Дорога Домой

раб Божий Георгий

Дорога Домой

Книга первая

Часть первая


(В сокращенном виде)

Эта книга представляет собой дневник непрерывных событий, происходящих в реальной жизни двух современников, когда-то крайне амбициозных материалистов, жестко нацеленных на высокие материальные победы, стремившихся в нашем диком ритме успеть и получить от жизни все по максимуму и все самое лучшее! Внезапно, в один миг осознавших призрачность этих побед. Потерявших смысл всех своих чаяний, но получивших взамен безценный дар – новую жизнь, новый смысл, новые цели и новую надежду!
 Может быть, кто-нибудь найдет в этой книге и для себя что-то важное и получит ответы на свои вопросы.


Рождение, жизнь, смерть, что потом?

Все мы живем в сумасшедшем ритме современной жизни – мы бежим по «полосе препятствий» отмеренных нам лет, пытаясь успеть все задуманное, прилагая все свои силы, чтобы выполнить программу «максимум», не понимая, почему на нашем пути постоянно возникают эти препятствия. Откуда они берутся? Что является причиной время от времени постигающих нас неудач? Что является причиной этих вечных заминок, так огорчающих нас? Почему наши планы рушатся? Почему они рушатся тогда, когда мы все так скрупулезно рассчитываем, выверяем, проверяем, а затем дотошно, поочередно исполняем каждый пункт намеченных дел?
Почему мы так часто топчемся на месте, затем летим, сломя голову, а потом все равно все идет наперекосяк? Откуда берутся возникающие вдруг и ниоткуда болезни, иногда неизлечимые? И почему нас все время преследуют досадные разочарования? И откуда все эти неисчислимые природные катаклизмы, стремительно на нас навалившиеся и участившиеся непомерным образом в последние годы?
От кого это было?
Рождение, жизнь, смерть … Смерть – это конец? Нет …


Предисловие.

Эта история началась летом две тысячи восьмого – мы начали делать ремонт в своей квартире. После ремонта мы планировали ее продать и уехать из России навсегда. Цены на жилые квадраты в Москве были достаточно высокими, чтобы на вырученные средства начать новую жизнь в Европе: открыть компанию, арендовать помещения, приобрести технику, мебель, оргтехнику, оборудование, машины и запустить в производство продукты питания, внушительный список которых мы подготовили на все случаи жизни.
К этому времени мы обладали колоссальным опытом и вдвоем могли организовать все что угодно, но добиться успеха в России нам мешали бюрократические препоны, чиновничий разгул, милицейский безпредел и морально неустойчивые судьи. Другими словами – полное отсутствие правовой защищенности. И еще нам мешала неистребимая ментальность русского человека: работать спустя рукава, тащить все, что под руку попадется, и при первом удобном случае слить всю коммерческую информацию конкурентам.
Работали мы ударными темпами, с одним выходным и практически без перерывов. Исполнителем работ был муж, а я в основном по снабжению – принести, подать, приготовить поесть и постирать. По воскресеньям мы ходили гулять.
Окунувшись в ремонт настолько, что повернуть назад было уже невозможно, мы обнаружили, что не вписываемся в бюджет.
– Где взять деньги? – спрашивали мы друг у друга, безцельно слоняясь по ободранным комнатам, напоминающим ночлежку.
– Негде! – отвечали мы и расходились снова, напрягая извилины.
 Конечно, можно было бы продать машину, а это не менее семисот тысяч рублей. Примерно столько было и нужно, но как же тогда передвигаться по городу, неужели пешком? Нет, нет, нет, это не для нас, и вариант с продажей авто даже не рассматривался. Оставалось только одно – взять кредит. Взять его можно, но как отдавать, если что-то пойдет не так? Ну, пару месяцев банки будут просить, затем еще пару месяцев требовать, а потом … а к тому времени мы наверняка все уладим.
И мы взяли кредит … один. Потом еще один … А потом нам уже было все равно и мы взяли третий. На продаже квартиры все равно отобьемся, – беззаботно рассуждали мы, – вот и вернем, в чем проблема? И расслабились настолько, что даже не потрудились отслеживать рынок недвижимости.
В две тысячи девятом мы неплохо отметили новый год, после чего целую неделю приходили в себя. Затем лениво подождали, когда народ нагуляется. В конце января мы решили выставить на продажу квартиру, вылизанную, словно на картинке. Но когда узнали актуальные цены, мы вначале опешили, потом у нас засосало под ложечкой, а затем стало плохо – цены на жилье в Москве упали втрое и продолжали падать! Это был кризис. Владельцы компаний не могли справиться с проблемами и сбрасывали квартиры за безценок. И это понятно, квартиру купить можно всегда, а вот дело после падения наладить трудно, можно даже сказать – невозможно. Но нам, что нам делать?!
В этот раз выход мы так и не нашли. Медленно и плавно мы начали опускаться на дно. Вначале мы опустошили счета кредитных карточек и какое-то время прожили без потерь. Затем пришлось продавать имущество. Первой попала под прицел наша машина. Мощное вливание в отощавший семейный кошелечек семисот двадцати тысяч на какое-то время скрасило наше отчаяние, но денежки таяли на глазах. Это было в мае две тысячи девятого.
Дома не сиделось, на нас давила эта злосчастная квартира, сделавшая нас своими узниками. Прогуливаясь по свежему воздуху, мы непроизвольно заходили в Храм. Все как «у людей» – свечки поставить, записки подать, святой водички набрать, просфорочек купить и попросить Святого Николая Угодника о помощи, а вдруг получится?
Верить в помощь свыше? Каким-то образом мы верили, но не так, чтобы совсем. Как можно повлиять на обстоятельства непреодолимой силы откуда-то сверху? Действовали мы скорее машинально, потому что больше просить было не у кого.
Когда я вспоминаю о том времени, мне становится страшно. Дело доходило до того, что мы изо всех сил старались не попасть на службу, а если попадали – по быстренькому ставили свечки и уходили.
В Бога мы верили, но каждый «по-своему» – муж начинал свой день с «Отче наш» и без этой молитвы никогда не садился за стол. Отходя ко сну, он тоже типа «молился». У меня отношение к Богу было еще более причудливым. Внутри себя я понимала и принимала, что есть нечто такое, неподвластное человеку. И это «нечто» было очень умным и необъятным, эдакий «высший разум». Этот разум был где-то там, далеко, мне он не мешал, я ему тоже и все разговоры о вере я обрывала заявлением, что вопрос этот интимный и навязывать мне ничего не нужно.
В Нижнем Новгороде, откуда мы вернулись домой летом две тысячи восьмого года с твердыми намерениями начать новую жизнь, я «случайно» набрела на две книги в церковной лавке одного из Храмов, которые мы там хаотично посещали и решила их купить. Отчаянно сопротивляясь, муж пытался убедить меня не делать этого, поскольку был убежден, что всегда нужно идти к первоисточнику, к Святому Писанию, а все эти книжки только вредят и туманят мозг. Но книги назывались крайне интригующе: «Невидимый мир Ангелов» и «Невидимый мир демонов», и я все-таки уговорила мужа их приобрести.
И вот уже дома, в Москве, когда мы не знали, чем заняться – интернет надоел, телевизор опротивел, я лениво, скорее даже из любопытства, прочитала первую книгу. И мир… наш старый привычный мир перевернулся в моих глазах. Он не просто рухнул, он упал и разбился вдребезги. До этого я была уверена, что Ангелы бывают только в сказках, а демоны живут там, где им и положено – на болотах. И то, что я узнала, меня потрясло! Сопоставляя все необъяснимое, что произошло со мной за всю мою прожитую жизнь, я поняла: то, о чем там было написано, было самой настоящей правдой!
Разнузданный лихач в женском обличии, я часто устраивала гонки на дорогах со знакомыми и незнакомыми мне людьми. Часто выигрывала даже у опытных водителей, что сильно тешило мое тщеславие; и я была уверена, это – дар! Не задумываясь над тем, что рискую жизнью и подвергаю опасности окружающих, я горделиво ловила восхищенные взгляды и радостно выслушивала восторженные комментарии. Упиваясь ими, я была уверена, что со мной никогда ничего плохого не может произойти. Это может произойти только с той, которая родилась не такой умной, не такой красивой, и не такой решительной и отчаянной, как я. Много, очень много раз я могла погибнуть, но каждый раз выходила сухой из воды, и была уверена, что «родилась в рубашке».
Долгое время муж отказывался читать эти книги. Однако устав от моей назойливости, согласился, но только несколько страниц. И с одной целью – с треском разгромить автора, возомнившего себя учителем. Прочитал он эти несколько страниц, затем еще несколько. Потом дочитал первую книгу до конца. Когда же дочитал вторую, залег на три дня в постель лицом к стене и ни с кем не разговаривал. Это было немыслимо, так как он родом с юга Украины, и этим все сказано – жить молча он просто не умеет. Вечером третьего дня, с большой грустью в голосе муж признался:
– Это немыслимо, просто невозможно поверить, что всю свою сознательную жизнь я ошибался практически во всем.
Особенно же поразили его слова божественнейшего Апостола Павла:

«… человекам положено однажды умереть, а потом суд …».(К Евреям,Гл.9,ст.27)

Муж: То есть, я отчетливо понял, что после «смерти» меня ждет самый настоящий суд, на который меня приведут, не спрашивая, хочу я этого или не хочу. Исчезнуть, обойти, «заболеть», что-нибудь «придумать» – не получится. На суде нужно будет ответить на массу неприятных вопросов, относительно тех дел, о которых я не хотел бы даже и вспоминать. До меня дошло, что суд будет без документов и вещественных доказательств, но разбирательство будет тщательным и безпристрастным. «Объяснить» я ничего не смогу, переложить вину на кого-либо – тоже. Следовательно, придется дать ответ и понести заслуженное наказание. Где? Ну это понятно, ведь об этом месте наказания мы слышим с самого детства, и это место называется просто – ад!

Жена: Люди мы с мужем энергичные и напористые, любую проблему или вопрос мы вначале всегда внимательно изучаем – штудируем учебники и все источники с информацией. Затем тщательно обдумываем и скрупулезно прорабатываем план действий. И только после этого начинаем свое наступление. В этот раз мы наткнулись на огромнейшую проблему – мы поняли, что нашу жизнь нужно менять, и менять кардинальным образом. И вот к этому мы абсолютно не были готовы. Состояние наше было крайне мучительным; мы понимали – убежать от Господа Бога некуда, спрятаться негде, и самое главное – не встать на путь исправления с этого момента нельзя! Отказаться от планов уехать в другую страну было для нас мучительно трудно, потому что именно этим мы жили последние несколько лет. За эти годы мы разработали план выпуска продуктов, которых нет как на отечественном, так и на мировом рынке, несмотря на их изобилие и перепроизводство. У нас было готово буквально все, осталось только решить несколько технических вопросов. И первым пунктом нашего проекта была продажа квартиры. Куда ехать, мы даже не думали – конечно же, в Европу, поскольку муж прожил там девять лет и, по сути дела она стала для него второй родиной. Рисков не было вообще! В предвкушении близкого успеха мы давно уже перебирали ногами!
И вот теперь все это нужно было перечеркнуть, забыть и даже не вспоминать. Но как? Вначале мы старались об этом даже не говорить, каждый пробовал справиться с собой в одиночку. Потом мы сели за стол и я вся внутренне сжалась, внутренняя борьба продолжалась – нужно было принять решение, которое принимать не хотелось. Не удивительно, что муж испытывал точно такие же муки. Но, взглянув друг на друга один только раз, мы постановили: вместо дела мы – выбираем жизнь. Конечно, мы предполагали и лелеяли в своих душах, что может быть потом, когда-нибудь, когда мы духовно возрастем, мы все-таки сможем совмещать одно с другим. Однако пока, пока нам следует во всем разобраться, все понять, и найти истину. Как же мы были наивны! У Господа были на нас Свои планы.

"Не как ты хочешь, а как Бог даст". (Святой Преподобный Серафим Вырицкий).

В это время мы уже начали посещать вечерние богослужения. Поначалу мы их просто честно отстаивали, что было неимоверно тяжело: мне часто было плохо и несколько раз я даже теряла сознание. Болело все – ноги, позвоночник, сердце, немели руки и ноги. Но потом мы начали понемногу втягиваться и понимать, что это такое – общая молитва. Однажды на вечерней службе из алтаря вышел священник и спросил:
– На исповедь есть кто-нибудь?
Несколько человек отделились от общей массы и сбились в кучку перед аналоем. Переглянувшись друг с другом, мы быстро решились.
В свой первый раз я исповедалась в том, что мучило меня давно, очень давно … у меня два аборта. Первый я сделала еще девушкой. Родители мои были против, да я и сама осознавала, что делаю большую ошибку, но, тем не менее, я пошла на этот безрассудный поступок. Потом был еще один …

Муж: У меня был целый ворох проблем, нескончаемый ворох – всю свою жизнь я искал то, от чего нужно было на самом деле убегать. Это что-то особенное? Нет, обычный набор: в любом деле я всегда стремился одержать победу, любой ценой – победителей судить некому. У меня и у моих близких все должно быть исключительно самое лучшее. Если покупался автомобиль – только топовая версия. Если это была одежда или обувь – только от известных кутюрье. И все, что покупалось – телевизор, пылесос, ложки, вилки или носки, все должно было быть только самое дорогое и самое изысканное. Ко всему этому, я был неравнодушен к противоположному полу. Мимо себя я не мог пропустить ни одной женщины, как минимум не оценив ее. Единственной моей положительной чертой оказалась неспособность делать подлости. Во всем остальном я был обычным человеком, возомнившим себя царем природы и центром Вселенной.

Жена: Неумело, несмело, криво и боком, мы начали ковылять по нашему новому пути. Трудности были в том, что узнать о чем-либо и спросить было решительно не у кого. Одни священники говорили одно, другие – другое, а что читать, мы не имели ни малейшего понятия. Полки церковных лавок завалены литературой: брошюры, буклеты, сборники, собрания сочинений. Но кто эти люди? Кого читать первым? И где ответы на самые элементарные вопросы? Покупаешь брошюрку, а там «розовые сопли», которые мы уже кстати прожевали. Покупаешь другую, а там «бред сивой кобылы», от которого приходишь в полное недоумение. Тогда мы набросились на интернет, но там было просто море информации. Что делать, кого же начать читать первым?!
И мы наткнулись на одно очень интересное словосочетание, которое уже пару раз встречали, но пропускали мимо своего внимания: «Святоотеческая литература», «Святоотеческое наследие». Так вот же этот ключик, который откроет нам эту заветную дверь в страну знаний!

«Так говорит Господь: остановитесь на путях ваших и рассмотрите, и расспросите о путях древних, где путь добрый, и идите по нему, и найдете покой душам вашим».(Иер.6.16).

И мы засели учиться; я в основном изучала наставления, поучения, толкования и слова подвижнические, а муж вникал, что такое мир Раи и что такое мир ада. Понемногу мы стали возрастать духовно. На богослужения ходили уже каждое воскресенье и каждый раз каялись. Открылось нечто, что поставило нас в откровенный тупик.
Муж: Однажды, исповедовавшись в одном из своих тяжелых грехов и уже после разрешительной молитвы, я неожиданно услышал наставление священника:
– Молись!
– Но я же покаялся! Искренне! – опешил я.
– Молись, – повторил батюшка и занялся другим человеком.

Жена: Здесь что-то не клеилось, мы были уверены – покаялся и привет, ты снова хороший, иди гуляй и больше так не делай! И вдруг: молись! Что это?! Получается, что за нами остается должок? Но ведь этого не может быть! Как же так?! Да у нас накопилось всего столько, что мы просто физически не сможем рассчитаться даже до конца своих дней! И мы как-то разом вспомнили о наших покойных родственниках; я – о бабушке, которую безумно любила, а муж – о маме, рано ушедшей из этой жизни и бывшей для него всем миром. На этот момент мужу было сорок восемь, а мне – сорок три.
Где же они сейчас, наши близкие? В Церкви за всю свою жизнь в они были от силы несколько раз, никогда не молились, пост не соблюдали, не каялись и не Причащались. И мы поняли, что они там … внизу!!! В бездонных подземельях ада, на тяжком воздаянии. Жить после этого спокойно и безмятежно мы уже не могли. Ведь каждую, только что прошедшую секунду, пока мы спим, едим, ходим, смотрим телевизор, пьем чай, шутим, обсуждаем новости и безмятежно разговариваем, все эти секунды наши родные проводят в неимоверных, непередаваемых, жестоких муках!
Мысль пришла одновременно и к каждому – мы обязаны их вымолить! И мы бросились на поиски литературы на эту тему. Здесь мнений было еще больше: одни тянули в лес, а другие звали по дрова. Одни пугали ужасами, а другие рассказывали небылицы. По крупицам, по отрывочным данным и по каким-то единичным случаям начала вырисовываться полная картина. Что же нужно? Нужно настроиться на максимальный срок, а это три раза по сорок дней. Минимум – сорок дней поста по Уставу Церкви. Телевизор – только новости и никаких развлечений, никаких компьютеров и ничего такого подобного. Это невероятно трудно, но по-другому нельзя. Но главное – награда того стоила!
В принципе, к этому времени мы уже и так перестроились: мы перестали смотреть развлекательные программы и художественные фильмы, и перестали читать периодику, она нам уже просто опротивела. Каждый свой новый день мы начинали с утреннего правила и заканчивали вечерним. Молитвы мы какое-то время читали выборочно, на свой взгляд и вкус, потом пришли к единодушному мнению, что правило читать нужно полностью, поскольку ничего «лишнего» там нет.
Перед Рождественским постом две тысячи девятого, настроившись на трудности и не имея ни малейшего представления о том, что нас ждет впереди, мы начали наше первое вымаливание: муж просил за маму, Ольгу, а я за свою бабушку – Елизавету. Что мы читали: Акафист ко Господу за умершего единого, затем молитву ко Пресвятой Богородице о усопшем и молитву ко Святому Преподобному Паисию Великому за умерших без покаяния. Акафист и молитву ко Пресвятой Богородице мы немного поправили на свой страх и риск – читали за двоих, называя в первом кондаке имена бабушки и мамы. Потом, после небольшого перерыва, мы читали еще пятьдесят Богородичных правил, на коленях с поклонами.
В самом начале мы молились порознь, а потом подумали и решили – а давай молиться вместе, ведь Господь сказал: где двое собрались во Имя Мое, там и Я посреди них. Именно этот момент следует считать ключевым, поскольку все пошло намного быстрее, чем мы ожидали.
На пятый день я почувствовала, что бабушка прощена. Не знаю, как это объяснить и, наверное, объяснить это невозможно, но я очень четко и ясно осознала, я почувствовала это душой, я вся содрогалась от горячих слез молитвы, что было со мной впервые. На шестой день то же самое почувствовал и муж. Тем не менее, мы продолжали молиться, чтобы сдержать слово, которое мы дали – сорок дней. Потом было Рождество и святки – светлая седмица, на которой молиться за покойных мы не рискнули и решили домолиться после. И мужу приснился сон.

Муж: Будто я стою на балконе последнего этажа пятиэтажной сталинки. Передо мной напротив находился высокий дом культуры, справа – нарядный белоснежный коттедж. Был теплый летний вечер, немного смеркалось. Совсем неожиданно для меня из коттеджа вышла моя мама и зашла в дом культуры. Одета она была в белый роскошный домашний халат, на голове было белое полотенце, будто она только что приняла ванную. Бросилось в глаза, что мама очень хорошо выглядела.
Вдруг откуда-то ниоткуда появились четверо мужчин, по одежде и манере поведения как преступники. Безцеремонно, по-хозяйски осматриваясь вокруг, они пошли вслед за мамой. Спустя минуту боковая дверь дома культуры открылась и крадучись, из нее вышла моя мама, и так боком, боком, быстро и незаметно – обратно в коттедж.

Возможности крикнуть и предупредить маму у меня не было. Когда я проснулся, я понял, что это было как раз предупреждением для нас – мама просила, чтобы мы не забыли об оставшихся недомоленных четырех днях.
Жена: Близился Великий пост две тысячи десятого года. К этому времени мы уже активно читали святоотеческую литературу и с каждым днем узнавали все больше и больше нового, интересного и поучительного. Например, что наши предки после сорока лет, вырастив и воспитав своих детей, уходили в монастыри – приготовиться к следующей, настоящей жизни. И мы единогласно согласились, что это верно, поскольку все в таком случае становилось на свои места – дети начинали свою жизнь с более высокой ступеньки, а конфликты «отцы-сыновья» и «дочки-матери» отсутствовали в принципе. Каждый на своем месте занимался тем, чем заниматься был должен: дети растили следующих детей, родители замаливали грехи своей молодости, боролись со страстями и развивались духовно. Это просто поразительно, насколько ясной и стройной была жизнь наших прадедушек и прабабушек! Однако с приходом царя Петра первого, увы, все стало меняться в худшую сторону. Вместе с широкой рекой всевозможных искушений через пресловутое прорубленное окно в Россию из Европы хлынул мутный поток ереси и разной другой мерзости.
Свою новую жизнь мы начали с того, что стали жить как брат и сестра. Примером для нас послужил Святой Праведный отче Иоанне Кронштадтский, проживший всю свою долгую жизнь с женой именно так – как любящий брат с любящей сестрой. Этот шаг был для нас очень серьезным, поскольку мы понимали: это навсегда и безповоротно. Когда мы подучились в духовном плане еще немного, мы узнали, что без отказа от сладостей мира счастья нам не видать, как собственных ушей. И делать это нужно очень аккуратно, поскольку каждый шаг назад расценивается как отступничество и соответственно увеличиваются скорби. А скорби, это как раз то, что мы в настоящее время переживали – абсолютное невезение в делах, долги и полное отсутствие денег. Затем я перешла спать с широкой мягкой кровати на жесткую и узкую. Потом отказалась от подушки. На все это муж смотрел с любопытством и интересом – сколько же времени я так выдержу.
Но произошло нечто необыкновенное, произошло самое настоящее чудо – я попала в сказку! В ответ на мой скромный шажочек к духовному возрождению, Владыка Господь одарил меня невероятной благостью, безценным подарком – мне приоткрылась завеса, скрывающая тот, настоящий мир. Приоткрылась завеса неведения и начались мои видения. Когда это случилось, муж понял, что сглупил и отказался от подушки тоже.
В Великий пост мы решили вымаливать: я – дедушку Алексея, мужа бабушки Елизаветы, это по маминой линии; а муж – своего дядю Владимира, но за Елизавету и Ольгу молиться мы продолжили.
И с нами начало что-то происходить – мир вокруг нас изменился. Каким-то образом изменились и мы, практически сразу. Изменилось также наше восприятие всего происходящего и окружающего нас. И вообще, все стало безвозвратно и совершенно иным. И еще, мы очень отчетливо поняли, что происходящие события мы должны записывать.


Дневник.

Я приду и возьму вас с Собою, чтобы и вы были, где Я.
(Ин. 14.3)

Некоторым людям описанные здесь события покажутся бредом, или же выдумкой, а может и продуктом деятельности воспалившегося мозга, но, как написано:

– «Кто имеет уши слышать, да слышит!»
(Матф. Гл. 11 ст. 15)

Этой книгой мы не ставим перед собой задачу кого-то в чем-то убедить и что-либо доказать, да это никому и не нужно – мы делаем только то, что нам велено, как бы невероятным, невообразимым и невозможным показалось все, что с нами происходило и продолжает происходить каждый день.
Современный мир настолько далеко отошел от Бога, мы так тщательно отгородились от Творца всевозможными теориями, лжеучениями, всеми своими «тщательно выверенными» планами и многочисленными изощренными техническими и технологическими решениями, что Владыка Господь пришел к нам Сам. Для того, чтобы напомнить миру о его безумии и приближающемся скором воздаянии через нас, обыкновенных среднестатистических потребителей, недостойных рабах Божиих, погрязших в глубоком омуте собственных безчисленных грехов.
Невероятность описываемых событий для человека же непосвященного является результатом невозможности осознать нашу человеческую ограниченность и следствием нашего тотального и абсолютного осуечивания. Все это мешает нам понять, что Господь Бог рядом, Он стоит перед дверью каждого сердца каждую секунду, стучит в нее и ждет, когда человек откроет Ему эту дверь.
И каждый из нас, без исключения, может видеть и слышать Господа. Но для этого нужно верить и найти в себе силы очистить сердце. Нужно верить, что Владыка Господь любит и ждет каждого из нас. Верить, что для истинно верующего человека нет ничего невозможного.
Конечно, мы понимаем, и отдаем себе трезвый отчет в том, что Церковь может предать эту книгу анафеме. Может она предать анафеме и нас, как людей, находящихся, по мнению некоторых, в невообразимой прелести. Но мы не можем ослушаться Господа и помним Его слова:

– «… кто потеряет душу свою ради Меня, тот сбережет ее …» (Лук., Гл. 9, ст. 24)

В полной мере сознательно мы идем на этот шаг, потому что мы – воины Христовы, и мы исполняем волю Господа нашего Иисуса Христа.
Да хранит вас Господь.

Обычно, когда мы молились, муж читал молитвы, а я непроизвольно закрывала глаза и так же непроизвольно представляла себе все образы Пресвятой Богородицы, которые знала, поскольку нет ничего тяжелее молитвы по слову Святых Отцов Церкви – мысли рассеиваются и удержать их очень трудно. Через время я поняла, что икона Божией Матери «Остробрамская» всплывает в моем воображении чаще, чем другие, и я подумала, что внимание нужно остановить на ней. Через несколько дней я неожиданно увидела, как слева от представляемого мной образа Пресвятой Богородицы открылось пространство, напоминающее окно.

В окне я увидела лестницу, ведущую наверх. Это была немыслимо высокая лестница из темного металла с балясинами, украшенными драгоценными сверкающими камнями. Верхней своей частью лестница примыкала к высокой горе. По всей ее длине, примерно на одинаковом между собой расстоянии, были расположены небольшие неширокие площадки для отдыха. Что там было наверху, я увидеть не могла. При виде лестницы я испытала ощущение бездонности преисподней. Снизу исходил мировой ужас и тянуло затхлостью.
Как я поняла, эта лестница поднималась прямо из ада и вся она была забита людьми, стоявшими вплотную друг к другу. С интервалом в пятнадцать, двадцать минут все поднимались наверх, по одной ступенечке. На лицах у всех поднимавшихся был испуг, все напряженно ожидали чего-то неизвестного. Никто из них не знал, куда они все поднимаются.

Когда видение закончилось, я не поняла, что именно произошло, у меня был шок от невероятности произошедшего. Что со мной было? Куда я попала? Как я туда попала? Как вернулась обратно? Где я была физически? Ощущение реальности всего виденного было необычайно непреложным и не вызывало даже капли сомнений. И что удивительно, муж понял, что со мной произошло нечто необычайное, и терпеливо ждал, когда я приду в себя и расскажу, что случилось.
Ничего не осознавая в полной мере, мы подумали, что это единичный случай, невероятное и исключительное событие, случившееся со мной по какой-то неведомой причине. Учитывая наши мизерные заслуги перед Господом и наше жуткое прошлое, ставшее омерзительным уже и для нас самих, мы не предполагали, что теперь это будет неотъемлемой частью нашей жизни. Спустя время, я каким-то образом поняла, что нужно двигаться вперед, я почувствовала, что это может произойти еще раз и вход в тайну приоткроется снова. В эти дни кто-то невидимый толкал меня перелечь спать на пол. И я это сделала, я перенесла свой матрас на пол. Увидев это, муж вначале ужаснулся, потом пошел на балкон, взял тоненький поролоновый матрасик от раскладушки и постелил его рядом со мной.

Через несколько дней чудо произошло снова – в открывшемся окне я увидела светлый круг, похожий на театральный софит, а в нем свою бабушку – на вид ей было около пятидесяти. У нее были длинные седые волосы, убранные в белый платок-накидку, покрывавший голову и плечи. Одета она была в белоснежное платье. У Бабушки был спокойный умиротворенный облик, но смотрела она немного левее и меня не видела.

Это видение необыкновенно меня взволновало – бабушка ушла из этой жизни около тридцати лет назад. Это был человек, которого я любила больше своих родителей, она была для меня моим счастьем. И радость от того, что я увидела ее целой, невредимой и живой, захлестнула и потрясла меня. Когда я рассказала об этом видении мужу, он обрадовался и попросил, если это повторится, попытаться увидеть его маму.

И через несколько дней в открывшемся пространстве я увидела его маму, в таком же луче света. Одета она была так же, как и бабушка, на вид ей было около сорока пяти, ее волосы каштанового цвета были уложены красиво ниспадающими прядями. Смотрела она направо и меня тоже не видела.

Находясь в состоянии необыкновенного душевного подъема, мы восторженно делились впечатлениями. Все еще не осознавая, что на самом деле происходит, мы трепетали и благоговели перед Тайной, которую открывал нам Сам Господь; мы были безумно счастливы, что нам предоставили возможность увидеть то, о чем мы даже мечтать не смели пытаться!

Муж: Для меня моя мама значила все, она была для меня всем моим миром. У нее я учился жить, ей я подражал, ее безпрекословно слушался и до безпамятства любил, в отличие от отца, который с каждым прожитым годом становился для меня все более и более чужим, пока не стал врагом номер один. Врагом жестоким и безжалостным, безпощадно и несоразмерно карающим за малейшую провинность.
В отличие от него мама была очень доброй, мягкой, любвеобильной, быстро прощающей и забывающей все мои выходки, а мальчиком я рос не очень примерным. Все мое детство и юность мама терпеливо провозилась со мной, больше я никому не был нужен. Мама же отвела меня в Храм и Святое Крещение я принял благодаря ей, поскольку в советские годы это было осуждаемо почти всеми.
В своей жизни мама натерпелась немало горького и в первую очередь от моего отца, считавшего ее своей собственностью – работа в «кгб» сделала его человеком крайне бездушным. Натерпелась мама и от меня … иногда я выкидывал такие коленца, что даже не понимаю, как это она все вынесла. В двенадцать лет у меня даже хватило «ума» попытаться свести счеты с жизнью! Наглотавшись валениума, я попал в больницу в безсознательном состоянии, где меня довольно долго промывали. Во мне сидело нечто, что не давало мне покоя, и мама была единственной, кто с этим «нечто» неустанно и безропотно боролся.
Происходила моя мама из богатого купеческого рода – ее мама, моя бабушка Фаина, родилась незадолго до революции. Вся советская власть прошла у бабушки перед глазами. Занималась она тем, что шила на дому необыкновенные по красоте платья. В очередь за ними к ней стоял весь город. Отец мамы, дедушка Степан, происходил из семьи скромного дворянского рода, его отец, мой прадедушка, был спокойным и добропорядочным помещиком. Всю свою жизнь дедушка Степан проработал на крупном сталелитейном заводе. Начал с простого рабочего, затем получил высшее образование и до самой пенсии трудился начальником огромного электроцеха, бывшего по своим размерам заводом в заводе.
В детстве моя мама была спокойным, доверчивым и безмятежным ребенком. Замуж вышла, когда ей исполнилось семнадцать лет. Прожила с моим отцом всю свою недолгую жизнь, вырастила и воспитала двух детей, меня и младшего брата. Когда пришло время спокойно вздохнуть и насладиться свободой, за ней пришла смерть.
Болезни, слуги Господни, но рак – особенно. В сорок два года, когда мама была молодой, неотразимо красивой, обаятельной и очаровательной женщиной, она сгорела от саркомы за короткие три месяца. Исполняя ее последнее желание, мы отвезли ее на родину, в Мариуполь, где она умирала очень долго и крайне мучительно. По правде говоря, я был настолько измотан ее мучениями и дежурствами возле ее постели, что в глубине сердца желал ей скорой смерти, как это ни страшно звучит.
Последние полторы недели мама пребывала в безпамятстве – по какой-то роковой ошибке вместе с многочисленными инъекциями ей вводили лекарства, стимулирующие работу сердца. По сути дела, с каждым новым днем мы продлевали и умножали ее мучения.
Когда же спохватились и перестали колоть стимуляторы, мама начала умирать, это продолжалось долгие три дня. И ее смерть меня поразила – мама все время с кем-то разговаривала, что-то несвязно объясняя, словно пыталась оправдаться. Нередко в недоумении она пожимала плечами и часто сокрушенно сникала. Перед самой смертью из всех наших родственников она неожиданного позвала меня. Когда я зашел к ней в комнату, нас оставили двоих и я прильнул к ней, понимая и чувствуя, что обнимаю ее в последний раз. Мама слабо шевельнула правой рукой, пытаясь прижать меня к себе – я понял, что она хочет что-то сказать. Непослушными уже губами она все время говорила одни и те же два слова, но какие именно, я разобрать не мог, она была уже там, за чертой этой жизни. В надежде услышать, я поднес свое ухо прямо к ее губам. На каждом выдохе, одним только дыханием, она повторяла и повторяла, не переставая:
– … будь добрым … будь добрым … будь добрым …
Эх, если бы молодость знала, и если бы старость могла. Только сейчас мне открылся истинный смысл этой народной мудрости. И если бы я только послушался свою маму! Скольких бы глупостей я не наделал в своей никчемной, глупой, безцельной и безтолковой своей жизни!
Двадцать пятое декабря … день похорон, был солнечным и ясным, все вокруг подсушило легким хрустящим морозцем. До этого долго, очень долго, стояла хмурая слякотная погода. На следующий день после похорон солнца снова не стало, а слякоть вернулась обратно. Осознать в полной мере утрату я не мог, на душе было необычайно пусто, но я хорошо понимал и чувствовал– горечь безвозвратной потери придет потом и с каждым годом она будет только увеличиваться.

Жена: Еще через несколько дней, во время молитвы, из открытого пространства слева, на меня стремительно надвинулась большая желтая капсула. От неожиданности я испугалась и мне показалось, что я услышала имя: Владимир, но что это значило, мы не поняли.

На следующий день, муж был в Храме на Причастии. После Литургии он обратился ко Господу с просьбой, чтобы это Причастие Владыка принял за поминаемого им Владимира. Как такое могло прийти ему в голову, он и сам не понял. Вечером мужу постепенно стало невероятно плохо, и вскоре он уже умирал на моих глазах. Уложив его в постель, я дала ему в руки свечу с соборования и неожиданно для себя сказала:
– Если капнет на руку и обожжет, значит на тебе грех и этот грех прощен.
Воск капнул и прожег так сильно, что муж снял его вместе с толстым слоем кожи. Окончательно рана зажила лишь через пять месяцев!

На следующий день я снова увидела надвигающуюся желтую капсулу и уже четко и ясно услышала имя:
– Владимир.

 Теперь мы поняли, что дядя ожесточился сердцем и на этот раз прощен не будет.

Муж: Это немыслимо символично – желтая капсула. Дело в том, что дядя, муж старшей сестры моей мамы, жил в Мариуполе своей особой, несколько замкнутой жизнью. После работы вся его жизнь крутилась вокруг его мотоцикла «днепр» с коляской, который он хранил в своем гараже на приусадебном участке. И что самое примечательное, этот гараж был металлическим, светло желтого цвета, сильно выгоревшим на солнце. Дядя пропадал в нем часами и совершал из него свои многочисленные поездки на рыбалку, без которой не мыслил своей жизни. В общем, в гараже он отдыхал душой и телом.
 Когда нужно было решить, кого вымаливать следующим – дедушку Степана или дядю Володю, после долгих и очень долгих раздумий, я выбрал дядю. Так мне подсказало на тот момент мое сердце. Когда я был подростком, в наших отношениях было много хорошего, дядя часто брал меня с собой в поездки, был необычайно щедрым, охотно обучал всему, что знал и умел. И все время шутил, балагурил, громко и раскатисто смеялся, подтрунивая надо мной, над собой, без устали рассказывая много интересных историй. В общем, с ним было намного веселее, чем с моим отцом, который все время меня учил, воспитывал и наказывал.
К тому же, я испытывал угрызения совести перед этим человеком. В один из наших семейных приездов на летние каникулы, отец предложил дяде: а давай я достану тебе новенький мотоцикл, прямо с завода, в масле? Что ты возишься с этой рухлядью? А жили мы в то время в Киеве, отец был тогда уже начальником и купить мотоцикл было для него делом пустяковым. Обрадовавшись, дядя Володя продал свой еще хороший «днепр» и стал ждать новый, но отец о своем обещании забыл. И сколько дядя не напоминал о себе, так ничего и не изменилось, отец был глух к его просьбам, что его здорово подкосило. В конце концов он купил велосипед и о настоящей рыбалке, на которую ездил за пятьдесят и даже за сто километров, уже и не вспоминал. Потом начал налегать на вино, а его на побережье Азовского моря просто необозримое количество. Жаркий климат, виноград растет и плодоносит там под каждым забором. Затем дядя развелся с женой и запил основательно – начал водить к себе каких-то женщин сомнительного поведения и вскоре из этой жизни ушел.
Когда мы узнали, что Владимир отказался от благодати Божией добровольно, я не мог понять, что же могло такого произойти, чтобы человек сам, добровольно, отказался от мук? И в памяти начали проявляться те стороны его характера, назвать которые положительными было уже нельзя – дядя был вспыльчив, заносчив, горделив и часто страдал от собственного упрямства.
О чем же я думал, когда все взвешивал и думал за кого молиться, ведь дедушка был бы уже прощен и мог наслаждаться жизнью в Раи? Думаю, повлияло то, что уже взрослым я приезжал погостить к ним из Сибири, куда ездил подзаработать и вот дядя строго запретил своей жене, моей тете, брать у меня какие-либо деньги, а жил я у них довольно долго. Очевидно, пришло время вернуть мой долг. И еще, мы с женой узнали, что молиться за человека подвигает Сам Владыка Господь! Ну что же, мы сделали все, что было в наших силах.

Жена: На следующий день я увидела в луче света своего дедушку Алексея – ошалевший от счастья, он крутил головой по сторонам. Выглядел он очень хорошо, на вид ему было около шестидесяти, хотя упокоился в возрасте семидесяти четырех лет. Рядом с ним, в другом луче света, была моя бабушка. Улыбаясь, она смотрела на него и радовалась; меня они не видели.

Поскольку муж переживал, что молится не в полную меру сил, он стал к именам вымаливаемых добавлять имя дедушки Степана, испрашивая – если возможно.

Через несколько дней, в открывшемся пространстве я увидела Степана, я узнала его по фотографиям – он стоял в каком-то рву, глубокой темной траншее, заполненной людьми. Все вокруг источало жуткое одиночество, неприкаянность и полную безнадежность. Находившиеся рядом люди ожесточенно копошились и рылись в земле, будто искали что-то такое, от чего зависела их жизнь. Степан же стоял несколько отдельно. Выпрямившись в полный рост, он смотрел наверх, на луч света, направленный на него, однако не досягающий его.
На десятый день дедушка стоял уже в самом луче света, который ограждал его стеной от других людей. На пятнадцатый день Степан был уже в здании, похожем на большой распределительный центр. Кроме него там было много других людей. В здании кипела полноценная жизнь, там было одновременно уютно и спокойно. Дедушка выглядел помолодевшим лет примерно до пятидесяти пяти – он обживался на новом месте и самое главное, он был умиротворенным.

