Он командовал танковым полком.
Полк воевал с незаконными вооруженными формированиями.
- Огонь! – рычал полковник, и танки били прямой наводкой по боевикам,
засевшим в домах, похожих больше на противотанковые доты.
Танки били прямой наводкой.
Грохот.
Кирпичная пыль.
Дым.
- Огонь! – рычал полковник, получив приказ от высшего командования
на уничтожение вооруженных людей, которые хотели жить
по своим понятиям и по своим законам.
Дома кричали открытыми обугленными окнами, кренились,
обнажая кровавые бока кирпичных стен.
- Огонь! – орал полковник. – Бл…ди! Огонь!
Дома огрызались редкими автоматными очередями.
Затихали.
В небе невесомо кружили ястребки.
Полковник шел по руинам, вдыхая гарь,
брезгливо смотрел на развороченные в клочья тела людей.
Он выполнил приказ.
Ночью он будет пить водку.
Долго.
Дико.
Будет пить водку как воду.
Ночь напролет.
А утром будет приказ.
Приказ придет, и он убьет всех!
Танковый полк, притаившись на привале, тоже пил безмерно водку,
и, замерев сердцем, блевали по кустам новички от водки
и от жутких впечатлений недавнего штурма.
Ранним утром, взревев моторами,
танковый полк уходил на новый кровавый маршрут.
- Огонь!
- Огонь!
- Огонь!
Приказы приходили исправно, полковник чувствовал азарт
и важность порученного дела.
Он играл практически в беспроигрышную лотерею.
Лобовой танковой атаки противники не могли выдержать.
Броня крепка, танки быстры, пушки скорострельны.
- Огонь!
- Огонь!
- Огонь!
Вечером он узнал, что убит его лучший боевой товарищ –
старший лейтенант…
Полковник выделил его, старшего лейтенанта, из других –
весел, быстр, смел и вынослив, как и сам полковник.
Ночью пить водку будет не с кем.
Все падали с ног после утомительного, отгрохотавшего,
боевого дня и вечернего литра водяры,
оставались они, самые выносливые, полковник и старший лейтенант.
В этой черной-черной ночи к ним приходили самые чудовищные открытия мира!
Они видели – да! - они видели изнанку мира,
они видели ад.
Ад смотрел на полковника глазами старшего лейтенанта,
на старшего лейтенанта ад смотрел глазами полковника.
Они понимали друг друга.
Полковник осмотрел тело старшего лейтенанта.
- Аккуратно убили, - сказал хрипло, сорванным голосом,
полковник своим подчиненным, стоявшим рядом. – Одна пуля.
В сердце. Снайпер, значит.
Полковник, грузно переваливаясь, пошел к ближайшему танку.
Он сам сел на место водителя и рванул рычаги -
обезумевший танк рванул чужую,
проклятую землю стальными клыками широких гусениц.
- Суки! – ревел полковник в стальной клетке танка. –
Вы у меня будете жрать землю и свое говно! Суки!
Он задыхался.
Танк задыхался, давясь треклятой землей.
За ним пошла группа захвата.
Танки шли в ночь.
Фары кромсали тьму, гусеницы жрали землю.
Они остановились на околице селения.
- Вон тот дом, – указал какой-то местный доброхот,
которого взяли прямо с теплой постели его дома. – Там снайперша.
- Точно? – переспросил полковник, сверкая белками безумных глаз,
и после паузы добавил: - Ладно, живи пока, ублюдок.
Осведомитель скрылся стремительно.
Полковник, бросив танк, пошел на приступ дома сам.
Он задушил девушку руками.
Ее молодое тело долго билось под ним.
Он душил.
Душил.
Из ее носа обильно текла кровь.
Полковник наконец-то встал с бездыханного тела девушки.
- Закопайте, - сказал полковник своим солдатам.
Утром пришел приказ, в котором сообщалось об аресте полковника.
- Штурм отменили? – спросил полковник.
- Да, - пошутил кто-то из прибывшего конвоя, - лет на двадцать…
- Ну да! - не поверил вначале полковник. – А что так?
- За убийство девушки.
- Это убийство? – переспросил полковник.
- Убийство.
- А чем я тогда занимался все эти годы? – спросил полковник,
в котором почему-то проснулось неожиданное для него самого любопытство.
- Убивать без приказа нельзя, - сказал кто-то.
Полковника судили долго.
Он отсидел большую часть десятилетнего тюремного срока.
Вышел на свободу.
Он как-то обмяк телом и душой.
Приказа на его мобилизацию не приходило.
А он ждал, ждал, что вот принесут телеграмму
или позвонят из ставки главнокомандующего.
Но никто не звонил.
Полковника убили среди бела дня в центре столицы.
Человек в штатском, в кепочке, в спортивной одежде,
подошел к нему незаметно, словно тень из прошлого.
Выстрелы прозвучали коротко и сухо,
словно кто-то сильной рукой ломал
через колено мертвые березовые ветки.
Полковник упал ничком на тротуар,
успев сгруппироваться и прикрыв ладонями
прострелянную уже голову.
Полковника похоронили с воинскими почестями,
хотя он был давно, по решению официального суда,
разжалован в обычного гражданина безумной страны.