Пройдя площадку и идя прямо, приехавшие попадали в первую и вторую приемные комнаты, лиц. В первой приемной висели белые, мраморные доски с именами бывших кадет, получивших высшее боевое отличье — Орден св. Георгия Победоносца. Мебель во второй приемной была белая, лакированная, обтянутая красным шелком, такая же белая, лакированная дверь с позолоченным вензелем ЕII и государственным орлом вела в музей, в котором среди манекенов с историческими формами и других экспонатов, стояли пирамиды с маленькими, кремневыми ружьями, подаренными Корпусу Наследником Цесаревичем Александром Николаевичем в царствование Императора Николая I.
Особый интерес представляла памятная витрина, содержавшая портреты Императрицы Екатерины II и ген. лейтенанта, графа Зорича, между которыми было помещено уже помянутое письмо Императрицы основателю Шкловского благородного Училища и рескрипты Императора Николая I к 50-тилетью и Императора Николая II к 125-тилетыо Корпуса.
В 1878 году, в 100-летье, Корпус посетил Император Александр II.
За приемными комнатами находилась огромная столовая, вмещавшая всех кадет Екатериненцев — 400 человек. Широкий проход посредине столовой шел между многочисленными колоннами, за которыми стояли длинные столы, расчитанные на 20 человек каждый. Эта столовая была настолько импозантна, что ее сфотографировали в 1915 году при снятии фильма «Отец Сергий». Большие окна правой стороны столовой, а также окна галереи 1-ой роты, выходили на квадратный внутренний сквер, в углах которого от здания дворца выступали четыре высокие башни, на все три этажа. Чему служили эти башни в XVIII веке — не известно, но в наше время в самой башне находились уборные, а в проходе «чистилка» для сапог. Дверь в этот отсек была против входа в умывалку, где слева, разместили целый ряд мраморных умывальников, а справа низкие бассейны для мытья ног. В баню, находившуюся на плацу 2-ой роты, водили по-классам два раза в месяц. Заболевшие кадеты, после утреннего чая, являлись врачу в «око-лодке» и, если он находил нужным, помещались в лазарет. Для заболевших заразными болезнями, имелись два «заразных лазарета». Был у нас и зубо врачебный кабинет. Каждый год, после возвращения из летнего отпуска, производился медицинский осмотр — мерился рост, вес, объем груди, проверялось зрение и т.д.
Находившаяся слева, в начале столовой тяжелая, дубовая дверь вела в корпусную
церковь, знаменитую тем, что принцесса Анхальт-Цербская будущая Императрица Екатерина II приняла в этой церкви православие. У правого клироса стояло в черном, кожанном чехле, блестя Гвардейским двуглавым орлом, Корпусное Знамя. На стенах висели черные, мраморные доски с именами убитых в боях кадет. Например: «Кирасирского Военного Ордена полка корнет такой-то убит в сражении под Бородиным 26 Августа 1812 года» или «Такого-то егерского полка поручик такой-то умер от ран полученных в сражении при...». Выход из столовой был украшен скульптурами Императрицы Екатерины II и Императора Николая II, над которыми были помещены изображения корпусного нагрудного знака — Белый Мальтийский крест с золотым вензелем Е II увенчанный короной — под матовыми стеклами которых зажигались электрические лампочки.
Электрическое освещение было проведено зимой 1909 года, до тех пор Корпус освещался керосиновыми лампами. Все огромное здание Корпуса еще в 1917 году отапливалось большими кафельными печами, заботиться о которых надлежало служителям, в большинстве из старых солдат. Продолжая идти прямо, приезжие попадали в старый гимнастический зал, рядом с которым находился новый зал, снабженный всеми нужными «гимнастическими снарядами». Повернув направо по коридору, попадали в помещение первой роты, а поднявшись по лестнице на третий этаж, во вторую роту. К помещению первой роты примыкал огромный, в два света, Тронный зал, украшенный гербами всех губерний Империи Российской и царскими портретами во весь рост. На одной из стен Тронного зала был изображен государственный герб, по обеим сторонам которого висели мраморные доски. На одной из них было золотыми буквами написано: «Памятник Державной Основательнице I, Московского Императрицы Екатерины II кадетского корпуса освящен в присутствии Главного Начальника Военноучебных Заведений Его Императорского Высочества Великого Князя КОНСТАНТИНА КОНСТАНТИНОВИЧА 24 ноября 1906 года».
Перед досками на массивном, полированном, гранитном цоколе, окруженный медными цепями, возвышался бронзовый памятник, изображавший молодую Императрицу Екатерину II сидящей на троне. В углах зала находились большие, белые, кафельные печи, украшенные мраморными орлами и вензелями Е II, такие же вензеля из алебастра, вместе с массивной люстрой, украшали потолок Тронного зала.