После Великого поста мы здорово отощали. Денег у нас по-прежнему не было. К тому же нас активно теребили банки, поскольку платить взносы мы перестали еще в декабре прошлого года. Чтобы как-то пропитаться, мы продали телевизор, огромный плазменный красавец. В последние месяцы мы смотрели по нему только новости и еще документальные православные фильмы, накачанные прошлой осенью из интернета. До самого Петрова поста мы вели обычную жизнь: каждое воскресенье в Храм, раз в месяц на исповедь, утром и вечером читали правило. Когда наступил пост, мы решили продолжить молиться за наших покойных родственников. На этот раз я просила за Феодосию, мою вторую бабушку, по линии отца, а муж продолжил вымаливать Степана.

В одно из молений я увидела, что Елизавета перешла на новый уровень. Одежда у нее стала старинного покроя, времен земной жизни Христа. Ткань стала белоснежной и более воздушной. К тому же она помолодела, на вид ей было не более двадцати лет.

Все самые лучшие воспоминания моего детства связаны исключительно с бабушкой, в этой жизни она была удивительнейшим человеком. Родилась она в семье бедных людей. В раннем детстве осталась без родителей, попала в приют, ее старшая сестра – в услужение к чужим людям. Нелегкое детство и трудная жизнь наложили на бабушку незримый отпечаток грусти. Эта грусть всегда была не только в ее неимоверно теплых источающих любовь глазах, но и невидимо окутывала весь ее облик. Никогда я не видела бабушку смеющейся. Редко она могла только очень нежно улыбнуться, но все с той же легкой грустинкой.
Повзрослев, бабушка стала удивительно, необыкновенно красива, я видела ее восемнадцатилетней на фотографии. Образ ее поразил меня своей нежностью, какой-то невообразимой женственностью и редкой, ни у кого не повторяющейся, красотой. Высокая, стройная как тростинка и необычайно женственная, потрясающе притягательная – я всю жизнь мечтала быть похожей только на нее. В молодости у бабушки было много поклонников, но она никого не замечала и никогда о них не рассказывала. О многочисленных воздыхателях я узнала случайно, из разговоров взрослых. Дедушке она всегда была верна – никогда не давала даже повода заподозрить о ней что-то плохое и много, очень много от него безропотно вытерпела, утирая слезы в уединении.
Дедушка Алексей был из богатой семьи с древними корнями, мне хорошо запомнился его родовой старинный деревянный дом на Таганке, в центре Москвы. Особняк был очень большим, в нем было много разных потаенных и укромных мест. С многочисленными своими двоюродными братьями и сестрами мы часто играли в нем в прятки – в укромных уголочках было очень удобно прятаться. Дедушкин дом был диковинный и очень красивый, он был весь словно пронизан и пропитан тайной пережитых событий ушедших веков, в нем я всегда немножко робела. Когда дом сносили, строители нашли неслыханно богатый клад, который отошел государству.
Статный высокий красавец, дедушка всю свою жизнь занимался спортом. Даже в глубокой старости он был необыкновенно строен – с огромными мышцами, без малейшего намека на жировые отложения. Спустя годы, я часто поражалась его неумолимому и неутомимому желанию выглядеть на все сто – дедушка не прожил ни одного дня без спортивных упражнений и прогулок на свежем воздухе. Чистокровный еврей, он упрямо носил свою фамилию, не вызывавшую сомнений в его национальности, однако бабушка оставила свою, девичью. Во времена советов факт этот был крайне досадным – евреев высмеивали и поносили все, кому не лень.
Бабушка получила образование медика, дедушка же закончил два полных курса МГУ – экономический и юридический. Наука давалось ему легко, он был наделен энциклопедическим умом и знал почти все. В любой области он имел обширные знания и нередко поражал своим интеллектом даже тех, кто хорошо его знал. Семья дедушки никогда не бедствовала, поскольку занимал он довольно высокую должность и зарабатывал хорошие деньги, и еще он часто ездил за границу. Однако в характере у него была одна негативная черта – он испытывал чрезмерную тягу к женскому полу.
Поскольку в то время я была ребенком, мне ничего не рассказывали, но шила в мешке не утаишь. Из разговоров взрослых я узнала, что однажды бабушка, не в силах больше вынести увлечений мужа, наскоро собрала трех маленьких ребятишек и решила уйти, куда глаза глядят. Прямо посреди улицы, на коленях, не обращая внимания на прохожих, дедушка долго вымаливал у нее прощение, хотя человеком был очень гордым и самолюбивым.
Среди их детей моя мать была младшей, средним был брат, а старшей – сестра. По неосторожности дедушка уронил сына в грудном возрасте, в результате чего повредился мозг. Мальчик стал инвалидом – безконечной болью для своих родителей. Дедушка чувствовал свою вину перед ним, а на бабушку легло тяжкое бремя воспитания больного ребенка.
В какой-то момент дедушка совершенно ослеп и оставался слепым до самой смерти, более двадцати лет. Это для него было страшным ударом, так как оборвалась карьера и прекратились все его безконечные флирты с женщинами. Закончилась и безбедная жизнь, работать на прежнем месте дедушка уже не мог. Но самое ужасное, он стал абсолютно безпомощным, он стал инвалидом. Бабушка взвалила на себя и этот крест. Ухаживая за ним, как за малым дитем, она ни разу не упрекнула дедушку за прошлые обиды и унижения. Помимо всех прочих многочисленных своих обязанностей, бабушке пришлось два раза в неделю возить деда в Общество слепых, в котором он был председателем.
Никогда я не видела и не слышала, чтобы бабушка была раздражена, сердита или хотя бы вышла из себя. Через всю жизнь она пронесла нелегкую свою ношу тихо и безмолвно, никогда никому не жалуясь. Дед же напротив, был часто раздражен и особенно в последние годы, когда не мог смириться с положением калеки. А бабушка терпела всех и вся. Терпела и капризного дедушку, и выросшего малоумного сына, обвинявшего ее во всех своих несчастьях и часто срывавшего на ней зло. Обвинять деда он боялся, поскольку тот был физически очень крепким. Бабушка же сносила безропотно не только оскорбления, но и побои. За нее впрочем всегда заступались дочери, но бабушка просила: – не трогайте его, это мой сын, он такой же ребенок, как и вы. Удивительное, непередаваемое и неповторимое смирение!
Ослеп дедушка накануне моего рождения, меня он так и не увидел, но помогал бабушке нянчиться, когда родители привозили меня к ним домой. Именно бабушка научила меня всему хорошему, доброму и полезному, она вложила в меня всю свою душу.
Когда я пошла в школу, бабушка продолжала дарить мне любовь и доброту, ее удивительная душа была просто переполнена этими качествами. Ушла она из этой жизни, когда мне было тринадцать лет, но всю горечь потери я ощутила лишь годы спустя. Незадолго перед смертью, она как-то сказала:
– мне жаль только одного … оставлять тебя здесь одну.
– Почему, бабушка, – удивилась я? Задумавшись, она тихо произнесла:
– твои родители…
– Что бабушка, что родители?
Тщательно подбирая слова, она ответила с большой грустью:
– они слишком строги с тобой.
Сраженная ее словами я замолчала, а бабушка уже никогда больше об этом не вспоминала. Вскоре она заболела – рак желудка, и начала угасать прямо на глазах. Неизлечимо и тяжело болеющая, бабушка все равно продолжала ухаживать за своим мужем, поскольку никто даже не подумал ей помочь. Тем не менее, у нее не было даже тени раздражительности и озлобленности. Не было и воздыханий, она безропотно переносила и дедушкины капризы, и свою болезнь … Терпением ее я восхищаюсь – бабушка даже не пробовала роптать! Слабея с каждым днем, она продолжала исполнять свои повседневные обязанности: убирала, стирала, готовила еду и ходила по магазинам за продуктами. Однажды, это случилось зимой, она оступилась на скользких ступенях, упала и сломала руку. Бабушку положили в больницу. Одна болезнь наложилась на другую. Испытывая невообразимо сильные боли, она все также стоически терпела, молчала и не жаловалась. На одну из процедур нужно было идти на другой этаж. Бабушка попыталась отказаться, сил уже не было, но дежурная медсестра была неумолима. На лестнице бабушка упала и сломала шейку бедра. После этого она прожила лишь несколько дней.
В больнице ее я так и не навестила. Из-за этого дикого поступка я испытываю жесточайшие угрызения совести, я хотела бы вычеркнуть этот ужасный факт из своей жизни, но это невозможно. Мало того, что я никогда и ничем не ответила бабушке на ее необыкновенную, необъятную, всепоглощающую любовь, но я даже не потрудилась проститься с ней по-человечески.
Помню, как отпевали ее в Храме. Помню свое смятение и удивление. У меня совсем не было слез, мне трудно было понять, что бабушки больше нет. И только повзрослев, я в полной мере осознала, кого потеряла на самом деле. Спустя годы я поняла, что из моей жизни ушел самый дорогой и самый любимый для меня человек. Единственный дорогой и единственный любимый человек!
Дедушка остался один в их однокомнатной квартире. Почему он не перебрался к матери или к другой своей дочери, я не знаю. Возможно, они ему не предложили, а может быть он и сам этого не захотел. Тем не менее, каждый день родные приезжали дедушку проведать: накормить, постирать, убраться. Это было обременительным и тягостным занятием, все настойчиво искали женщину, которая согласилась бы ухаживать за дедушкой взамен за его квартиру после смерти. Вскоре такая женщина нашлась – в возрасте, тихая и провинциальная. Деда уговорили жениться.
В этом было что-то чуждое и нереальное – после смерти бабушки в ее квартире деловито хозяйничала незнакомка. Вскоре она ушла, а недоумевающим родственникам дедушка терпеливо объяснил, что ему нужна женщина, а не сиделка. В свои семьдесят с лишним лет он так и не угомонился.
По очереди и все вместе, родные пытались образумить деда, но это было безполезно – он требовал женщину. Однако другой желающей так и не нашлось. Через несколько месяцев у дедушки воспалилась предстательная железа. Вообще-то она его давно безпокоила, несколько раз ему даже вызывали скорую, но от операции дед отказывался наотрез, чтобы не потерять привлекательности и мужской силы. Но на этот раз лечь на операционный стол все-таки пришлось.
После операции дедушку привезли к нему домой, моя мать и тетя продолжали посещать его по очереди. Некогда сильный морально и физически человек, зависел теперь от глупой трубочки с мешочком. Это деда сразило, он перестал подниматься с постели и все время лежал, бросил занятия спортом, сильно похудел и начал таять на глазах. Раздавленный морально, он безконечно страдал, от полной своей безпомощности и абсолютной ненужности.
Все родственники заволновались, нужно было что-то делать с квартирой. В то далекое уже время продать или купить недвижимость было делом невозможным, единственный шанс – совершить родственный обмен. Однако дед противился и не хотел отдавать квартиру моей двоюродной сестре, которую не любил за ее фривольное поведение. Теплые чувства из всех наших родных он испытывал только ко мне.
С каждым днем деду становилось все хуже и хуже. В редкие свои посещения я видела, как он быстро теряет в весе. Пребывая почти в полном одиночестве, дедушка страдал и тосковал. Увы, не был он нужен и мне, как это ни стыдно признать. По причине своей беззаботной юности, перегруженности работой, учебой в университете, эгоизма и … общения с молодыми людьми, я не слишком задумывалась о его жизни. Не задумывалась, что она зависит от нас, его родственников, в том числе и от меня. Не задумывалась, что он совсем один, всеми забыт и никому ничего не говорит только в силу своей скромности.
Вскоре болезнь обострилась, дедушку положили в больницу. В лихорадочной спешке мои родители занялись квартирой. День моей прописки совпал с днем смерти дедушки… Это был конец. Но это было и начало нового этапа моей жизни.
Снова Храм, снова отпевание и снова полное отсутствие осознания, что в действительности произошло, кого я потеряла на самом деле. Увы, и дедушка, и бабушка – кремированы, их урны лежат на Ваганьковском кладбище. Спустя многие годы я поняла, что несмотря на все свои недостатки, дедушка был удивительнейшим человеком –крепким волевым мужчиной, абсолютно не способным на подлости, веселым, захватывающе интересным собеседником, очень добрым и справедливым по отношению ко всем окружающим его людям.
И бабушка, и дедушка, были хорошими, честными людьми, но потерявшимися, заблудшими душами – они не были воцерковлены, у них не было икон и они никогда не разговаривали о Господе. На Пасху, как и все остальное население нашей страны они исправно ездили каждый год к своим родителям на Ваганьковское кладбище. Это все, что можно отнести на счет их вероисповедования. Правда, когда мне было лет двенадцать, произошел случай, тоже на Пасху, который их напугал и должен был заставить задуматься, как, впрочем, и меня. Рано утром, проснувшись, я вышла из своей комнаты. Родные – родители, бабушка и дедушка, завтракали. Все дружно воскликнули:
– Христос Воскрес!
…А мне стало смешно – я была убежденной атеисткой, комсомолкой, комсоргом, к тому же некрещеной.
– Глупости все это, – отрезала я после секундного замешательства и пошла умываться.
Когда я села завтракать, со мной начало происходить что-то непонятное, становилось как-то не по себе. Собравшись, мы все вместе поехали на кладбище, а мне тем временем становилось все хуже и хуже. Проведав покойных родственников, мы вернулись. Родные сели праздновать, а я слегла. Медленно и очень плавно, но вскоре мое состояние стало критическим. Температура зашкалила за сорок. Отчетливо и на всю жизнь я запомнила этот день и все свои ощущения – я умирала, хотя никаких признаков болезни не было. По неизвестным мне причинам врача не вызвали. Ночью был жесточайший кризис, но утром все прошло, как будто ничего и не было. Больше такими вещами я не шутила, на всю жизнь у меня осталось ощущение чего-то непонятного, необъяснимого и страшного – не позволяющего вольностей на эту тему.

Дедушка Алексей тоже помолодел, но лет до сорока пяти. Выглядел он очень хорошо. Потом я увидела, что дедушка читает книгу, что было удивительно. Ольге было на вид около двадцати восьми – тридцати лет.
На третий день вымаливания дедушка Степан стоял в первой шеренге перед Вратами Раи посреди других людей.
Врата Раи потрясали своим великолепием и величественностью. Они были настолько высокими и широкими, что их нельзя было окинуть взором. Ажурные, очень толстые, из черненного резного золота, около пятидесяти сантиметров в толщину, богато украшенные драгоценными камнями, они переливались на солнце всеми цветами радуги. Врата произвели на меня незабываемое впечатление неземного величия и великолепия. Драгоценные камни, которыми они были украшены – рубины, сапфиры, изумруды и бриллианты, были наполнены яркими красками и светом изнутри и сверкали не поземному. Это лишь приблизительное описание этой тайны, поскольку человек не имеет возможности в полной мере осознать своим умом и передать все там увиденное.
Через два дня я увидела Степана уже перед приоткрытыми вратами Раи, дедушка всматривался вперед с волнением и некоторым испугом. На следующий день его там уже не было, но я увидела, что Ольга была встревожена, да и муж переживал – что с дедушкой и где он находится.
На следующий день, Ольга сказала, обращаясь прямо ко мне:
– Жду! – и улыбнулась, тоже мне, от чего я просто онемела, поскольку поняла, что она обратилась непосредственно и именно ко мне, что было впервые.
На третий день я увидела Степана в светлом обрамлении, рядом с Ольгой. И мы поняли, что дедушка прощен после повторного частного суда.
На следующий день я каким-то образом поняла, что могу спросить и спросила у Ольги, что бы она хотела передать своему сыну, на что она сказала:
– Добре, сыночек, – и передала воздушный поцелуй.
Степан, приложив правую руку к сердцу, слегка склонил голову и тоже поблагодарил:
– Добре, внучек.
Обратившись ко Пресвятой Богородице, я спросила, если позволено, можно ли мне узнать, что с другой моей бабушкой, Феодосией. И спустя время я увидела огненный шар с исходящими из него в разные стороны огненными канатами. Как я поняла, Феодосия была внутри этого шара.
Через два дня я увидела Феодосию посреди изможденных людей в огромном темном бараке, до отказа забитым людьми. На следующий день над бабушкой появился луч, она взглянула на него отрывисто и прищурившись несколько нехорошо, и насторожилась. Луч ее не досягал. Секунд через пять его не стало. Как мы поняли, в своей жизни она натворила чего-то такого особенного и вымаливать ее будет трудно.

Тайком от меня, муж горячо помолился ко Пресвятой Богородице за Феодосию и очень просил ее простить; он был тронут моими рассказами о ее тяжелой жизни.
О родных по линии отца я почти ничего не знаю, поскольку он никогда мне и ничего не рассказывал. Знаю только то, что услышала в детстве от взрослых. Дедушка Ефим погиб на фронте в 1941 году, бабушка Феодосия воспитывала пятерых детей в одиночку. Один ребенок умер в возрасте пяти лет, а мой отец был в семье самым младшим. Жили они в крайней нужде. Бабушка была простой женщиной – стирала на чужих людей, мыла полы и убиралась. У нее была невероятно тяжелая, безрадостная, безпросветная жизнь, вся в безконечной работе, с единственной целью – прокормить и одеть детей. Замуж после потери мужа она так и не вышла и всю жизнь посвятила детям. Дети выросли, выучились, стали успешными людьми, и благополучно о маме … забыли. Старший брат моего отца работал в министерстве иностранных дел и жил с семьей за границей. Одна сестра работала во «внешторге» и жила с мужем и детьми в основном тоже за рубежом. Другая сестра вышла замуж за дипломата и приезжала проведать мать крайне редко. Отец же мой занимал должность начальника крупного цеха на военном заводе союзного значения и на жизнь не жаловался.
Феодосия, растратившая свои силы на воспитание детей, была слабенькой и часто болела, но увы, никто ей не интересовался. На почве одиночества у нее не выдержали нервы и она стала немного «не в себе». Поскольку почти все ее дети жили за границей, а мы – в коммуналке, возможности приютить бабушку «ни у кого не было».  И бабушке наняли сиделку. Потом ее отдали в дом престарелых. Родители мои посещали ее там очень редко. Иногда они брали с собой и меня. Когда я видела ее в последний раз, бабушка Феодосия сидела на убогой казенной кровати и тихонечко, но очень и очень горько плакала. Вскоре после этого ее не стало…

На следующий день я увидела Феодосию перед закрытыми Вратами Раи посреди других людей. Через два дня Врата приоткрылись. Еще через три дня, на одиннадцатый день вымаливания, я увидела ее в ореоле света – Феодосия была прощена. Находилась она в состоянии неописуемой радости. Как и все наши в первое время, она не видела меня.
На молитве в один из последующих дней я увидела зловеще освещенную мрачную пустыню ада без единой растительности, окаймленную невысокими горами. Посреди пустыни пролегала пыльная проселочная дорога. По этой дороге понуро брела Татьяна, бабушка моего мужа по линии отца. Одетая она была в мрачную потрепанную одежду и выглядела ужасно: сгорбленная фигура, изможденное лицо, изрытое глубокими морщинами, испуганный и потухший взгляд.

Когда я рассказала мужу о Татьяне, он горячо попросил Пресвятую Богородицу походатайствовать за нее перед Господом и на молитвах за усопших, помимо вымаливаемых родных, стал добавлять имя бабушки со словами – если возможно.

На следующий день я увидела, что дорога перед Татьяной стала проселочной. Наступило что-то, похожее на рассвет, как будто вот-вот поднимется солнце. Фигура у бабушки выпрямилась, морщины разгладились, в руке появился посох. Одежда стала лучше – светлый верх, темный низ, как у крестьян средневековья; выглядела Татьяна повеселевшей и вперед она уже шла уверенно и без страха.
На следующий день мы с мужем поссорились. И на молитве я с ужасом увидела, что у Татьяны все вернулось назад – сумерки, мрачная дорога, сгорбленная фигура, морщины, изможденность, безнадежность, страх, потрепанная одежда.
Сразу же после молитвы мы помирились, и через несколько дней я увидела, что у Татьяны все хорошо – она снова в чистой одежде, повеселевшая и бодрая, а на горизонте появилась высокая белая городская стена какого-то старинного города.
На следующий день бабушка была уже в самом городе – с узкими, но очень уютными улочками. Яркое солнце как-то особо и празднично освещало город, но людей там не было. В последующие дни город начал постепенно оживляться, человека по два, по три, на улочку. В стенах улиц были приступочки, ниши в виде лавочек, на которых можно было сидеть. Каким-то образом я ощутила, что в городе был легкий воздух, каждое мгновение там было наполнено жизнью. Татьяна увлеченно обвыкалась с новой обстановкой.

Поскольку в моей личной жизни, как поется в двадцать шестом Псалме божественнейшего Святого Пророка Давида: «… Яко отец мой и мати моя остависта мя, Господь же восприят мя …», а Царица Небеси и земли усыновила всех нас при Кресте Сына Своего, я во всех своих молитвах обращалась ко Пресвятой Богородице как к живой. И сейчас, в полной мере понимая свою убогость, и немыслимое дерзновение, я все же обратилась ко Владычице нашей с прошением, если это возможно, увидеть обители наших родных.

И я увидела обитель Елизаветы с Алексеем. Это было что-то немыслимое – это был дворец из белоснежного мрамора с высокими колоннами, строгий и величественный, размером больше Исаакиевского Собора в Петербурге, раза примерно в полтора. Вокруг дворца росли цветы неземной красоты. Невдалеке от дома была беседка для отдыха из белого мрамора. У входа в дом стояли красивые белые мраморные скамьи. Когда я зашла внутрь, я увидела огромный холл, в конце которого находилась комната, служащая молельной. Полы обители украшали пышные ковры красного цвета без каких-либо узоров. Все комнаты были очень большими. В одной из комнат я увидела на столе необыкновенно красивую чашку с напитком, источающим неописуемо живописно струящийся легчайший пар. Посреди огромной спальной, метров на пятьдесят, возвышалось большое величественное ложе из белого мрамора с синим одеялом в золотые звезды и с золотыми кисточками по углам. После спальной я побывала в молельной, она была просто необычайно огромной, метров около ста пятидесяти или даже больше. Вдоль иконостаса шла широкая солея. Образы были поясными, а святые люди, изображенные на образах, были словно живые. Иконы излучали необычайно сильное сияние. Оклады икон были непередаваемо красивыми – резными, из черненого золота. Еще я смогла более внимательно рассмотреть свою бабушку. У нее необыкновенно стройная, воздушная, чуть полупрозрачная фигура, а лицо ее как светилось изнутри – это очень трудно описать словами. Бабушка была необычайно красивой, от нее исходило легкое сияние.

На следующий день, на молитве, мне показали обитель Ольги со Степаном. Это был великолепный огромный деревянный дом с резным обрамлением и башенками, похожий на Храм Божий имени Святого Блаженного Василия Московского, но немного меньший по размерам. Вокруг дома росла необычайно яркая, нежная и шелковистая трава. Когда я задумалась, как же она колосится на ветру, я почувствовала легкое дуновение необыкновенно ласкового ветерочка и увидела, как он мягко и нежно перебирает травку. Каждая травинка была невыразимо красивой, будто каждую вырастили отдельно, а затем очень бережно и очень любовно посадили рядышком, одна возле другой. Внутри дома я увидела широкий коридор с многочисленными высокими и широкими арками по обе стороны. Через проемы арок были видны большие и просторные комнаты. Полы дома были устланы коврами с красивым орнаментом. Повсюду было очень уютно. Противоположным своим концом коридор упирался в молельную комнату, метров около пятидесяти. Центральная часть молельной была устроена как иконостас в Храме, но без Царских Врат. От пола до потолка все пространство было убрано иконами, источающими легкое сияние. Размерами образы были приблизительно метр двадцать в высоту и сантиметров на восемьдесят в ширину, оклады были выполнены из резного черненного золота. И еще, я почувствовала явное присутствие святых людей.
Когда я вышла из дома, я ощутила и поняла, что это такое– благорастворение воздуха. Каждую клеточку моего тела окутывала и пронизывала абсолютная безмятежность и безграничная любовь. Ольга и Степан выглядели, как голливудские кинозвезды, черты их лиц были исправленными, они не имели ни малейшего изъяна, а их неземной красоты фигуры были необыкновенно стройными и грациозными.

На следующий день я снова оказалась у Ольги со Степаном. Возле их дома стоял голубого цвета в золотые звезды открытый экипаж, запряженный тройкой лошадей неземной красоты. Степан был рядом с каретой в красивом длиннополом френче-кафтане темного цвета. Неожиданно для меня он предложил:
– Садись дочка, я тебя покатаю, – от неожиданности его предложения я испугалась и отказалась наотрез.
Вскоре пришла Ольга и настолько тепло и с такой любовью предложила мне прокатиться, что отказаться я уже не смогла. На Ольге было воздушное белое платье старинного покроя и белый платок-накидка, покрывающий плечи и мягко обрамляющий волосы. Внутри карета была искусно оббита тканью светлого цвета. Когда мы сели рядом, Ольга взяла меня за руку и я ощутила легкое прикосновение, но себя я там не видела, я только чувствовала, что там нахожусь. Какое-то время мы не могли тронуться, потому что мне трудно было представить себе какое-либо движение там, в Раи. Немного погодя Ольга спросила:
– Готова? – я ответила, что да, и мы плавно тронулись.
Впечатление было такое, будто мы плывем. Экипаж постепенно начал набирать скорость. В какой-то момент я испугалась и неожиданно для самой себя вышла из видения. На следующий день Ольга спросила меня:
– Тебе понравилось? – я ответила, что очень.

В один из последующих дней я снова обратилась с просьбой ко Пресвятой Богородице, показать, если возможно, как живут наши близкие и оказалась у Ольги со Степаном. Степан сидел на берегу какой-то необычайно чудной широкой реки с ровными берегами, живописно поросшими травой изумрудного цвета и ловил рыбу на удочку. Заметив меня, он приветливо улыбнулся. Повсюду необыкновенно мелодично пели птицы.
Затем я оказалась рядом с Ольгой, которая хлопотала о чем-то по дому. Увидев меня, она тоже обрадовалась. Когда я спросила, молятся ли они и ходят ли в Храм, она ответила, что в Храм ходят каждый день и там поют.

На следующий день я увидела дедушку Алексея, он стоял в молельной и молился с большим сокрушением. Затем я увидела бабушку Елизавету. На вопрос, молится ли она, она ответила:
– Все время.
– А Алексей?
– Учится молиться, и очень старается.
– я скучаю по тебе очень, бабушка, – не удержалась я.
– Не печалься и молись, – ответила она с непередаваемо большой любовью и очень ласково улыбнулась.

На следующий день я попросилась посмотреть обитель Феодосии. Это был простой деревенский домик, опрятный и чистенький. Перед домиком стояла скромная деревянная лавочка. Солнца не было, но было очень светло. На дворе стоял ясный, хотя и слегка пасмурный летний день. Как я поняла, в мире Раи все причисляется к наградам, а награды даются за то, как человек провел свою земную жизнь, а также за труды вымаливающего. Нет трудов – нет и наград.
Благорастворения воздуха у Феодосии не было, но дышалось легко. В домике все было очень скромно: лавки, стол, тканые дорожки и простая утварь, но тем не менее очень уютно. В красном углу находился образ Пресвятой Богородицы. Икона была крупной – высотой сантиметров девяносто и примерно пятьдесят в ширину. От образа исходило легкое сияние, было неизъяснимое ощущение присутствия Преблагословенной Пречистой Владычицы нашей. Везде и во всем ощущалась абсолютная безмятежность и спокойствие.
На вид Феодосии было около семидесяти, но выглядела она очень хорошо, лицо ее было почти без морщин. Одета бабушка была в простую добротную одежду: светлую блузку с длинным рукавом и светло-серую юбку. Когда я пришла, она сидела на лавочке перед домом и говорила негромко, повторяя время от времени: я жду, жду… хорошо здесь. Как я поняла, она ожидает Ефима.
Увидев меня, Феодосия обрадовалась и мы посидели немного вместе. Затем она пригласила меня в дом и предложила холодной воды, но я отказалась, на что муж потом искренне недоумевал: как можно было отказаться от воды в Раи, ее же там не каждый день предлагают?!
Когда мы с Феодосией сидели в доме за столом друг напротив друга, я спросила:
– Вы меня помните?
– Нет, дочка, – смущенно улыбнулась она и поинтересовалась:
– А кто ты?
– я ваша внучка, – ответила я, но Феодосия будто не услышала (потом я поняла, что она не готова это знать).
– я ваша родня, – сказала я, но бабушка отрицательно покачала головой и с большим сожалением ответила:
– Нет, дочка… – больше я не смогла там находиться и самовольно вышла из видения. Дома я не удержалась от горьких слез.

