Мне бы хотелось...

               
  Мне бы хотелось, чтобы всё в жизни нашей было, как нельзя лучше, как в самых оптимистических рассказах и  фильмах. Пахло зовущим дымком с ароматом шашлычка, или хотя бы подрумяненных сосисок; лились искрящиеся шипучие напитки, велись доверительные дружеские разговоры. Кстати, о разговорах…
  Где их только не услышишь, порою в самых неподходящих и шумных местах. Где же, как вы думаете, мудрый мой читатель?
В автобусе, обычном рейсовом междугородном автобусе, например.
  Гудит он бедный, еле едет, народу битком,
на подъёме фырчит, возмущается, лязгает сцеплением и коробкой передач.
А народу, что? Народ  доволен, всё же едет, а не пешком идёт. То там, то тут – разговоры, слово к слову тянется.
  Вот у самого капота голоса раздаются. Присматриваюсь, да это - писатели, известные и уважаемые люди: Венедиктов и Логвинов.
  Один - с тургеневской статью, второй - покоренастей – матёрые рассказчики.
  Ничего не поделаешь, любители этого дела.
  О чём они только не рассказывали: и о работе, и о погоде, и о коллегах, и о телегах, в общем и в частности, коротко и подробно.
  Вели себя, как на эстраде, привыкли, наверное.
  А люди-то как были рады, слушали, раскрыв уши и глаза.
  И я там был, мёд-пиво  пил, по усам текло, да в рот не попало.
  Прошло много лет, кое-что и припомнилось однажды в автобусе, и прорезалось в памяти, как зуб мудрости.
  К чему всё это было?
  Ах, да, Петров день был на носу.
 Так вот, Венедиктов рассказывал, что был в его жизни удивительный случай.
  Привезли к нему дрова, отличные, распиленные на одинаковые по длине чурбаки, сложили, всё, как полагается, да, так аккуратно, что он, как хозяин, стал волноваться, а не развалят ли их местные шутники, Петров день вот-вот будет, а накануне – солнцекараул, который бедокурам никак нельзя не отметить.
– Я, бедняга, хожу, думю, что бы такое предпринять, чтобы волки были сыты, и овцы целы, срочно отъехать надо было в этот день.
  Шутник, Венедиктов, был  сам отменный.
 - А, будь, что будет. Взял и написал на каждом чурбане – разрубить. Вот так, на каждом написал, может, где и пропустил, но не в этом дело.
  Любили Венедиктова местные бедокуры, да и весь город относился с нескрываемым почтением, книгу он про город всем написал, вот оно что.
– Приезжаю я после солнцекараула, с внутренним волнением захожу во двор, а там? А там горкою лежат поленья поколотых чурбанов. Удивился и обрадовался одновременно. Наверное, ребята из педучилища постарались, подумалось почему-то, был у них недавно в гостях, а, может, кто-то и другой, из соседнего профессионального училища?..
  Люди идут мимо, улыбаются, шутят: кто это сделал?
  А я говорю: - Вот спасибо, молодцы! Всем говорю, а как же иначе, может они и есть те, кто это доброе дело сделал.   
 
  А вот другой, услышанный уже сегодня, рассказ.
Его охотно представил мне внушительных размеров человек, этакий тургеневский Герасим.
  Всё в нём было массивно, прочно и отдавало ощущением большой физической силы: голова, словно богатырская булава, руки, как кувалды, плечи, будто жернова, но, что удивительно, и рассказчиком он был не слабым, и имя у него было самое наиподходящее – Иван.  Мы с ним с работы в одном автобусе ехали и по соседству сидели.
  Вот, что Иван рассказал после моего сообщения от Венедиктова. И всё - к одному: всё - к Петрову дню.
  Был знакомый у него, хороший такой, деловой, с хозяйской сметкой, Яков Матвеевич Горелов, работал начальником седьской нефтебазы, где все были одногодки, в том числе и он, с разницей в год может, а это не считается особенной разницей. Ребята поработать и отдохнуть одинаковые мастера, крепкие и лёгкие на подъём. Работают, работают, но вдруг: гы-гы и не удержишь, смеются, спасу нет.
  Дело было к Петрову дню, и опять с дровами связано. Помните, анекдот: - Вам дрова нужны? – Нет, спасибо! Хозяева просыпаются, а дров – нет.
  Так вот, начальнику сельской нефтебазы, Якову Матвеевичу Горелову, попросту, Матвеичу, привезли на зиму знатные дрова, тогда ещё газом не топили, жгли дрова и уголь.
  Привезли, сложили, что дальше?
  А дальше – солнцекараул!
  Местная ребятня что-нибудь да натворит обязательно.
 Тут надо всю ночь не спать, сторожить.
 А попробуй после ответственной работы не поспать? Очень даже хочется.
  Но Матвеич, хоть и поставил рядом с дровами кровать, был настороже, не спал, да и ребята шумели, мимо ходили, спать не давали.
  Ночь прошла, ничего не случилось, уберёг Матвеич дрова. Довольный, видимо от этого, а может и не только от этого, поутру уснул он крепко, на той самой кровати, что рядом с дровами поставил, да так крепко, что - из пушки стреляй, землетрясение устраивай – ничем не разбудишь.
  И случись, на Матвеича беду к нему пришли его сотоварищи по нефтебазе, ещё те шутники.
  Отметить ли Петров день, или на работу позвать, неведомо было, Матвеич, спал, как убитый. Скорее всего, на работу, но какая тут работа, если была бессонная ночь. Друзья, явно навеселе, решили пошутить.
  Взяли кровать, а значит и Матвеича, и понесли.
Вы спросите: куда? 
- Ну, не на работу же?
  Точно, не на работу. Они понесли его к речке, которая течёт рядом с  домом.
  Понесли и поставили в воду.
   Хорошо, что поставили на мелководье, на броду.
  Поставили, ждали, что проснётся, а он и не думал. Так и ушли по своим делам.
 На следующий день, как ни в чём не бывало, Матвеич приходит на работу. Поздоровался и всё.
 – Матвеич, как прошёл солнцекараул?
 – Да нормально прошёл.
 – Что, так ничего и не случилось?
 А сами улыбаются, вот-вот рассмеются.
 – Ничего особенного.
 - А дрова?
- Дрова сохранил, всю ночь не спал.
- А сам?
- Что сам?
- Как спалось?
Только тут Матвеич смущённо заулыбался и нехотя ответил:
- Хорошо спал, выспался, вот только ноги с кровати стал опускать, подумал, а откуда в ногах вода, а так ничего особенного, всё нормально.
- Да?
- Да.
- И кровать пришлось тащить домой одному?
- Вот только кровать, а остальное всё в порядке.
Тут не выдержали и загоготали все, хлопали Матвеича по плечу. Матвеич тоже хлопал и гоготал. Что поделаешь, нефтебаза, она и есть нефтебаза. Вот так.
 Мы с Иваном стали проходить к выходу.
Сейчас должна быть наша остановка.
 Всем, водителю и пассажирам:
 - Пока и счастливого пути!

   Может, что-нибудь я и не так сказал, но вы, уважаемый читатель, обязательно домыслите.
  Пусть у вас, у всех всё будет хорошо.