Валерка Альку любил. Любил её всю, целиком – такую, какая она есть
Любил конопушки на носу-кнопке, и упрямую соломенную чёлку на лбу, и худенькие плечи, и торчащие острые коленки, и беспутный огонёк в рыжих глазах.
- Намаешься ты с этой девкой, шальная она какая-то, - ворчала мать, когда он впервые привёл Альку в дом. Но вскоре и мать прикипела к Альке всей душой.
- Ты Альку береги, - выговорила мать непослушными губами перед смертью, - не будет у тебя без неё жизни, сынок... не потеряй...
Валерка - и берёг. И любил, прощая непокладистый характер и подозрительно беспутные огоньки в глазах.
Алька успевала всё.
Тоненькая фигурка только и мелькала по дому; казалось, что вокруг неё завихрялось само пространство, прогибаясь под её желания: сами собой распрямлялись смятые ветром занавески, улетучивалась въедливая пыль, разбегались по местам разбросанные вещи, сами собой начинали улыбчиво сверкать чашки и тарелки... Иногда Валерке казалось, что он и сам стал частью этого пространства. Казалось, что, если однажды Алька исчезнет – исчезнет всё. И он тоже - исчезнет, растворится, рассыплется беспамятными молекулами. Без Альки.
Алькин беспутный талант проявился не сразу; все странности начались тогда, когда Валерка начал крепко прикладываться к спиртному.
Однажды, проснувшись с больной похмельной головой, Валерка обнаружил что-то вроде бортика, разделяющего кровать на две половины.
- Это ещё что за хрень?! – потирая ушибленный локоть, возмутился он. – Алька, ты что с кроватью сделала?
- А надоело! – фыркнула она сонно, - ты мне ночью спьяну локтём в лицо заехал, когда переворачивался. А теперь - и захочешь, не получится.
- Это что же... теперь так всегда будет?! А ну, убирай эту фигню!
- Запросто, - сладко потянулась Алька, - протрезвел, можно и убрать.
Она нажала на какой-то выступ на спинке кровати, и «бортик» провалился вниз, вновь соединив кровать в одно целое.
Сколько ни пытался понять Валерка, каким образом приспособила жена своё изуверское изобретение к кровати, но так и не смог: казалось бы, серьёзная механика – а на подвязанных верёвочках и тряпочках! Но барьерная система работала безотказно, в чём пришлось убедиться не один раз.
Следующим проявлением Алькиной изобретательности были штаны-невидимки.
- А нечего с утра за опохмелом бегать! – рассмеялась Алька, увидев ошалевшую, опухшую с перепоя, красную от пережитого позора физиономию мужа, стоящего перед ней в куртке, ботинках и трусах-семейниках в яркий цветочек.
- Нет, это что – нормально?! Ты что со штанами сделала, а?! Ты же меня на посмешище выставила, заразюка ты такая... Хоть предупредила бы! Я выхожу, и вдруг - в одних трусах посреди улицы!!! Я до калитки бежал как дурак! - Валерка почти плакал.
Но когда он увидел, как оголено-волосатые ноги постепенно начинают облекаться цветом и формой брюк, растерянно замолчал, не веря своим глазам.
Вторая попытка выйти из дома привела к тому же результату: штаны начали «таять», приобретая прозрачность и открывая на всеобщее обозрение нижнюю часть тела.
- Вот так, дорогой! – нахально чмокнула его в обвисший нос Алька, - конец запоям! А уж дома-то я за тобой пригляжу: протрезвеешь у меня как миленький!
- Ты... ты... ты как это сделала? – еле выговорил Валерка трясущимися губами.
- Ой, да что тут мудрить? когда стирала, добавила того-сего, вот и получилось, как хотелось, - Алька сноровисто двигалась по кухне, накрывая на стол, - садись, поешь. Я тебе рис с кефиром приготовила: похмелье снимает как рукой!
- ...чего добавила? – тихо переспросил обалдевший Валерка.
- Ну... горчицы, потом нашатыря... Доместос, кажется... полбутылки Пепси... да, ещё лимонной кислоты и соды… Ну, в общем, то, что под руку попалось. Да ты ешь, ешь! Давай я тебя покормлю, а?
Валерка послушно глотал с ложечки отварной рис, залитый кефиром, и никак не мог понять – то ли он рехнулся, то ли спит и не может проснуться.