На следующий день, мы с мужем решили спросить у Пресвятой Богородицы, что нам делать со зданием, из-за которого судились с моим бывшим, о котором наверное следует сказать несколько слов. Это приезжий, из глухого, забытого всеми крохотного украинского городка. Окончил школу, приехал в Москву, поступил в университет, женился; первая жена из далекого татарского города; вскоре у них родилась дочь. Втроем они жили в общежитии, крошечной шестиметровой комнатке. Когда бывший появился в моей жизни, я в принципе была еще замужем и у меня уже росла дочь – ей исполнилось тогда три годика.
Почему «в принципе была еще»? Потому что первый бывший бросил нас и ушел к другой женщине. Но у них ничего не получилось и он упросился назад. В принципе, не в моих правилах прощать предателей, но бывший был отцом моей дочери, и я не хотела, чтобы отношения их разрушились по моей вине. Собственно, только из-за его неверности второй бывший и получил свой шанс появиться в моей жизни.
А моя жизнь началась так: окончив школу, в институт я не поступила, завалила экзамены. По комсомольской путевке пошла на работу в госкомстат. Там мне предложили на выбор: непыльную работу за компьютером на девяносто рублей в месяц, либо в типографии – на сто тридцать. Клюнула на большую зарплату. Через месяц поняла, что сглупила – работы было невпроворот, но отступать было поздно. Пришлось упорно потрудиться, совмещая тяжелую работу с вечерними курсами. На следующий год я успешно поступила. Через пять лет получила высшее образование экономиста. После института соседка по нашему дому помогла устроиться на работу в исполком, где я начала делать успешную карьеру, но родилась дочурка и я пошла домой – высиживать и воспитывать дитё.
Первый бывший был тоже человеком приезжим. Работать особо не любил, какое-то время перебивался случайными заработками официантом по разным ресторанам. Потом надолго засел дома, и на работу пришлось идти мне.
Для того, чтобы молоденькие и наивные девочки, какой была и я, не клевали на очень хитрую, очень сильную и очень действенную уловку со стороны парней, мне нужно обязательно о ней рассказать. Дело в том, что я воспитывалась на книгах Ремарка, Драйзера, Гюго, Стендаля, Бальзака, а также многих других писателей мировой классики и выросла мягкой, доброй, отзывчивой и открытой. Что первый бывший, что второй – оба сыграли на материнском чувстве. Все они мягко давили на жалость и просили обогреться. Любая нормальная женщина знает и понимает, это чувство – самое сильное. И если правильно себя повести, ни одна из нас не устоит, это правило, это – аксиома. К сожалению, я поняла это только после того, как познакомилась с настоящим и единственным моим мужем. Настоящим и единственным по букве и по духу, с которым меня соединил Сам Владыка Господь.
Возвращаться в исполком было нечего – лихие девяностые оставили госслужащих без всего, в том числе и без зарплаты. Но нашлась работа в продуктовом магазине, который к превеликой моей радости открылся в соседнем доме. Работали там в основном люди с высшим образованием. Был такой период, когда высокообразованный народ остался не у дел, а у предпринимателей появилась мода ставить на каждое место человека с дипломом.  Но все это не имело особого значения, для меня было важным, что моя дочурка всегда была рядом со мной, в любой перерыв я могла быстренько ее проведать.
И вот в этом магазине со мной и познакомился второй бывший. После знакомства с ним у меня как-то непонятно быстро и лавинообразно начало расти к нему чувство симпатии, с которым я боролась целых два года, но натиск этого человека был необычайно велик.
По сути дела, он меня просто преследовал, но делал это крайне аккуратно, мягко и неназойливо. Иногда он на неделю исчезал и я невольно начинала даже безпокоиться, куда это он пропал, что сейчас мне конечно же смешно. Затем он снова появлялся, и все начиналось заново – то он неожиданно вырастал у меня перед глазами прямо в магазине, то на детской площадке, то на прогулке с ребенком в парке. Создавалось впечатление, что он вездесущ. Через два года я сдалась и оставила первого бывшего, который довольно болезненно пережил разрыв, и мне было искренне его жаль. Но после предательства отношений у нас как таковых не было, мы просто жили в одной квартире.
Перед самым разводом второй бывший ухитрился познакомиться с первым и даже подружиться с ним, что меня здорово озадачило, но объяснения этому факту я тогда найти так и не смогла, не было опыта. Подружившись, второй предложил первому открыть собственное дело – компанию по производству продуктов питания. Естественно, вместе со мной. Почему естественно, потому что денег ни у кого не было и открыть компанию предлагалось на средства, вырученные от продажи моей квартиры. Когда я об этом узнала, я была настолько разгневана, что даже слышать об этом ничего не хотела – я боялась остаться на улице с несовершеннолетним ребенком на руках. К тому же мой отец предупредил меня сразу:
– Если у тебя ничего не получится, на нашу жилплощадь не рассчитывай!
Второй бывший не успокоился. Долго, очень долго. Терпеливо, очень терпеливо и обстоятельно он обхаживал меня, велеречиво расписывая открывающиеся возможности: никто не мешает работать, стремительный рост, полный достаток, неограниченные возможности и все такое в таком духе. В конце концов, мне уже и самой захотелось испытать свои возможности, в которых я была уверенна всегда на все сто процентов.
Тем временем со мной познакомился один молодой, но состоятельный итальянец, настойчиво предлагающий мне выйти за него и уехать в Италию. Искренне желая понравиться, он говорил, что у него на родине мне все время будет хорошо, солнечно, безоблачно, и что мне ничего не нужно будет делать, кроме детей. Но в этом он как раз и промахнулся, я никогда не была нахлебницей и ни за что не хотела ей быть; я всегда стремилась быть полноценным и равноправным членом не только общества, но и семьи.
Удивительно, но одновременно с итальянцем за мной ухаживал наш, русский предприниматель, просто невообразимо богатый. Каким-то образом он увидел мой потенциал и предлагал работу, карьерный рост и необозримую перспективу, не делая акцент на личных взаимоотношениях. Ходил он за мной очень долго, около двух месяцев. Предложение его совпало с предложением бывшего и я оказалась перед выбором, сделать который было очень нелегко. Вначале я больше склонялась к предложению предпринимателя и долгое время внутри меня шла нешуточная борьба, но все же я выбрала собственное дело.
Сейчас я понимаю, я должна была пройти через все, через что прошла. Господь ведет свою овечку к Себе долгими, окружными путями – где травки вырастит шелковистой, где хлебушка положит корочку, где солью вкусненькой посыплет, чтобы каждая к Нему пришла.
В общем, продала я квартиру и на вырученные деньги мы открыли компанию. Акции распределили следующим образом: двадцать пять процентов принадлежали первому бывшему, двадцать пять отошли ко мне, а пятьдесят – бывшей жене второго бывшего, поскольку сам он находился в стране нелегально с просроченным паспортом несуществующего уже советского союза и оформить документы на себя не мог. Убейте меня, но я не знаю и не понимаю, о чем я тогда думала, когда согласилась на эти смешные проценты, учитывая, на чьи деньги мы начали работать.
Вскоре мы с первым развелись, а со вторым пришлось жить в гражданском браке по причине недействительности его документов. Обидевшись, первый отказался от своей доли в компании, но долгое время приезжал к нам домой, практически каждую неделю, чтобы проведать дочь. Вместо него мы предложили участие в деле моему отцу. Не раздумывая, он дал согласие и стал новым акционером, вначале только на словах – нам катастрофически недоставало времени, чтобы переоформить документы.
Второй бывший нравился всем и без исключения. Понравился он и моим родителям. Вообще-то они всегда с холодком относились ко всем моим знакомым, невзирая на пол и возраст, но здесь произошло нечто невообразимое – они просто души в нем не чаяли. Особенно мать, настолько второй был умопомрачительно обходителен и галантен. Это было удивительно, но мои родители ставили его всем в пример!
Началась тяжелая трудовая деятельность. Не было ни свободного времени, ни возможности расслабиться даже на минуту. Жить пришлось на съемной квартире. Второй бывший сразу же снял квартиру для своей бывшей жены и дочки, куда они с радостью и переехали из общежития, хотя денег в это время нам не хватало даже на продукты питания. Но все это было для меня не столь важным. Важно, что теперь у меня была цель – поднять на ноги собственную компанию! И еще, мне непременно нужно было купить квартиру, я не хотела, чтобы моя дочь скиталась по миру.
Вначале гендиректором компании была я, но это еще не значило, что я ей управляла. По необычайно настойчивым просьбам бывшего мы арендовали производственные помещения у его однокурсника на территории оборонного предприятия. Это было непомерно дорого, да и вход на производство для бывшего был закрыт как иностранцу. Но как раз это его и устраивало – он занялся бухгалтерией и денежными потоками в офисе. Наладкой производства, запуском и всей последующей работой пришлось заняться мне, одной, в одиночку, поскольку отец с порога заявил, что ничего в этом не понимает и разобраться никогда не сможет, а помочь может только по техническим вопросам и снабжению.
Все пришлось узнавать и начинать с нуля. Пришлось очень многому научиться и многое освоить, поскольку о пищевом производстве до этого времени я не имела ни малейшего представления. Чтобы научить кого-нибудь работать правильно, нужно вначале научиться это делать самой, и я становилась на каждую операцию, чтобы тщательно отработать все технологические процессы и цепочки производственных циклов. Было невероятно, немыслимо тяжело, дома я засыпала сразу, как только голова касалась подушки. По утрам, усилием воли, я поднимала себя с постели и шла на работу.
Через полгода, в момент, когда работы было невпроворот и не было времени даже вздохнуть лишний раз, отец обиделся на какой-то пустяк и заявил:
– Больше я так работать не хочу, я в своей жизни наработался. Дальше как хотите, но без меня, – положил ключи от машины, развозившей готовую продукцию, и ушел домой.
Оставшись без поддержки, пришлось мобилизоваться, чтобы справиться с возросшей нагрузкой. Постепенно все нормализовалось, все проблемы разрешились и дело пошло по прямым и широким рельсам и …отец решил вернуться. Безусловно, я его простила, хотя, как раз он прощения и не просил, за него просила мать. Жалко было их, они оба сидели дома без работы. В их возрасте найти в Москве что-нибудь приемлемое нелегко, можно даже сказать – нереально. Но загвоздка была в бывшем, который втайне терпеть отца не мог. О его истинных чувствах я догадывалась, но отцу никогда ничего не говорила, не хотела расстраивать. В течении долгого времени мне пришлось выслушать множество несправедливых, неприятных вещей и всякого откровенного бреда, пока в конце концов бывший не согласился. В принципе, он был прав, да я это и сама знала – один раз предавший, способен сделать это еще не раз.
Через какое-то время я еще настояла на том, чтобы акции компании достались и отцу. Распределились они следующим образом: у меня был сорок один процент, столько же у бывшего, а у отца – восемнадцать. Эти восемнадцать процентов я отцу подарила отцу, чтобы он чувствовал себя среди нас уверенно.
Компания набирала обороты и вскоре мы заняли лидирующее место в своем сегменте, а бывший начал усиленно просить, чтобы я помогла ему легализоваться и уговаривал расписаться. Это был для него единственный способ, чтобы получить прописку в Москве. Но я успела узнать не самые лучшие стороны его характера и замуж за него уже не стремилась. С другой стороны, я считала, что не помочь ему будет тоже нечестно. Чтобы расписаться, нужен паспорт, но его не было. Делать нечего, я пошла к начальнику паспортного стола и упрашивала его до тех пор, пока он не согласился. Зачем мне это было нужно, я до сих пор не понимаю. Вскоре бывший был не только с паспортом, но и с российским гражданством и московской пропиской.
К этому времени я успела накопить деньги на новую квартиру – вернулась сумма, вложенная от продажи квартиры и набежали проценты по моим акциям. По Божиему Промыслу я купила трехкомнатную квартиру и долгое время недоумевала, зачем я это сделала, так как мне была нужна двухкомнатная.
Отдельно остановлюсь на том, каким причудливым образом распределялись наши совместные доходы, поскольку это необычно. Как я, так и бывший, получали зарплату. Это были наши общие деньги, на которые мы жили. Доходы от акций считались личными каждого из нас. И вот любой гвоздь, который я покупала в квартиру, покупался исключительно на мои деньги. Почему так происходило, я не понимаю, но в каждый момент мне всегда все очень «красиво» объясняли, я имею в виду бывшего. Свои собственные средства он тратил на съем квартиры для своей бывшей семьи, на их содержание и откладывал деньги на покупку квартиры для них.
Прописаны мы были в квартире моих родителей – бывшему удалось внушить мне, что моя квартира может в любой момент срочно понадобиться в качестве залога на случай экстренной необходимости вложиться в дело. Срочно вложить потребовалось сразу же после покупки, но мне не хотелось закладывать новенькую квартиру. Однако и эту тему бывший развивал настолько долго и настолько искусно, что я согласилась. В банке от меня потребовали кучу справок, в том числе из псих-диспансера. Это настолько меня отрезвило, что потом на эту тему я отказывалась даже разговаривать.
В двухтысячном году, через четыре года после основания компании, бывший впервые попал на производство и в первый раз увидел все собственными глазами. Через год, в две тысячи первом, я уговорила своих компаньонов – и бывшего, и отца, купить собственное здание для производственных нужд, поскольку мы тратили огромные средства на аренду чужих помещений. Заниматься этим никто не хотел, поэтому искать пришлось мне. Через несколько месяцев упорного сидения в интернете и на телефоне, мне удалось найти подходящее трехэтажное здание в области. Когда мы его осматривали, мои партнеры воротили носами и говорили, что только сумасшедший может купить «это». Тем не менее, я их уговорила, и здание мы приобрели. Оформили его на бывшего, потому что другие варианты даже не рассматривались. То есть, зарегистрировать здание на меня никто даже и не подумал. О чем я сама в тот момент думала, тоже остается для меня загадкой.
Затем, по какому-то «нелепому стечению обстоятельств», финансовые документы нашей компании попали на городскую свалку. И я туда даже поехала, в надежде их там отыскать. Перепачкавшись с головы до ног в прямом смысле этого слова, испортив всю одежду и обувь, я нашла только мизерную часть. Компанию пришлось продать, поскольку без утерянных бумаг нас бы просто прикрыли. Документально открыли новую. И бывший убедил меня, что генеральным директором теперь должен быть он, а я – директором по стратегическому развитию, поскольку кроме производства и продаж, я занималась еще и этим.
Здание отремонтировали по моим чертежам, я же разместила в нем производство. Чего мне это стоило, не знает никто. Вся основная нагрузка легла на мои плечи: я выискивала и заказывала стройматериалы, оборудование (изобилия тогда и в помине не было), контролировала ход работ и вникала в каждую мелочь, чтобы не допустить оплошности. Когда здание отремонтировали, на производство нужно было нанять людей. Сделать это поручили мне! В жуткий мороз, который я просто не переношу – я теряю сознание.
В неотапливаемом помещении я провела долгий рабочий день – с раннего утра до самого позднего вечера и чуть с ума не сошла. В это время, как бывший, так и мой отец, разъехались «по срочным делам» и были «очень» заняты.
Производство получилось образцово показательным. К нам на экскурсию приходили и приводили многочисленные комиссии из различных инстанций. На рынке мы заняли твердое лидирующее положение, регулярно участвовали в международных и региональных выставках, что стоило мне неописуемо и непередаваемо нечеловеческих усилий. Очень долго никто не хотел понять, что именно этот путь приведет нас к успеху. В буквальном смысле месяцами мне приходилось выбивать собственные деньги у бывшего на все: на рекламные буклеты, на оборудование для выставки, на одежду для промоутеров и вообще – на каждую скрепку.
Вскоре я начала замечать, что бывший начал меняться. В принципе, это произошло намного раньше, но я была слишком занята развитием компании, а теперь я почувствовала, что происходит что-то уж слишком нехорошее. Оказалось, что у бывшего неслужебные отношения с молодой девушкой бухгалтером, которую он вскоре назначил на должность главного.
Это был ужасно и отвратительно! … я все взвесила и приняла твердое решение развестись, хотя и было непонятно, как после этого сложатся наши рабочие отношения. Это смешно, но мои родители пытались отговорить меня. Однако жить с человеком, который нагло, подло и коварно обманывал меня, я не могла. После развода работать стало сложнее, поскольку главный бухгалтер по отношению ко мне вела себя, мягко говоря, невежливо.
И я просила бывшего ее уволить, но он меня уже не слушал. С каждым днем «главбух» относилась ко мне все более развязно иногда даже по-хамски. Самое ужасное было в том, что эта сладкая парочка контролировали все наши денежные потоки. Компания работала и приносила огромную прибыль, но денег не было, они каким-то странным образом все время куда-то исчезали – все время куда-то вкладывались и перекладывались. Оборудование, машины – все это было заложено и перезаложено под нескончаемую вереницу кредитов, которым не было конца и края. На меня уже никто не обращал внимания, вместе со своей любимой бывший спокойно обтяпывал свои делишки. Никогда и ничем не интересовавшийся отец наладил с главбухом теплые приятельские отношения и при каждом удобном случае пытался убедить меня, что она очень милая и прекрасная девушка. Когда я пришла к нему и попросила помочь разобраться в делах, отец пошел к бывшему, задал ему несколько простых вопросов и спросил осторожно – а где наши деньги? Получив обширный и невнятный ответ он … успокоился!
Было трудно и больно работать в собственной компании, не понимая, в качестве кого я теперь там тружусь. Особенно было больно то, что некогда близкий человек стал теперь для меня совершенно чужим. Примерно через три месяца после разрыва отношений на одном из сайтов знакомств я разместила свое объявление, не совсем понимая, зачем я это делаю, так как в чудесные заочные знакомства я не верила никогда. Заполняя анкету, я отвечала на вопросы односложно и максимально кратко, по одному слову. На третий день мне пришло письмо из Киева. Предложений я получила очень много, и от многих мужчин, но это письмо меня задело. В нем был только один вопрос:
– Краткость, сестра таланта?
Между нами завязалась переписка и наши отношения начали стремительно развиваться. Через месяц активного общения по телефону как днем так и ночью, мы раскрыли друг перед другом свои души и поняли, что должны быть вместе. И еще, мы оба чувствовали и знали, что не нашли в своей жизни чего-то самого главного и самого важного, что было удивительным. Между нами оставалась одна преграда – мы жили в разных городах. У меня была дочь, школа, родители, злосчастная компания, а у мужа – сын, брат, престарелый отец и многочисленные дела. После долгих раздумий мы решили, что муж переедет жить ко мне и мы начали новую жизнь – я продолжила работу в «своей» компании, а мой начал поиски себя на новом месте.
На протяжении нашего короткого знакомства я рассказала мужу о своем положении. С одной стороны немыслимый ежемесячный доход, с другой – полное отсутствие денег, задерживалась даже зарплата почти всем сотрудникам и работникам. На все вопросы я по-прежнему получала туманные ответы бывшего и кривые ухмылки главбуха. Однажды муж не выдержал и задал мне вопрос, на который я не смогла ответить: – чего же ты не уволишь ее, зачем ты терпишь и довела ситуацию до полного абсурда?
Это смешно, но оказалось, что я не могу уволить работника с собственной компании. На мое требование «попросить» главного бухгалтера я получила жесточайший отпор бывшего. Что делать дальше, я не знала, разговоры с отцом были безполезны, его все устраивало. Это только после разрыва наших отношений выяснилось, что все время нашего знакомства, и после развода особенно, бывший настолько активно и эффективно общался с моими родителями, что влез к ним в полное доверие и всеми мыслимыми и немыслимыми способами держал на своем крючке, всячески их ублажая и обхаживая.
За помощью я обратилась к мужу. Посоветовавшись, мы приняли решение, что он выйдет на работу в компанию, и мы разрешим эту задачу вместе. Муж встретился с бывшим и последний попытался очаровать его своей обходительностью. Проделал он это как всегда настолько убедительно, что муж, человек искушенный, просто заставил себя поверить, что перед ним – «волк в овечьей шкуре».
Родители остались недовольны моим выбором, контраст между бывшим, «льстивым угодником» и мужем, человеком воспитанным, но прямолинейным, был разительный – муж даже и не подумал попытаться им понравиться.
Погрузившись с головой в работу, вскоре мы вскрыли хорошо налаженную схему воровства на производстве и в отделе снабжения. Главным махинатором оказался начальник отдела снабжения – человек, работающий у нас недавно. Когда он пришел, ему нечего было есть, а за полгода работы он купил недешевую иномарку, дачу в ближайшем Подмосковье и присматривал уже квартиру в центре Москвы! С треском и позором муж вышвырнул снабженца из компании.
Человек очень ответственный, крайне требовательный, и в первую очередь к самому себе, муж за короткое время выстроил новую схему работы производства, направленную на максимально высокое качество выпускаемой продукции, исключив какие-либо сделки с совестью, на которые производители продуктов питания идут довольно часто. Качество работы повысилось в самом принципе. В механизмы взаимодействий между структурами предприятия муж вносил свой богатый опыт, заработанный в Европе. Все агрегаты и машины, ремонтируемые до этого чуть ли не каждый день, волшебным образом начали работать безперебойно. Санитарные требования выполнялись рабочими настолько тщательно, что культура производства начала удивлять даже проверяющих. Продукция стала неописуемо вкусной – каждое утро муж дегустировал ее лично. Объемы производства и продаж выросли вдвое! Наконец-то рядом со мной был человек, полностью разделяющий мои взгляды как на мир, так и на дело! Теперь я могла спокойно и в полную силу заняться разработкой новых продуктов и развитием компании. Планы у нас были нескромные – вначале мы хотели выйти на европейский, а затем и на мировой рынок.
Вначале в компании все обрадовались – дела пошли значительно лучше. Затем обозлились, потому что работать нужно было по-новому: быстрее и в разы эффективнее. Потом моего мужа возненавидели, поскольку спуску он никому не давал. Все это время бывший понимал – вопросы о финансовом состоянии компании рано или поздно встанут ребром и на них нужно будет дать вразумительные ответы. И пока мы занимались делом, бывший вместе с моим отцом готовил для нас коварный план.
Для злодея, все люди злодеи! Для вора – все тоже воры, но еще не попавшиеся. Обольстившись рассказами бывшего, родители решили: мой муж приехал в Москву, чтобы захватить компанию и всех нас ограбить. Никто из них не знал – на сайте знакомств я указала в анкете, что работаю простым менеджером.
Сбившись в стаю, бывший, мой отец и почти все сотрудники компании набросились на нас и закричали – ату их, ату! Заручившись поддержкой отца, бывший получил контрольный пакет акций и произвел силовой захват компании. Потом он обнулил счета, обанкротил компанию и открыл другую, где акционерами были уже только они вдвоем с отцом.
Российские законы смешны, несуразны и аморальны! Если вы стащите в супермаркете чипсы, вас засадят в тюрьму года на три, но если вы грабите компании, занимаетесь недружественными поглощениями или силовым захватом предприятий, привлечь к ответственности вас будет крайне сложно.
Название компании оставили прежним, бренд был слишком хорошо раскручен. Вину за банкротство возложили на меня и подали в арбитражный суд, место моего адреса для корреспонденции указали свой. Суд признал меня виновной, поскольку о том что он был я не знала. Зато узнала о вынесенном им решении, когда он вступил уже в законную силу – в этом удовольствии мои бывшие компаньоны отказать себе не смогли. Все мои акции пошли на покрытие издержек, неустоек и недополученной прибыли. Оборудование, машины, технику и мебель компании коммерсанты перепродали сами себе за безценок. Потом перевели клиентскую базу и перешли на работу в новую компанию полным составом. На производстве поставили вооруженную охрану. Не дали забрать наши личные вещи и не вернули итальянскую мебель, которую муж привез из Киева для своего рабочего кабинета. Всем сотрудникам запретили с нами общаться под угрозой немедленного увольнения. После этого подали на меня в суд за невыплату заработной платы, заявления написали одиннадцать человек. Потом обвинили мужа в хищении месячного фонда зарплаты всего производства, хотя мы даже свою так и не получили за последние два месяца. В наше отсутствие бывший регулярно забирался к нам в дом (забрать ключи у него мне было неловко – не хотела травмировать!), и не побрезговал забрать вещи, которые посчитал своими. Исподтишка испортил дорогой телевизор, всю аппаратуру, компьютеры, принтер, стиральную машину и холодильник. Угрожал мужу физической расправой, и вообще, наделал нам много, очень и очень много всяческих мерзостей и гадостей.
На нас вылили тонну помоев – меня представили перед всем миром женщиной свободного поведения, которая каждые семь лет меняет мужчин. В суде меня называли буфетчицей, пытаясь доказать, что деньги на квартиру самостоятельно я заработать не могла, мотивируя тем, что я просидела всю свою жизнь в теплом кресле, по образованию статистка, и все в таком духе. Моего мужа представили альфонсом, сожителем, растлителем малолетних и человеком самого низкого пошиба. И мои родители не только полностью во всем поддержали бывшего, но и приняли самое активное участие в этой дикой травле.
С несовершеннолетней дочерью на руках мы остались без всего: денег не было не только на адвокатов, но иногда и на саму поездку в суд. Однажды пришлось даже заложить за безценок обручальное колечко. Не было возможности приобрести дочери элементарные вещи для школы. Часто не было денег и на питание, втроем мы прошли через жуткий голод, невыносимые унижения, безконечные слезы и горечь от предательства когда-то близких людей.
Самым ужасным для меня было то, что я не могла понять своего отца. Если с бывшим все было понятно – это чужой человек, но почему мой родной отец сделал такой жуткий выбор? Почему он предал не только меня, но и внучку, которую беззаветно любил? … я и предположить себе не могла, что подобное может со мной произойти.
В то время, когда мы распродавали имущество, чтобы выжить, мои бывшие компаньоны радовались жизни и пользовались плодами наших трудов: новые продукты, высокие объемы продаж, блестящие перспективы. У нас были непередаваемые лишения, а у них – безконечные заграничные вояжи, покупки недвижимости, автомобилей, и еще, не без развлечений: разбирательства с нами в судах и тотальное высмеивание глупой женщины с ее не менее глупым сожителем. Вспоминать те дни трудно и больно, сердце по-прежнему сжимается от пережитого предательства, хотя тогда мне казалось, что это вообще конец – наша жизнь закончилась и остановилась навсегда.
Пытаясь понять выбор родителей, вычеркнувших в один день из своей жизни дочь и внучку, я не могла поверить в случившееся. В те дни я много передумала и многое проявилось в моем сознании уже в другом свете. То, что я всегда пыталась отодвинуть от себя, старалась об этом не думать – поступки родителей, их слова, безконечные требования. Ежедневно я обязана была справляться об их здоровье и относиться к ним крайне почтительно, как к людям, подарившим мне жизнь и многое, многое другое. Вспомнились слова моей бабушки. Вспомнилось строгое детство, постоянный прессинг, полное отсутствие ласки и любви. Строгость, почитание и безпрекословное подчинение – девиз моих родителей. «Твой номер восемь – когда надо, тогда спросим» – это любимые слова отца в мой адрес.
Когда мне исполнилось тридцать три года, я неожиданно узнала, что у меня есть сводная сестра. В юности от отца забеременела девушка. После долгих сомнений он женился, у них родилась дочь, а потом он ушел – продолжил ухаживания за моей матерью. Именно за это дедушка Алексей невзлюбил отца, однако после долгих уговоров смирился, и дал согласие на брак, но относился к нему всегда холодно. Алименты мой отец платил, но с дочерью не виделся. Встретился, когда ей исполнилось восемнадцать. После встречи сказал: – я понял, что мы разные люди, нам не о чем было говорить. Все, больше он никогда ей не интересовался. Но почему от меня все это скрывали? Родители так и не дали мне возможности познакомиться с сестрой, хотя я их очень об этом просила. Тогда я ничего не понимала, а сейчас… Сейчас я увидела своих родителей с другой, неприглядной стороны, которую очень долго не хотела замечать.
Пытаясь отвоевать хоть что-то, мы с мужем писали многочисленные заявления и письма в милицию, прокуратуру и всевозможные правоохранительные инстанции, которых у нас – пруд пруди. Часто нам даже не отвечали, бывший научился покупать всех и каждого. В конце концов мы плюнули на все и решили подать на раздел производственного здания, купленного в браке – оно принадлежало мне безоговорочно по закону.
В отличие от бывшего, мой муж не поменял гражданство и работу мог найти только неквалифицированную. От последней записи в моей трудовой– «гендиректор», работодатели шарахались, как от заразной, считая меня неудачницей. В конце концов, мы были готовы работать кем угодно и где угодно, лишь бы выжить. Какое-то время я работала нянечкой, какое-то время муж продавал батарейки в палатке, потом работал кладовщиком.
Очень долго и в глубине души, я надеялась, что родители опомнятся и помогут разделить здание честно, я надеялась на их порядочность, человечность и справедливость. Но и здесь меня ожидало разочарование. Три человека – мой отец, моя мать и бывший, сцепившись в одну связку, отчаянно и вероломно бились, чтобы нам ничего не досталось. В ход шли ложные обвинения, состряпанные наспех документы, оплаченные свидетели и ангажированные судьи. Против нас наняли целое адвокатское бюро из нескольких адвокатов. Одновременно пытались разделить мою квартиру, заработанную мной нечеловеческими усилиями. Родителей не остановил даже тот факт, что они пытаются отсудить ее для бывшего зятя у своей собственной дочери. Все что угодно, любой ценой, но чтобы никогда и ничего не досталось моему мужу. Никто даже не потрудился узнать, что ему как раз это и не нужно, он до сих пор даже не прописался. Да и как он может что-то сделать, если квартира куплена не в браке? Ополоумев, родители не знали самого важного – бывший просто мечтал прописать в моей квартире свою дочь и донимал меня этим с тех пор, как я купила ее и до тех пор, пока мы не развелись. Слава Господу Богу, но отсудить квартиру они так не смогли.
Тяжба за здание длилась четыре года. В конце концов судья вынес решение разделить здание, каждому по равной доле. Но в здание мы до сих пор попасть не можем – на каждом входе стоит по охраннику, а компания продолжает выпускать продукцию. Теперь нам следует выделить долю в натуре, а это новый суд, и снова время, и снова деньги… Все еще хуже, чем раньше. Ко всему прочему, нам теперь нужно платить еще и налог. Налог за здание, которое принадлежит нам только теоретически.

Мы начали читать Богородичное правило, и я задумалась о том, как же поступить со зданием. Через какое-то время я очень ясно услышала голос Пресвятой Богородицы:
– Забудь о нем.
Затем, спустя еще время, я услышала:
– вы особенные.
И в воздухе, на некотором отдалении от себя, я увидела огромный великолепный замок из золота, излучающий ослепительный свет.
– Пресвятая Богородица, это Твой замок? – осмелилась спросить я, но Царица Небесная сказала:
– … ваш.
В жутком смятении чувств, я пролепетала:
– А как же … на него … заработать?
– Трудитесь … (тяжелым) потом … 
На следующий день я попросила Пречистую Богородицу показать мне что-нибудь из мира Раи, что будет позволено. И в первый раз я по-настоящему оказалась на живописной тропинке между холмами.
В Раи было раннее утро, все вокруг было пронизано свежестью. Через несколько минут пути я оказалась на берегу океана, окаймленного необыкновенной красоты горами. Широкое побережье было устлано чистейшим бело-золотистым песком. Прозрачнейшая вода с живописными белыми барашками была ярко насыщенного синего цвета. К сожалению, все это я только видела, но не ощущала и не чувствовала ни ветра, ни каких-либо запахов.

На следующий вечер, когда мы встали на молитву; я мысленно обратилась к Владычице нашей Пресвятой Богородице со словами:
– Се, я раба Твоя, моя Госпоже, и у меня одно желание – исполнить Твою волю, – со вчерашнего дня именно с такими словами я стала обращаться к Царице Небесной в начале каждой нашей молитвы.

И оказалась на тропинке, ведущей к океану. На побережье, вполоборота ко мне, стояла девушка неописуемой красоты лет двадцати. Взор ее был устремлен к безкрайнему горизонту. Лицо ее выражало блаженство, от всего ее облика веяло упокоением. Одета она была в длинное белое платье-тунику из легчайшего материала, мягко развевающегося на ветру. Покрытые платком из той же ткани длинные пышные русые волосы были сплетены в толстую косу, покоившуюся на правом плече. Края роскошных одежд были оторочены золотом. Какое-то время я не могла понять, кто это и просто ее рассматривала. Чтобы рассмотреть получше, я подошла к девушке поближе и, оторопев, наконец поняла, что это… я!!! Этой волшебной девушкой оказалась я сама!
Простыми словами мои чувства передать и описать крайне трудно. Одновременно я испытала и нежность, и умиление, и восторг, и радость, и счастье, и восхищение. Это была сказка! Это была самая настоящая сказка из детства! Когда я овладела чувствами, ко мне пришла мысль, что я должна войти в свое тело и почувствовать все, что можно ощутить – запах океана, прикосновения одежды, дуновения ветра, тепло солнца. Довольно долго, очень долго я пробовала это сделать, но мне мешала непривычность этого действия. Неверие и страх перед неизвестностью – я боялась самой невозможности совершить это по нашим земным меркам. Это все равно, как если бы в примерочную вместо платья принесли скафандр космонавта и его нужно было бы надеть самой, без посторонней помощи.
Первый раз мне удалось войти в тело на какие-то секунды, но от страха я тут же выскочила обратно. Потом я смогла задержаться в нем немного подольше, а потом еще дольше, пока в конце концов не почувствовала себя в нем достаточно уверенно. Забегая вперед, я замечу, что овладеть этим прекрасным телом на все сто мне не удавалось еще довольно долгое время – при сильных ощущениях я непроизвольно из него выходила.
Освоившись, я ощутила запах настоящего океана – кристально чистый свежий воздух, ласковые дуновения ветра, легкие прикосновения одежды и необычайную, непередаваемую, неземную легкость тела. Это было состояние частичной невесомости. Поднимая руку, я почти не чувствовала ее веса. Шагнув в сторону, я посмотрела под ноги – на песке остались следы, и это было удивительно, поскольку собственного веса я почти не чувствовала. Непроизвольно я обратила внимание, а потом не удержалась и внимательно рассмотрела, что обута я была в легчайшие кожаные сандалики непередаваемого красивого золотистого цвета в тон оторочки одежды. Тончайшие лучики из нежнейшей кожи охватывали мои невообразимо изящные и узенькие стопы небольшого размера. С ног я перевела взгляд на океан и подумала:
– Интересно, а какая же вода в океане?
В ту же секунду ко мне плавно подкатилась перламутрово-синяя прозрачная волна с легкими белыми барашками. Задержавшись в сантиметре от пальцев моих ног на мгновение, она также плавно откатилась обратно. Очарованная этим зрелищем, я подошла поближе, присела и запустила руку в воду, она оказалась необычайно, нежно теплой и ласкающей. Каким-то образом я почувствовала прибрежную глубину, там было около полуметра.
Осматриваясь вокруг себя, я наслаждалась необыкновенным пейзажем океанского побережья, величественностью гор, чистотой окружающей природы, всеобщим спокойствием и разлитым в воздухе чувством абсолютной безмятежности, безконечного блаженства. Опустив глаза, я увидела, что у моих ног, сантиметрах в тридцати от земли, покоится небольшое белое воздушное облачко и услышала голос Пресвятой Богородицы:
– Встань на него.
Облачко было словно невесомая перина. Удивительно, но у меня отсутствовал даже намек на страх, что я могу упасть, я чувствовала на нем себя уверенно. Очень плавно облачко тронулось с места и медленно, не поднимаясь вверх, поплыло над океаном. Увы, вскоре это чудное видение закончилось.

На следующий день, уже в своем новом теле, я оказалась в том старинном городе, в котором находилась Татьяна. Город был огромным, но по-прежнему немноголюдным. Бабушка сидела на приступочке одного из домов и я присела с ней рядом и почти сразу поняла, что видеть она меня пока не может. Выглядела Татьяна очень хорошо, ее лицо было безмятежно. Занята она была занята тем, что с любопытством и удивлением осматривалась вокруг. Немного посидев, я решила пройтись.
Во время прогулки я ощущала скрипящие под ногами мелкие камушки. Воздух, которым я дышала, был похож на земной, можно даже сказать, что он был идентичен земному. Вокруг меня раздавались звуки поселения, живущего своей жизнью. Во всем чувствовалось спокойствие и уверенность в том, что ничего плохого произойти не может в принципе. Однако в городе напрочь отсутствовала растительность – в нем не было ни деревьев, ни кустиков, ни травинки.

На следующий день я оказалась на берегу океана, перед кромкой воды, и увидела, что платье на мне стало темно-красного цвета с золотой оторочкой по всему краю. Внутренний голос сказал мне:
– Иди.
Но я даже не могла себе представить, что смогу это сделать. Всеми силами ума я пыталась отбросить в сторону все понятия о физике и о ее законах, которые вбили в меня в школе, но ничего не получалось.
Высоко вверху, очень высоко, на высоте полета самолета, на таком плоском и очень длинном облаке, я с непередаваемым восхищением и сердечным трепетом увидела Господа нашего Иисуса Христа со всем Небесным воинством. Господь опустил Свой посох верхним его концом к океану, к месту, на котором я стояла. Вода расступилась и я увидела полосу песка длиной метров двадцать и шириной около метра. Как я поняла, Господь показал мне – законов физики нет, это твердь, по которой можно ходить, как по суше. Секунд через десять вода сомкнулась.
И здесь произошло нечто невообразимое – Господь опустил посох и указав верхним его концом на меня сказал голосом величественным и божественным, во всеуслышание:
– Се – дочь моя!
От страха и величайшего благоговения, я опустила глаза и сжалась от волнения, но заставить себя ступить на воду у меня все равно не получилось. И услышала голос Господа:
– Иди, дочь моя!
Эти слова прозвучали мягче и теплее, но не менее строго. И тут я увидела, что стою уже на воде, метрах в трех от берега, но заставить себя сдвинуться с места я все равно не смогла. В этот момент, справа от себя я заметила необыкновенное сияние. Повернув голову, я увидела приближающуюся Величественнейшую из величественнейших и Прекраснейшую из прекраснейших– Пресвятую, Пречистую и Преблагословенную Владычицу нашу Богородицу в красном одеянии, от Которой исходило восхитительнейшее сияние. Почти сразу я поняла, что одета в платье красного цвета и меня обуял страх, что как же так, как же я могу быть хоть чем-то похожей с Той, Которую воспевают и благословят все роды земные? И в то же мгновение мое платье стало синим.
Приблизившись, величественным и плавным жестом, Царица Небесная подала мне Свою длань, чтобы я сделала то, что от меня требовалось. Но я не смела и взор поднять на Царицу Небесную! С непередаваемым благоговением, одними кончиками пальцев, я прикоснулась к Ней, это было лишь условное прикосновение, и мы ступили вперед. Совершив несколько неуверенных шагов, я поняла, что Пресвятой Богородицы рядом со мной уже нет и что по воде я иду сама. Шагов десять я шла как человек, который только что научился ходить. Затем все увереннее и увереннее, и потом уже совсем уверенно, я пошла так, как если бы шла по суше. Ноги мои не проваливались и не намокали, я шла по воде, как по перине. Взглянув на небо и обратившись ко Господу, Который был на облаке со всем Своим воинством, я сказала:
– Иду, Господи, иду!
Над горизонтом, слева от меня, поднялось сияющее солнце потрясающего воображение размера. Далеко впереди, километрах в двух, резвились два дельфина – я была переполнена чувством благоговения и неимоверной радости …

На следующий день утром, на молитвенном правиле, у нас с мужем было необъяснимо торжественное настроение, с которым мы и начали молитву. Через несколько минут стены комнаты расступились и я увидела перед собой открытое небо. На белоснежном огромном облаке стоял Господь Иисус Христос с Небесным Воинством. Владыка был в белоснежных одеждах старинного покроя. В Своей правой длани Он держал необыкновенно красивый посох. Слева, на расстоянии вытянутой от Него руки, стояла Пресвятая Богородица в пурпурном одеянии с золотым шитьем. Вокруг Господа, назад, влево и направо, занимая все небо и уходя далеко за линию горизонта, стояло Небесное Воинство в белых одеждах – безчисленный сонм Ангелов и Святых. От неожиданного величия этого видения я заплакала и стала говорить про себя:
– Господи, я недостойна!
Видение сразу же стало закрываться, словно затягиваться белой облачной дымкой. Испугавшись, я попросила мысленно:
– Прости меня, Господи, что посчитала себе недостойной. Если Ты решил прийти ко мне, значит, я не имею права считать себя такой. Только Ты, Господи, вправе решать – кто достоин, а кто нет.
После этих слов видение развернулось снова, но в одеянии Господа было уже золото. Облако, на котором Господь стоял с Пресвятой Богородицей и Воинством, приблизилось к тому месту, где стояли мы с мужем. Всей своей душой я ощущала умиление, любовь и трепет. Мысленно я обратилась ко Господу:
– Се, я раба Твоя, Господи, и у меня одно желание – исполнять волю Твою.
Владыка Господь сказал:
– Многое будет показано.
… в полном смятении чувств, я про себя подумала, как же мне рассказать об этом людям. Господь, в ответ на эту мысль, опустил посох, верхним его концом указал на мужа и сказал:
– он… напишет.
Через несколько секунд видения не стало.

Двадцать первого июня мы начали молиться за наших родителей, чтобы Господь образумил их и открыл им глаза на истину.

А вечером этого же дня на молитве я оказалась в их загородном доме, в котором никогда не была, он был куплен после разрыва наших отношений. Вначале я увидела отца, он шел по заасфальтированной дорожке к дому. За ним, кривляясь и выламываясь, следовал бес, который был на полголовы выше. Как я поняла, это был его бес, приставленный к нему. Выглядел он также, как их рисуют –на копытах, с длинным хвостом.
Потом я увидела отца моего мужа, он шел по участку дачи, а за ним шел его бес, также вихляясь и невообразимо мерзко передразнивая старика – закатывая глаза, вздыхая и приволакивая ноги, будто это ему было за восемьдесят. Когда я описала участок мужу, он сказал, что это действительно дача его отца, хотя я там тоже никогда не была.

"Жизнь есть непрестанная битва, в которой диавол борется с Богом, а поле этой битвы – сердце человеческое".
Ф.М. Достоевский

«… Кроме Ангелов, существуют бесы. Священное писание и жизненный опыт убеждают в том, что они действительно существуют и представляют для всех не кажущуюся, а действительную и постоянную опасность. Как в человеческом обществе, наряду с нормальными и благонамеренными людьми, существуют всякие преступники, дегенераты, психопаты, садисты и так далее, так и в мире духов, кроме светлых и добрых Ангелов, существуют «подонки» духовного мира – дьявол и бесы. Как в нашем мире никто не рождается преступником, садистом или развратником, но становится таким вследствие своей безпорядочной и греховной деятельности, так и в том невидимом мире все существа поначалу были добрыми и благонамеренными, а потом некоторые из них, избрав дурной путь, развратились и стали сознательно-злыми. Из-за преступной деятельности ангельский разум их помрачился, и они стали злыми, импульсивными и безпорядочными. Они находят удовольствие в том, чтобы причинять страданиям другим и сеять всякое зло …»
Епископ Александр (Милеант). «У порога геенны огненной. Православное учение о злых духах и о Божием суде над ними».
Фомин А.В. «Невидимый мир демонов»

На самом деле, бесы – это невообразимо страшные, реально существующие безполые существа. В нашей повседневной жизни они в основном проявляются в качестве нашего внутреннего плохого голоса, который «помогает» нам принять неверную мысль и совершить неправильный поступок, а именно это им и нужно – чтобы в этой жизни мы совершили как можно больше плохого. Эти существа люто ненавидят нас, мы их враги, у нас есть шанс спастись, а у них его уже нет.

На следующий день поздним вечером, когда я лежала и читала книгу, перед моими глазами неожиданно появилось видение – я увидела своих родителей. Их тела висели тряпочками на бельевой веревке во дворе их загородного дома. Глаза их были закрыты, а головы втянуты в туловища. Вид у них был очень печальный, будто в этот момент над ними вершилась казнь. Это было то, что называется угрызениями совести. Неподалеку, за столиком возле мангала, сидели четыре беса: один из них был отца, которого я уже знала. Рядом с ним сидел другой, как я поняла –матери, поскольку он был помельче и несколько заискивал перед бесом отца. Морда беса матери была похожа на ослиную, но очень злую. Напротив сидели другие двое – один из них был кем-то вроде начальника, судя по его поведению и глазам, горящими углями. И хотя я видела бесов отчетливо, меня они не заметили, так как были поглощены разговором – они что-то тихо обсуждали. Было впечатление, что они разрабатывали какой-то план. Через пару минут бес, похожий на начальника, стал вглядываться в мою сторону, как будто что-то почувствовал, на этом видение закончилось.

В этот же день, на молитве, я оказалась в Раи на огромном поле с высокой зеленой травой, посреди которой росли какие-то диковинные растения с небольшими золотыми бутончиками в форме коробочек. На мне было платье желтого цвета. Внизу оно плавно переходило в зеленый и заканчивалось золотым обрамлением. На моем левом плече у меня появилась небольшая золотая сумочка на тонкой тесемочке.
Наслаждаясь великолепнейшим видом, я стояла на поле и наслаждалась чистейшим воздухом, напаяющим свежестью и обновляющим силы. Яркое и ласковое солнце освещало ясное голубое небо, легкий нежный ветерок легонько обвевал и одновременно окутывал. Через какое-то время я услышала голос Пресвятой Богородицы:
– Смотри, – я присела и внимательно рассмотрела растения. Стебельки этих растений были одной высоты с травой, стояли вертикально прямо, не склоняясь под собственной тяжестью. На ощупь они были необыкновенно мягкими и шелковистыми, но на вид были как золотые. Коробочки походили на маковые, но были более удлиненной и правильной формы. Посередине каждой коробочки была едва заметная прорезь, а верх коробочки обрамляла небольшая коронка. Пресвятая Богородица сказала:
– Открой.
С большой осторожностью я раздвинула створки и на мою ладонь выкатились крупные пухлые зернышки продолговатой формы. Выкатились они особенно, будто их притянуло в ладошку магнитом – ни одно из них не упало на землю.
– Попробуй, – услышала я голос Царицы Небесной.
Бережно положив одно из них на язык, я почувствовала легкий аромат цветочного фимиама. Почти сразу зернышко начало таять и по всей полости рта распространилось необычайное тепло – я почувствовала вкус, отдаленно напоминающий смесь меда, легкой патоки и каких-то необычных цветов. Тягучая теплая жидкость медленно стекала вниз по пищеводу, обволакивая все, медленно наполняя мое тело воздушной негой и легкой истомой неземного тепла.

