стояла гордая и неколебимая. Конечно, он меньше виноват, чем Ленка. Разлучница! Пригрела змею на своей груди. Ни стыда, ни совести. Такие у замужней уведут, и будут уверены в своей правоте.
Домой я пришла доведенная до белого каления своей злобой. В комнате все было в беспорядке, как обычно, когда возвращалась Ленка после работы: одежда брошена на спинки стульев, на столе остатки обеда, а сама она плескалась в ванной и во все горло пела про миллион алых роз. Это привело меня в ярость, и я, не помня себя, бросилась к ней.
Если бы она не стала кричать от страха, я бы остановилась при виде появившейся крови, но крик подстегивал мои напряженные нервы, и, держа за волосы, я била и била по розовому, распаренному телу, захлебываясь словами и мыльной водой. Страшно подумать, но я могла её убить, если бы меня не оттащили, сбежавшиеся на крик, девчонки из соседних квартир.
Ленку уложили в постель, и она противно причитала, что я ни за что её избила. Меня увели в соседнюю квартиру и дали халат. Мое платье можно было выжимать. Скоро прибежала перепуганная воспитательница.
- Вот уж никогда не думала, что ты способна на такое! До крови избила бедную девочку, на ней живого места нет. Зачем ты это сделала? Всегда такая спокойная, ровная, и на тебе! Ты знаешь, что она требует вызвать милицию? Этого ещё не хватало! Товарищески суд - куда ни шло. Можем тебя выселить из общежития или ещё как-нибудь наказать. Какой ужас! Теперь меня склонять на все лады начнут. Скажут, плохо работала. Побегу к Леночке, уговорю не вызывать милицию. Глупостей больше не делай. Девочки, пусть она у вас переночует, а завтра видно будет, что делать.
Милицию не вызывали, товарищеский суд тоже не состоялся. Видно, учли моё прошлое безупречное доведение за десять лет. Но воспитательница намекнула, что для полного спокойствия и во избежание подобных случаев мне лучше покинуть общежитие.
Я и сама была бы рада уйти из опостылевшего дома. Надоело жить в проходном дворе: ни минуты покоя, то одна зайдет, то другая, музыка со всех сторон, не знаешь, что слушать. Который год добиваюсь, чтобы дали однокомнатную квартиру, но каждый раз меня уговаривают подождать с годик, убеждают, что семейные больше нуждаются в жилье. А я - одиночка, могу еще потерпеть. Так можно и до пенсии прождать.
Утром Сизов подошел налаживать мой станок, не было чистоты на отшлифованной детали. Он четвертый год подряд избирался в цеховой комитет председателем по распределению жилой площади, и был в курсе моих бесполезных похождений по различным инстанциям. Я не стала ждать, когда он увлечется настройкой станка, и спросила:
- Собираетесь ли вы давать мне квартиру в это распределение? Сколько можно кормить обещаниями? Неужели за десять лет работы я не заслужила право на квартиру?
Сизов обшарил меня маслянистыми глазами и плотоядно улыбнулся. Зачем тебе квартира? Живешь одна, никаких хлопот, забот не знаешь. Благодать. Хочешь квартиру? Приходи ко мне, в постели обсудим это дело. Глядишь, чего и получится.
Когда дошел смысл его слов, от обиды слезы так и брызнули из глаз. Я не ожидала, что гак подействуют грязные слова. Видно, сказалось нервное напряжение, под которым я находилась все эти дни, и нужен был повод для разрядки.
Сизов растерялся, испуганно поглядывая на окруживших меня женщин. Кто-то сунул в руку стакан с водой, но от рыданий не удержала, и он разбился. Меня отвели на скамейку и, уже успокаиваясь, заметила тревожный взгляд Сизова, он будто о чем-то предупреждал и хотел что-то сказать. Я поняла, Сизов у меня в руках, и однокомнатная квартира моя.
Женщины разошлись по местам и принялись за работу, тогда Сизов решился подойти.
- Я же пошутил, а ты сразу в слезы. Ну ладно, ладно. Успокойся, к маю будет тебе квартира.
- Не к маю, а сейчас.
— Сейчас нету, пойми меня, Валечка. Дома еще не построили, а в старый — ты не пойдешь.
- Не пойду. Но к начальнику цеха могу зайти и рассказать о твоей шутке. Вся бригада подтвердит,
Сизов пожевал губами, с интересом разглядывая меня.
- Да-а. Твоя взяла. Через месяц что-нибудь придумаем.
- Через месяц все забудется. На это ты надеешься? Так вот, если через неделю ты не скажешь, что мне выделили квартиру, то мне известен приемный день у начальника цеха. Мало покажется, в профком пойду.
- Не надо. В среду дам ответ, - зло сказал Сизов и отошел.
Квартиру мне распределили, но заселилась к новому году.
Очень долго сдавали дом, лифты не могли подключить вовремя, где-то кран прорвало, и вода залила все этажи. Сизов все же отыгрался на мне, не без его участия дали квартиру на шестнадцатом этаже. Выше не было, а то бы и туда поселил. Отказаться не было сил; надоело видеть цветущую и радостную Ленку вместе с Димой.
Каждый день он стоял у нашего подъезда и ждал. Я старалась не замечать их, но что с того? И с закрытыми глазами видела, как они идут, взявшись за руки, то и дело, поглядывая друг на друга.
Замотанная покупкой мебели в новую квартиру, я все же нашла время, чтобы съездить в Старый город и купить в церкви десять восковых свечек, когда узнала от Ани, что под новый год у Ленки и Димы будет комсомольская свадьба.
Свечи завернула в бумагу, на которой красиво написала:
“Дорогая Леночка, поставишь эти свечи на могилу своего первенца”.
Упаковала в яркую, красочную коробку и завязала бантиком розовую ленточку.
Аня обрадовалась, когда узнала, что прошу передать подарок Ленке.
- Может быть, ты тоже с нами пойдешь, сама и отдашь? Лена добрая девочка, она прости тебя.
- Не надо. Передай лично в руки и смотри, не открывай.
Расстроить свадьбу я не могла, но это была моя маленькая месть, хотелось увидеть, как она завизжит, когда прочитает записку. Но нет, лучше не ходить. Подальше от греха.
Позже Аня долго допытывалась, что же я написала? Рассказывала, что Ленка вся побледнела и, разорвав лист на мелкие кусочки, выбросила в окно вместе с коробкой, и долго не могла прийти в себя.
Диме она ничего не сказала. Умно поступила. Не захотела и ему настроение испортить.
После свадьбы они стали жить в семейном общежитии и наши дороги разошлись.
Конечно, если бы я знала, что так получится, не стала писать эту глупую записку. В сентябре у Ленки родился мертвый ребенок, и оттого, что я стала невольной пророчицей, было скверно на душе.
Женщины в бригаде перестали со мной разговаривать и замолкали, когда я к ним подходила. Ленка все же им рассказала. Но я же не виновата, что так получилось, ребенок мог родиться мертвым и без моей записки.
Через месяц Ленка сама подошла ко мне, и я поразилась, увидев, как сильно она изменилась за год.
- Радуешься моему горю? Я свое переживу, а ты со своим останешься на всю жизнь. За счастье зубами не держатся. Оно у меня еще будет, а ты никогда не узнаешь, что это такое.
Сказала и ушла. Пожалуй, она еще красивей стала. Даже горе не тронуло морщинкой её лицо, а я, кажется, состарилась ещё на двадцать лет. И квартира не мила, пусто и одиноко. Ночь придавила мой самолет к земле и не вырваться под солнце, которое закатилось.
1978 год
Ставрополь-на-Волге