Каким образом Алька сконструировала механизм в заборе, крепкой доской прихлопывающий головы приятелей, сочувствующих его безпохмельной судьбинушке, Валерка уже и не пытался понять. Так как понять это было невозможно.
И ведь ни разу забор не ошибся: та или иная доска - весомо, с размахом - опускалась на голову человека с бутылкой. И ни разу – на того, кто остановился просто поговорить-покурить.
- Топай, топай отсюда! – беззлобно смеялась Алька, помогая подняться и отряхнуться очередному «забором-ушибленному» приятелю, - приходи без бутылки, тогда накормлю да чаем с пирогами угощу!
- Твою бы энергию да в мирных целях, - ворчал Валерка, - если уж есть в тебе этакое изобретательство, так изобрела бы чего-нить путное! Глядишь, нобелевку бы получила. А ты...
- А зачем мне это надо? – легко касаясь рукой окна, Алька почти мгновенно заставляла сверкать и сиять закапанные вчерашним дождём стёкла, - мне ты нужен. И всё!
- Эх, беспутный у тебя какой-то талант, Алька... – вздыхал Валерка, - и чего ты так против выпивки ополчилась?
- Потому что я тебя люблю, - рассмеялась Алька и мягко потёрлась щекой об его плечо, - мне кажется, что я без тебя... жить не смогу. Глупо, да?
И Валерка, не находя слов, молча обнял жену; он впитывал свежий и родной запах светлых волос и почему-то улыбался.
Когда самогонный аппарат начал перегонять брагу в высококлассный кофе, Валерка уже даже не матерился. Сил уже не было материться.
Сидя на чурбаке перед аппаратом, истекающим ароматно-кофейной капелью, бессильно подперев голову рукой, Валерка почувствовал, как за спиной бесшумно возникла Алька.
- ...как?... – не оглядываясь, тихо спросил он.
- Да я там всего-то железочку приспособила! у тебя в инструментах нашла, такую, с загогулинкой, - зазвенел беспечный смеющийся голосок.
- ...тряпочкой, наверное, подвязала? – почти равнодушно уточнил Валерка, не меняя позы.
- Ага, - счастливо обняла его Алька, - и ещё проволочку через змеевик протащила. Кофе классный получается, да?
- ...классный... – эхом отозвался Валерка.
Кофе из браги получился отменный, ароматный и вкусный, словно сваренный только что по особому рецепту из свежеподжаренных зёрен.
Валерка сидел на крыльце и курил сигарету за сигаретой, глядя в ночную темноту.
Тоненькая фигурка Альки мелькала в освещённых окнах. В ней было столько жизни, столько энергии, что казалось, вокруг неё завихряется и прогибается само пространство; он и сам чувствовал себя частью этого пространства.
То, что изобретала Алька, было невероятным. Он всё пытался понять: как могла девчонка, безо всякого образования, с трудом закончившая девятилетку, придумать то, до чего учёные мужи додуматься не могли?
- ...потому что люблю, - прошелестела росшая у крыльца яблоня.
- ...без тебя не могу, - скрипом отозвались обветшалые ступени.
Валерка дёрнулся от неожиданности и закашлялся, поперхнувшись дымом.
- Хватит дымить! – появилась на крыльце Алька, - смотри, как ты кашляешь!...
Она легко слетела по ступенькам и присела рядышком.
- Слушай, а я тут водку придумала специальную, - радостно шепнула она ушко Валерке.
- Безалкогольную, что ли? – хмыкнул он и слегка отстранился, - лучше уж водой из колодца меня напои!
- Нет, это будет настоящая водка! водка-нашатырка. Выпил, захмелел, а через десять минут – как стёклышко!
Увидев, как в смеющихся глазах Альки запрыгали шальные беспутные огоньки, Валерка со стоном схватился за голову и попытался отползти в сторону.
Молодая яблонька у крыльца, посаженная Алькой пару годиков назад, сердито что-то прошелестела и больно хлобыстнула его нижней веткой по мягкому месту.
- Я не буду больше пить!!! – подскочив, взвыл Валерка, переполошив всех собак в округе.
- Давно бы так, - ласково пригладил вздыбившиеся от страха волосы ветер. И подтолкнул в спину к крыльцу.