Обсуждая с мужем видения, мы неожиданно для себя поняли, что скорее всего мне вскоре покажут и то место, о котором каждый человек вспоминает одновременно не только со страхом, неуверенностью, но и с интересом. Всем нам, привыкшим к высокотехнологичным продуктам революционного технического прогресса, детям эры индустриализации, уже не верится, что ад вообще может существовать, в самом его принципе. На наш взгляд, рассказы о горячих сковородках и котлах с кипящей смолой выглядят слишком уж дремучими байками древних бабушек, которые говорят о том, чего сами никогда не видели. Ну на самом деле, кто же может посадить современного изнеженного человека его выхоленным задним местом в какой-то ужасный костер? В конце концов это просто негуманно! Еще совсем недавно именно так думали и мы, но действительность оказалась несоизмеримо более мрачной и зловещей, чем мы предполагали…

На следующий день, на молитве, я оказалась на вершине огромной горной пропасти. Снизу веяло могильным холодом и нечеловеческим страхом, там все было залито красным заревом. К кромке пропасти подъехала серая металлическая тележка с поручнями, как на американских горках, и я поняла, что мне нужно в нее сесть. Тележка начала спускаться вниз по спирали, по ходу часовой стрелки. Креплений рельсов, по которым она ехала, я не видела – они находились прямо в воздухе, одной стороной примыкая к стене пропасти. Скорость быстро увеличивалась, но когда я испугалась, ход несколько замедлился. Вскоре я выехала на пятиметровый уступ и увидела вход в темную пещеру. Внутренний голос сказал мне:
– Иди.
Внутри пещеры я увидела тропинку, по которой пошла вперед. На мне было платье такого же покроя, как и в Раи, но из более грубой ткани. Черные тончайшей выделки кожаные туфельки были на очень тонкой подошве. Волосы мои были сплетены в косу и убраны под платок.
В зловещей тишине под ногами скрипели мелкие камушки. Через пару минут пути я увидела отблески пламени на стенах пещеры и почувствовала нарастающий, захлестывающий душу ужас. Стало очень страшно. Обернувшись, чтобы посмотреть, есть ли кто-нибудь рядом, я услышала голос Пресвятой Богородицы:
– Не бойся, ты не одна.
Вскоре я вышла из пещеры и попала на небольшой уступ. Прямо передо мной был огромный круглый котлован, противоположная сторона которого скрывалась за линией горизонта. Котлован был наполнен вязкой кипящей лавой –непрерывно булькающей клокочущей расплавленной массой, выстреливающей ярко-красными, оранжевыми, желтыми и синими всплесками – время от времени высоко вверх, на высоту около пятидесяти метров, поочередно вздымались сотни огненных языков.
Неожиданно я увидела внутри этих языков живых людей, тела которых были настолько глубоко обожжены, что местами видно было кости.  В целом люди выглядели огромными безобразными кусками окровавленного обожженного мяса. Но самое страшное, это глаза этих людей – они оставались нетронутыми и были абсолютно ясными! То есть, каждую секунду этой ужасной нескончаемой пытки они видели и ощущали все то, что с ними происходило.
Пресвятая Богородица сказала:
– Слушай.
И я услышала нарастающий гул, состоящий из тысяч душераздирающих воплей и отчаянных выкриков с нечеловеческими мольбами о помощи. Корчась в немыслимых муках, люди кричали немыслимо жуткими голосами.
Медленно поднимаясь, языки также медленно и неумолимо опадали, утаскивая несчастных обратно, в раскаленные недра котлована. В разных местах примерно несколько десятков человек пытались выкарабкаться из котлована по его стенкам. Одним удавалось подняться метров на десять, другим – на двадцать, но неумолимые языки очень ласково и сладострастно, я бы даже сказала – любовно, слизывали их назад.
– Чувствуй! – сказала Пресвятая Богородица
И я почувствовала омерзительный запах серы, сероводорода и … о, ужас! Это был самый настоящий непередаваемый ужас! Первый раз в своей жизни я ощутила запах горелого человеческого мяса! … Не успела я прийти в себя от всего этого, как прямо передо мной один язык раскаленной лавы выбросил мужчину, который меня увидел! В его глазах была непередаваемая ни с чем не сравнимая мука. Почти сразу же, рядом с ним, другой язык выбросил молодую женщину, которая тоже увидела меня. В обратном, очень медленном падении, и мужчина, и женщина, пытались мне что-то сказать, но так и не смогли. Черты их лиц были спекшимися, представляя из себя обезображенные куски мяса. У них просто не было возможности разомкнуть губы.
Невообразимый ужас обуял меня. Ужас, который я еще никогда не испытывала за всю свою прожитую жизнь. Необъятный страх парализовал все мое тело, но как оказалось, самое ужасное было еще впереди. В обратном падении, прямо на моих глазах, тела мужчины и женщины начали обрастать новыми мышцами и новой кожей. Абсолютно не тронутые огнем, они были погружены в лаву, на новый виток этой чудовищной пытки.
Не в силах больше смотреть на мучения людей, я отвела глаза в сторону и увидела другой уступ, немного левее от меня и ниже. На этом уступе стоял стол, за которым сидели поросшие шерстью два беса – с рогами, хвостами, копытами и омерзительными рожами. На столе стоял стакан с каким-то напитком. Позади, по стенке пещеры, красиво струился небольшой водопадик с прозрачной голубой водой, шириной метра в полтора. Вода мягко ниспадала в углубление внизу стены.
Непринужденно играя в карты, бесы безмятежно переговаривались между собой, шутили и расслабленно улыбались. Невдалеке, лицом к ним, стояла длинная шеренга людей, человек наверное из пятидесяти. В основном это были мужчины и женщины среднего возраста, лет по сорок, сорок пять, но среди них я заметила и трех подростков, двенадцати – четырнадцати лет. Люди стояли вплотную друг к другу, прижимаясь грудью к спине впереди стоящего.
Внезапно я поняла, что бесы не просто играют в карты, а разыгрывают, кого сбросить в котлован следующим. И люди это видели – их лица были искажены страхом в ожидании скорой казни. Каждого из них бил мелкий озноб. От шеренги исходила непередаваемая безысходность, безнадежность, ужас и неотвратимость предстоящих мук, испытать которые нужно будет прямо сейчас.
Больше всего меня поразил тот факт, что это были не какие-то придуманные персонажи из научно-популярного фильма, а самые настоящие люди, которые, судя по одежде, попали сюда совсем недавно. Как я поняла, еще вчера они были полными энергии жизнерадостными людьми. Они ходили на работу, в школу, были заняты своими обычными делами и заботами – они общались, строили планы на выходные, покупали продукты, сидели за компьютерами, смотрели фильмы и ничего плохого в своей жизни не ожидали. Никто из них, как в принципе и я, даже и не подозревал, что здесь существует жуткий лагерь пыток, по сравнению с которым самая жестокая и кровавая расправа на земле – не более, чем минутные приступы легкой боли. Осознание увиденного переполнило меня максимально и я горячо взмолилась ко Пресвятой Богородице:
– Се раба Твоя, Владычице, если можно, я больше не могу.
– Ступай, – велела Царица Небесная.

Иногда, попадая в кошмарные жизненные ситуации, в силу стечения невероятных жесточайших обстоятельств, мы думаем, что находимся в аду, испытываем адские муки. Но если бы мы только знали – никакая, самая тяжелейшая ситуация в этой жизни не может даже близко сравниться с тем миром, в который мы реально можем попасть.
Истинный ад – это ад, который ожидает нас за наши нераскаянные дела. Это территория самых жесточайших, безконечных телесных и душевных мук, которые не могут присниться нам даже в самом страшном сне. Отчаяние, боль, ужас, мрак, смятение, безпомощность, опустошенность, голод, холод, зной, жажда – это лишь начало того, что ожидает нас в мире зла. 
Лично мне ад представлялся некими угрызениями совести, которые человек испытывает на частном суде. Угрызениями, не причиняющими телесных мучений. Так только, в некоторой степени «помучивающими» совесть. И еще я была уверена, что длится это недолго. Прощение для всех наступит обязательно быстро и мы заслуженно перейдем на вечное жительство в Райские селения, поскольку «не нарушили» главных заповедей Божиих – не убий, не укради, не прелюбы сотвори и не возжелай. И даже если так только, немножечко, ну я возжелала, ну совсем капельку, но на то мы слабые и грешные, нас ведь такими создали. Да и с кем не бывает, мы же люди – человеки! Ведь мы – любимые чада Господа, мы просто не можем заслужить сурового наказания, не так ли?! Опять же, телесных оболочек там нет, а муки совести…не так уж они и болезненны, их можно и пережить. Наверное, это просто выглядит как длинный и неприятный сон.
 Но ТАМ все совершенно не так! Там есть настоящее тело, которое испытывает невообразимо страшные боли. А душевные муки, которые испытывает человек в аду, несравнимо мучительнее всех мук совести в этой жизни. Там нет возможности убежать или спрятаться, чтобы избежать наказания. Там нет милиции и судов. Там нет возможности откупиться или договориться. Там нет возможности упасть в обморок или сойти с ума. Там нет возможности умереть, исчезнуть или превратиться в комара и забиться в глухую щель. Там ничего этого и в помине нет. Там есть только всевозможные и безконечные мучения. И мы даже представить себе не можем, насколько реален тот мир, и насколько примитивно призрачен этот.
Господь Бог создал нас социальными личностями, мы не можем представить себе жизни без общения друг с другом. Увы, души людей в аду безконечно одиноки, через все свои каждый там проходит обособленно. Там нет дружеских разговоров, нет поддержки, нет жалости друг другу, там нет никакого общения вообще и в принципе. И это очень страшно, поскольку людей там миллионы миллионов, а каждый – сам по себе!
Возвращаясь оттуда, в первые минуты я очень часто не в состоянии разговаривать. Часто возвращаюсь в слезах, иногда с болью в теле, а иногда – с легкими следами перенесенных мучений. В наш компьютеризированный век, в век нано-технологий, ракет и коллайдеров, когда нам «подвластно все», мы как оголтелые, идем туда с полным набором всех мыслимых и немыслимых грехов и получаем там тяжелое воздаяние. Воздаяние за наши неочищенные сердца, за наши нераскаянные грехи, за наше нежелание осмыслить цель нашей жизни на земле, за наше нежелание сносить тяготы и скорби и нежелание дать ответ за свои деяния. Там, в аду, в страшнейших муках, томятся миллионы миллионов людей, которых я видела лично. Только теперь я понимаю Святого Праведного Лазаря, воскрешенного Господом – вернувшись из ада, за всю свою долгую жизнь он улыбнулся лишь один раз.

Видения, в начале захватившие нас и державшие в непрерывном предвосхищении нового чуда, стали для нас трудным заданием, послушанием, теперь это наша работа. Но мы счастливы, потому что люди, искренне верующие и желающие спастись, смогут наконец узнать, что на самом деле будет со всеми нами после нашей смерти!

На следующий день, на молитве, я оказалась на вершине пропасти в аду в черном платье и черных туфельках. Тележка стояла на своем месте. Когда я села в нее, она начала плавно спускаться вниз. Миновав площадку, на которой я побывала вчера, она спустилась в глубину пропасти намного ниже чем я ожидала и остановилась перед другим уступом. С трудом протиснувшись через узкую расщелину, я попала внутрь скалы. Там было темно, едва проникающие из ущелья слабые отблески красного зарева едва освещали путь. Пробираясь через узкий петляющий лабиринт и время от времени уклоняясь от нависающих сверху глыб, я вскоре вышла на ровную круглую площадку небольшой пещеры, в которой стояла кромешная тьма.
Через минуту раздался щелчок и стена пещеры передо мной стала стеклянной, осветившись изнутри приглушенным голубовато-зеленым светом. За стеклом, вплотную прижавшись к нему своей безобразной рожей, стоял бес невообразимо огромного роста, метров двадцати, не меньше. Черты его морды рассмотреть было невозможно, так как она была все время в движении, а нижняя его челюсть ходила ходуном в разные стороны. Злобно всматриваясь в мои глаза, бес пытался запрыгнуть мне в душу и порвать ее в клочья.
Через пару минут раздался еще один негромкий щелчок. Стена справа от меня тоже стала прозрачной – там находился бес поменьше. Прильнув к стеклу, он с не меньшей злобой тоже начал всматриваться в меня. Полукольцом вокруг него стояли люди, очень много людей, как на большом стадионе; все были нечистому по щиколотку. Не оборачиваясь, бес закинул правую лапу назад и быстро выхватил из толпы человека, мужчину лет сорока пяти. Выдержав эффектную паузу, лукавый неожиданно и резко размахнулся и изо всей силы ударил по стеклу ладонью с человеком … и размазал его – я отчетливо услышала хруст ломающихся костей. Кровь брызнула во все стороны, а злобный дух сладострастно и медленно провел лапой по стеклу вниз, оставляя на нем густую кровавую полосу.
Снова раздался щелчок и следующая, третья стена справа от меня, тоже стала прозрачной. За ней стоял бес такого же роста, как и в предыдущем секторе. Вокруг него тоже было очень много народа, но люди стояли немного ближе к стеклу и я смогла рассмотреть их лица – они были искажены ожиданием мук. Вращая во все стороны огромным длинным языком, бес дразнил меня с нечеловеческой ненавистью. Постепенно сектор начал заполняться мутной желто-зеленой жидкостью ядовитого цвета. Барахтаясь, люди захлебывались и невольно глотали эту жидкость, с омерзением ее выплевывая. Через какое-то время я поняла, что это бесовская моча. Непроизвольно отпрянув и отвернувшись, я увидела, что огромный бес из первого сектора, каким-то образом проникнув сквозь стекло, тянет ко мне свою лапу. В пятнадцати сантиметрах от меня он остановился, подождал несколько секунд и убрал.
Жутко напугавшись, я попросила Пресвятую Богородицу отпустить меня, поскольку находиться там у меня не было уже сил.

Спустя год после этих событий, набирая этот текст, я четко, до мельчайших подробностей, вижу перед собой все, что со мной тогда происходило. Память запечатлела каждое мгновение – от первой и до последней секунды. Не забыто ничего – все образы, все чувства, все это запомнилось предельно отчетливо и до мельчайшей подробности. Это невероятно, но у меня такое ощущение, будто я побывала там только что.

На следующий день, на молитве, я снова оказалась на вершине пропасти. Возле тележки меня ждал Ангел Хранитель – прекрасный юноша двадцати двух лет крепкого телосложения в белой тунике до колен и кожаных сандалиях, завязанных на щиколотках. У него были длинные несколько ниже плеч вьющиеся светлые волосы. Лицо его светилось ярким и мягким светом, он улыбнулся мне и подал руку, чтобы помочь сесть в тележку …

«… Ангелы – это вестники; Анге это тот, кого Господь может послать и кто до конца совершенно исполнит Его поручение. Может показаться странным, что целую группу тварей Господних мы называем именем, которое обозначает их должность, их служение, словно в них нет ничего другого. И на самом деле это так, и в этом их святость: очищенные, сияющие Божиим светом, они являются вторыми светами, отблесками вечного света Божественного. В них нет той непрозрачности, той потемненности, которая позволяет нам называться именем, и это имя и есть определение нашего места перед лицом Божиим и нашего места в творении Господнем. Они – светы вторые. Что это значит? Это значит, что некоторый божественный свет льется через них безпрепятственно, свободно, широкой рекой; но не просто как по пустому желобу, не только как через безжизненное стекло, а так, как льется, и искрится, и сияет, и множится свет, когда он падет на драгоценный камень, дойдет до его сердца, и оттуда ответным сиянием бьет в стороны, озаряя, а порой и ослепляя своей красотой. Это образ подлинной святости, и в этом отношении они действительно Ангелы, потому что мы их узнаем, переживаем только как сияние Божественного света, сияние непотемненное, но приумноженное и радостотворное, приносящее жизнь – а сущность их бытия и сущность их святости остается тайной между ними и Богом, Который познает глубины Своей твари …»
Святой Преподобный Ефрем Сирин
Фомин А.В. «Невидимый мир Ангелов».

«… Если имеешь в душе дела, достойные Ангельского хранения, и ум твой обогащен познанием истины, за добродетели Бог неизбежно приставит к тебе стражей и хранителей и оградит тебя Ангелами. Смотри же, какова природа Ангелов! Один Ангел равняется целому воинству и многочисленному ополчению. Итак, в величии твоего хранителя Господь дарует тебе ополчение, а в крепости Ангела как бы ограждает тебя отовсюду его защитой. Ангел не отступит от всех уверовавших в Господа, если только не отгоним его сами плохими делами. Как пчел отгоняет дым и голубей смрад, так и хранителя нашей жизни, Ангела, отдаляет прискорбный и смердящий грех… Поскольку святого Ангела, ополчающегося вокруг боящихся Господа, имеет каждый из нас, то грехи могут стать причиной бедствия: нас перестанет закрывать стена, то есть святые силы, которые делают людей непобедимыми, пока пребывают с ними …»
Святитель Василий Великий.
Фомин А.В. «Невидимый мир Ангелов».

После молитвы, когда я рассказала о видении мужу, он признался, что во время молитвы горячо просил Пресвятую Богородицу, чтобы на этот раз меня сопровождал Ангел Хранитель.

Вниз я поехала одна, но чувствовала, что Ангел Хранитель все время где-то рядом. Спустившись еще ниже, чем вчера, я вышла на уступ и увидела в скале вход в виде трубы, диаметром чуть выше моего роста. Минут пять я шла по тоннелю на ощупь в полной темноте, пока не уперлась в стену. Через несколько секунд стена обернулась вокруг своей оси и открыла проход, через который я попала в небольшую комнату. Почти сразу я услышала голос Пресвятой Богородицы:
– Ложись.
Когда я легла на пол, он стал подо мной полностью прозрачным. Подо мной внизу находился огромный котлован, размером с четыре стадиона. Этот котлован был заполнен людьми, расположенными группами вокруг большого количества каких-то аттракционов. Всеми распоряжались бесы.
Вначале я обратила внимание на высокую горку. По всей ее длине горели невысокие языки пламени. И перед горкой, и на ней самой стояла длинная очередь людей. Поочередно съезжая вниз, каждый человек воспламенялся на ходу и падал в большой огненный бассейн. Оцепенев от страха, в ожидании своей участи, все смотрели на мучения, которые предстояло пережить прямо сейчас.
Затем я увидела другой аттракцион. Это было небольшое колесо обозрения, к которому тоже стояла длинная очередь. В каждую кабинку все заходили по одному. Двигаясь по кругу, кабинка вначале погружалась в бассейн, наполненный нечистотами, а затем поднималась. После бассейна все были облеплены фекалиями, как коконом. Завершив круг, кабинка переворачивалась и выбрасывала людей туда же, в нечистоты, а затем подъезжала за очередной жертвой. Люди в бассейне стояли вплотную друг к другу, погрузившись в густую зловонную колышущуюся массу до уровня глаз. Время от времени, прикладывая огромные усилия, некоторые из несчастных по очереди отталкивались ногами от дна, чтобы глотнуть воздуха.
Третьим аттракционом, который я рассмотрела, был какой-то огромный станок, через всю длину которого проходил металлический стержень. На этот стержень нанизывал живых людей огромных размеров бес. Заполнив стержень до отказа, он закрепил его в станке и включил, и людей начало засасывать во что-то, похожее на воронку. Снизу из воронки выходила трубка из прозрачного гибкого материала, диаметром около пяти сантиметров. В этой трубке все было вперемешку – обломки костей, кишки, кровь, обрывки одежды, испражнения и ... глаза! Отчаянно вращаясь в разные стороны, эти глаза были живыми! В них было недоумение, ужас невыносимой боли и дикий, животный страх. От станка раздавался непередаваемый и невообразимый для нормального человека треск лопающихся костей и рвущихся сухожилий. Готовую трубку с живой массой второй бес накручивал на деревянную бобину огромного размера. Деловито выполняя работу, духи злобы неспешно смаковали каждое движение, с нескрываемым удовольствием причиняя боль и страдания своим жертвам.
Высоко над котлованом была расположена смотровая площадка со столиками, за которыми сидели бесы покрупнее тех, которые орудовали внизу. На столах перед ними стояли стаканы с какими-то напитками и огромные блюда. На блюдах лежали таких же огромных размеров шампуры. На шампурах, плотно друг к дружке, были нанизаны живые люди. Время от времени бесы брали шампуры и откусывали от них большие куски. При мне одному человеку откусили верхнюю часть туловища, а другому голову – какое-то время они отчаянно бились в предсмертных конвульсиях. Поразило, что бесы вели себя так, будто находились на отдыхе. Безмятежно развалившись на стульях, они о чем-то оживленно разговаривали, время от времени отчаянно хохотали, все время активно кривлялись и корчили рожи.

На следующий день, на молитве, я оказалась на поле в Раи. По краю поля ко мне приближалось открытое ландо из золота, причудливо украшенное драгоценными камнями разных цветов и размеров: изумрудами, рубинами, сапфирами, мягко переливающимися яркими красками на солнце. В карету была впряжена белая лошадь, очень красивая, в серые яблоки. Приблизившись, экипаж остановился. Мысленно я спросила у Пресвятой Богородицы:
– Можно ли мне погладить лошадь?
– Можно, – разрешила Царица Небесная.
Сорвав травинку, я подошла к лошадке - она очень мягко взяла травинку из моих рук и медленно ее сжевала, добродушно и внимательно рассматривая меня своим большим и выразительным карим глазом. Возвращаясь к карете, я провела рукой по ее крутому боку. Под пальцами я почувствовала тепло живого существа и шелковистую шерсть, безукоризненно чистую. На месте кучера сидел Ангел в белой тунике со светлыми вьющимися длинными волосами. Улыбнувшись мне, он встал на козлах и поклонился. Растерявшись, я не ответила ему, к огромному моему сожалению.
– Садись, – сказала Пресвятая Богородица.
Взобравшись на светлые мягкие подушки из тончайшей необыкновенно искусно выделанной кожи, мы тронулись в путь. Карета плавно и быстро набрала скорость. У меня было ощущение, что она плывет. Справа от меня было поле, слева – березовая роща. Березы были высокими, крепкими, с чистыми стволами, одинакового размера, и стояли как нарисованные, не шелохнувшись ни одним листиком. Дорога вначале шла прямо, потом под горку – в неглубокую ложбину. Оттуда она вывела на пригорок. Впереди, чуть поодаль, возвышался ослепительно чудесный белокаменный город, обнесенный высокой стеной. Когда мы приблизились к золотым высоким резным воротам, богато украшенными драгоценными камнями, они открылись сами, без посторонней помощи. Карета въехала внутрь, и я опешила – брусчатка мостовой была вымощена булыжниками из чистого золота. Не успела я сойти на вниз, как ко мне подлетели два необычайно красивых белоснежных голубка, раза в полтора крупнее наших, земных. Голуби присели на вытянутую навстречу им мою руку и я смогла рассмотреть на их головках золотые венцы небольших размеров. Неимоверно кроткими глазками голуби внимательно меня рассматривали. Легонько коснувшись пальчиком оперения, я ощутила шелковистость перышек и попросила разрешения у Пресвятой Богородицы угостить птичек зернышками. Царица Небесная позволила. Вынув из сумочки два зернышка, я положила их на ладошку. По очереди, очень нежно и очень бережно, эти два прелестные создания взяли в клювики по зернышку и неспешно взмахнув крыльями, величественно улетели. Вокруг меня все начало словно проясняться и вскоре я увидела, что нахожусь на огромной круглой городской площади, размером с Красную. По всей своей окружности площадь была украшена белыми цветочными клумбами невероятной красоты.
– Чьи же это владения? – невольно подумала я.
– Паисий, – сказала Пресвятая Богородица.
– Великий, – добавил внутренний голос.
А ведь именно Святому Преподобному Паисию Великому мы с мужем молимся каждый вечер, чтобы он походатайствовал перед Господом за наших покойных родных! Когда я пошла по площади, я почувствовала, как она плавно начала вращаться вокруг своей оси. Это вызвало у меня настоящий детский восторг, как в тот день, когда я впервые прокатилась на карусели. Движение вскоре прекратилось и я увидела посредине площади золотой фонтан с высоко бьющими несколькими аккуратными струйками кристально чистой воды, переливающимися на солнце от нежно розового цвета до мягко голубого. Удивительно, но брызг не было! Пресвятая Богородица сказала:
– Попробуй.
Набрав немного в ладошку, я сделала глоток. Вода была мягкой и прохладной, со сладковатым цветочным привкусом. Вскоре уже знакомое чувство легкой неги разлилось по всему телу. У меня появилось непреодолимое желание взять немного этой необыкновенной воды с собой, и я услышала голос Пресвятой Богородицы:
– Набери.
На своем правом плече я обнаружила небольшую овальную фляжку, обтянутую нежной кожей светло-кирпичного цвета. Отвинтив крышечку, я подставила ее под струйку. Немного изменив траекторию, вода наполнила фляжку, не брызнув ни одной капелькой.
От избытка чувств мне захотелось присесть и невдалеке от фонтана я увидела белоснежную каменную скамью, выложенную невесомыми на вид белыми подушками. Над скамьей нависал кипельно белый большой балдахин из воздушной ткани. Не удержавшись, я прилегла и неожиданно балдахина не стало, а над площадью образовался сферический купол, представляющий из себя светлое ночное небо, усыпанное крупными золотыми звездами. Время от времени звезды ниспадали вниз, оставляя после себя светящиеся золотые шлейфы. Через какое-то время купол стал невидим и балдахин вернулся на место.
Поднявшись со скамьи, я взглянула себе под ноги, и увидела, что брусчатка превратилась в тончайшее стекло. Под ним, в глубоком огромном аквариуме, плавали крупные, непередаваемо красивые золотые рыбки. Затем на месте аквариума оказался невероятной красоты бездонный океан, наполненный обитателями неземной красоты. Несколько мгновений спустя аквариум вернулся обратно. И я увидела, что стою прямо на воде, но мое платье и обувь оставались сухими. Еще через несколько мгновений аквариум закрыла брусчатка из золота.
Пройдясь немного дальше, я заметила беседку из белоснежного мрамора. Посередине нее стоял большой стол, обрамленный сплошной скамьей по кругу, выложенной белыми подушками. Войдя внутрь, я услышала голос Пресвятой Богородицы:
– Слушай.
Раздалось негромкое храмовое пение – это были мужские голоса непередаваемой, восхитительной красоты. Крышка мраморного стола превратилась в огромную книгу со страницами из толстого пергамента. Набранный на ней золотыми выпуклыми буквами текст был на незнакомом мне языке. Пресвятая Богородица сказала:
– Святое Писание.
С огромным благоговением я перевернула страницу. На этом видение растаяло, к большому моему сожалению.

На следующий вечер, когда я читала книгу, полулежа на диване, я неожиданно увидела своих родителей. Матери было плохо, она лежала в постели, а отец накапывал ей лекарство в стакан с водой. На постели, в ногах у матери, сидел ее бес. Жутко выламываясь, он с непередаваемой радостью и удовольствием передразнивал ее – жеманно прикладывая руку ко лбу, он вздыхал и закатывал глаза, изображая из себя умирающего. Рядом с ним стоял бес отца и не отставал от него. С вытаращенными глазами он издевался над переживаниями старика и тоже отчаянно его передразнивал. С непередаваемым упоением эти твари наслаждались каждым моментом жизни ничего не подозревающих несчастных людей.

В этот же день, на молитве, я оказалась возле пропасти. Тележка стояла на своем прежнем месте. Чуть поодаль от нее сидели три черных ворона огромных размеров. Очень внимательно и со злобой, они посматривали на меня своими красными глазами, горящими углями. С собой у меня были сумочка с зернышками и фляжка с водой.
На этот раз я спустилась в бездну еще глубже, миновав по пути слой какой-то дымки, похожей на туманную завесу. Тележка остановилась на уступе с большим круглым отверстием в скале. Внутри было темно, но путь мне освещали светящиеся камни на сумочке и фляжке. Минут через пять я вышла в огромную и высокую абсолютно темную пещеру, высота которой была не менее ста метров. Через какое-то время пещера осветилась сумеречным светом. Внезапно как из-под земли передо мной вырос огромный пятнадцатиметровый бес. Уменьшившись до моего роста, он кивнул на сумочку и предложил:
– Давай поговорим? – и не дожидаясь ответа, скомандовал:
– Дай.
– Нет, – ответила я.
– я дам тебе богатства всего… – и осекся, вспомнив, что эти слова я уже знаю.
– Нет, – повторила я.
– я отдам души твоих родных, мучающихся здесь, – предложил бес и добавил:
– А их здесь много … и они очень страдают … а ты можешь им помочь.
Голос его был очень тихим, очень убедительным и донельзя вкрадчивым. Было ощущение, что через каждую клеточку тела он вползал мне прямо в душу. Заплакав от страха, я начала твердить:
– Нет, ни за что, никогда, – и крепко обхватила сумочку и фляжку обеими руками.
В это же мгновение видение закончилось.

Наследующий день я спустилась на тележке ниже предыдущего раза. С трудом протискиваясь через узкий проход, минут через семь я вышла в высокую пещеру с огромным круглым котлованом, наполненным какой-то смрадно шипящей жидкостью зеленого цвета, похожей на кислоту. Котлован окаймляла неширокая дорожка, по которой неторопливо прохаживался огромный бес. На стенах пещеры по кругу, словно приклеенные, сплошной цепью висели люди. Лениво прогуливаясь, бес внимательно всматривался в лицо каждого человека. Время от времени он перед кем-нибудь останавливался, испытывал его взглядом и всем своим видом выражал непередаваемое удовольствие от вызываемого им ужаса. В конце концов он выбрал мужчину средних лет. Немного постояв перед ним, дух злобы сорвал его со стены резким коротким взмахом лапы и с силой зашвырнул на середину бассейна. Все с ужасом смотрели, как отчаянно барахтаясь, в жесточайших мучениях , несчастный человек медленно растворился в кислоте.
Продолжив прогулку, бес вскоре выбрал себе новую жертву. Не спеша, обхватив кончиками пальцев голову, он сладострастно и медленно окунул ее в бассейн. Подержал там немного и еще медленнее вынул. Извиваясь от боли, человек пытался подняться по пальцам своего мучителя, но лукавый стряхнул его в кислоту с брезгливой и одновременно довольной кривой ухмылкой.

На следующий день на молитве я оказалась на пыльной глухой дороге в аду. Вокруг меня были невысокие мрачные горы и редкие пригорки без растительности. Весь окружающий пейзаж освещался по периметру горизонта огромным полыхающим заревом красного цвета. Горячий воздух с примесью пыли и смога был тяжелым. Дышать им можно было только с большим трудом. Повернув по дороге за пригорок, я неожиданно вышла на берег моря.
День был пасмурным. Зеленовато-голубая вода показалась мне вначале чистой, но когда я подошла поближе, я увидела, что она мутная и грязная до омерзения – в ней плавали какие-то ошметки, куски фекалий, что-то вроде блевотины, мелкий мусор и еще какие-то черные сгустки, похожие на нефть. Чуть поодаль стояли строения, то ли пансионатов, то ли домов отдыха. Вначале они показались мне довольно привлекательными – из светлого камня, под красными черепичными крышами. Когда же я присмотрелась, я поняла, что это какие-то заброшенные хибары из проржавевших листов металла, прогнивших досок, кусков грязного пластика и строительных отходов. Хибары стояли на полусгнивших сваях и были похожи на курятники. Из-под них, прямо в море, жирными и густыми потоками медленно вытекали нечистоты.
Из-за пригорка, по пыльной проселочной дороге, показалась широкая колонна людей с рюкзаками, чемоданами и сумками. Среди взрослых было много детей и подростков. Все люди были одеты как обычно одеваются на курорте: шорты, панамки, сандалии на босу ногу. Рядом с каждым человеком шел его бес, выше ростом примерно на голову. Оживленно переговариваясь между собой, бесы обнимали некоторых людей за плечи. Кривляясь, они корчили похабные рожи прямо в лица, высовывали языки и передергивались туловищами от удовольствия. Увы, ничего не подозревающие люди шли в радостном предвкушении предстоящего отдыха.
Разделяясь на группы, отдыхающие расходились по лачугам, а через время выбегали из них с безумными воплями и бросались с разбега в воду. Выныривая, люди счастливо улыбались, жизнерадостно отфыркивались и не замечали, что по их лицам и телам медленно стекают нечистоты, заливая глаза, уши и рты. Некоторые глотали эту мерзость вместе с водой. По берегу с гиканьем и дикими выкриками носились бесы, всячески подзадоривая людей. Это было ужасающе потрясающее зрелище, так как счастливы были все – и люди, и бесы.
Подскочив к лежащей на лежаке молодой женщине, два здоровых беса подхватили ее, смяли огромными лапами в круглый комок, похожий на мяч, и с диким ржанием начали пинать о землю.
Немного дальше группа молодых людей играла в волейбол, между ними весело суетилось множество лукавых. Нападая на играющих, они били их по головам, туловищам и ставили подножки. Спотыкаясь на ровном месте, люди падали, но ничего не понимали. Над их неуклюжестью потешались товарищи, а над ними всеми злорадно ухахатывались бесы, омерзительно передергиваясь телами и безпрестанно корча рожи.
В море, неподалеку от берега, стояла красивая металлическая горка, которая на самом деле была из проржавевшего донельзя металлолома. Взбираясь на нее по очереди, люди с радостными воплями спускались вниз, где поджидал их огромных размеров бесище. Мрачно ухмыляясь, он широко раскрывал пасть, глотая людей и громко отрыгивая. Однако никто и ничего не замечал – каждый был занят собственным развлечением.
Недалеко от берега какой-то молодой парень на гидроцикле выписывал пируэты и после неловкого поворота упал в воду. К нему сразу же подплыла ужасающих размеров огромная рыба, похожая на пиранью, и мгновенно его проглотила, громко и с удовольствием срыгнув. Но и его исчезновения никто не заметил. Поднявшись на возвышенность, я увидела новые массы людей, которые растекались между пригорками и вливались в безчисленное множество хибар. Сосчитать всех прибывших было невозможно, это были сотни тысяч.

На следующий день, на молитве, я снова увидела родителей, сидевших на кухне. Отец что-то ел, а мать читала. За столиком возле мангала во дворе, о чем-то озадаченно переговаривались их бесы. С ними было еще двое, которые сочувствовали им и вроде как утешали. Как я поняла, их достает и одолевает наша молитва.

В этот день, на молитве вечером, я оказалась на пыльной глухой дороге, при мне была фляжка и сумочка. Вокруг простирались все те же мертвые горы и пригорки. Позади меня послышались звуки волочащихся по земле саней, в которые была впряжена старенькая кляча. Поравнявшись со мной, повозка остановилась, кляча обернулась бесом, процедившим мне сквозь зубы:
– Садись, – и снова принял облик лошаденки.
Как только я села, сани тронулись и лошадь начала превращаться в шикарного коня, а сани – в прекрасную карету. Не желая принимать от лукавого чего бы то ни было, я спрыгнула на землю и увидела, что стою на поле, похожее на поле с золотыми коробочками в Раи, однако от этого веяло зловещим ужасом, мертвящим душу. Невдалеке виднелся огромный белый замок с колоннами и анфиладами, но ничего величественного в нем не было, он был похож на земной, немного даже тронутый временем. Как я поняла, мне нужно было идти к нему, к этому замку.
Попав внутрь через неказистые ворота, я оказалась на большой открытой площади. В центре, торцом ко мне, стоял огромный белый стол, уставленный различными яствами. Во главе стола сидел бес, по виду какой-то начальник. У беса была омерзительная морда и волосы темного цвета. Кивнув, нечистый указал мне на стул справа от себя. Как только я присела, он неожиданно превратился в прекрасного юношу лет двадцати пяти с белокурыми прямыми волосами до шеи, однако кончики его волос все же остались темными. Выглядел лукавый как кинозвезда – холеный, гладкий и лоснящийся. Неожиданно от него пахнуло плотским вожделением. Настолько сильным, что на мгновение я даже смутилась, но тут же взяла себя в руки. Кивнув на фляжку и сумочку, он предложил:
– Поговорим?
– Нет, – отрезала я в категорической форме.
– У меня есть твои родственники, они нуждаются в твоей помощи, я могу их отпустить.
Через стол напротив меня появились мои покойные тети: Александра и Екатерина, и еще какой-то мужчина, узнать которого я не смогла. Все они хорошо выглядели и были великолепно одеты. Когда же я возразила, что я раба Божия, и могу просить только Господа, мои родственники оказались одетыми в какую-то потрепанную мешковину, их лица приобрели землистый цвет и стали невообразимо изможденными, с глубочайшими морщинами.
– Что, может, подумаешь? – с любопытством поинтересовался нечистый, а тети обратились ко мне с горячими просьбами о помощи.
– Нет, – не раздумывая, ответила я, – никогда!
Разозлившись, бес выхватил меч и свободной рукой наклонил с столу сидящую поблизости от него тетю. Резко взмахнув мечом, он отсек ей голову – она скатилась прямо в блюдо. Через секунду он взмахнул мечом еще раз и рассек вторую тетю надвое, прямо со стулом. Обернувшись ко мне, лукавый спросил:
– А ведь у тебя есть дочь?!
В светлом ореоле вверху я увидела свою дочь и стоящего рядом с ней беса, резко ударившего ее по животу. От удара и боли дочь согнулась вдвое, но я повторила:
– Нет!
Вкрадчиво и мягко, бес поинтересовался:
– А ведь у тебя есть еще и сын?
В другом ореоле я увидела сына моего мужа, возле которого тоже стоял бес. Обхватив лапами голову юноши, он с силой сжал ее и парень застонал от боли. Не в состоянии больше видеть все это, я заплакала и сквозь рыдания повторяла:
– Нет, нет и нет, мы с мужем будем молиться!
– Кстати, давай поговорим о муже? – предложил бес.
– Все равно нет, мы будем молиться Господу, и Он нам поможет!
 Очень вкрадчиво, крайне вкрадчиво, необычайно ласково и немного нараспев, бес поинтересовался:
– А вдруг не поможет?
– Нет.
– А ведь я могу и силой отобрать … – но я не дала ему договорить, я подошла к нему и прокричала ему прямо в лицо:
– Нет, нет и нет! Никогда ты этого не получишь. Режь меня, рви части и делай что хочешь, но ты никогда и ничего не получишь!!! – от избытка чувств я просто вошла в исступление.
Оторопев, бес резко отпрянул и на этом видение закончилось.