Тронный зал предназначался для официальных приемов высокопоставленных лиц, в нем производились парады и устраивались балы в день Корпусного праздника. На все хватало места — зал имел в длину и в ширину по 60 метров, без единой колонны или арки, а тяжелый потолок был подвешен на цепях. Вступительный экзамен по Закону Божьему, арифметике, русскому, французскому и немецкому языкам был не очень труден, выдержавшие его и прошедшие строгий медицинский осмотр, будущие кадеты разъезжались до осени по домам и должны были 15-го августа прибыть в Корпус. Здесь их встречал и принимал от родителей офицер-воспитатель, сопровождая «новичков» к каптенармусу, который выдавал чистое белье и полное обмундирование.
В течение времени обмундирование неоднократно менялось, в последние дореволюционные годы оно состояло из: Черного, суконного мундира с красным воротником и золотым галуном на нем, такого же черного сукна шинели с красными петлицами, черных, суконных брюк, кожанного лакированного пояса с медной бляхой, на которой был изображен государственный орел, окруженный солнечным сиянием; фуражки с красным околышем и черным верхом, погон красного цвета с желтым вензелем Е II и синим кантом. Пуговицы, на мундире 8 и на шинели 5, были медные с тем же орлом что и на бляхе пояса. Зимой выдавался башлык, длинные концы которого, заправленные под погоны и пояс, перекрещивались на груди, а сам башлык, старательно разглаженный прикрывал спину. Летом вместо мундира выдавались суровые рубашки. Сапоги были из дубленной желтой кожи, и стоило не малого труда превратить их в черные и блестящие. О них пели — «Самоходы желтой кожи не боятся Н2О». Каждый из нас, надев впервые погоны, сразу чувствовал себя членом военной семьи и гордился этим.
Во главе Корпуса стоял директор. До конца прошлого столетья, таковым был ген. лейтенант Завадский, ушедший в начале этого века в отставку. Вместо него принял должность директора ген. лейтенант Владимир Валерьянович РИМСКИЙ-КОРСАКОВ и исполнял ее до последних дней Корпуса.
Этот отлично образованный, мягкий человек и прекрасный педагог сразу же освежил воспитательский и особенно учительский состав, так что даже танцам стал нас обучать балетмейстер Большого Московского театра. Благодаря воистину отеческому отношению к кадетам, этот директор пользовался искренним уважением и любовью своих воспитанников. Инспектором классов, в мое время, был, окончивший Артиллерийскую Академию, полковник Сергей Сергеевич Дурново.
Дисциплину в Корпусе поддерживали ротные командиры и офицеры- воспитатели. Корпус состоял из трех рот — в третью, самую младшую, роту входили 1-й и 2-ой классы, а также одно отделение 3-го класса; во вторую роту входили одно отделение 3-его, 4-ый и 5-ый классы, а в первую строевую роту 6-ой и 7-ой классы. Каждый класс состоял из двух параллельных отделений, по 30 кадет в каждом отделении, возглавлявшемся офицером-воспитателем, который обычно принимал малышей-первоклассников и вел их до окончания курса, когда бравые юноши, с пробивающимися усиками, покидали родное гнездо, сохраняя навсегда добрую память о нем, о своих однокашниках и о воспитателе, ставшим в течение семи лет больше старшим братом, чем педантичным гувернером.
Неуютно чувствовали себя «новички» в первые дни корпусной жизни — все было чужое, незнакомое. И твердая кровать, и тонкое одеяло, и строгое требование воспитателя держать руки поверх одеяла, и непривычная прохладность большой спальни и наконец, громкий, неожиданный бой барабана или пронзительная «повестка» сигнальной трубы, заставлявшие новичка стремительно вскакивать в 6 часов утра и спешить чистить зубы, умываться, вычистить до блеска сапоги и медные пуговицы мундира, для чего применялась «гербовка» — небольшая дощечка с прорезью посредине, куда вставлялись сразу все восемь пуговиц и чистились при помощи «самоварной мази» до полного блеска.
По второму трубному или барабанному сигналу надо было спешить в строй. Опоздание или неопрятность в одежде, а в младших классах немытые руки и «траурные ногти» влекли за собой наказание — стояние « под лампой» во время очередной «перемены» (10-ти минутного перерыва между уроками) или лишение отпуска. Окончив осмотр, дежурный офицер-воспитатель командовал — «Рота напра-во, шагом марш» и, непривычно шаркая ногами, малыши спускались вниз, в столовую к утреннему чаю, где на длинных столах ожидали их аккуратно расставленные фарфоровые кружки с вензелем Е II и лежавшие около них французские булки. Как только места были заняты (по 20 человек на стол), прежде чем сесть, пелась молитва: «Очи всех на Тя Господи уповают и Ты даеши им пищу во благовремении, отверзаеши щедрую руку Твою и исполняеши всяко животное благоволение». Теперь разрешалось сесть и, вооруженные большими медными чайниками, служителя начинали разливать, с уже положенным в него сахаром, утренний чай. Минут через двадцать по команде вставали, снова пели молитву: «Благодарим Тя Христе Боже наш яко насытил еси нас земных Твоих благ и не лиши нас и небесного Твоего царствия»... и в строю поднимались в ротное помещение.
На открытке - 1-й Кадетский корпус