На следующий день, на молитве, я оказалась на длинной тенистой аллее в поместье Святого Преподобного Паисия Великого. Высокие кроны деревьев с идеально стройными стволами вверху смыкались, образуя куполообразный свод. Через несколько шагов я увидела у своих ног небольшое облачко и взошла на него. Не набирая высоты, облачко плавно полетело по аллее. Затем поднялось наверх, к кронам деревьев и я смогла коснуться листьев. Они были одинаковыми по размеру и как один – необычайно красивыми, словно нарисованными, без единого изъяна. На ощупь листочки были мягкими и шелковистыми.
Справа, в конце аллеи возвышалось неизъяснимо красивое здание, величественное и ослепительно белое, напоминающее Храм Божий. К зданию вела узкая дорожка, утопающая во всевозможных цветах удивительной красоты. Свернув на дорожку, я увидела, что по ней струится чистая родниковая вода. Не поднимая брызг, я пошла прямо по воде, а моя обувь и платье оставались сухими.
Здание оказалось Домашним Храмом Святого Паисия Великого. Врата его были выполнены из резного синенного золота и украшены драгоценными камнями. Открылись они сами по себе и я вошла вовнутрь. Пол Храма устилал дивной красоты ковер с многоцветными рисунками. Стены украшали фрески необыкновенно чудных красок с потрясающим эффектом трехмерности, настолько красивых и необычных, что объяснить и описать своими словами я их не смогу. Через огромный холл я прошла к внутренним дверям из золота, которые тоже открылись сами собой и я оказалась в огромном зале потрясающих размеров. Прямо передо мной был невероятных размеров огромный иконостас, от пола и до потолка заполненный киотами с иконами Святых людей. На самом верху был расположен очень большой ростовой образ Владыки Господа – Воскресение Христово. Вдоль иконостаса шла широкая солея. Все остальные стены Храма также были убраны иконами Святых. Охваченная чувством благоговения, я спросила:
– Можно ли мне помолиться здесь?
– Можно, – позволила Пресвятая Богородица.
Опустившись на колени, я обратила внимание, что пол покрыт прямоугольной формы слегка выпуклыми драгоценными камнями разных цветов, однако они были мягкими, как ковер. Когда я закончила читать «Отче наш», образ Господа засветился непередаваемой красоты сиянием, а перед каждым образом зажглась свеча. Весь Храм залился ярким и одновременно мягким светом. Через некоторое время свечи погасли и сталти невидимы. Поднявшись с колен, я попыталась рассмотреть иконы, но это не удавалось – лики Святых были живыми и находились как в движении. Что это было на самом деле, я описать не могу, это невозможно описать или объяснить.
– Выбери, кому ты хочешь помолиться, – сказала Пресвятая Богородица.
Мысли начали разбегаться, я вспомнила наши домашние иконы и подумала о Святом Великомученике Пантелеимоне. В этот же момент вблизи меня из нижнего ряда выдвинулся вперед на несколько сантиметров образ, на котором я увидела Святого Пантелеимона. Лицо его было восхитительно правильной формы, сам же он был необыкновенно красив. Но рассмотреть полностью Святого Великомученика было невозможно из-за сияния, которое от источал. От Избранника Христова исходила любовь, радость и умиротворение. Святый отче Пантелеимоне позвал меня:
– Подойди.
С большим благоговением я приблизилась, опустилась на колени и попросила благословить. Осенив меня крестным знамением, он подал мне свою руку – она была необыкновенно красивой и совершенной формы. Приложившись к ней, я почувствовала легчайшее прикосновение и тепло. Святой Пантелеимон открыл неземной красоты шкатулку, которую он держал в левой руке. Омочив указательный перст правой руки в елее, он легкими касаниями начертал на моем челе крестное знамение. В благодарность я низко поклонилась Святому Великомученику и оказалась уже вне стен Храма.
По утопающей в цветах дорожке я вышла на берег широкого речного канала. У миниатюрного помостика из резного дерева была причалена небольшая лодочка из золота, инкрустированная драгоценными камнями и с мачтой на носу. Когда я взошла на нее, она не покачнулась. На мачте сразу же поднялся легкий белоснежный парус и я поплыла вперед. Через какое-то расстояние канал перешел в огромное восхитительное озеро. Преодолев его, я оказалась над живописным водопадом. Лодочка немного постояла на месте, чтобы я смогла насладиться пейзажем необыкновенной красоты, затем поплыла дальше и остановилась у причала неподалеку от водопада.
– Могу ли я посмотреть на водопад, – спросила я.
– Посмотри, – разрешила Пресвятая Богородица.
Водопад был около тридцати метров в ширину. Вода ровной ленточкой ниспадала вниз. Ниже, метрах в десяти, все было закрыто легкими белоснежными облаками. Неожиданно, но очень мягко и ласково, мне на щеку брызнула крупная прохладная капелька. На обратном пути, недалеко от водопада, я увидела низко летящую стайку райских птичек неземной красоты; они блестели на солнце, будто были из золота. Восемь очаровательнейших пичужек сели на мою руку, едва ощутимо захватив кожу нежными коготочками.
Пичужки с интересом и внимательно рассматривали меня темными глазками-бусинками. Не удержавшись, я погладила одну из них и почувствовала под пальцами крохотную головку и шелковистое оперение. Испросив разрешения, я угостила пичужек зернышками, прямо с ладошки. Подлетая по очереди, они аккуратно брали по одному зернышку и улетали. Когда я посмотрела, куда они направились, я увидела плавно подлетающих ко мне других четырех птичек – с благоговением и торжественно несущих в золотых клювиках небольшой четырехугольный платочек. Подлетев ко мне, они очень бережно положили его мне на руку.
Неземного, белого цвета платочек был нетканен и прозрачен. В его центре красными шелковистыми нитями был вышит образ Пресвятой Богородицы "Самонаписавшаяся" с Богомладенцем на руках. Лик Богомладенца и Царицы Небесной были вышиты золотом. Края платочка тоже были вышиты золотом, а по уголкам – золотые коронки. Платочек был словно живой, он не лежал на руке, как обычная ткань, он дышал – парил. Задумавшись, что мне делать с этим безценным даром, я услышала голос Пресвятой Богородицы:
– Надень.
Повязав его на шею, я ощутила легкое прикосновение и почувствовала, будто в нем родилась.
– Смотри, – сказала Царица Небесная.
На себе я увидела нательный крестик, источающий необыкновенное сияние. Горячо поблагодарив Пресвятую Богородицу, я осенила себя крестным знамением и неожиданно почувствовала какой-то предмет в левой ладони. Этим предметом оказалось восхитительное тоненькое золотое колечко с выгравированными словами: "Спаси и Сохрани". Гравировка излучала такое же необыкновенное сияние, как и крестик. Задумавшись, на какой палец одеть его, колечко оказалось на безымянном пальце моей левой руки.
Горячо возблагодарив Пресвятую Богородицу еще раз, я направилась к расположенной неподалеку мраморной беседке с резными золотыми инкрустациями. Посередине беседки стоял мраморный стол, на белой кругом огибающей стол скамье лежали белоснежные подушки. Когда я присела, день очень плавно и величественно сменился поздним вечером. Небо усеялось изумительными крупными золотыми звездами. Слева от меня зажглась череда фонтанов, подсвечиваемых снизу и уходящих далеко вдаль. Из фонтанов мягко струилась розово-голубая вода, переливаясь невообразимыми и непередаваемыми оттенками. Ближайший ко мне фонтан источал какую-то густую жидкость темно-красного цвета. Через мгновение я поняла, что это вино и подумала, что может мне позволят его попробовать и взглянула на стол, а там уже был неописуемой красоты высокий кубок из золота, искусно инкрустированный драгоценными камнями. Струйка вина влилась в подставленный кубок очень мягко, не брызнув ни одной капелькой. Затаив дыхание, я сделала небольшой глоточек.
Аромат спелого винограда, смешанный с запахом каких-то необыкновенных цветов и меда, сразу же, слегка вскружил голову. Обдавая легким теплом, сладчайшим медом, по моему телу растекался жар летнего солнца, несущий к каждой его клеточке вкус винограда неземной сладости, настоянного на цветах и легких пряностях. Через какие-то мгновения я наполнилась воздушной истомой, отдаленно напоминающей земное состояние легчайшего охмеления. Обернувшись к столу, чтобы поставить кубок, я увидела огромное белоснежное блюдо. На блюде дымилась большая свежеиспеченная рыбина, напоминающая наш карп. Словно нарисованная, непередаваемо красивая, она была покрыта золотистой корочкой, от которой струился легкий живописный пар.
Когда я задумалась, можно ли мне будет ее попробовать, я увидела справа от блюда небольшую трезубую золотую вилочку. Было очень интересно, как же ее можно есть, ведь рыба была не выпотрошена, наверное в ней остались внутренности, подумала я. Однако отломив кусочек брюшка недалеко от головы, я увидела, что мясо рыбы было чистым и белоснежным, внутренностей у нее не было. Вкусив, я поняла, что ничего подобного никогда не ела – тончайший аромат разлился по всему рту. Кусочек этого чуда медленно растворился, насытив меня полностью, как и один глоток вина.
От переполнивших меня чувств я откинулась на спинку скамьи – небо прояснялось, на волшебную ночь неторопливо наступал яркий солнечный день. В беседку влетели две райские птички, в своих клювиках они что-то держали. Подлетев ко мне, они надели на запястье моей правой руки золотой браслетик со светящейся надписью "Спаси и Сохрани". Рассматривая, я перевернула браслет и увидела другую гравировку, излучающую такой же свет: – "Паисий".
Сердце мое было переполнено огромной благодарностью и любовью к этому необыкновеннейшему Святому Человеку. И вдруг, со стороны Храма, я увидела приближающуюся фигуру человека, от которого исходило ослепительное сияние. Это был сам владелец поместья – Святой Преподобный Паисий Великий!!! … я вышла из беседки и пошла к Святому мужу навстречу. Душа моя была переполнена безконечной радостью и счастьем. Опустившись на колени, я склонила голову перед ним и каким-то образом почувствовала, что Святый отче Паисие протянул ко мне руки, чтобы поднять меня с колен, но я даже не смела об этом подумать. Святый отче пригласил:
– Добро пожаловать!
Когда я открыла глаза, я увидела, что его уже нет. Интуитивно я сделала несколько шагов вперед, к тому месту, на котором он только что стоял, и почувствовала нежный аромат ладана, фимиама и ощутила тепло священнослужителя, как некий фон, излучение. Несколько мгновений я стояла, насыщаясь силой отеческой любви и доброты Святого Преподобного Паисия Великого.
От охватившего блаженства я подняла глаза и увидела Горний Град Иерусалим. Ослепительно величественный и огромный – он стоял высоко в небе на огромнейшем плоском облаке. От Города во все стороны белыми лучиками расходилось безчисленное множество дорог. По одной из них, в сторону Города, запряженное в тройку изумительно белоснежный лошадей, мчалось на большой скорости открытое ландо Святого Паисия Великого.
Все это было необыкновенным и непохожим на то, что это вообще могло со мной произойти. Сегодня – день особого поминовения этого Святого человека. Вечером, читая молитву Святому отче Паисию Великому, я увидела его на престоле, посреди всего Воинства Безплотных Сил Небесных и Всех Святых. Все они величали Святого Преподобного Паисия Великого. 

Вечером на молитве, я оказалась в аду на пыльной дороге без фляжки и сумочки. Невдалеке, повернувшись ко мне спиной, стоял рыжий бес, на голову выше меня ростом. Медленно виляя хвостом, он выдержал паузу, затем слегка обернул ко мне морду, приклонил немного … и, меня словно пронзило – это же был мой бес, приставленный ко мне! Вкрадчивым голосом, злорадно и сладострастно, он спросил:
– Узнала?
– Да, – ответила я и с горечью опустила глаза.
Подступив ко мне, бес начал медленно обходить меня по кругу, не спуская взгляда с моих глаз и пристально в них всматриваясь. В его глазах была ненависть, необузданная злобствующая хитрость и сладострастное упоение от близости беззащитной жертвы, которой некуда убежать. Поворачиваясь вслед за ним, я старалась выдержать взгляд, потом тихо констатировала с появившимся внезапно чувством безстрашия:
– Что-то мне тебя мелкого дали.
Взвившись от охватившей его ярости, бес изрыгнул из пасти огонь, но тут же овладел собой и пропел с ехидством:
 – Ой-ой-ой!
С ужасом я вспомнила, что именно так, иногда в шутку, я отвечала разным людям, в том числе и своим близким.
– Как же мне от тебя освободиться? – задумалась я.
Кривляясь, он ответил женским голосом:
– Так я тебе и сказала, – и я вспомнила, что и эта фраза была у меня расхожей. Неожиданно внутренний голос подсказал: молитва. Опустившись на колени, я начала читать Богородичное правило и от меня стало исходить легкое сияние. Оторопев от неожиданности, нечистый с недоумением попятился назад. Сияние тем временем распространялось все дальше и дальше и неожиданно одним из своих лучиков коснулось лукавого. Раздалось шипение, бес рухнул на землю, обратился в огромного толстого черного змея и юрко уполз, скрывшись из виду за секунду.

На следующий день, я снова оказалась на пыльной дороге в аду, сумочка и фляжка были при мне. Справа от меня в воздухе, в красном зареве на высоте птичьего полета, стоял трон. На троне сидел важного вида бес в короне и мантии, в окружении множества бесов «рангом» пониже. Окинув меня взглядом, главный приказал:
– Стой.
Быстро спустившись на землю, он предложил:
– Давай, за десять душ одно зернышко?
– Нет.
– Двадцать?
– Нет.
– Тридцать?
– Нет.
Развернувшись, «князь» начал уходить и мне пришлось пойти за ним. Через какое-то время мы вышли к пропасти – бездонной расщелине около пятидесяти метров в ширину. Далеко внизу полыхало пламя, извергая нестерпимый жар. Над расщелиной был натянут канат, похожий на школьный. Не покачнувшись, главный бес с уверенностью пошел вперед, ловко обхватывая канат лапами, похожими на обезьяньи, с длинными и острыми пятисантиметровыми когтями. Перебравшись на противоположную сторону, лукавый обернулся, подождал немного и спросил с издевкой:
– Испугалась?
Страх настолько парализовал меня, что я даже с места не могла сдвинуться, но внутренний голос подсказал:
– Молитва.
Оградив себя крестным знамением, я начала читать Богородичное правило и с осторожностью ступила на воздух. Непрерывно молясь и стараясь не смотреть вниз, я преодолела пропасть. С трудом скрывая раздражение, бес с раздражением и злостью отвернулся и пошел дальше. Через несколько шагов он остановился и бросил:
– Подумай о тех, кого ты можешь спасти.
– Нет, – не раздумывая ответила я.
Когда нечистый пошел дальше, я увидела под ним длинную вереницу людей, стоящих на четвереньках. Среди них были подростки. С огромным непередаваемым сладострастием, впиваясь в спины людей когтями, бес с силой выворачивал лапы, стараясь каждым движением доставить максимум боли. Люди стонали, вскрикивали и взывали о пощаде. Через несколько шагов бес задержался и повторил вопрос, но я отказалась снова. С удвоенной яростью он зашагал по спинам людей дальше, но вскоре совладал с собой и укорил меня:
– А ведь среди них есть и дети.
Опустив взгляд, я с ужасом увидела, что по грязной земле вокруг меня ползают грудные дети. Все они тянули ко мне свои крохотные ручонки, перепачканные пылью и плакали так горько, как плачут малыши, только что оторванные от мамы. Усилием воли я зажала все свои чувства в кулак и сказала:
– Нет.
В мгновение ока главный бес подскочил ко мне, подхватил ближайшего младенца, резким ударом лапы разрубил его надвое и отшвырнул в сторону, словно это был мусор.
– Никогда! – ответила я и зарыдала от ужаса увиденного.
На этом видение закончилось.

После этой молитвы, на чтении вечернего правила я неожиданно что-то почувствовала. Обернувшись немного назад, я скосила глаза и увидела стоящих за нами бесов наяву – их было около пятнадцати, целая толпа! Злобно скрежеща зубами, они пылали к нам лютой ненавистью. С молитвой: "Да воскреснет Бог, и расточатся врази Его …", мы окропили вдвоем с мужем святой водой всю квартиру, но бесы всего лишь отступили, и оставались все время где-то рядом, я их теперь чувствовала.

С этого момента мне дали возможность видеть нечистых наяву и мир стал для меня другим. Конечно, мы понимали: все, что мы получили, не было нами заслужено. Не было нами выстрадано, как святыми людьми, вставшими на путь служения Господу. Понимали мы и то, что отказ от каких-то мирских благ – это только начало. Теперь нам нужно ежедневной тяжелой и упорной борьбой непрестанно очищать наши сердца от страстей и соблазнов и возрастать духовно.
Первое время мы долго недоумевали, почему именно мы? Почему именно нам столько всего было дано? Да, мы отказались от многого. Да, мы пытаемся бороться с искушениями и страстями, но мы ведь только новоначальные, ведь мы в самом начале пути! Недоумевая и ломая головы, мы пытались найти ответ на этот вопрос, пока не осознали очевидное – это же Промысел Божий. Как же можно его понять человеку? Как может творение понять Творца? У Владыки Господа все необычайно слаженно, гармонично и Божественно – все расписано по секундам, до самого Страшного Суда! Прочитайте видение, бывшее Григорию, ученику преподобного Василия Нового и вы поймете, что Промысел Божий величественно необъятен и неосязаем человеком /«Посмертные мытарства души и Страшный Суд Божий»/.

Сегодня мы начали молиться за детей, чтобы Господь наставил их на путь истинный и обратил к вере. Во время молитвы я увидела свою дочь, сидящую за компьютером, а рядом с ней беса, всматривающегося в монитор и довольно ухмыляющегося. Затем я увидела беса нашего сына, который был намного страшнее –глаза этого нечистого горели красными углями.

На следующий день я оказалась перед владениями Святого Преподобного Паисия Великого. Высоко, в самом зените, стояло яркое, но мягкое солнце. Чистейший воздух напаял энергией и наполнял тело живительной силой. Аромат волшебной смеси неземной красоты цветов, трав и растений необыкновенно утонченным букетом слегка кружил голову.
Из ворот поместья выехал резного золота огромный, инкрустированный многочисленными каменьями, экипаж Святого Паисия Великого. Когда он подъехал ко мне, дверь немыслимой красоты широко и неслышно распахнулась, а вниз откинулись изящные ступеньки. Забравшись внутрь, я утонула в мягчайших подушках из тончайшей светлой кожи. Экипаж плавно и быстро взмыл ввысь, и начал описывать дугу над владениями Святого Паисия. День за окном сменился ночью. Взглянув вниз, я увидела, что там все залито огнями. Размеры поместья были потрясающими, это был целый город! По всему периметру ярко подсвечиваемой городской стены стояли величественные остроконечные башни. Многочисленные здания, парки, фонтаны и неизвестные мне невообразимой красоты сооружения просто поражали воображение!
Описав полный круг, экипаж опустился на землю перед вратами поместья и через секунду скрылся из виду. Белоснежная облачная дымка плавно затянула стены поместья. Стало немного грустно. Из облака вылетела райская птичка, чтобы ободрить и развеять мою грусть. На мгновение она замерла прямо передо мной, потом несколько раз взмахнула золотыми крылышками на прощанье и скрылась из виду в дымке.

На следующий день, мы молились ко Пресвятой Богородице с прошением о дожде, поскольку в Москве, да и почти по всей России была выжжена трава, а у многих деревьев пожухли листья.
И высоко в небе на облаке, я увидела Господа нашего Иисуса Христа со всем Его воинством Небесным. Справа от Владыки стоял Архангел Михаил, со щитом в левой руке и очень длинным золотым мечом в правой. Негромким, но доносящимся отовсюду и очень грозным голосом, от которого у меня по всему телу пошли мурашки, Архистратиг Михаил сказал:
– Совсем Господа забыли! Покайтесь! – затем поднял высоко над головой меч и добавил еще более грозно:
– Это только начало!
После его слов я увидела короткое видение – сожженную дотла русскую деревню и многочисленные остовы домов на пепелищах. Немного спустя Архистратиг Михаил сказал:
– Будут наводнения.
И я увидела следующее короткое видение, как будто с высоты полета вертолета – огромные площади подтопленных русских лесов, метра на полтора.
Предположив, что я уже окончательно брежу, я взмолилась ко Пресвятой Богородице:
– Владычице моя и Госпоже, прости меня грешную, наверное я придумывая все это? – и услышала ответ Царицы Небесной:
– Не греши.
– Но ведь я самая обыкновенная женщина, каких много, ведь такие откровения доступны только святым людям?
– Не только.
– Но почему именно я, почему именно мне оказана такая честь?
– твое сердце, – сказала Пресвятая Богородица.

После этого видения мы с мужем разговорились о том, что все мы овечки Пастыря нашего, Господа Иисуса Христа. О том, что все люди похожи на овец – такие же безтолковые и безпокойные. При первом же удобном случае мы разбредаемся в разные стороны и без Пастыря нам жить нельзя, потому что мы просто погибнем.

И на молитве я оказалась на дороге, ведущей в поместье Святого Преподобного Паисия Великого, но оно была уже скрыто от моих глаз плотной стеной облаков. На мне было одето воздушное желтое платье. Тоненький золотой обруч охватывал мои волосы, заплетенные в две тугие косы под легкой шалью. Наслаждаясь необыкновенной красоты пейзажем, воздухом и разливающейся повсюду благодатью, я увидела белоснежного ягненка – он подбежал ко мне, прижался к моим ногам и замер. Словно нарисованный, с карими выразительнейшими и умнейшими глазками, он был безупречно чистым и абсолютно белым, без единой темной ворсинки. Запустив руки в мягкую шерсть, я провела по ней рукой и ощутила восхитительнейшую шелковистость. Обернувшись по сторонам в поисках хозяина, я увидела приближающуюся ко мне большую отару. Не толкаясь и не разбредаясь по сторонам, овечки кротко и послушно двигались в одном направлении. Посреди них, с посохом в руке, источая сияние и приветливо улыбаясь, величественно ступал прекрасный стройный юноша в белой тунике и сандалиях. Проходя мимо, овечки посматривали на меня с интересом. Это было восхитительное, завораживающее зрелище. Через несколько минут Ангел и отара овечек скрылись в белоснежном облаке.
Затем я увидела прямо перед собой, примерно в метре от земли, стоящего на воздухе монаха с закрытыми глазами. На вид ему было около семидесяти. Еще через время я увидела также стоящего на воздухе, но великолепного мужа тридцати лет в белых одеждах, от которого исходило необыкновенное сияние – сияние жителя Горнего Иерусалима. Потом я обратила внимание, что уже и сама стою на воздухе, но в полуметре от земли. И задумалась: как же мне пойти по воздуху? Пришла мысль, что нужно молиться, читать Богородичное правило.
Читая правило, я ступила вперед и пошла! Это было невероятное, непередаваемое чувство, я не могла поверить, что могу идти и иду по воздуху! Вспомнив монаха, я поняла, что молитва, пост и воздержание могут дать человеку то, о чем он мечтает: жизнь вечную, в вечном блаженстве и в любви вечной. Через время я вернулась на поле.
Сегодня на мне было ослепительно белого цвета платье необыкновенной красоты из нерукотворной ткани, всю поверхность которого окутывала тончайшая паутинка из золота. Широкие манжеты были украшены некрупными бриллиантами. Обута я была в сандалики из белого золота, с тоненькими тесемочками-паутинками, усыпанными мелкими бриллиантами.
Дорога за моей спиной была живописно чистенькой и приятной, но проселочной. Впереди меня она была вымощена крупными драгоценными камнями величиной с половину ладошки. Все камни были разных цветов и оттенков. Посреди них я узнала только рубины, изумруды и сапфиры. Обочины дороги были выложены цепью бриллиантов легко-прозрачного нежно-желтого цвета размером с грецкий орех. Пролегая через поля, дорога уходила далеко вперед за горизонт. Через какое-то время вокруг начало плавно и величественно темнеть. Наступила летняя звездная ночь. Каждый камушек дороги озарился изнутри мягким и одновременно ярким светом. Особенно завораживали бриллианты, они источали чистое сияние легкой уютной желтизны, придавая окружающему пейзажу сказочную, завораживающую красоту и нарядность.
Откуда-то сверху, с неба, ко мне примчался необыкновенный экипаж – огромная карета из белого золота, усыпанная светящимися бриллиантами, запряженная в тройку ослепительно белых лошадей. Экипаж и лошади были неземными, ни рассмотреть их толком, ни тем более описать, я не смогу. Управлял экипажем прекраснейший Ангел. Пресвятая Богородица сказала:
– Это твой Ангел Хранитель.
Низко, очень низко я поклонилась ему, моему Защитнику и Хранителю. Величественным жестом Ангел благословил меня. Забравшись внутрь, я утонула в подушках – меня обволокла необычайная мягкость и нега. Экипаж плавно взмыл высоко в небо, в два раза выше высоты птичьего полета. Минут через пять я увидела справа от себя голубые огни необычно красивейшего города.
– Чей же это город? – подумала я.
– Иоанна, – сказала Пресвятая Богородица.
– Кронштадтского, – добавил внутренний голос.
Экипаж повернул к городу и пролетел над ним, чтобы я могла увидеть все великолепие поместья этого Святого Человека. Через несколько минут я увидела другое поместье, такое же великолепное, но подсвеченное розовыми огнями, залитое розовым светом. Пресвятая Богородица сказала:
– Матроны.
– Московской, – дополнил внутренний голос.
Поворачивая назад, экипаж стал описывать большую дугу и я увидела величественное повсеместное сияние от огромного множества поместий, расположенных повсюду. Вернувшись на землю, мы оказались перед домом моей бабушки, которая уже меня ожидала. Улыбнувшись, она села рядом со мной – бабушка вся светилась любовью и безмятежной радостью.
Экипаж стремительно взмыл в небо. Бабушка смотрела на проплывающие мимо великолепные райские обители, а я не могла оторвать от нее глаз и в порыве чувств взяла ее за руку. Все и во всем этом происходящем с нами было невероятным и невозможным – мы были молоды, мы были вместе и нас связывало чувство безмерной любви. Вскоре мы вернулись, бабушка благословила меня и мы с ней попрощались. Экипаж снова поднялся в небо и примчал меня на дорогу, на то место, откуда началось это необыкновенное путешествие. Через несколько мгновений волшебная карета вместе с необычайно прекрасными лошадьми растаяла в солнечном небе, а видение закончилось.
На следующий день я оказалась на дороге с камнями, ярко сверкающими при свете солнечного дня. Наслаждаясь окружающими красотами, я неторопливо пошла вперед. Неожиданно из бриллиантов поднялись струйки воды, образовав невысокий тоненький свод, словно купол. Перетекая и мягко струясь, вода очень мелодично журчала. Это было невероятно впечатляющим зрелищем! Вокруг меня расстилалось поле, справа оно было усыпано синими цветами, а слева желтыми; я спросила у Пресвятой Богородицы:
– Можно ли посмотреть цветы?
Водяной купол сложился обратно в бриллианты и я пошла вначале направо. Высокие, по колено, неимоверно красивые цветы отдаленно напоминали наши васильки, но были более насыщенного сине-голубого цвета. Они были правильной формы, одинакового размера и все росли на одинаковом расстоянии друг от друга.
Затем я перешла на противоположную сторону дороги – на поле с желтыми цветами, которые росли небольшими кустиками по щиколотку и чем-то напоминали фиалки. Эти цветы тоже были одинакового размера и также росли на одинаковом расстоянии один от другого, расстилаясь по полю нежным ковром. Вид поля был настолько безмятежным, что хотелось лечь на него и пролежать на нем целый день, не поднимаясь.
Вернувшись на дорогу, я не смогла удержаться, чтобы не полюбоваться великолепием драгоценных камней, от которых просто невозможно было оторвать взгляд. Особенно мне нравились бриллианты, украшающие обочины.
– Возьми, – услышала я голос Пресвятой Богородицы.
– Как же я могу нарушить эту красоту, – подумала я и неожиданно ко мне подкатился один бриллиантик. Когда я открыла сумочку, я обнаружила что там есть еще одно отделение, в котором уже лежали зеленые, красные и синие камушки.

На следующий день, на молитве за детей, я увидела короткое видение – беса нашей дочери – он вскочил словно ужаленный и вскрикнул:
– опять?!

На вечерней молитве я оказалась на пыльной дороге в аду, по которой пошла вперед. Слева, на обочине, я увидела обшарпанную белую скамью, похожую на старинную, и поняла, что мне нужно на нее присесть. Сидение было горячим от раскаленного воздуха. Через минуту земля подо мной стала круглая как шар и прозрачная как стекло. Под стеклом, полыхая багряными, синими и зелеными заревами, горел зловещими огнями огромный, безкрайний, безмерный и бездонный мир зла. И в каждом его уголочке кипела жизнь – отовсюду доносились стоны, крики и рыдания. Мир ада потрясал человеческое воображение своими масштабами.
Неожиданно я услышала какое-то едва различимое бряцание и шарканье. Видение закрылось и под моими ногами снова была пыльная земля. Обернувшись на звуки, я увидела старую бабку – каргу в черном платье с опущенным капюшоном, полностью закрывающим голову и лицо. Прошаркав к скамье, бабка села справа и очень близко, примерно в полуметре от меня.
Что-то жуткое и кошмарно зловещее исходило от этой бабки. Ужас начал вкрадываться в каждую клеточку моего тела и постепенно заполнял его, с каждой секундой все увеличиваясь и увеличиваясь. Что именно происходило, я не поняла, но мне стало настолько страшно и жутко, что начала кружиться голова как перед обмороком. Воля моя была подавлена – у меня не было возможности овладеть собой. Это был безконечный, повсюду проникающий, леденящий душу вселенский ужас…
Когда я поняла, что рядом со мной сидит «смерть», я замерла и перестала дышать. Помолчав немного, скрипучим старческим голосом, она спросила меня, едва слышно:
– Страшно?
Взглянув на нее и тут же отвернувшись, я с трудом прошевелила одними только губами:
– Нет … не страшно.
– Почему? – с неподдельным интересом поинтересовалась «смерть».
– Не боюсь, потому что каюсь в своих грехах.
– Искренне каешься? – спросила она с сомнением в голосе.
– Да, искренне, – ответила я.
– С сокрушением? – с дотошностью старого человека уточнила старуха.
– Да.
– Обыденно! – произнесла она с утверждением, словно вынесла приговор. Затем она встала и пошаркала дальше по дороге.
– А как нужно каяться? – не надеясь на ответ, все-таки спросила я.
Обернувшись, но не поднимая головы, бабка сказала:
– Как будто умрешь … завтра …
В страхе, что она уйдет раньше, чем я смогу узнать, я переспросила взволнованным голосом:
– А как, как же нужно каяться?!
– Пропуская через сердце каждый свой грех, – неохотно ответила она.

Сразу же после этого видения я с ужасом осознала: если бы я умерла сейчас, в эту минуту, за мной пришла бы она – зловещая и ужасная «смерть», но совсем не Ангел, в чем я до этого мгновения даже не сомневалась. Ведь именно сегодня утром я исповедовалась и Причастилась на Литургии! А ведь действительно, сегодня я отнеслась к этому великому Таинству несколько обыденно. Собственно говоря, я уже и не знала, в чем мне каяться. Во всех своих тяжких грехах я давно покаялась, а в этих ежедневных … ну, каюсь все время … как-то так … помаленечку …
А если бы я узнала об этом в свой последний смертный час?! Что бы со мной произошло? Наверное, я бы вначале искренне изумилась, затем стала недоумевать, а потом… потом бы впала в отчаяние. Но как же это, научиться пропускать каждый свой грех через сердце?! …

Вечером этого дня я попала на дорожку Раи, выложенную каменьями. На мне было необыкновенно красивое голубое платье, волосы были сплетены в косу и уложены на голове венчиком. Пройдя немного вперед, я увидела слева от себя белоснежную мраморную скамеечку. Присев, я задумалась: что же произойдет сегодня? Сверху, прямо на мои коленки, легко и мягко, как перышко, опустился свиток – то ли из пергамента, то ли из материи с бумагой, не шуршащий. Когда я взяла его, он сам развернулся. На нем было что-то написано, семь строчек черными чернилами, выдавленными крупным отчетливым шрифтом на незнакомом мне языке. Пытаясь прочитать текст, но ничего не понимая, я подумала:
– Что же это?
И услышала голос Пресвятой Богородицы:
– Грех.
– мой? – подумала я.
И начала перебирать в памяти, пытаясь вспомнить свои нераскаянные грехи, а тем временем свиток начал источать зловоние. Вначале легкое, затем, плавно усиливаясь, оно достигло такой силы, что смрад окутал меня уже всю и я сидела в нем, как в банке. Это была невыносимая ужасающая смесь фекалий с гниющим мясом, грязным потом и еще какой-то мерзостью. Встать у меня не было сил и я сидела не шелохнувшись, а потом взмолилась ко Пресвятой Богородице:
– Пресвятая Владычица, я поняла … я поняла, это наши, человеческие грехи … это они так смердят и достигают Небес, Господа, Тебя, Пресвятая Богородице, Ангелов и всех Святых Людей … я поняла, прости меня …
После этих слов у меня появились силы, я встала и пошла по дороге, но смрад не отступал, он словно впитался в мое платье, кожу и волосы. Отчаявшись, я попросила:
– Пресвятая Богородице, я очень молю, я все поняла, я больше не могу … пожалуйста, пусть это прекратится.
Через мгновение зловония не стало, воздух снова наполнился ароматом цветов, свежестью и благоуханием мира Раи…

На следующий день, во время утренней молитвы, я услышала голос Ангела Хранителя, который сообщил нам, что Архистратиг Михаил берет моего мужа под свою защиту и повелевает ему при нахождении прилогов и нападении бесов обращаться к нему за помощью. Это был безценный, величайший дар, потому, что муж измучился, безуспешно пытаясь бороться с непрестанно одолевающими его страстями.

На следующий день на молитве за родителей я оказалась на знакомой пыльной дороге. Вокруг был полумрак, в раскаленном воздухе стояла тонкая взвесь, похожая на смог. При мне были сумочка и фляжка; я поняла, что сегодня – очередное испытание.
Дорога была абсолютно пустынной и какое-то время я стояла в размышлении, что мне делать. Внезапно дорога оказалась битком набита бесами разного калибра, идущими в одном направлении. Вокруг меня – далеко вперед и безконечно назад, повсюду были бесы. Некоторые из них были совсем маленькими, в половину метра, другие побольше, третьи еще больше. В основном же они были ростом около двух – двух с половиной метров. Каким-то образом я оказалась посреди всего этого скопища. От нечистых несло немыслимой смесью жутких испарений, смешанных с потом, тиной и сероводородом. Когда я задумалась, куда они идут, я услышала внутренний голос:
– На поклонение.
Минут через десять вместе с этой зловещей колонной я вышла на открытую ровную местность. Многочисленный цокот бесовских копыт загудел по мостовой – дальше дорога была вымощена белым мрамором, который при внимательном рассмотрении оказался обыкновенным серым камнем. Впереди возвышался огромный то ли город, то ли большое поместье. Показалось, что оно было белым и с золотыми воротами, богато украшенными драгоценными каменьями. Присмотревшись, я поняла, что на самом деле поместье серого цвета, ворота у него стальные, а вместо драгоценных камней они инкрустированы обычными булыжниками.
Центр города занимала огромнейшая площадь, больше Красной раз в десять. На невысоком помосте в центре площади стоял огромный трон. На троне сидело нечто, что никакому описанию не поддавалось. Вначале это был свиток каких-то огромных шипящих змей, соединенных вместе, затем десяток отвратительных козлищ, потом еще что-то, но уже крайне омерзительное. Среди бесов, заполнивших площадь в короткое время до отказа, пополз легкий шепоток – денница, с ударением на втором слоге.
Движение на троне прекратилось, чудовище трансформировалось в огромного черного козла, довольно красивого, но с ужасающими глазами, красными как уголь. Эти глаза источали гиперзло, гиперлукавство, гиперхитрость, гиперподлость, гиперненависть и все, что может быть в этом мире отрицательным, но с приставкой «гипер». Как один, все бесы бухнулись одновременно ничком на колени. Осталась стоять только я. Наступила гробовая тишина … кто-то негромко мне шепнул:
– Поклонись.
– Ну вот этому уж точно не бывать, – решила я про себя.
Тотчас находившиеся между мной и троном духи злобы быстренько расползлись по сторонам, образовав широкую дорожку к главному. Медленно протянув вперед трехпалую лапу, денница поманил меня одним пальцем. Приблизившись к помосту на расстояние десяти шагов, я остановилась и увидела, что за мной возникло что-то вроде кресла, седалище, на которое я непроизвольно опустилась, ощутив внезапно охватившую непреодолимую слабость во всем теле.
Внимательно изучая меня, сатана медленно склонял голову – то влево, то вправо. Каждый его жест был отработан идеально и до безупречности. Передо мной сидело само совершенство лицемерия. Горящие глаза диавола буравили мою душу и рыскали по ней в поисках слабого места, но я сидела и просто смотрела на него, пытаясь овладеть обуявшим меня бездонным страхом. Остановив свой взгляд на сумочке, он вопросительно посмотрел на меня, прямо в глаза.
– Нет, – подумала я.
Неожиданно прямо перед моим носом пролетела со свистом огромных размеров секира, способная перерубить одним ударом слона. Мощно и с глухим стуком она уткнулась в землю, буквально в миллиметре от пальцев моих ног.
– Нет, – подумала я снова.
За своей спиной я почувствовала какое-то движение. Обернувшись, я увидела, что спинку кресла обвивают разнокалиберные змеи, от которых начал исходить невыносимый жар. Все они устрашающе шипели, но ни одна из них не могла прикоснуться ко мне, так как на мне был крестик и платочек Пресвятой Богородицы. Напугавшись, я начала читать Богородичное правило – змеи с секирой исчезли, а сатана взглянул на меня снова вопросительно.
– Нет, – повторила я про себя.
Откуда-то справа к деннице плавно подплыл огромный стол с многочисленными яствами. Схватив огромный кусок жареного мяса, он начал есть его предельно аккуратно – медленно и с наслаждением разжевывая и смакуя каждый кусочек. В животе у меня скрутило, я почувствовала приступ нечеловеческого голода. Это было невероятно сильное чувство – мы уже пятую неделю постились и питались одной кашей, поскольку денег у нас уже не было вообще. С Божией помощью мне удалось овладеть собой.
– Нет, мысленно повторила я.
Через секунду меня начал одолевать неимоверный приступ жажды, настолько сильный, что язык и все органы дыхания слиплись в один комок. Но и с этим чувством мне удалось справиться.
Неожиданно с моего правого плеча начала съезжать тесемка с фляжкой. С огромным трудом и неимоверным усилием воли я остановила ее плохо слушающейся рукой и решительно ответила мысленно:
– Нет.
С левого плеча начала съезжать тесемка с сумочкой, но и ее я остановила, и повторила мысленно снова:
– Нет.
Кресло, на котором я сидела, сдвинулось с места и поплыло к столу. Обогнув стол, оно остановилось слева от денницы на расстоянии вытянутой руки.
– Этому тоже не бывать, – решила я, и начала читать Богородичное правило.
Вначале очень медленно, но с каждой секундой все быстрее и быстрее, кресло двинулось в обратном направлении и вернулась на прежнее место. Стол с яствами куда-то отъехал, сатана сидел молча и продолжал буравить меня испепеляющим взглядом.
Неожиданно ко мне пришла мысль, что делать мне здесь больше нечего и я могу уйти. Однако невидимая сила парализовала меня. Не было сил даже немного приподняться с места. Но когда я начала читать Богородичное правило – медленно, очень медленно, словно после долгой, затяжной болезни, опираясь на руки, я с трудом встала с кресла. Повернувшись к выходу, я сделала первый шаг.
– я тебя не отпускал, – медленно и зловеще проговорил диавол.
Не обращая на него внимания, на ватных полусогнутых ногах, непрерывно читая молитву ко Пресвятой Богородице, я пошла к выходу. По мере удаления от трона силы мои прибавлялись с каждым шагом все больше и больше. Когда городская стена оказалась за моей спиной, я восстановилась окончательно. Взмолившись ко Пресвятой Богородице, я покинула это жуткое видение.

На следующий день я оказалась в неизвестном темном месте и сразу ощупала себя: сумочки и фляжки не было. Впереди появился отблеск зарева, и я поняла, что стою в длинном тоннеле с полукруглым сводом высотой в два человеческих роста. Через какое-то время отблеск усилился и превратился в полыхающее зарево. Вырываясь вперед огромными языками, зарево медленно и зловеще приближалось, затем обратилось в пламя и дохнуло на меня невообразимым жаром.
Испугавшись, я начала читать Богородичное правило и увидела, что мое тело начало источать легкое сияние, образовав купол. Огромные языки огибали купол и ничего не могли мне сделать. Побушевав, пламя резко и с шумом ушло назад, а вокруг снова залег полумрак. Через минуту по тоннелю начала разливаться вода, показавшаяся вначале чистой. На самом же деле она была наполнена всякой мерзостью, как на море для отдыхающих.
Вода прибывала очень быстро и я продолжила читать Богородичное правило. Достигнув уровня груди, вода резко и с шумом ушла, но платье на мне осталось сухим. Какое-то время стояла полная тишина. Не знаю почему, я встала спиной к стене тоннеля. Через мгновение мимо меня со свистом полетели расплавленные камни, пылающие огнем.
– Если буду стоять, прижавшись к стене, бесы решат, что я испугалась, – подумала я. И непрерывно читая правило, но зажмурившись от страха, в ожидании, что прямо сейчас огромный булыжник влетит мне в лицо, я ступила на середину тоннеля. Через несколько секунд я решилась посмотреть, что происходит и увидела перед собой большой камень. Мелко дрожа от напряжения, он в любую секунду готов был впиться в меня. Этот камень представлял собой морду разъяренного «князя», злобно выгибающуюся из стороны в сторону. Не моргая, горящие углями глаза стремились вначале пронзить меня, а затем испепелить до основания. Через несколько секунд камень стал простым булыжником и рухнул на пол, а огненный шквал прекратился.
В одном конце тоннеля забрезжил свет и я пошла на него. Вскоре я почувствовала, что внизу кто-то скребется. Взглянув под ноги, я увидела, что рядом со мной семенит несколько крыс. С самого детства я боюсь грызунов до смерти! И я с таким усердием начала читать молитву, что вокруг меня снова образовалось сияние. Тем временем крысы постепенно увеличились до размера крупной собаки, но я старалась на них не смотреть, это было выше моих сил. Затем крысы уменьшились, но начали быстро умножаться и вскоре заполнили собой все пространство между исходившим от меня ореолом и стенками тоннеля. Глаза этих тварей сверкали в полумраке неимоверной злобой, а челюсти их устрашающе лязгали. Через какое-то время крысы исчезли.
Затем на моем пути начали попадаться свисающие с потолка странные крупные существа, похожие на летучих мышей, размером с огромную кошку, но с горящими углями глазами и огромными зубами, лязгающими металлическим стуком. У меня было впечатление, что этими зубищами они касались кончиков моих волос, но я еще более усердно читала правило и через какое-то время эти твари тоже пропали.
Вскоре мой путь преградила огромная расщелина – на протяжении пятидесяти метров вместо пола тоннеля передо мной была бездонная пропасть, пышущая невероятным жаром. Когда я задумалась, как мне ее преодолеть, под моими ногами образовалась переброшенная на другой конец живая лестница из людей, держащих друг друга за руки и за ноги. И хотя лицами все они были обращены вниз, я даже представить себе не могла, что смогу пойти по людям и сделала решительный шаг влево. Но там образовалась другая живая лестница из людей, но лицами вверх. Читая Богородичное правило, я пошла вперед по воздуху. Было невыносимо жарко, снизу меня обдавал умопомрачительно жуткий запах горящего человеческого мяса. От непомерно высокой температуры на мне вскоре начало плавиться платье. В конце пропасти я сошла на пол тоннеля, но метров через двадцать я вышла к другому ущелью, из которого исходило синее свечение и тянуло жутчайшей стужей. Продолжая читать правило, я преодолела по воздуху и его. В конце пути меня начал бить жуткий озноб от пробравшегося в каждую клеточку смертельного холода. В конце концов я вышла из тоннеля и оказалась на хорошо знакомой мне пыльной дороге. Откуда-то сверху, со скоростью метеорита, ко мне подлетела морда «князя» и начала в меня всматриваться, медленно наклоняясь то в одну, то в другую сторону. В горящих углями глазах была нечеловеческая ненависть, злоба, раздражение и некоторая озадаченность. Через несколько минут морда также быстро улетела. На этом видение закончилось.

На следующий день я оказалась в Раи, возле входа в огромный Храм Божий. На мне было очень красивое платье из золотой парчи. Просто немыслимо красивое и немыслимо нарядное! Храм своими размерами мог сравниться с четырьмя Храмами Христа Спасителя в Москве.
Как я поняла, мне было позволено войти внутрь. Храм был заполнен молящимися людьми в белых одеждах – женщинами и мужчинами. У мужчин были аккуратные прически, женщины были в белых платках-накидках на старинный обычай. Не мешая друг другу люди стояли на коленях ровненькими рядами.
Пол Храма был покрыт материалом, похожим на мрамор нежно розового цвета. По всей протяженности стен были расположены ростовые иконы святых в изумительных, непередаваемой красоты окладах. Это было что-то воздушное – золото, резьба, немыслимой красоты узоры, тиснения. Перед каждым образом прямо в воздухе стояли лампадки из неземного материала. Небольшие, аккуратные и кругленькие, они были покрыты искусными резьбами и рисунками. Материал, из которого они были сделаны, можно было бы назвать золотым стеклом.
Немного повыше образов Храм опоясывал ярус больших окон, через которые было видно ясное голубое небо. Ростовые иконы иконостаса были обрамлены в более дорогие оклады. На самом верху иконостаса находилась большая икона Господа нашего Иисуса Христа, в три раза большая, чем все остальные. Очень высоко, под самым куполом Храма, парил белоснежный Голубь. Царские Врата были открыты, из Алтаря исходило ослепительное сияние.
В Храме совершалось Богослужение на неизвестном мне языке. Невидимый хор пел голосами необыкновенной красоты. Служил Литургию священник в необыкновенно красивой темно-синей одежде с золотым шитьем. На голове у него был головной убор, похожий на митру, в левой руке он держал золотой посох. Помогали ему двое молодых служителей.
Вначале читал молитву священник, потом пел хор, затем пели молящиеся, потом снова читал батюшка. Через какое-то время на солею вышел один из священнослужителей с кадилом на тоненькой цепочке и без крышечки. Очень плавно и только один раз он качнул им в сторону Храма и легкой волной – воздушной розовой дымкой, по всему помещению растеклось неземное благоухание. Через какое-то время священник произнес слова молитвы величественным, торжественным тоном и молящиеся люди на несколько секунд взялись за руки. Спустя еще какое-то время батюшка снова сказал что-то величественное и каждый молящийся на несколько секунд положил свою правую руку на плечо впереди стоящего.
Спустя какое-то время священник провозгласил еще что-то величественное и все молящиеся осенили себя крестным знамением и склонились. По всему Храму засветились восхитительным сиянием оклады икон святых, а лампадки зажглись тоненькими яркими лучиками. Охваченная всем этим великолепием, испытывая необычайно великое благоговение к Божественной Литургии, я обратилась ко Пресвятой Богородице:
– Можно ли мне помолиться немного вместе со всеми?
– Можно, – позволила Царица Небесная.
Опустившись на колени, я увидела обернувшуюся ко мне из третьего от алтаря ряда мою бабушку! Улыбнувшись, она повернулась обратно и ушла с головой в молитву. Священник в очередной раз произнес что-то величественное, и образ Владыки Господа засветился ярчайшим сиянием.
Через время я почувствовала, что мне пора уходить. На улице, у входа в Храм, стояли атлетически сложенные Ангелы в длинных туниках. Благословляя, один из них легонько коснулся ладонью моей головы. Через несколько шагов я не выдержала и обернулась – здание Храма было немного похоже на Храм Спаса на Крови в Петербурге. Но только совсем немножко, поскольку красоту его и величие словами передать невозможно.

Вчера мне приснился сон: какой-то Святой Человек берет нас под свою защиту и будет нам покровительствовать. Во сне он передал мужу свой образ, но я ничего ему не рассказала – вначале закрутилась, а потом и забыла. А сегодня муж был на Литургии и «неосознанно» купил в лавке нашего Храма образ Святителя Игнатия (Брянчанинова). То есть, он не смог толком объяснить, почему образ именно этого Святого Человека он приобрел. Взглянув на иконку Святителя, я узнала его, это был Святой Человека из моего сна.

Сегодня на молитве я оказалась на перекрестке пыльных дорог, сумочки и фляжки при мне не было. Боковым зрением я увидела, что в мою сторону по дороге ползет какая-то масса. Вначале я подумала, что это вода, но когда она приблизилась, я поняла, что это мутная кислотная жижа, смердящая омерзительными испарениями нечистот: смесью уксуса с сероводородом, тины и еще чего-то невыносимо тошнотворного. В этой жиже плавали человеческие останки. Там были как целые туловища с руками и ногами, так и части тел отдельно, сильно изъеденные кислотой. Через пару минут дорога превратилась в реку, а потом – в море.
Из-за огромного валуна появился океанский белоснежный круизный лайнер, сияющий огнями. Когда он приблизился, я увидела, что на самом деле он даже не окрашен, а местами сильно изъеден ржавчиной. На корабле отдыхали бесы, меня они не видели, я присутствовала там только душой. Ростом в основном они были по два с половиной, по три метра, но встречались среди них и пятиметровые. Повсюду в воздухе разливался знакомый уже смрад бесовских тел. Отдыхающим прислуживали люди, одетые в полосатую арестантскую робу.
Вначале я обратила внимание на огромного нечистого на палубе, лениво развалившегося в шезлонге – его старательно обмахивал полотенцем дрожащий от страха мужчина средних лет. Всецело поглощенный своим занятием, он не заметил, что находится на пути неторопливо прогуливающихся двух других бесов, оживленно о чем-то беседующих. Не долго думая, коротким ударом копыта один из них отправил несчастного за борт, прямо в кислоту. Человек кричал настолько душераздирающе и так долго, что внутри у меня все похолодело, сжалось и замерло.
Затем я увидела группу женщин от тридцати до сорока пяти дет, танцующих перед группой лукавых. Поразило, что все они были одеты целомудренно: их топы полностью закрывали грудь и живот, а воланы из порезанной на ленты полосатой арестантской ткани были ниже колен. Над женщинами стоял пятиметровый бес, яростно пощелкивающий кнутом. Танцовщицы тряслись от страха. Этот танец был танцем скорой смерти. Аккомпанировали женщинам бесы, один был с гитарой, а другой играл на виолончели. Струны на инструментах и смычках были выполнены из трубок, наполненных человеческой массой, которые я видела, когда их наматывали на бобины в одном из первых видений.
Потом я увидела двух бесов, только что вышедших из корабельного бассейна. Очень бережно и с животным страхом несколько человек промакивали их тела полотенцами. Затем, опустившись на колени, они так же бережно начали целовать их копыта.
После этого я оказалась у барной стойки, там весело пили и раззадорено гоготали нечистые. В качестве подставок под ноги им служили люди на четвереньках. С неописуемым удовольствием и ожесточением бесы топтались по ним копытами. Корчась от боли, люди боялись сменить положение и терпели.
Рядом с барной стойкой находился небольшой бассейн с подсветкой, в котором в качестве свежей рыбы плавали человек семь или восемь. В углу находилось что-то наподобие мангала. В ожидании своей очереди, в качестве живого мяса для шашлыков, в загородке стояли люди, человек десять. Тела их ходили ходуном от страха, ужаса и неотвратимости предстоящей казни.
В соседнем помещении стоял шахматный столик, на котором, скорчившись в виде фигур, стояли тоже люди, а бесы задумчиво и неторопливо разыгрывали партию. Немного дальше стоял карточный столик, возле него стояло несколько человек с обреченным видом; лукавые играли – кого выбросить за борт следующим.
Весь корабль был залит светом, хотя и немного тускловатым. Везде было очень весело. Шумно и громко гремела музыка, похожая на тяжелый рок.

На следующий день я оказалась на пыльной дороге. Все было как обычно, где-то вдалеке – зарево, едва освещающее мрачный ландшафт, тяжелый воздух с взвесью пыли и смога. Через несколько минут пути я подошла к мрачному городу из серого камня с горящими тусклыми и редкими огнями по периметру городской стены. Из центра города поднимался широкий полупрозрачный столб голубоватого света, переходящий высоко вверху в широкую воронку. У входа в город не было ворот, однако по обеим сторонам стояли пятиметровые бесы с огромными дубинами в руках. Когда я проходила мимо, бес слева резко наклонился к моему лицу, скорчил мне гнусную рожу и что-то выбелькнул своим огромным языком. Тот, что справа, поднял на меня огромное копыто с намерением растоптать, но я начала читать Богородичное правило и он опустил его с таким видом, словно хотел размяться.
Этот город был чем-то похож на тот, в котором я повстречала Татьяну. Такие же маленькие улочки, приступочки, мостовая. Однако здесь было невообразимо грязно – все было серым от пыли, в потеках нечистот, повсюду валялся мусор. В городе находилось несметное количество людей – они стояли, сидели и лежали на мостовой рядами. Абсолютно все были поражены какой-то болезнью, чем-то вроде проказы, они гнили все заживо. От внезапно ударившей в нос непереносимой вони я опешила и остановилась. Дышать было абсолютно нечем! Все предыдущие запахи самых жутких нечистот казались мне теперь легким неприятным запахом, я не могла себе даже представить, что смогу пойти дальше.
Немного позади себя я увидела легкое сияние, это был Ангел Хранитель. Лицо его было серьезным и сосредоточенным. В руке он держал зеленую оливковую ветвь, благоухающую свежестью, которая заглушила смрад. Со спасительной веточкой у самого лица я пошла дальше и вскоре вышла на перекресток двух улиц, заполненных частично разложившимися телами нищих в каком-то жутком рванье. Как только они заметили меня, они начали тянуть ко мне свои руки и взывать о помощи. Повсюду стоял жуткий стон, от которого звенело в ушах.
Через несколько метров я заглянула в небольшое жилище, размерами с кладовку, в котором не было ни окон, ни дверей. Посредине каморки стоял безобразный, немыслимо грязный, стол. Возле стены было что-то вроде лавки из грубого дерева, с рваным тряпьем вместо белья. Обитатели пристанища – грустные мужчина и женщина лет примерно сорока или пятидесяти, с полуторагодовалым ребенком, тихо лежащим в углу в чем-то, похожем на люльку. Все трое были поражены проказой. На их лица невозможно было спокойно смотреть. Куски разлагающейся плоти чередовались с обнаженными участками костей и зубов. Женщина предложила мне пообедать с ними. Краем глаза я увидела в тарелках что-то такое, что нельзя было назвать даже отходами. Это было что-то черное полностью сгнившее, с клейкими потеками, напоминающее тину. Поблагодарив, я попрощалась и пошла дальше. Через пару метров я увидела что-то вроде продуктовой лавки: грязный стол вместо прилавка и три или четыре продукта, похожие на только что предложенную мне пищу. Внезапно, в одном из переулков я увидела фигуру, которая показалась мне знакомой. Остановившись, я какое-то время лихорадочно пыталась понять и вспомнить, кого же я вижу?
Щуплая пожилая женщина, надрывно кряхтя, с трудом толкала впереди себя огромную пузатую бочку литров на пятьсот, кряхтя и приговаривая: ой, как тяжело… тяжело-то как. Дорога вела немного в горку и ей, крайне истощенной, стоило нечеловеческих усилий передвигать эту громадину по выпуклым неровностям булыжин разной высоты. Взглянув ей в лицо, я с ужасом поняла, что не ошиблась. Это была наша соседка по этажу Галина! Потрясло меня то, что я встретила ее здесь, потому что год назад она умерла!
– Галя?!
Женщина остановилась, подперла бочку бедром и коротко взглянула на меня. Выглядела она ужасно – невероятно худая, изможденная серая кожа, глубокие морщины, одетая в какие-то жуткие лохмотья. Может быть для того, чтобы я смогла ее узнать, проказа не затронула лицо, она поразила ее шею и голову.
Как я поняла, бочка с вином была ей в наказание за лишнее выпитое. Незадолго перед смертью Галина злоупотребляла спиртным. Потом я подумала: если за вино такое наказание, что же тогда будет за курение? В это мгновение соседка вспомнила меня и попыталась что-то сказать, но вместо слов из ее уст вырвался клубок дыма и я почувствовала тошнотворный запах. Тяжело закашлявшись, Галина сделала вторую попытку, но изо рта вырвалась блевотина, прямо ей на грудь. Смахивая массу и вытирая руки о себя, она отвернулась ... ей стало стыдно. Очень, очень и очень стыдно – стыдно по земному.
– Падение произошло три года назад, – сказал Ангел Хранитель.
И я вспомнила, что примерно за год или полтора до ее смерти, мы с мужем начали подозревать, что наша соседка передает все что о нас знает моим родителям. Подозревать мы подозревали, но обвинить не могли, поскольку не знали. И при каких же неимоверно диких обстоятельствах я узнала правду! Галина постояла немного, затем навалившись всем телом на бочку и не поворачиваясь ко мне, продолжила свой нелегкий труд.

… С Галиной нас связывали довольно длительные отношения. После разрыва отношений с моими родителями, она в какой-то момент стала для нас самым родным, единственно близким человеком не только во всем городе, но и на всей планете. Часто она выручала, одалживая нам деньги. Когда мы были в Нижнем, она присматривала за нашей дочерью. Что случилось потом, я не знаю, но Галина начала слишком откровенно допытываться у нас о подробностях нашей семейной жизни и мы от нее отстранились. За месяц перед ее смертью муж заходил к ней и пытался объяснить, что нужно обратиться к Богу и начать новую жизнь – в покаянии и очищении. Но Галина была уверена, что не грешит. Что, мол, у нее все – как и у всех людей. Что Люда с шестого этажа тоже вот агитирует ее ходить в церковь и все такое, но она занята, ей некогда и все в таком духе. Крестик она не носила, хотя и была крещеной. И крестик мы ей подарили, но у нее не оказалось цепочки. Подарили и цепочку, но и после этого крестик Галина так и не одела.
Накануне смерти муж зашел проведать ее и угостить виноградом, но Галина прогнала его с криком. На следующий день, в пять часов утра, она отошла в мир вечный – у нее был рак печени. И вот кто бы мог подумать, что в этом мире все так символично и в буквальном смысле абсолютно все имеет свой смысл?! Ведь Кто наш Виноградарь, как не Сам Господь?

Муж: Три года назад – две тысячи седьмой. Это был пик наших страданий. Без Господа в сердцах и душах, надеясь только на себя самих, мы были в самом цейтноте нашей беды. Шел второй суд за нашу половину здания. После того как мы выиграли первый, оппоненты сделали "финт ушами" – перепланировали помещения. В результате общая площадь увеличилась и "бти" отказалось регистрировать право собственности. Исправным образом, мы ездили в суд, как на работу. Работали, где придется и одновременно пытались продать квартиру, чтобы уехать из Москвы и начать новое дело в нормальной стране. Галина была тогда для нас единственным близким человеком. Иногда она обнимала нас вдвоем с женой и приговаривала:
– дети вы мои …
Кто бы мог тогда подумать, что соседка активно "работает на два фронта"? В этом же, две тысячи седьмом мы уехали в Нижний Новгород, на реинжиниринг производства продуктов питания. Присматривать за дочерью мы попросили Галину и даже платили ей какие-то деньги, небольшие впрочем, но и делать ей ничего особенного не требовалось – время от времени зайти к нам домой и посмотреть, как дела у дочки. Все было замечательно до момента, пока нам не понадобилось что-то срочно узнать. Дозвониться Галине было невозможно. Дней пять или шесть жена звонила соседке практически безпрерывно, а дочь по нашей просьбе все это время звонила ей в двери, но она как в воду канула.
Когда мы вернулись, в начале лета две тысячи восьмого, Галина была уже другим человеком – и мы это почувствовали. В ее отношении к нам появилось плохо скрываемое безразличие. Когда человек лжет в первый раз, он безпокоится, чтобы ложь не открылась и прилагает весь свой ум и сноровку, чтобы его версия выглядела правдивой и естественной. Когда же человек начинает лгать собеседнику постоянно, а тот ни о чем не догадывается, чувство безопасности притупляется и лгун начинает обманывать уже напропалую, не придавая особого значения каким-то нестыковкам. Зачем, ведь собеседник и так все "проглотит"?
Это произошло и с нашей соседкой – она начала путаться в своих словах, перестала быть искренней, а однажды, выпив лишнего, обратилась к нам в шутку с такой злобой и таким напором, что мы просто оторопели. Собственно говоря, именно с этого момента мы свели наше общение до минимума. Перед самой ее смертью, я несколько раз к ней заходил и приносил с собой душеспасительную литературу, чтобы она почитала, поняла все и одумалась. Однажды я даже сморозил:
– Смотри, Галина, ведь времени осталось совсем мало! – прикусил язык. Вот, думаю, что же это я такое говорю, но соседка "не услышала". То есть, в этот момент бесы смазали ее внимание, потирая лапы в предвкушении новой игрушки. Это и понятно, они "трудились" над Галиной долгие десятилетия, без устали нашептывая ей всевозможные искушения: наплюй ты на всех, ты самая лучшая; возьми от жизни все, что можешь – один раз живем; мне все равно, что будет – я так решила; и так далее, по списку. И вдруг, в один момент потерять приз? Не заполучить в свое распоряжение ошалевшего напрочь человека и потерять возможность поделить его на тридцать восемь? А затем еще раз, но уже на сто тридцать восемь? Да никогда! Да мы сейчас быстренько набросаем ей таких мыслей, что она тебя просто возненавидит! Увы, у них это получилось.
Виноград я купил жене, она его очень любит. Потом думаю, а давай-ка я угощу соседку, порадую ее немного. В дверь ее квартиры я звонил, звонил и звонил, раз пятнадцать, наверное, не меньше. Уходил домой, возвращался и снова звонил. Наконец открыл ее сын, взрослый парень за тридцать, Галина выкрикнула мне из комнаты, зло и надрывно:
– Не сегодня, завтра приходи!
Всю ночь ей было плохо, а под утро успокоилась и тихонечко преставилась в полном одиночестве. Не раскаявшаяся, не причастившаяся, с полным набором страстей и дурных привычек … и это самое страшное!

Жена: В тяжелых раздумьях я пошла дальше. На пути мне повстречался небольшой питьевой фонтанчик. Вода била тоненькой струйкой прямо из стены дома. На вид она была относительно чистой. Когда же я подошла ближе, она оказалась желтовато мутной, источающей мерзкий запах мочи, сероводорода и целого букета каких-то гадостей.
Позади себя я услышала шум, это была огромная толпа калек, из последних сил удирающая от трех огромных быков с острыми вилообразными рогами и глазами, горящими углями. Подминая настигнутых, быки оставляли после себя кровавое месиво жуткого вида.
Вскоре я вышла на городскую площадь, заполненную огромной массой людей, хаотично передвигающейся в разные стороны. Негромкий гул от множества человеческих голосов поглощал все остальные звуки. Несчастные калеки стояли, ходили, переговаривались, присаживались, вскакивали, снова ходили и снова садились, обхватывая головы руками и без умолку о чем-то говорили. По центру площади возвышался тот столб света, который я видела перед входом в город. Светящийся нежным прозрачно голубым цветом, он был около трех метров в диаметре. На ощупь он был из стекла и слегка прохладный. От столба веяло чистотой и спокойствием.
Неожиданно движение на площади прекратилось, все разом замерли и стало очень тихо. Внутри столба, прямо посредине него в воздухе, появился небольшой свиточек, на котором было написано одно короткое слово – чье-то имя. Из близлежащей улицы стремительно выбежала женщина лет пятидесяти, в опрятной и светлой одежде, белой простенькой блузке, светло-серой юбке и белом платочке, как у Татьяны. Подбежав к столбу, она прижалась к нему ладошками, потом отпустила и стала ждать, светясь вся от радости и счастья. Через несколько минут раздался негромкий, но величественный и торжественный глас трубы. Люди на площади взволновались, зашумели и снова забегали, но уже быстрее.
Через минуту стекло стало невидимым и женщина вошла в свет. Стекло сразу же вернулось на место и столб стал снова непроницаем. Люди на площади замерли опять. Не отрываясь, словно зачарованные, они смотрели на женщину. А она, благоговейно сложив руки на груди и окинув прощальным взглядом город своих злостраданий, начала плавно подниматься наверх – ее вымолил кто-то из ее родных. Вместе с восторженной радостью и умиротворением, на лице у нее было также и сострадание ко всем остающимся здесь.
Площадь пришла в бурное волнение – все плакали навзрыд, просто рыдали. Когда я задумалась: о чем они говорят, я услышала многочисленные возгласы:
– Горе мне, грешному… горе мне, грешному… горе мне, грешному!
Женщины и мужчины разных возрастов подходили ко мне и просили запомнить их имена, имена их родственников, которым они хотели передать, что находятся здесь. Люди не просили меня, они меня – умоляли! Больше всего я запомнила молодую женщину с ребенком на руках, обезображенных проказой. Горько рыдая, она пыталась удержать меня за рукав. Но я никому не могла помочь. … я просила у всех прощения и повторяла:
– я не могу … простите меня … но я не могу.
Сникнув и опустив плечи, люди безропотно и с огромным смирением быстро отходили в сторону, но сразу же подходили другие и умоляли, и умоляли, и умоляли!!! … Человеческая трагедия, развернувшаяся передо мной в этот день, была вселенской!

Вечером этого же дня я попала на знакомую дорожку Раи с камушками и пошла в обратном направлении, мимо поместья Святого Паисия Великого, которое осталось теперь справа. Дорога была вымощена ослепительно белым, немного выпуклым, мраморным камнем продолговатой формы. Слева от себя я увидела широкую реку с кристально прозрачной голубой водой насыщенного яркого цвета и узкими бережками, выложенными чистейшим белым песочком. Чуть впереди меня, на берегу реки, раскинулось большое дерево с крепким стволом и широкой кроной. В тени этого дерева стояла белая скамеечка. Как только я присела на нее, подплыла белоснежная лодочка с мачтой и остановилась метрах в трех от берега. Оградив крестным знамением вначале себя, а потом и свой путь, я прошла к лодочке по воде. Внутри нее была удобная скамеечка с небольшой спинкой, выложенной мягкими белыми подушечками. Белоснежный парус плавно надулся, и лодочка плавно поплыла по реке. Легкий ветерок ласкал кожу лица, рук и все тело, наполняя меня свежестью и напаяя силами. На правом берегу реки росли высокие деревья неописуемой красоты, с пышными шапками листвы разных цветов – зелеными, желтыми, нежно-красными и синими. Деревья, не шелохнувшись ни одним листочком, стояли словно нарисованные. Откуда-то прилетела стайка золотых райских птичек и села мне на руку.
– Можно угостить их зернышками? – спросила я у Пресвятой Богородицы
– Можно, – разрешила Царица Небесная.
Вынув из сумочки, я положила их на ладошку. С умными и кроткими глазками, необычайной красоты пичужки спокойно, по очереди, взяли по одному и улетели. На ладони осталось зернышко, которое я хотела положить обратно, но заметила, что оно стало немного темнее, как будто дозрело. Пресвятая Богородица сказала:
– Попробуй.
Положив его в рот, я почувствовала, как по телу разливается необыкновенный аромат и нега, и ощутила вкус, отдаленно напоминающий шоколад. Вернее, это шоколад имеет приблизительный вкус этого зернышка, в сравнении с которым он напоминает явный суррогат, грубую и дешевую подделку. Через несколько минут я спросила у Пресвятой Богородицы:
– Можно ли мне пройтись немного?
Царица Небесная позволила и лодочка остановилась недалеко от берега, поросшим невысокими кустиками, напоминающими кудрявую петрушку, но намного гуще и в два раза выше. Словно по глубокому ворсистому ковру, я шла по чистому шелковистому песку берега, а мои ноги в нем не увязали. Лодочка все время следовала за мной. Когда я останавливалась чтобы рассмотреть что-нибудь, останавливалась и она.
На живописной опушке я увидела небольшой домик, сложенный из разноцветных камней, как из кирпичиков. Территорию крохотного хозяйства ограждал невысокий плетеный заборчик. Через неширокий проход я попала во дворик и вошла в дом.
– Добро пожаловать, – приветствовала меня женщина лет сорока, одетая очень аккуратно, в приталенное бело-красное платье. Волосы ее охватывал тоненький красный ободочек.
В домике было очень чисто, скромно и немного наряднее, чем у Феодосии. Женщина предложила напиться воды. На это раз я не отказалась – вода была необыкновенно свежей и вкусной. Немного помолчав, женщина сказала:
– ты моя родная.
В замешательстве, не зная, что ответить, я спросила:
– вы кого-то ждете?
– Анатолия, – ответила женщина.
– моего отца? – подумала я.
– Да, – ответил внутренний голос.
– ты не знаешь, как он? – спросила женщина.
Огорчать ее мне не хотелось и я промолчала. Поблагодарив за воду, через несколько минут я попрощалась. Лодочка оказалась причаленной к небольшой бревенчатой пристани, я взошла на нее и поплыла дальше. Вскоре река начала расширяться и влилась в огромное озеро. По берегам озера круто вверх тянулись какие-то строения. Как я поняла, это был город Раи, с архитектурой восемнадцатого столетия.
 Лодочка пришвартовалась у беломраморной пристани с искусно выточенным ажурным парапетом. Когда я сошла на берег, я обратила внимание, что одета сегодня в пышное белое платье утонченного фасона, усыпанным по краям и манжетам мелкими бриллиантами. Голову мою охватывал тоненький обруч из белого золота с крупным бриллиантом по центру. Сандалики были прежними, но паутинка, охватывающая ногу, тоже была из белого золота и также усыпана мелкими бриллиантиками.
В центре городской площади возвышался огромнейший и величественнейший Храм Божий, необыкновенно красиво и гармонично сияющий на солнце всевозможными цветами. По белым мраморным плитам площади неторопливо и спокойно ходили люди по каким-то своим делам. Все они были в белых одеждах и лица их светились от счастья. Общались они все между собой с неподдельной радостью и любовью. К пристани подъехала средних размеров белоснежная открытая карета, украшенная красными цветами, похожими на живые маки. Белой масти лошадка была впряжена в белую сбрую в красные цветы. Лошадка была настолько красивой, как будто только что сошла с картинки. Кучера видно не было, я села в карету и она плавно тронулась с места.
Мимо меня проплывали здания, которые я не могу описать, поскольку не могла даже понять, что это за здания и как они выглядят. То есть, постройки я видела, но не воспринимала их умом. Минут через десять карета свернула в неширокую улочку, по обе стороны ее вытянулись в стройный ряд чистенькие и аккуратненькие белоснежные двухэтажные домики. Возле одного из них ландо остановилось. Невысокий заборчик ограждал небольшой участок, сотки примерно на четыре. Ровненько высаженные цветы в клумбочках рассыпались вокруг расположенного по центру дома. Дверь открылась т навстречу мне вышел мужчина лет сорока пяти, а в дверях меня ожидала женщина около сорока. Одеты они были в белые одежды.
– Добро пожаловать, – приветливо и радушно улыбаясь, они пригласили меня в дом.
Светлая мебель в нем была скромной, но очень добротной и приятной. Женщина предложила напиться и подала мне кружечку из матового стекла с наложенным узором. Вода была такой же, как и в домике на берегу – кристально чистой, свежей, прохладной и бодрящей. Затем меня пригласили за стол и несколько минут мы просто смотрели друг на друга.
Дело в том, что в Раи нет такого многословия, как у нас на земле. Каждое слово там на вес золота. По сравнению с небесными гражданами мы просто трещотки. В каждое слово в Царствии Небесном вкладывается такой смысл, какой мы вкладываем в минут пятнадцать нашего земного общения. С очень большой теплотой в голосе женщина сказала мне:
– ты наша родная.
– По какой же линии, матери или отца? – задумалась я, внутренний голос сказал:
– Елизавета.
Возможно это родители моей бабушки, подумала я и спросила:
– Как вы живете?
Со счастьем в глазах они посмотрели друг на друга и ответили спокойно, с восхищением:
– В любви.
– Вы ходите молиться в Храм на пристани? – поинтересовалась я.
– Да, мы ходим на службу, утром и вечером, – ответила женщина.
В доме у моих родственников все дышало радостью, умиротворением, нежностью, любовью, человеческим теплом и абсолютной безмятежностью. Вскоре я почувствовала, что пора уходить. Просто так я уйти не могла и мысленно обратилась ко Пресвятой Богородице с просьбой:
– Можно ли мне что-нибудь подарить этим людям.
– Можно, – разрешила Царица Небесная
– Зернышко? – спросила я.
– Нет.
– Камушек?
– Да.
Наугад я вытащила крупный изумруд необыкновенной красоты. Еще в моей руке изнутри он начал пульсировать зеленым светом. С большим благоговением, мои родственники приняли подарок и обрадовались ему как дети. Камень представлял для них какую-то необыкновенную ценность. И я не могла понять какую именно, пока не увидела, как бережно женщина поднесла его к иконе Пресвятой Богородицы в красном углу и положила его на полочку. Вспыхнув, изумруд засветился одновременно нежным и ярким светом, как лампадка. Очарованные, мои родственники смотрели на это чудо, а мне нужно было прощаться. Прощаясь, я испытывала легкую грусть. Общение с ними произвело на меня неизгладимое впечатление. Поразило, насколько эти люди были безмятежны и добродушны; их ничего не интересовало, кроме меня самой. Они не рассматривали меня и не рассматривали мою одежду, хотя одета я была незаслуженно дорого. Их интересовала только я. Это было, как в детстве, когда не видишь ничего, кроме человека.
Экипаж привез меня обратно, к величественному Собору на набережной. Двери Храма были открыты настежь и я набралась смелости зайти внутрь. Стены Храма были убраны ростовыми иконами Святых Людей. Образ Пресвятой Богородицы слева от Царских Врат был необычен, Царица Небесная была на нем в движении. Легкой поступью Владычица наша и Заступница стремилась в Храм, к молящимся. От образа Ее исходило необыкновенное лучезарное сияние, освещающее весь Собор. Ажурные Царские Врата были выполнены из массивного золота, белого, синего, красного и разных других цветов. Врата были закрыты, но через них исходило яркое сияние из Алтаря; настолько сильное, что увидеть Престол было невозможно.
Перед иконостасом несколько человек молились на коленях. Вскоре на солею вышел священник лет тридцати пяти в голубых одеждах, но без бороды и усов. На голове у него была легкая шапочка из неземного материала, вьющиеся волосы струились по плечам. Батюшка ласково поприветствовал меня:
– Добро пожаловать!
Опустившись на колени, я попросила:
– Благословите, отче.
Не коснувшись, он поднес руку к моей головой на несколько секунд, я почувствовала, что она источает тепло, нежность и любовь, упоительно разливающиеся по телу. Затем священник по очереди подошел к каждому человеку для благословения – от руки его исходило выразительное сияние. Поблагодарив Пресвятую Богородицу, я вышла на улицу. К сожалению, на этом видение закончилось.

9.07.2010.

Проснувшись, мы решили с этого дня начать вести настоящий дневник, поскольку не имели ни малейшего понятия, каким образом составлять ее главы и части.

На утренней молитве я услышала негромкий голос Владыки Господа:
– Я этого хотел от вас.
Потом я задумалась, для кого же мы пишем эту Книгу. И увидела много, очень много людей, перед которыми возвышалась огромная черная гора. Через минуту гора осыпалась вниз и все увидели величественно сверкающие Врата Раи. Немного приоткрытые, они излучали ослепительный свет мира вечной жизни. Перед Вратами, в ожидании суда, стояли люди.
Вздрогнув от неожиданности, я задумалась:
– Сколько же здесь человек?
– Тысячи … – услышала я голос Пресвятой Богородицы.

После молитвы мы стали думать, как нам назвать эту книгу, и я услышала голос Ангела Хранителя:
– Дорога Домой.
Под чьим же именем ее издать? – подумала я.
– раб Божий Георгий, – сказал Ангел Хранитель.

10.07.2010.

Вчера вечером, я заявила мужу с апломбом, что научилась быстро «входить» в видения, а на сегодняшней молитве очень долго не смогла сосредоточиться. Тщась изо всех сил, я призывала Пресвятую Богородицу на помощь, но все было безрезультатно.

В конце молитвы, когда я уже сникла и смирилась, я оказалась рядом с пыльной дорогой, в аду. Почва под моими ногами стала прозрачной, словно из стекла, и я увидела, что стою на земном шаре. Изнутри шар подсвечивался разными огнями зловещих цветов и оттенков – красного, зеленого, синего, желтого. Внизу кипела мрачная жизнь преисподней.
Неожиданно шар раскололся. Передо мной образовалась тоненькая щель и начала быстро расти, расступившись в огромную пропасть. Как я поняла, мне нужно было перейти на другую сторону. Читая Богородичное правило, я долгое время не могла сконцентрироваться. После невероятных усилий и продолжительного времени я все-таки поднялась на полшага вверх и пошла вперед. Снизу на меня пахнуло жутким жаром. На середине пути я неожиданно уперлась во что-то невидимое, словно в толстую прозрачную стену. Надавив на нее обеими руками, навалившись всем телом и усердно читая правило, я с невероятными усилиями преодолела вторую половину пути, полностью обезсилев. На этом видение закончилось.

Что же произошло? Что-то было не так, но я не могла понять, что именно, меня все время что-то смущало. И вдруг, как пронзило – я вспомнила свое вчерашнее хвастовство, соизмеряя его со словами Господа: «…без Меня не можете творити ничесоже…». Осознав, какую ужасную ошибку я совершила, я упала на колени перед святыми иконами и горячо, со слезами, долго и настойчиво просила простить меня, мою глупейшую самонадеянность и мою самоуверенность.

11.07.2010.

Сегодня утром, на молитве, я увидела, что нахожусь на территории загородного дома моих родителей, которые сидели под огромным полосатым шатром. Мать сидела за столом и успокаивала отца, а он нервно прохаживался рядом и на лице его была мука. Негромко он что-то все время говорил матери, но она ему возразила:
– ты же хотел, как лучше.
– О чем это он, – подумала я и услышала негромкий голос отца, недоуменный и грустный:
– Не понимаю… как же так? … не понимаю… как же так? …
В нескольких метрах от родителей стояли бесы. Взволнованные, они озадаченно всматривались в стариков. Поразительно, но в двух метрах от родителей я увидела стройных высоких Ангелов Хранителей в белоснежных одеждах в сильном сиянии, необычайно прекрасных. Это было счастье, потому что раньше их рядом с родителями не было.

Дочери, уехавшей от родительской опеки в Питер, мы уже давно хотели отправить ее любимые вещи. Увы, у нас не было такой возможности. А сегодня случилось что-то невообразимое – подругу дочери, которую отпускают из дому строго до девяти вечера и то не каждый раз, родители отпустили в северную столицу на целую неделю! Мало того, провожать ее на вокзал поехал ее отец, человек очень занятой. Это было для нас большой радостью, потому что провожать должна была я (подруга побаивается посторонних мужчин) – пакет с вещами был большим и тяжелым, а сил у нас с мужем было уже маловато, мы здорово ослабели за последние полгода. Каждый раз на обратном пути после Литургии, мы с трудом переставляем ноги и добираемся домой с частыми остановками и передышками на скамеечках. И тут такой подарок! Невообразимо, но факт: мы не можем ничего, Господу – возможно все!

Вечером этого дня, на молитве за родителей, я оказалась на краю пропасти; со мной была фляжка. Ангел-Хранитель помог мне сесть в тележку. Резко набирая скорость, она почти отвесно рванула вниз по спирали, снижаясь стремительно, как в полете. Краем глаза я увидела, что стены пропасти стали прозрачными. А за ними были ... ярусы, ярусы и ярусы! Безконечные этажи котлованов, пещер и помещений, заполненных людьми до отказа. И я поняла, что в преисподнюю могут вместиться безконечные тысячи и тысячи целые поколения людей!
Постепенно по мере снижения я начала ощущать нестерпимый жар, сдавливающий горло. Вскоре я дышала уже с большим трудом. Минут через десять тележка остановилась возле небольшого выступа с узкой расщелиной в скале, не более десяти сантиметров в ширину.
– Как же мне протиснуться? – подумала я.
Вложив в расщелину ладошки обеих рук, я читала Богородичное правило и потихоньку начала ее раздвигать. С трудом, очень большим трудом и очень медленно, но проем становился все шире и шире.
– Пресвятая Богородица, пожалуйста, помоги! – попросила я.
Скала в ту же секунду поддалась и я попала внутрь. Сумасшедший жар обжигал ступни моих ног через тоненькую подошву туфелек. Тусклая лампочка в ржавом проволочном рожке под потолком с трудом освещала неширокий, но высокий тоннель, примерно в два человеческих роста. Через десяток метров тоннель начал петлять и вскоре я поняла, что пришла на место. Какое-то время я стояла в кромешной темноте, затем появился неяркий свет и я увидела, что нахожусь в квадратном помещении размером около двадцати метров, с высокими стенами из стекла, уходящими в темноту. За каждой стеной находился отдельный сектор, каждый из которых был заполненный бесами до максимума. Прямо напротив меня, посредине центрального сектора, стоял трон с «князем». С лютой злобой, со всех сторон на меня таращилось огромное полчище бесов, корчащее свирепые рожи. Внезапно откуда-то из под пола вылетела стальная решетка и взмыла высоко вверх – я оказалась в клетке. Между решеткой и стенками пещеры оставалось свободное пространство, около двух метров.
Через минуту откуда-то сзади неслышно и неспешно вышел … самый настоящий тигр. Плавно, с предвкушением легкой добычи, он стал прохаживаться по кругу, агрессивно порыкивая, непрерывно облизываясь и не спуская с меня глаз. Огромные его клыки уже были обагрены чьей-то кровью, а из пасти обильно текла слюна. К моему ужасу тигр начал вдруг увеличиваться и достиг пяти метров в холке и превратился в страшного саблезубого кровожадного монстра, способного за секунду проглотить меня целиком.
Но наступила заминка и ничего больше не происходило. Тигр ходил вокруг клетки кругами, бесы ржали, корчили рожи, и все. У меня мелькнула мысль, что от меня чего-то ожидают, и я сказала:
– Пресвятая Богородица, я готова сделать все, что нужно. Пусть произойдет то, что должно произойти.
Раздался щелчок, решетка упала вниз, и тигр раскрыл пасть. Закрыв глаза от охватившего меня ужаса, я сказала:
– Господи, моя жизнь давно принадлежит Тебе и если это должно произойти, пусть это произойдет, я ко всему готова.
Внутренне сжавшись, я приготовилась к самому худшему – я закрыла глаза и замерла. Но ничего не произошло. Осмелев, я приоткрыла глаза и увидела, что тигр превратился в крохотного месячного тигренка, который тут же начал ластиться ко мне. После того, как я погладила его за ушком, он ушел куда-то за меня. В следующую минуту из пола пещеры начали вырастать язычки пламени. Затем стали приближаться ко мне и быстро увеличиваться в размерах. Вскоре я почувствовала, что на мне горит платье и огонь начал подниматься уже по мне – я испытала невыносимый жар, непередаваемый ужас и животный страх перед близкой мучительной смертью.
Когда я уже была мысленно готова, я услышала внутренний голос:
 – Фляжка.
 – Нет, – решительно ответила я.
 – Возьми фляжку, – повторил голос.
 – Нет, – снова отказалась я, понимая, что к Святому Преподобному Паисию Великому вряд ли уже попаду.
Голос настойчиво повторил еще раз:
– Возьми каплю, этого будет достаточно.
Когда огонь объял меня уже почти всю, я решилась взять фляжку. Как только я к ней притронулась, пламя резко и с шумом ушло в пол. Осмотревшись, я обнаружила, что цела и невредима.
Стекло центрального сектора, в котором сидел главный бес неожиданно исчезло. В доли секунды демон оказался возле меня и стал надвигаться, злобно буравя меня углями своих глаз. Испугавшись, что он отнимет у меня силы и заберет фляжку, я быстро перевесила ее с плеча через голову и попятилась назад. Через несколько шагов я почувствовала, что позади меня пропасть. Читая Богородичное правило, я пошла назад по воздуху, а главный бес сразу же отступил. Но как только я шагнула обратно, на пол пещеры, меня схватили за руки два беса, будто выросшие из-под земли. Криво ухмыльнувшись, «князь» сообщил:
– Это все… с мужем, попрощалась?
– он все поймет, – ответила я и обратилась к Владыке:
– Господи, я готова.
И оказалась дома. Вначале меня перестали слушаться руки … потом ноги … я опустилась ничком на колени. На сомкнутых коленках лежал образочек Пресвятой Богородицы, выпавший из ладони … я переживала, что он упадет на пол, но ничего не могла сделать … не было сил шевельнуть даже пальцем. Не было и сил прошептать хотя бы одно слово. Ничего не подозревающий муж продолжал читал рядом со мной Богородичное правило.
В какой-то момент я перестала слышать звуки улицы, доносившиеся в комнату через открытое окно. Затем я перестала слышать голос мужа и почувствовала, как постепенно уходит жизнь … я поняла, что умираю … наступила абсолютная тишина … Все вокруг меня озарилось легким оранжевым светом, как на рассвете солнца. Постепенно свет приобретал все большую и большую насыщенность и стал заполнять собой все пространство вокруг. Появилось и начало усиливаться ощущение необыкновенного, необычайного спокойствия и умиротворения – ничего подобного прежде я никогда не ощущала. Потом я подумала, что вот сейчас умру, а фляжка достанется врагам и сразу оказалась в пещере, освещенной тусклым светом, но там никого не было, фляжка была на месте, то есть у меня. Обратившись к Владычице, я спросила:
– Пресвятая Богородица, мне нужно что-то увидеть еще? – и увидела образ Владычицы Царицы Небесной "Остробрамская". Он засиял ослепительным светом и я вышла из этого видения.

Сегодня я особенно остро почувствовала, что ощущения в том мире, который скрыт от нас оболочкой земного тела, более реален, чем тот, в котором мы живем здесь. Мысли и ощущения обретают там необыкновенную ясность и полноту. Мозг освобождается от мусора безпрерывной череды множества мыслей и воспринимает происходящие события в десятки раз острее и ярче. Возвращаясь назад, я с каждым разом все больше и больше осознаю: земля и все что нас окружает – это что-то, похожее на декорации, не более того. Все вокруг нас тускло, примитивно и плоско, как в дешевом захолустном театре, когда попадаешь в него после столичного.
И еще, сегодня наконец-то до меня дошел полный смысл слов из вечернего правила, ранее не воспринимаемых умом – "Господи, … и отыми отмене весь помысл лукавый видимаго сего жития.» (Молитва четвертая, Святого Макария Великого). До сегодняшнего дня эти слова я просто читала.

На этом день наш не закончился. Жуткими помыслами нас начали атаковать бесы. По неопытности и слабости мы не устояли. Первым попался муж, припомнивший прошлогодние обиды. Неожиданно, даже для самого себя, он начал требовать, чтобы я извинилась перед ним. Когда он кое-как успокоился и пошел молиться, бесы набросились на меня, да так крепко, что я чуть не умерла от их натиска, в буквальном смысле этого слова. Не в силах удержаться на ногах, я прилегла и куда-то провалилась. Душа моя была в неизвестном для меня месте, меня – не стало! … В это время муж был в другой комнате и молился Пресвятой Богородице с просьбой простить нас, утишить наши страсти и помирить. Когда он дошел до молитвы перед образом Царицы Небесной «Остробрамская», он услышал голос Ангела-Хранителя:
– Пойди к жене своей.
После кусочка просфоры, глотка освященного елея от соборования и стакана святой воды я почувствовала, что силы возвращаются и я оживаю.

12.07.2010.

На дневной молитве за спасение родителей я увидела мать и отца на лавочке перед их загородным домом. Не глядя друг на друга, они сидели молча и напряженно о чем-то думали – каждый о своем. За их спинами в двух шагах стояли Ангелы Хранители, а бесы метались в доме по кухне, замышляя что-то и обговаривая. Потом я оказалась на участке дачи отца моего мужа – отец сидел в пластиковом кресле и был умиротворен, как после хорошего обеда. За его спиной стоял бес, властно положив свою левую лапу на его правое плечо – дух злобы был невозмутим и спокоен. Метрах в двух позади, стоял Ангел Хранитель. Приложив правую руку к сердцу, он скорбел. Зрелище было и печальным, и обнадеживающим одновременно, так как ранее Ангела Хранителя рядом с отцом мужа я не видела.
Напротив отца, через стол, сидела его жена, которую показали мне мельком, чтобы я смогла понять кто это, так как бес находился прямо в ней. Увы, это и не удивительно, Татьяна запомнилась мне человеком крайне сложным в общении. У нее был не простой бес, а демон – с глазами, горящими углями и черными точками зрачков. Из раскрытой его пасти извивалась огромная серая змея с огромным черным высунутым языком. На язычок Татьяна действительно была острая – она безпрестанно "ядила". Через несколько минут общения с ней я почувствовала, что яростно ненавижу весь мир, а мир – люто ненавидит меня.
Глаза резанул факт, что бес жены презирал беса отца, а бес отца в свою очередь давал понять бесу жены, что ему без него не обойтись. Довольно неожиданно было увидеть такие непростые отношения между двумя духами злобы.

13.07.2010.

Этим утром, испросив благословения у Пресвятой Богородицы, муж поехал продавать ноутбук – это наша последняя вещь, за которую можно выручить деньги. Царица Небесная велела выйти в три часа дня, поехать в определенное место и предложить компьютер за двадцать одну тысячу. Но предупредила, что продадим его за восемнадцать. Все это время мне нужно было читать Псалтири.
Муж: Владелец комиссионки спросил, сколько я хочу, я ответил: – двадцать одну тысячу, на что он предложил восемнадцать и я сразу же согласился. Комиссионщик расстроился и досадовал, что покупает дорого, но я его не слушал – договор дороже денег. К тому же, это было недорого, всего полгода назад мы купили этот ноутбук за пятьдесят пять тысяч рублей.
Недалеко от дома я зашел в «Копеечку», так как из съестного у нас оставалось половина пачки перловки и немного манки. Мука, которую Господь подарил нам, давно закончилась. А был это необыкновенный случай! На нашей абсолютно свободной от продуктов кухне, на абсолютно пустой полке, материализовалась самая настоящая двухкилограммовая пачка самой настоящей муки в современной заводской упаковке! Но качество муки этой было неземным – тесто из нее поднималось необыкновенно быстро и невообразимо пышно. А хлеб и булки, которые мы из него напекли – сказочно сладкими и вкусными.
Набирая продукты в корзину, я не заметил, что взял слишком много всего. Так много, что не смог бы все это донести даже до машины на парковке, а до нашего дома было не близко. Однако, будучи в полной уверенности, что Господь не оставит меня без Своей помощи, я навьючил на себя покупки и пошел домой. На улице стояла невыносимая, нестерпимо жуткая жара, но на всем протяжении пути там, где силы покидали меня, я находил спасительную тень. Либо от дома, либо от дерева, или же от густого кустарника. В другое время дня на этом пути теней нет вообще – так вот почему Царица Небесная велела выйти мне из дому в три часа дня. Раньше я бы решил, что это простое совпадение.
Жена: Закончился Петров пост, но нам позволили продолжить молиться за наших покойных и разрешили вымаливать сразу четверых. Посовещавшись, мы решили, что я буду молиться за Ефима, мужа Феодосии и Серафиму, сестру Елизаветы, за нее меня просила бабушка. А муж продолжит вымаливать Татьяну и начнет молиться за Дмитрия. Таким образом, в случае успешной молитвы, в подземельях ада из всех наших близких родственников осталась бы только Фаина, бабушка моего мужа, но на нее позволения нам не дали. Почему? Не знаем. Может быть, она еще не готова.
Муж: Татьяна и Дмитрий – родители моего отца, о которых я мало что знаю; отец редко о них рассказывал. Но в детстве я бывал у них довольно часто – меня часто отправляли к ним практически на все лето, как и к бабушке Фаине.
Родители отца жили в селе, дедушка Дмитрий всю жизнь проработал председателем совхоза и относился ко мне очень хорошо. Однажды, когда он был уже на пенсии, он сделал мне такой подарок, настоящую цену которого я осознал только в зрелом возрасте – на день рождения дедушка подарил мне свой дорожный велосипед. Новый он себе потом так и не купил. Может, не было денег, а может и достать не смог. В те времена все хорошее было в большом дефиците. Для меня это была забава, а что такое велосипед в сельской местности, знают и в городе – метро там нет, а расстояния такие, что не находишься!
Насколько я помню, бабушка Татьяна не работала. Когда я приезжал к ним, она всегда была дома – каждый день она готовила свежие обеды, потому что дедушка со вчерашнего дня ничего не ел принципиально и разбалован был максимально. У себя в доме он только ел, спал и смотрел телевизор. Все остальное делала его жена. Когда дедушка садился обедать, у бабушки начиналось горячее время, она порхала вокруг него и стремилась во всем ему угодить. А готовила она настолько вкусно, что я всегда съедал двойную, а иногда и тройную порцию – оторваться от тарелки было невозможно.
По мере взросления мои отношения с отцом были все более и более натянутыми. Увы, это отразилось и на моих чувствах к его родным, в чем они виноваты конечно же не были. По линии мамы отношения тоже были натянутыми – тяжело было общаться с родителями зятя, так как все хорошо знали о его жестокосердии.
Сразу после смерти мамы мы получили новую шикарную квартиру в центре Киева, которую она так долго ждала и успела накупить, нашить и наготовить для нее всякой всячины – шторы, занавеси, посуду и всего остального по мелочам. Квартира была не просто шикарная, а невообразимо обалденная. Большая комната выглядела как вертолетная площадка – огромная, с высокими потолками и широченными дверьми на балкон, который по своим размерам был больше похож на террасу. Для того, чтобы в новой квартире зажить комфортно, нужны были деньги – на ремонт и новую мебель. И отец каким-то образом уговорил стариков продать свой дом в селе, районном центре, и переехать жить к нему. Старики вначале сильно противились, но потом дом все таки продали и переехали к нам, в отдельную комнату. Все вырученные от продажи деньги ушли на ремонт, мебель и все остальное. В это время я работал в Сибири и получил от отца телеграмму:
– Сообщи согласие на однокомнатную квартиру Киеве.
Работавшие со мной люди пришли в неописуемый восторг, они смотрели на меня как смотрят бедные индусы на Раджа Капура. Но их радости я не разделял, я понимал, что меня всего лишь "просят" из дому. И еще я чувствовал скрытый подвох, который и оказался как раз в том, что мне нужно было доплатить четыре тысячи рублей за "родственный обмен". Для сравнения, одиннадцатые "жигули" в то время стоили шесть.
Через полгода после смерти мамы отец женился на другой женщине, старше меня всего на год. Вскоре у нее умер брат и после него осталась квартира, которую мне и предложили. И поскольку отношения у меня с отцом и раньше были не самые лучшие, то после его скоропалительной женитьбы он стал мне просто неприятен – я не мог понять, неужели нельзя было обождать еще немного, чтобы соблюсти хотя бы какие-то приличия?! Неужели моя мама была настолько плохой, что ее память не стоило почтить общепринятым годом траура?!
Через много лет все притупилось, наши отношения с отцом потеплели. Иногда я даже заходил к ним в гости – к отцу с его женой и к его родителям. И сколько раз я не бывал, дедушка всегда был на улице и все гулял, гулял и гулял. Домой он приходил только для того, чтобы поесть и переночевать, а бабушка все время находилась в своей комнате. Выходила она из нее только для того, чтобы приготовить поесть.
Однажды она не выдержала и рассказала мне такое, от чего волосы у меня на голове зашевелились от ужаса. Например, я узнал, что они с дедушкой моют головы стиральным порошком, поскольку на их пенсию шампунь не купишь. Что едят они в основном то, что могут купить на деньги, оставшиеся после вычета коммунальных услуг. Что на кухне они могут находиться только тогда, когда там нет жены отца, а она там почти всегда, поскольку ни одного дня в своей жизни она не проработала. И если старики каким-то образом не успевали скрыться в своей комнате до ее прихода, она громко восклицала, обращаясь как бы в пустоту:
– А что это здесь так воняет?! Хм, ну что же это здесь так завонялось?! Ну ты посмотри, как же здесь ужасно воняет!
… Бабушка и дедушка были необычайно чистоплотными людьми, да иначе ведь и быть не могло. Совхоз, которым руководил дедушка, был образцово-показательным. Образцово-показательным было у него и все домашнее хозяйство. Бабушка просила и умоляла меня, чтобы я ни в коем случае никому ничего не говорил. Потому что им здесь жить, а эта женщина настолько коварна, что сживет их со свету. В таких условиях они прожили около десяти лет. Когда не стало дедушки, меня не было рядом – буйные девяностые. Когда вскоре не стало и бабушки, я тоже был далеко. Это просто счастье, что сейчас я могу хоть чем-то отплатить моим близким, которые честно протрудились всю свою жизнь и безропотно сносили оскорбления и терпели, терпели, терпели ….

Жена: На молитве я увидела, что дедушка Ефим, в темном длиннополом кафтане, стоит посреди других людей в третьем ряду перед приоткрытыми Вратами Раи. Татьяна, в светлой блузке и серой долгополой юбке, была там же, но в первом ряду. Серафима находилась в каком-то распределительном центре, похожем на аэропорт. Долго я не могла увидеть Дмитрия, а потом увидела Ангела, спускавшегося в расщелину со свитком в руках. В ту самую расщелину преисподней, в которую так часто спускаюсь и я.

На молитве за родителей я оказалась на высоте ста метров над поверхностью земли в аду –я стояла на каменной лестнице серого цвета без перил с неширокими ступеньками. Вокруг меня был необозримый мрачный пейзаж: пустыня, слабо освещенная далекими заревами зловеще красного заката. Вниз ступенек не было и я пошла наверх. Поднявшись на самый верх, я увидела черные стены какого-то большого замка. Ворот у него не было, а вход караулили два огромных шестиметровых беса. Вокруг стены, вплотную один к другому, в оцеплении стояли бесы поменьше. Каждый из них держал в своей лапе факел. Вместо пламени в факелах были нагретые докрасна камни в форме крупной капли. Никто из них не обратил на меня ни малейшего внимания. С собой у меня была фляжка и сумочка. Еще я заметила, что края моего платка обшиты тоненькой золотой оторочкой. Странно, но на этот раз одежда на мне почти не ощущалась. Не чувствовалось и обычной усталости.
Минуя стражу, я попала на территорию замка и увидела цветущую рощу, при более внимательном рассмотрении оказавшуюся крохотным лесочком из облезлых стволов. За "рощей" возвышалось какое-то здание, к которому я прошла по аллее с фонтанами, извергающими вместо воды огонь. Внутри здания стояла кромешная тьма. Чтобы немного привыкнуть, я постояла и потом пошла по коридору вперед. Через несколько десятков шагов в тусклом свете обозначились широкие двери. Стоило мне к ним приблизиться, как они резко и с шумом распахнулись. Закрылись же они за мной медленно и со скрипом. Впереди оказался такой же темный коридор, я снова пошла вперед и увидела еще одни двери, которые открылись и закрылись так же, как и первые. Затем были еще одни двери, еще и еще, всего – около десятка. На меня попытались произвести впечатление! И в какой-то степени им это удалось. Через последнюю дверь я попала на огромную площадь, выложенную булыжниками, которые пылали пульсирующим огнем, но через подошвы туфелек жар не проходил.
Вокруг площади тянулся невысокий деревянный помост. На помосте, плечом к плечу, сидело огромное бесовское сборище. В центре площади стоял трон с «князем» –пятиметровым бесом в мантии, который представлял из себя нечто среднее между козлом и человеком. На площади стояла зловещая напряженная тишина. Как я поняла, мне нужно было подойти к главному бесу. По пути я внезапно увидела себя со стороны, будто низко ему поклонилась.

Поражающее воображение чувство реальности, которое я ощущаю и в Раи, и в аду, часто сбивает меня с толку. Это не сон и не видение, которое можно воспринимать, как что-то почудившееся, я действительно нахожусь там и слышу голос мужа, читающего Богородичное правило, будто сквозь вату. Это потрясающе – все, что происходит вокруг меня и со мной, намного ярче, выразительнее, отчетливее, яснее, понятнее и логичнее, чем на земле. Трудно представить даже, что одновременно жизнь идет и тут и там, но это так. Все время, когда мы ходим, спим, учимся, работаем и решаем свои ежедневные проблемы, там полным ходом идет совершенно другая жизнь! В Раи – полное блаженство и молитва, молитва и абсолютное блаженство, а в аду – сплошные лишения и страдания, и только одни лишения и страдания.
Если бы не те яркие ощущения, которые я испытываю там каждый раз, все можно было бы отнести на счет: привиделось, причудилось или померещилось. Но, все как раз наоборот, жизнь на земле после видений воспринимается по-другому – примитивной и ненастоящей. Как бутафорные декорации, которые поставили, чтобы действующие лица могли координировать свои движения и каким-то образом привязываться к создаваемым условиям жизни.

Со страхом и горечью я подумала, что поклонилась твари, но как только начала читать:
– Богородице Дево, радуйся, Благодатная Марие, Господь с Тобою, благословенна Ты в женах и благословен плод чрева Твоего, яко Спаса родила еси душ наших! – видение сразу же рассыпалось в прах.
Метрах в пяти от трона я остановилась. Несколько минут «князь» с интересом и вниманием рассматривал меня, затем кивнул на оттоманку рядом с собой, но я с отрицанием покачала головой. Следующие минуты прошли в молчаливом рассматривании моей персоны. Обстановка становилась все более зловещей и устрашающей. За спиной послышалось какое-то движение и негромкий гул голосов. Обернувшись, я увидела, что площадь заполнилась людьми в современной одежде, которые не понимали, где они находятся. Зрелище было жутким – озираясь по сторонам, все спрашивали друг у друга, где они и что с ними. Было очень больно видеть, как на моих глазах у людей росло чувство страха и ужаса.
– Вновь прибывшие, –вкрадчивым голосом сказал главный бес, намекая, что я могу спасти людей в обмен на зернышко, но я отрицательно покачала головой.
– Их тут тысячи! – он не терял надежды переубедить меня.
– Нет, – сказала я.
За моей спиной снова послышалось движение– люди стояли уже длинными шеренгами, их воля была парализована. Раздался оглушающий грохот и с душераздирающими воплями первая шеренга рухнула под землю, в глубокие подземелья преисподней. На месте шеренги образовалась узкая и длинная расщелина. Взглянув на меня, лукавый скомандовал:
–Зерно, – но в ответ я вновь отрицательно покачала головой.
За спиной снова раздался ужасающий грохот и отчаянные вопли несчастных – вниз полетела вторая шеренга. Приторно вкрадчивым голосом «князь» проворковал:
– Всего одно зерно, – но я снова отказалась.
Снова грохот, и вслед за остальными в увеличившуюся расщелину полетела третья шеренга. В четвертой шеренге люди стояли уже с обезумевшими глазами, в которых был нечеловеческий ужас, страх, отчаяние, но вместе с тем и робкая надежда на меня. Почти одновременно все начали взывать и просить меня о помощи. И тут снова – у-у-х-х-х-х!!! – четвертая шеренга полетела вниз. Неожиданно я поймала себя, что я мысленно говорю сама себе:
– Что мне, жалко одно зернышко, ведь у меня их много?
От неожиданности я даже задумалась, но тут же опомнилась и мысленно ответила:
– Нет.
Тут же пришла другая мысль, будто я опять говорю сама себе:
– Да отдай ты одно, помоги людям!
Не трудно было догадаться, что эти мысли мне вкладывал главный бес, и я начала читать Богородичное правило. Позади раздался новый грохот, и еще одна шеренга полетела вниз. Молиться было очень трудно. Мысли отдать зернышко были невообразимо настойчивыми. Обратившись ко Владычице, я взмолилась:
– Пресвятая Богородице, помоги мне! – мысли сразу же пропали, грохот и крики прекратились, пропасть исчезла. С трудом скрывая недовольство, «князь» кивнул на оставшихся людей и приказал:
–Уведите.
Через мгновение я увидела у своих ног ребеночка около девяти месяцев, он ползал вокруг меня и тянул ко мне свои ручонки.
– Один из них, – торжественно объявил главный бес.
Сжалившись, я взяла младенца на руки и прижала его к себе, но Пресвятая Богородица открыла мне, что на руках у меня маленький бес. С омерзением и ужасом я отшвырнула эту нечисть в сторону и подумала:
– А почему я стою? Пора уходить.
Развернувшись, в полной гробовой тишине, я пошла назад. Неожиданно на моем пути выросла высокая груда драгоценных камней. Не задумываясь, я обошла ее стороной и пошла дальше. Передо мной выросла другая груда – это было золото в крупных с горошину гранулах. Потом я обошла еще несколько таких куч – с камнями и какими-то драгоценностями.

Конечно, можно было бы подумать: зачем это золото предлагают там, где оно не нужно? Но в том то и дело, что предлагая их там, «князь» на самом деле предлагал их здесь, сейчас – в этой жизни, когда мы с мужем испытываем невообразимые материальные трудности.
И даже если отбросить в сторону неотбрасываемое – служение Творцу, Богу и Вседержителю, но как можно пойти на договор с лукавым? Это же лукавый – он скажет одно, а сделает другое; пообещает одно, а платить заставит все время и непомерно. Да ему только это и нужно – посадить человека на крючок, а потом насадить на него как можно поплотнее, чтобы жертва никогда уже с этого крючка не сорвалась, даже на Страшном Суде. А для этого – все способы хороши.

У же перед самим выходом с площади я неожиданно наткнулась на своего отца, он стоял передо мной с закрытыми глазами. Очевидно, отец сейчас спал, и его душу привели сюда, чтобы попытаться повлиять на меня. Задержавшись на секунду, я переборола свои чувства и пошла дальше. Еще через несколько шагов передо мной появилась Галина, одетая в лохмотья. Умоляюще, она смотрела мне прямо в глаза. Не останавливаясь, я прошла мимо нее. Жалобным голосом, она пролепетала мне вдогонку:
– я же вам помогала!
Мотнув отрицательно головой, я решительно шагнула к выходу и сделать это было очень нелегко, ведь Галина действительно выручала нас многократно.

На следующей молитве я оказалась в городе Раи на площади перед Храмом, я была одета в одежды синего цвета неземной красоты. Края платья и запястья рукавов были усыпаны россыпями синих бриллиантов. Запястья рук были охвачены синими бриллиантовыми обручами. Волосы на голове украшал обруч из белого золота с инкрустированными бриллиантами. В самом центре обруча сиял крупный камень. Талию мою охватывал широкий бриллиантовый пояс, а ноги были обуты в сандалии из белого золота с камнями.
По площади неторопливо прогуливались мужчины и женщины среднего возраста. Некоторые женщины были в платках синего цвета, а на некоторых мужчинах были широкие синие пояса из такой же ткани. Пришла мысль, что нужно пойти направо от Храма, от которого вели три широкие улицы. Первая из них была набережной – она огибала озеро. Вторая шла прямо, а третья улица уходила немного левее. Через несколько минут пути по средней улице, я услышала голос Пресвятой Богородицы:
– Почувствуй, – и я почувствовала разлитый в воздухе цветочно-фруктовый аромат неземного нектара, описать который не смогу, это что-то необычно освежающее и бодрящее, но не напаяющее.
Вскоре я вышла к огромному широко раскинувшемуся городскому саду с неземными деревьями и кустарниками, и пошла по широкой аллее среди этих чудных растений, но ничего рассмотреть не смогла. То есть, я видела, например, что передо мной дерево и пыталась рассмотреть его, но силуэт затягивало легкой дымкой, детали расплывались, и я не могла сфокусировать на нем свой взгляд.

С уверенностью же можно сказать следующее: в мире Раи все идеально и безупречно гармонично, не так, как у нас. Если это деревья – то все как на подбор красивые, листочки – как нарисованные и одинакового размера. Если это опушка – она выразительно правильной формы. Если это причал – то каждая его деталь выполнена с такой любовью, такой заботой к каждой самой мелкой детали, настолько безупречно гармонирует в совокупности, что понимаешь – все это великолепие мог создать только Сам Господь Бог, Творец и Создатель!
На этой земле, на которой живем мы, все предметы: растения, здания, ландшафты и все, что только есть, всегда имеет какой-то недостаток. Часто мы так и говорим: все хорошо, если бы не одно "но". В Раи этого "но" и в помине нет, во всем чувствуется любовь и забота, чтобы человеку было не только комфортно, уютно и удобно, но и чтобы от каждой вещи, от каждой детали каждый обитатель получал максимальное удовольствие и наслаждение. И пусть это будет фасад здания, лавочка, повозка, стакан, ложка, дерево, куст или даже самая простая травинка – все это дышит любовью, заботой и лаской в самых искренних, полных и максимально объемлющих значениях этих слов, затертыми нами до полного абсурда.

По саду порхали райские птички с алыми брюшками, как у снегирей. Еще там летали неимоверно крупные бабочки, с ярко алыми огромными крылышками, сантиметров наверное двенадцать в длину. Крылышки их были украшены нежными узорами из слегка выпуклой золотой паутинки неописуемой красоты. Птички и бабочки летали непривычно плавно и неторопливо. В Раи вообще все движется и летает исключительно плавно и неторопливо. Если на земле птицы в полете машут крыльями настолько часто, что их даже рассмотреть невозможно, то в Раи это происходит величественно, мягко, спокойно и умиротворяющее.
Наслаждаясь неземными ароматами и необыкновенными видами, я вышла на большую поляну с высокой травой, мягкой, как тончайший шелк. Поляна была заполнена разнообразно одетыми людьми, но никто из присутствующих не обращал внимания на различия в одежде; все сидели на траве в скромных позах и с благоговением слушали человека в немыслимо красивых золотых одеждах, источающих ослепительное сияние.
– Кто же это? – подумала я.
– Игнатий, – ответил Ангел Хранитель.
– Брянчанинов?!
– Да.
– Можно ли мне побыть здесь? – спросила я, но Ангел Хранитель не ответил. Что ж, значит нужно возвращаться, и я пошла обратно, к Храму. По дороге мне было позволено рассмотреть невысокое светлое стройное здание из камня какого-то очень теплого оттенка. Через высокие входные двери я попала в широкий центральный коридор, в обе стороны от которого многочисленными лучами расходились коридоры поменьше, которые были образованы из высоких стеллажей. Стеллажи были заполнены книгами в золотых окладах одинакового размера, но разной толщины. В проходах между стеллажами стояли белые мраморные скамеечки с одной общей спинкой на обе стороны. На скамеечках сидели люди. Удерживая на весу – не касаясь коленей, они с благоговением читали эти восхитительные книги. Тексты на белых страницах были набраны шрифтом из золота. Как я поняла, в этом здании были собраны абсолютно все труды без исключения всех святых людей, когда-либо живших на земле. После библиотеки я направилась к Храму и видение закончилось.

14.07.2010.

Этот день начался необычно. В половине одиннадцатого нас разбудил Ангел Хранитель, хотя мы пошли спать в пять утра. С трудом соображая, мы поднялись, и какое-то время приходили в себя. Пришла мысль вставить нашу старую карточку в телефон, он у нас один на двоих. Продать его нельзя – он облез и рассыпается в руках на части, во время разговора нужно все время придерживать заднюю крышечку.
Этот номер знают банки, и мы включаем его редко, так как объясняться с кредиторами безсмысленно – денег у нас все равно нет. Вставили карточку и сразу же позвонили. Снова старая песня: почему не платите, когда заплатите, смотрите, не то вы пожалеете. Затем еще звонок, на этот раз риэлтор – есть покупатель на здание! Вот это да, пятнадцать миллионов рублей будут нам сейчас очень кстати, потому что нашими неоплаченными счетами скоро можно будет оклеить все стены.

В одной из новостных программ мы узнали, что вселенной около тринадцати миллиардов семисот миллионов лет и оторопели от этой цифры. Хорошо, если спасешься. А если нет? Загреметь в преисподнюю на месяц уже кажется страшным несчастьем, на несколько десятков лет – непоправимой трагедией, а если на все эти миллиарды? А если эти миллиарды помножить на другие миллиарды?!

На молитве за детей я увидела, что мы с мужем, молящиеся на коленях, находимся за стеклом, а за нами пристально и внимательно наблюдают бесы – «князь» и двое его помощников. Из чего я поняла, что для нас что-то готовят.

Помолившись, мы решили прилечь на пару часов, поскольку не выспались и чувствовали себя отвратительно.

В тонком дневном сне я увидела, что нахожусь в каком-то летнем дощатом домике, похожем на те домики, которые были в пионерских лагерей нашего детства. Где-то зазвонил телефонный аппарат старого типа, я нашла его и подняла трубку. Какой-то молодой мужчина спросил отца настоятеля нашего Храма – сказал, что договорился с ним на пять часов вечера. Осмотревшись, я увидела, что батюшки в доме нет, и попросила перезвонить позже. Затем я вышла во двор. Домик стоял на опушке леса, в окружении других таких же, похожих между собой, как кали воды из одного кувшина. Местность сильно смахивала на русскую деревню. Вокруг меня были люди. Одеты они были как прихожане. Все были чем-то заняты, одни куда-то спешили, другие стояли и переговаривались между собой. Через деревню была проложена широкая проселочная дорога. И прямо посреди этой дороги стояла нелепая и несуразная постройка – какой-то помост с кривой крышей из старых досок на непонятных неровных подпорках разной величины. Опершись о подпорку плечом, стоял молодой человек, дожидающийся отца настоятеля. А вот и он, идет в окружении множества людей, но на себя не похож, какой-то другой. Все от него чего-то ожидают, каждый своего. Вразнобой спрашивают:
–Ну что? … Ну как? …
И батюшка спокойно, немного нараспев, отвечает:
– Ну как, ну как? … трубит, … трубит!
И вдруг, краем глаза я увидела, что отца настоятеля передернуло как-то всего. Взглянула на него, а он оправился, принял приличный вид и нарочито скромно опустил глаза. Когда я хотела отвернуться, его снова передернуло, но уже сильнее, и я уже смотрю на него, не отрываясь. «Благоговейно» сложив пальцы, батюшка небрежно наложил на себя крестное знамение и неторопливо пропел:
– Господу, помо-о-олимся.
Спохватившись, что все молятся, а я стою, как истукан, я осенила себя крестным знамением и в этот миг проснулась.

Пытаясь прийти в себя от увиденного, я ошарашено соображала, что все это может значить, и увидела такие коротенькие видения: ожидающий молодой человек – жестокосердие, отцу настоятелю люди не интересны, занят своими делами. В окружении людей – тщеславие, ему нравится быть в центре внимания. Не похож на себя – лицемерие; строит посреди дороги новый Храм – не в том месте и никому не нужно (а новый Храм действительно строится посреди проселочной дорожки, которой пользуется множество людей, сокращая путь, утром – на работу, а вечером – домой, и сейчас приходится делать крюк). Все кривое: доски и подпорки – на пожертвованные средства, добытые нечестным путем. «Трубит, трубит» – злословие. «Господу, помолимся» – неверующий, просто отрабатывает необходимое, его служба Господу не угодна, совершает ритуал. Передергивает –подвластен страстям(бесам), и не борется с ними …

Некоторые наши действия, казалось бы – самые Богоугодные, на самом деле могут и не быть такими. В пример можно поставить одного благочестивого монаха, о котором мы узнали из фильма об одном монастыре. Всю свою жизнь он искренне служил Господу, рисовал иконы, изготавливал киоты и был глубоко убежден, что делает благое дело во славу Божию.
Случившийся с ним сердечный приступ открыл ему глаза на его жизнь – он умер, врач констатировал смерть. Однако на самом деле, несколько часов он был в коме. Вернувшись оттуда, монах изменил в своей жизни все – он уже не писал иконы и не делал киоты, он начал подвижничать, его жизнью стала молитва.
Прошло время, и монах рассказал, что с ним случилось. Когда он умер, он оказался на каком-то дивном поле и пошел по этому полю. Неожиданно он увидел перед собой огромную канаву с грязью. Эта канава была вся заполнена его работами. Вначале монах удивился, а потом испугался – он не мог понять, что все это значит.
Когда он совсем отчаялся, он увидел высоко в небе Пресвятую Богородицу. Царица Небесная сказала ему:
– ты монах, от тебя ждали молитв, а ты потратил свою жизнь вот на что …
Все мы должны знать и помнить, в первую очередь – человек, а потом все остальное. Потом – пост, молитва и борьба, а после этого уже все остальное. И каждое наше дело нужно начинать, испросив благословления у Владыки Господа.

Муж: Сегодня я был на судебном заседании по нашей половине здания. Перед поездкой мы попросили Пресвятую Богородицу о покровительстве. По заступлению и ходатайству Царицы Небесной все прошло необычайно хорошо, легко и быстро!
Так как денег на обратную дорогу у меня не было, я захватил с собой дорогие очки из нашей предыдущей жизни, которые я благополучно продал за двести рублей какому-то случайному прохожему, мужчине моих лет. Печально было слышать его ответ на мою просьбу купить их за пятьсот; он возразил, что очки, мол. старые, ведь я ими уже пользовался, хотя даже на первый взгляд было видно, что они совсем новые, а купили мы эти очки тысяч примерно за четырнадцать.
Но дело не в этом человеке, дело во мне – я вспомнил о том времени, когда у меня все было великолепно и замечательно. Скольким я тогда не подал на хлеб? У скольких купил за безценок то, на что они тяжело трудились, но вынуждены были продавать по нужде?
… На протяжении всего обратного пути домой я ехал и вспоминал, вспоминал и вспоминал … А в моей памяти проявлялись все новые и новые люди, с которыми я обошелся несправедливо. И вопрос даже не в наказании, которое какой-то своей самой малой частью настигло меня в этот неподходящий момент, а в том, что мне было очень больно за собственную черствость и еще было жгуче стыдно перед теми людьми, которые в свое время ожидали от меня понимания и человеческого отношения. Каждый из них просил о помощи, но я неумолимо стоял на своем. А потом … потом я еще и радовался, как последний негодяй. Где они сейчас, все эти люди? Как им отплатить? Как мне поправить непоправимое?! …

Жена: На молитве за родителей я оказалась на вершине пропасти в аду, фляжки и сумочки с собой у меня не было. Тележка на этот раз была больше обычной. Опускаясь по вертикали, она неожиданно резко и с огромным ускорением пошла вниз. Через несколько минут сумасшедшего спуска тележка направилась в сторону глухой скалы. В последнее мгновение перед неизбежным столкновением скала расступилась, и я понеслась по узкому тоннелю. Стены тоннеля были прозрачными – ужас, там везде кипела работа!
Картинки сменяли одна другую так быстро, что я не успевала что-либо рассмотреть, но задача бесов была другой –они хотели поразить меня масштабом действий и нагнать на меня страху. И надо признаться, им это удалось …
Пролетев так минут семь или восемь, тележка остановилась перед огромными толстыми ржавыми воротами. Через минуту, натужно скрипя, они открылись и резко за мной захлопнулись. Еще минут пять тележка неслась в кромешной темноте, пока не остановилась перед другими, такими же ржавыми воротами. Через минуту заминки ворота открылись, и я въехала на небольшой уступ в огромном помещении, похожем на пещеру. Тусклая лампочка освещала часть каменной лестницы, ведущей куда-то далеко вниз. Из глубины, пугающей своей необъятностью, несло затхлостью и какой-то гадостью. Спускаясь по лестнице, я увидела, что часть стены, к которой эта лестница прилегала, стала прозрачной. В тускло освещенном помещении я увидела молодую женщину, одетую в современную, но уже несвежую одежду. Лицо ее было изъедено какими-то мелкими прыщиками. Прильнув к стене всем своим телом, прижавшись ладонями, она с трудом шевелила губами и время от времени закатывала глаза от полного изнеможения. По движению ее губ я прочитала слово, которое она все время повторяла:
– Помогите… помогите… помогите…
Поскольку помочь я ей ничем не могла, я с чувством огромной душевной боли пошла дальше. Немного ниже по лестнице я увидела какой-то узкий невысокий ход, и поняла, что идти мне нужно туда. Через несколько минут я вышла на небольшую площадку. Внизу находился огромный квадратный котлован с бездонной, зияющей чернотой, пропастью посредине. Снизу, по земляным пологим стенам, наверх карабкались люди в перепачканной одежде и разбредались по насыпи, пятиметровым широким кольцом окружившей эту пропасть.
Через минуту из отверстия показалась огромная черного цвета змеиная голова невиданных размеров, примерно с девятиэтажку. Медленно и зловеще она поднялась и поравнялась со мной – глаза чудища были абсолютно черными. Из разинутой пасти торчал сужающийся к концу серый омерзительный язык невероятных размеров. Внимательно и обстоятельно всмотревшись в меня – вдоволь насладившись моим все нарастающим и нарастающим страхом, голова так же медленно и зловеще скрылась из внизу.
Тем временем насыпь была уже заполнена людьми. Наступила заминка, я поняла, что мне нужно спуститься вниз. Спускаясь по лестнице, я услышала чей-то вкрадчивый и одновременно властный голос:
 – Страшно?
–Нет, – солгала я, пытаясь отогнать обуявший меня животный ужас.
– Лукавишь … – также вкрадчиво, но уже с огромным наслаждением констатировал голос.
Взглянув в сторону, откуда он доносился, в пятнадцати метрах над насыпью я увидела большую смотровую площадку, уставленную стульями. На стульях сидели бесы, лениво развалившись в разных позах.
– Сегодня у нас особая гостья! –мягко и с предвкушением удовольствия заявил во всеуслышание главный бес. Стараясь не смотреть в сторону площадки, я сошла на помост, нависающий над пропастью. Прижавшись к стене котлована, я стояла, затаив дыхание, смотрела в черноту ямы и ждала. Через минуту из ямы показалась голова змея. Поднявшись до уровня моих глаз, она опять внимательно всмотрелась в меня и снова скрылась из виду. Обращаясь ко всем, главный дух злобы задал мне вопрос:
–ты готова ценой своей жизни спасти всех этих людей?
Люди на площадке оживились и заговорили. Их современная и достаточно чистая одежда говорила о том, что все они попали сюда недавно. Мысленно обратившись ко Господу, я сказала:
– Владыко, если на это есть Твоя воля Святая, я готова.
Выдержав паузу, бес продолжил:
– Как ты думаешь, кому-нибудь из этих людей тебя жаль?
Взгляд мой остановился на женщине лет шестидесяти со страдальческим выражением лица – она явно сочувствовала мне:
– ей, – ответила я.
Обратившись к женщине, «князь» спросил:
– А ты, готова ради нее отдать свою жизнь? – вздрогнув, женщина отрицательно покачала головой.
Хорошо, кто следующий? – спросил бес.
Взгляд мой остановился на мужчине сорока пяти лет, смотревшего на меня с очень большим сожалением.
– ему.
– Хорошо, а ты, готов отдать свою жизнь за нее?
– Нет, – еле слышно ответил мужчина и опустил глаза.
– Будем еще кого-нибудь спрашивать?
–Нет.
Обратившись ко всем стоящим, «князь» сообщил:
– Своей жизнью она может заплатить за ваши жизни!
В мгновение ока возле меня ко мне подбежал примерно десяток мужчин. Схватив меня, они с силой вцепились в мои запястья, причиняя боль. Из ямы показалась голова змеи. Помедлив немного, она со скоростью молнии ударила меня в левое плечо острием языка. Быстро теряя силы, я почувствовала, что из меня уходит жизнь. На какое-то время я вернулась в нашу квартиру – муж стоял рядом и читал Богородичное правило. Ничком лежа на коленях, я хотела протянуть ему руку, но не смогла. Потом вернулась назад, в котлован и поняла, что сейчас по-настоящему умру, и стала ждать оранжевый свет, но его все не было. И подумала: а почему же я не молюсь? Слабыми движениями губ я стала шептать Богородичное правило. Медленно, очень медленно, но силы начали возвращаться, каждое следующее правило я читала все более твердо и более уверенно.
– Встань, - услышала я голос Пресвятой Богородицы.
Силы начали возвращаться намного быстрее, но я все еще не могла подняться. Со стороны я увидела, что лежу на помосте, а надо мной в воздухе стоит Ангел Хранитель. Ангел Хранитель взглянул на меня, возвел очи к небу, подождал, когда я дочитаю правило и следующее начал читать вместе со мной. Силы восстановились в считанные секунды и я оказалась дома.

На молитве я увидела Ангела Хранителя, за руку он поднимал из расщелины ада отчаянно жмурившегося Дмитрия – его изношенная роба из мешковины была перепачкана какой-то гадостью. Вспомнив о Фаине, я подумала – где же она и оказалась в кромешной темноте, рядом с негромко стенающей пожилой женщиной. Ангел Хранитель сказал:
– Фаина.
В ту же секунду бабушка почувствовала, что рядом с ней кто-то находится и замолчала, прислушиваясь и всматриваясь в темноту, в то место, где я стояла. Затем продолжила стенать, но уже с расчетом, что ее слышат, я это очень хорошо почувствовала. Фаина даже не попыталась обратиться ко мне с просьбой о помощи, как это делали другие – она просто ахала и ойкала, что было удивительно, поскольку именно так она стенала в своей земной жизни, жалуясь иногда на болячки и плохое самочувствие, как рассказывал о ней мой муж.

Муж: На самом деле, моя бабушка – человек неплохой. Никогда и ни при каких обстоятельствах она не взяла бы чужого. А когда мы приезжали ее проведать, она всегда выгребала из подвала большую часть своих запасов и нагружала нас доверху банками с варениями, солениями, приготовленными специями, бутылками с домашним вином и всем, что у нее только было. Погреб после нашего нашествия значительно пустел. Ни в голодные годы, ни в другие, она никогда не отпускала гостя, не накормив его. Но вот характер у Фаины был совсем не сахар! Бабушка была несгибаемым человеком – никто, никогда и ничего не делал без ее команды. Больше всех доставалось бедному дедушке. С утра и до ночи во дворе их частного дома и в самом доме был слышен ее зычный глас: «Стё-о-о-о-па-а! … Стё-о-о-о-па-а! … Степа-а-ан! … Степа! Иди-и сюда-а!!!». И я не понимаю, как дедушка терпел такое отношение на протяжении долгих лет совместной жизни?! Тем более, что безтолковым он не был, от которого мало толку, он был человеком очень уважаемым – руководством завода, коллегами по работе, рабочими. Были у дедушки и награды за труд – медали, орден Ленина.
Но дома ему и минуты не давали посидеть спокойно, его гоняли, как шкодливого кота, попутно списывая на него все неудачи. Если по хозяйству где-то что-то ломалось, ветшало, рвалось или портилось – во всем был виноват дедушка. Но если где-то что-то получалось хорошо, все ладилось и приумножалось – то это уж, только благодаря бабушке, которая была "вынуждена" не только обо всем помнить, но и обо всем позаботиться.
Дед долго терпел, потом не выдержал и запил. Ну, запил, это конечно сказано слишком громко. Так, начал закладывать за воротничок. Тяпнет стаканчик и хорошо ему, ходит тихонечко по хозяйству и на бабушкины окрики только незлобно чехвостит ее себе под нос. Бабушка снова ему крикнет, а он – трехэтажные цитаты вполголоса и ноль внимания. Терпеть долго бабушка не умела и начала за ним охотиться. Перед выходом на пенсию дедушка натащил домой с работы целый ларь всяких проводов, переключателей, предохранителей, реле, моторчиков и всякой мелочи, что по тем временам было чистым золотом. Помогал исключительно знакомым и цены не назначал, что дадут – тому и радовался. Собственно, на эти деньги он и пил. Купить спиртное на пенсию он просто физически не мог, потому что пенсию приносил почтальон, а встречала его бабушка.
И вот с этим прятаньем бутылок произошла целая и многолетняя эпопея. Впоследствии она стала у них своего рода развлечением. Каждый раз дедушка умудрялся найти новое место, а бабушка каким-то образом умудрялась это место обнаружить. И где он только не прятал: в валиках дивана, в телевизоре, в подушках, в люстре, за картинами, в книгах, в белье, в инструментах, в картошке, в огромной банке с вареньем, на чердаке, копал укрытия в саду, прятал на меже с соседским участком, подкладывал под фундамент, клал псу в будку. Сообразил даже прятать какое-то время в ящике для почты – он висел на въездных воротах со стороны двора, а ходить за почтой входило в его обязанности. В общем, все это хорошо, смешно и замечательно, но жизнь дедушке Степану Фаина попортила капитально; она командовала им, как считала нужным и на счет дедушки у нее были два золотых общевойсковых правила:
1. она всегда была права;
2. если она была не права – смотри пункт первый.
Лично мне бабушка ничего плохого не сделала, но были и три неприятных случая, о которых следует рассказать. Первый: когда уже юношей я приехал на каникулы в Мариуполь, дедушки к тому времени уже не было в живых. Окна дома находились в жутчайшем состоянии: от солнца краска облезла, древесина растрескалась. Времени у меня было много и я решил сделать доброе дело – привести окна в порядок. Смело взявшись за работу, я вскоре несколько приуныл. Окон оказалось намного больше, чем мне показалось это сразу. И каждое нужно было ободрать, зашпатлевать, потом зашкурить, потом покрасить, а потом покрасить еще разок и еще разочек. Про отдых пришлось забыть. С раннего утра и до самого позднего вечера я занимался этими окнами и потихонечку отвоевывал одно за другим, возвращая им человеческий вид.
Одним утром бабушка будит меня, а у нее не забалуешь, дольше восьмого часа не поспишь, и говорит:
 – Вставай, уже время.
В надежде полежать минут пятнадцать, я возьми, да и ляпни:
–А что, завтрак уже готов?
И неожиданно бабушка разразилась пространной гневной речью, она вспомнила мне все: крепостное право, октябрьскую революцию и все ошибки советской власти. Разозлившись не на шутку, она кричала о том, что у меня совсем нет совести; что мне нет никакого дела до ее жизни. Что вот сейчас я уеду и брошу ее на произвол судьбы с недоделанными окнами, и эту зиму она уже точно не переживет! Наскоро умывшись, я пошел работать, мне было неприятно, что по собственной инициативе я взялся за ремонт в свои законные каникулы, работаю с утра и до ночи, а в награду меня обвинили в тунеядстве.
Потом: после смерти мамы осталось ее золото: часики, кулон с цепочкой, обручальное колечко, сережки, брошка и еще какие-то украшения. Это золото отец отдал нам с братом, а хранилось оно у меня, как у старшего. Через какое-то время мне нужно было ехать в Сибирь на заработки и поскольку с отцом отношения были натянутыми, а брат был еще подростком, я отвез мамины украшения к бабушке. Когда я за ними вернулся, бабушка усадила меня за стол вместе с тетей, и они завели разговор о том, что все хотели бы оставить себе что-нибудь на память об Олечке. В отношении тети, я был согласен, они были родными сестрами и любили друг руга. Тетя даже предложила мне деньги за сережки, но я отказался. В отношении же внучек бабушки, которые мою маму терпеть не могли, это была явной ложью. Но мне не хотелось скандалить и я сказал: если хотите на память – берите.
И последнее, после смерти мамы бабушка переживала преждевременную утрату младшей дочери и часто повторяла:
– Олечкиных детей я ни за что не обижу, я поделю между ними все поровну.
То есть наследство, дом и все такое. Слышать это было приятно, кто из нас в юности не любил это сладкое слово: наследство? Но особо я на него не рассчитывал, по разным причинам. Перед бабушкиной смертью я с ней не общался – жесткие и жестокие девяностые закружили и завертели. Как я понимаю, бабушка на нас с братом обиделась: наследство в полном комплекте отошло внучке, дочери моей тети. Ушла же бабушка из этой жизни, полноценно владея всем своим имуществом. До последнего своего дня она непреклонно желала быть «полновластной хозяйкой в собственном доме».
Деньги и вещи – дело наживное. Из всего бабушкиного хозяйства мне хотелось иметь только одну вещь – образ Пресвятой Богородицы. Образ Владыки Господа я выпросил у дедушки Степана, когда он еще был жив, но насчет образа Царицы Небесной бабушка всегда была неумолима. Ведь это венчальные иконы нашего рода и ценность их в том, что они передаются из поколения в поколение. Образы эти необыкновенные, с ними связано много чудес, из описаний которых можно было бы написать отдельную книгу. Теперь же иконы разделены и соединить их невозможно. Просить племянницу отдать или продать образ безполезно, это не тот человек, с которым можно договориться.

Жена: На молитве я оказалась в Горнем городе, перед необычайно величественным Храмом, стоящим в воздухе. К Храму вели широкие ступени неописуемой красоты, нежно омываемые легкими струями необыкновенной воды, она была серебряной. На мне было одето платье неземной красоты, я была им словно окутана, как легкой струящейся дымкой. Ноги мои были обуты в полусапожки из неизвестного материала, простыми словами их красоту описать невозможно.
– Что же это за Храм? – спросила я мысленно.
– Самого Господа нашего, – сказала Пресвятая Богородица
–Неужели здесь служит Сам Господь?!– подумала я.
– Сам Господь служит здесь один раз в год, – сказал Ангел Хранитель.
– Когда же? – с трепетом спросила я.
– Рождество, – ответила Царица Небесная.

Вечером мы чувствовали себя неважно, но нужно было идти молиться дальше; я предложила выйти на балкон, подышать свежим воздухом. На балконе я поняла, что с мужем что-то происходит: он постоял молча немного, потом ушел и я осталась одна. Через несколько минут я услышала голос Господа:
– Готовься.
– Да, Господи, – ответила я.
– Готовься, – повторил Владыка.
– К чему, Господи? – спросила я, но в этот момент пришел муж и скомандовал:
– Нечего тратить время впустую, пойдем молиться.
На молитве муж читал Богородичное правило быстрее обычного и через несколько минут я услышала голос Пресвятой Богородицы:
– Медленнее.
Когда я передала ему слова Царицы Небесной, он замедлил чтение. После молитвы я спросила:
– Почему так быстро читал?
– Да нет, как обычно, – ответил муж и переспросил:
– А чего это ты так раздражаешься? И вообще, у меня живот скрутило, боль просто невыносимая, – и ушел в туалет.
Вернулся, пошел на балкон, постоял, затем пошел в большую комнату к окну и снова стоит. С превеликим трудом, я уговорила его съесть зернышко от соборования, выпить немного елея и святой воды, после чего муж прилег. Было видно, что ему очень плохо и я смазала его живот елеем. Ангел Хранитель сказал:
– Активированный уголь.
Бегом на кухню за углем, принесла, дала запить святой водой. Через минуту муж пошел в туалет и его вырвало. … Но это только приблизительно можно описать то, что я услышала!
Из туалета донесся дикий рев неземного животного, которого резали тупым ножом по горлу и одновременно с еще живого снимали шкуру – муж заорал так, что от страха я втянула голову в плечи и подумала о соседях: позвонят в милицию или нет? Ступая нетвердыми шагами и содрогаясь от страха, я пошла узнать, что там произошло. Приоткрыв двери туалета, я увидела мужа на коленях, крепко обхватившего руками унитаз. Не оборачиваясь, он с силой захлопнул дверь прямо перед моим носом. Через секунду я снова услышала этот дикий рык, вызывающий необъяснимый и всеохватывающий ужас. Таких звуков я не слышала нигде и никогда, даже в зоопарке; я и представить себе не могла, что люди способны так кричать. С трудом соображая, я пошла к иконам и начала читать канон за болящего. Услышала голос Владыки Господа:
– С ним будет все хорошо.
Через пару минут муж вернулся, попросил святой воды. Секунд через тридцать побежал в туалет опять, и все повторилось снова! От неистового его рыка содрогались стены и леденела кровь в жилах. Так продолжалось всю ночь. … Слышали нас не только наши соседи и весь наш дом, но и вся округа, поскольку по случаю невыносимой жары окна были открыты у всех настежь. Примечательно, что по Божиему произволению именно эта единственная ночь была прохладной. Раньше я бы сказала: "по счастливому стечению обстоятельств".
Курсируя между комнатой и туалетом, муж сокрушался, что его рвало святой водой, но Ангел Хранитель успокоил:
– В этом смысл: бесовская сила не выносит святой воды, выходит вместе с ней.
На протяжении всей ночи я ходила попятам за мужем и пыталась хоть чем-то ему помочь и облегчить страдания, в случае надобности что-нибудь принести, либо просто поддержать, если он потеряет сознание. В ответ муж вначале грубо огрызался, потом стал отмахивался, с каждым разом все мягче и мягче. Шатаясь от боли по квартире, безпрестанно натыкаясь на мебель, он представлял собой жуткое зрелище! Смертельно бледный, взъерошенный, с обезумевшими глазами, он не мог усидеть на месте или устоять даже секунды, он все время ходил, ходил и ходил без остановки. Попробовал выпить болеутоляющее, но его тут же вырвало. К пяти часам утра муж немного успокоился и после каждого похода в туалет уже мог ложиться на диван в большой комнате. Время от времени извивался, корчился от боли всем телом и с силой поджимал под себя ноги.
Ангел Хранитель велел зажечь свечу, я зажгла и поставила ее на постель, рядом с мужем. Затем начала крестить свечой больное место – в области правой почки. Через некоторое время я отчетливо услышала голос Господа:
– ты можешь.
–Что? – машинально подумала я.
– беса (прогнать), – сказал Ангел Хранитель и я решила читать молитву.
Боль сразу же пошла на убыль и я продолжила читать. Часов в шесть утра муж в очередной раз вернулся из туалета более бледный, чем раньше, его бил жуткий озноб и трясло от холода, он не мог согреться под несколькими одеялами, хотя в квартире было жарко. Уложив его на диван, я продолжила молиться.
Через несколько минут я поняла: муж перестал дышать. Еще через две минуты я спросила:
–У тебя все хорошо? – но вместо ответа он начал кричать:
– Что ты у меня все выспрашиваешь и выспрашиваешь? Неужели ты не видишь, что мне плохо?
– Да что такое ты говоришь, я боялась, что ты умер.
– Ну и что, неужели это самое страшное? – затем помолчал и скомандовал:
–Давай, лучше молитву читай и не отвлекайся, так мне намного легче!
Дыхание его снова остановилось, на этот раз минуты на три. Не переставая, я все время молилась. Безсонная ночь, жуткие волнения, безпрестанное бегание по квартире за больным мужем, все это меня здорово истощило. Но поддерживала меня молитва, она придавала мне сил и не позволяла упасть.
Вскоре муж очнулся, сказал, что чувствует себя намного лучше и попросил болеутоляющее, запил святой водой и уснул. До постели я добралась на полном исходе сил; посмотрела на часы: 8:30, и провалилась.

Муж: Странно, но с моей точки зрения все было несколько иначе. Нужно было идти молиться, но боль охватила весь низ живота так, что он весь онемел. Как будто эта часть находилась в аду, и бесы медленно наматывали мои кишки на огромный барабан.
– Что с тобой? – спросила жена.
Вот я просто не переношу этого вопроса. Зачем спрашивать очевидное – мне плохо, по мне видно, что мне плохо, зачем же спрашивать об этом?!
– Плохо мне, – говорю.
И взгляд отвел, потому что знал – посмотри не так, жена сразу же вопросами засыплет: почему ты так посмотрел, что за странные взгляды, почему ты на меня так смотришь, что происходит, почему ты мне ничего не говоришь, неужели у нас теперь будут такие отношения, с нажимом на слов "такие", ну и все остальное в таком же духе.
Затем я съел зернышки, которые она мне дала, отхлебнул елея, выпил святую воду и хотел прилечь. Через минуту я понял, что сейчас меня будет рвать, и побежал в туалет. Склонившись над унитазом, я вырвал ужин и при этом как-то странно зарычал. Ого! – удивился я, с чего бы это так громко и с такой силой? Таким странным нечеловеческим голосом я в своей жизни еще никогда не кричал. Открывается дверь – а это жена, со своим дежурным вопросом:
– С тобой все хорошо?
– Конечно! – ответил я и с силой захлопнул дверь перед ее носом. Затем пошел умылся и вернулся в комнату. Прилягу, думаю. И тут – началось! Изнутри меня начали рвать на части собравшиеся в один клубок какие-то обезумевшие разъяренные беснующиеся кошки. Одновременно в мои внутренности впилась несколько десятков металлических когтей, которые хотели поделить меня между собой, но не знали как это сделать, чтобы всем досталось поровну.
Одна, самая большая кошка, вцепилась в мой позвоночник. Медленно, с чувством и наслаждением, она тянула когтями сверху вниз с такой силой, от которой я непроизвольно ослабел в коленках. Несколько десятков поменьше сидели в моей правой почке и выдирались наружу отчаянно и с неописуемой яростью. От немыслимой, никогда еще не испытываемой такой боли я начал лихорадочно семенить по квартире. Время от времени жена сообщала, что Ангел Хранитель велит выпить святой воды и я выпивал стакан, потом через минуту бежал в туалет и меня снова рвало. Было стыдно, что все это выходит со святой водой, но жена сказала, что так нужно. Потом я с удивлением увидел, что меня начало рвать черной массой со слизью. Активированный уголь, который я выпил перед первым походом в туалет, давно из меня уже вышел. После каждой рвоты боль отступала на несколько минут, затем возвращалась с новой силой и сила эта с каждым разом все увеличивалась и увеличивалась.
Когда я шел в туалет во второй раз, стало понятно, что меня врачует Сам Господь. Как мог, я благодарил Владыку, что Он снизошел ко мне, ничтожному человечишке, разорившему светлую храмину Божией души, растратившему ценности на сомнительные удовольствия и погрязшему во многих грехах человеческих. … я просил не жалеть меня, делать со мной все, на что я заслужил, но только чтобы с самым корнем из меня вырвали всю эту мерзость и нечисть, которую я в себя впустил.
Каждую минуту жена ходила за мной по пятам, всматривалась в мои глаза, поминутно интересуясь, как я себя чувствую. Слабо, но все же я помню, что спокойно ответил от силы раза два. Особенно меня поразил ее вопрос, когда увидела, что я направляюсь на балкон:
–ты куда?
Не удержавшись, я съязвил:
– А как ты думаешь, куда я могу пойти ночью в одних трусах и тапочках прямо с балкона, учитывая, что лестницы у нас нет, а летать я еще не научился?
И попросил глупых вопросов не задавать. Минут пятнадцать жена честно промолчала, потом предложила вызвать скорую помощь. Затем предложила сделать это еще раз. Потом еще, и еще. … я не выдержал и поинтересовался:
– А что мы им скажем?! Дорогие врачи, из моего мужа пачками лезут бесы, он орет не своим голосом и мы не знаем, что нам делать. Помогите, пожалуйста!!! … Как ты думаешь, сколько кварталов они будут бежать без оглядки? Неудивительно, если потом приедут люди из "Кащенко".
Несколько успокоившись, жена начала читать надо мной молитвы со свечой, боль сразу же пошла на убыль. Через какое-то время меня начал бить жуткий озноб, я ослабел настолько, что ноги перестали слушаться и начали заплетаться одна за другую.
Наконец поднялось солнце, я обрадовался и подумал, что мучениям моим пришел конец, но боль не стихала. Ангел Хранитель сказал: в семь часов утра все закончится. В половине восьмого я не выдержали попросился изо всех сил:
– Господи, аще возможно, пусть это прекратится! Если нужно, пусть это повторится завтра!
Минут через десять мы с женой уже крепко спали…

На протяжении всей ночи я выполнял то, что подсказывал мне внутренний голос. Когда он говорил мне – выпей святой воды, я пил. Когда говорил – мало, я пил еще. На мне был мой старый нательный крестик, новый я снял накануне, так как он сильно почернел. Отчистив, я положил его перед иконами. Голос сказал мне: поменяй, одень свой крестик; я поменял – у него на обороте выбиты слова: "Да воскреснет Бог и расточатся врази Его". Затем голос велел:
– тебе надо сходить по-маленькому.
Пошел, но ничего не получается. Нет, думаю, не получится, пришла мысль: получится. Хм, и получилось, но такого я еще никогда не видел: невероятно мутная и темно-коричневого омерзительного цвета! В туалете я не выдержал и поинтересовался:
– А ты вообще, кто такой?
– Ангел Хранитель.
– Да нет, кажется мне это, – подумал я.
– Нет, – сказал Ангел Хранитель.
Хм, ну хорошо, подумал я, сейчас я перекрещусь и если это нечистый, тогда он исчезнет. Наложил на себя крестное знамение и спрашиваю:
– Ты где?
– Тут, – отвечает.
И я отчетливо понял, что ведь это и на самом деле он, Ангеле Хранителе мой Святый. Прямо там, в туалете, я заплакал, и начал просил у него прощения. За все, что натворил в своей безтолковой жизни. За все, что ему пришлось от меня вынести и вытерпеть. За то, что столько раз оскорблял и отвергал его своими безчисленными грешными мыслями … желаниями … и поступками.

15.07.2010.

Сегодня нас разбудили. После завтрака мы стали делиться впечатлениями и вместе решили описать события так, как мы их видели. После разговора меня начали одолевать сомнения. Ведь то, что я вчера услышала из туалета, разве можно о таком писать? А о настоятеле нашего Храма? Нас же предадут анафеме! Хотя, если мы служим Господу, почему мы должны бояться людей? Но как же тогда причащаться? У мужа сомнений не было. Наоборот, он убеждал меня – если мы пишем книгу по благословению Самого Владыки Господа, книгу, которая поможет спастись тысячам людей, то почему же Владыка не позаботится о нас?

Не знаю почему, но я решила заварить мужу расслабляющий чай. Через час он пришел крайне взволнованный и сказал, что произошло невозможное – из него вышли пять небольших камней продолговатой формы, около четырех сантиметров в длину и около полутора в ширину. Как мы поняли, это результат нашей ночной эпопеи – камни вышли из почки.
Правая почка никогда ранее мужа не безпокоила. У него вообще никогда не было проблем с почками, время от времени болел только крестец и все. Конечно, мы полные профаны в медицине и мы не знаем, как выходят камни, слышали только, что их дробят ультразвуком, но чтобы вот так, это просто удивительно.
Под вечер боль в правом боку у мужа появилась снова, но уже не такая острая – он набрал в ванную горячей воды, лег и боль утихла. Затем она начала возрастать опять, муж лег в ванную снова. Ангел Хранитель велел обвязать его вокруг пояса, чтобы три дня он пил только святую воду и на несколько дней перешел спать с пола на кровать. Нас растрогала такая забота и опека. Ведь кто мы? Недавние грешники, а с нами носятся, как с любимыми малыми детьми.

На молитве за родителей я неожиданно оказалась на спине летящей огромной черной вороны, которая тут же попыталась меня сбросить, но я стояла словно приклеенная. Вокруг меня был сумеречный полумрак, слегка рассеиваемый разноцветными полыхающими заревами по горизонту – я летела над пустыней с грязным песком серого цвета на высоте около тридцати метров с приличной скоростью. Одета я была в черное платье, со мной была сумочка, фляжка, а у меня за спиной появился короткий меч из белого золота с ножнами в многочисленных инкрустациях драгоценными камнями.
Минут через пять ворона снизилась и я спрыгнула на землю. Сделала несколько шагов по раскаленному вязкому песку и поняла, что медленно в него погружаюсь. Все попытки выбраться ни к чему не приводили, меня все глубже и глубже засасывало вниз. Когда я начала читать Богородичное правило, засасывание замедлилось, но не прекратилось. Вскоре песок перекрыл мои ноздри, и дышать стало нечем. Испугавшись не на шутку, я начала читать правило с такой силой, какую могла только в себе мобилизовать. Вокруг меня вспыхнуло сияние, образовалась капсула свободного пространства и я плавно поднялась на поверхность. Идти стало намного легче, но через несколько минут меня начала одолевать невообразимая жара, хотя вокруг стоял полумрак. В какой-то момент я почувствовала, что на мне плавится платье, а затем плавиться начала и кожа на теле. Продолжив читать Богородичное правило, я увидела, что вокруг меня заново вспыхнуло сияние, образовавшее легкое прохладное облачко, в котором я чувствовала себя как ранним прохладным утром. Неожиданно я услышала голос:
– Не хочешь поговорить? – это был … денница; только он мог делать так, что его голос доносился отовсюду, в то время, когда он сам оставался невидимым.
– Это все, что ты можешь придумать? – вопросом на вопрос ответила я, имея в виду погружение в песок и жару.
– Это еще не все – спокойно ответил он; затем, затянув гнетущую паузу, неторопливо и со значением в голосе добавил:
– Подумай над моим предложением, здесь можно неплохо устроиться.
– Здесь невозможно неплохо устроиться, – с полной уверенностью возразила я.
– Ну почему же, – мягко, вкрадчиво и с чувством превосходства продолжил он.
– Как можно здесь устроиться, если все здесь принадлежит Господу, в том числе и ты? – проглотив мои слова и овладев собой, диавол мягко предложил:
– Смотри.
На моем пути, невдалеке в пустыне, я увидела одноэтажный, повидавший виды деревянный домик, к которому вела пыльная проселочная дорога; я направилась к нему и зашла внутрь. Там я была женщина сорока пяти лет, как две капли воды похожая на женщину в разноцветном домике в Раи. Но если в Раи это был умиротворенный, излучающий любовь и тепло человек, то здесь передо мной было перепуганное измученное существо, дрожащее от страха из-за малейшего шороха. Коротко взглянув на меня с мукой на лице, женщина продолжила заниматься своими домашними делами. Неожиданно пол в домике задрожал, и она замерла в страхе. В гнетущем настроении я вышла из домика и подумала:
– И вот это – неплохо устроиться?!
Конечно, это намного лучше тех мучений, которые я успела увидеть, но по сравнению с Раи это просто отстой, кто же может на это клюнуть?
Тем временем в воздухе раздался нарастающий топот многочисленных копыт и я почувствовала нарастающее зло. На горизонте вначале появились, а потом начали быстро приближаться ровные ряды трехметровых бесов, сцепившихся локтями в замок. Вскоре все свободное пространство впереди меня было уже черно-рыже-пегим – на меня надвигался необозримый фронт бесов. Стройно чеканя шаг, духи злобы смотрели сквозь меня. Со стороны я увидела короткое видение – нечистые топчут меня копытами, расплющивая мое тело в кровавое месиво. Остолбенев от ужаса, я через мгновение поняла, что это всего лишь видимость и начала молиться. Когда до первой шеренги оставалось меньше пяти метров, я услышала голос Ангела Хранителя:
– Меч!
Быстро развернув его ножнами на грудь, я вынула меч и подумала: что я с ним сделаю против такой армии? – и в ту же секунду вспомнила Архистратига Михаила, когда он поднял свой меч и сказал: – это только начало, – я вспомнила, как сильно тогда все затрепетали.
Как только я подняла меч, вся бесовская армада рассыпалась в прах и наступила … гробовая тишина. Через несколько минут в пяти метрах от меня возник денница, в облике "князя" – он подошел ко мне поближе и обернулся молодым мужчиной. На протяжении всего последующего разговора каждые несколько минут он менял свой вид и становился то зверем, то человеком. Вытянув левую руку вперед, денница спросил:
– Узнаешь? – на его ладони лежал мой светло-желтый бриллиант.
– Этого не может быть, – не поверила я.
– Уверена?
– Это не может быть мой камень.
– А ты проверь, – предложил он и кивнул на мою сумочку.
– Нет, это не мой камень, – я боялась ее открыть при нем.
– Можешь посмотреть, – диавол сделал движение рукой и камень оказался у меня, на правой ладони. Рассматривая бриллиант, я обнаружила, что он идентичен моему. Внезапно ко мне пришла молниеносная мысль: проглоти его! Не задумываясь, я отправила камень в рот и проглотила. Подскочив ко мне, сатана замахнулся … закрыв глаза, я замерла в ожидании удара, но услышала только злобное шипение с придыханием:
– Глупая … девка.
На этом видение закончилось, но я еще очень долго не могла успокоиться и прийти в себя.

На молитве за покойных родственников я оказалась в городе Раи. На мне было красное платье с золотой оторочкой, украшенное красными бриллиантами в виде пуговиц. На ногах были сандалики красного цвета с золотой паутинкой, усыпанные мелкими бриллиантами, тоже алыми. Волосы были заплетены в две косы, а в каждую косу – по три крупные красные бриллиантовые горошины.
Через несколько шагов по средней улице я увидела розово-белый уютный двухэтажный домик на небольшом участке, усыпанном цветами. Невысокая парадная лестница нежно розового оттенка была увита белыми цветами неземной красоты. В самом доме я побывала незримо. Ангел Хранитель сказал:
– Феодосия, – и предупредил, что она не готова меня увидеть.
Бабушка находилась на втором этаже. Красный угол украшал большой образ Пресвятой Богородицы. По его обе стороны были расположены иконы размером поменьше, но кто на них был изображен, я рассмотреть не смогла.
С неземными переливами мелодично и величественно зазвонил колокол Храма. Феодосия быстро собралась и ушла. На спинке стула возле окна висела белая мужская одежда для Ефима, он готовился сейчас к суду. В домике было восхитительно хорошо и спокойно, хотелось побыть здесь подольше, но нужно было уходить; я с сожалением подумала, что ничего не смогу подарить Феодосии и неожиданно перед образом Пресвятой Богородицы появился красный камень. Через секунду он вспыхнул и озарил лик Царицы Небесной нежным алым светом. На улице я подумала: интересно, кто живет в ее прежнем домике, и увидела его – он стоял свободным. На обратной дорогое к Храму я услышала голос Пресвятой Богородицы:
– Пора.
Направившись к лодке, я в последний раз окинула взглядом этот восхитительный чудесный город, с которым уже успела сродниться. Расставаться с ним было очень и очень грустно. Лодка неслышно вынесла меня на середину озера и я неожиданно оказалась на середине океана. Оглянувшись, я замерла, охваченная упоением – безмятежный, величественный, таинственный океан излучал Божественное великолепие и убаюкивал неземной красотой. На высоте птичьего полета я увидела Господа Бога с воинством на облаке и услышала голос Владыки:
– Это был не твой камень.
Поклонившись Отцу Небесному, я ответила:
– Спаси, Господи.
– Вот твой камень, – и на моей правой ладони оказался огромный бриллиант, размером с маленький кирпичик; абсолютно прозрачный, мягко переливающийся и сверкающий многочисленными гранями на солнце.
– Благодарю Тебя, Господи, – ошарашено пролепетала я, просто невозможно было поверить, что такие камни существуют в природе,
– мне же и положить его некуда, ведь в сумочку он не влезет? – подумала я и обратилась к Владыке:
– Господи, может он кому-то нужен больше, чем мне?
Господь с воинством стал незрим – все растаяло в облаках. Испугавшись, я попросила:
– Господи, прости меня, что я отвергла Твой подарок, прости, что своевольничаю! Владыка снова стал зрим, а от облака спустились вниз белые ступенечки. С посохом в правой руке, Господь снизошел вниз и мягким жестом Своей длани превратил подаренный мне камень в дюжину крупных бриллиантов, осыпавшихся на обруч на моей голове.
– вас ждут искушения … – сказал Господь: – Я всегда рядом … что ты хочешь?
Поблагодарив Владыку за все, что Он сделал для нашей семьи, я попросила всем нам здоровья, мира и всего необходимого для спасения. Затем я взмолилась к Нему и попросила, если возможно, увидеть Пресвятую Богородицу.
И я увидела приближающуюся по водам океана Царицу Небесную. Опустившись на колени, я поблагодарила Госпожу Ходатаицу нашу, что Она всегда рядом, никогда нас не оставляет и всегда нас поддерживает. Через минуту я увидела, что посреди этого волшебного океана я стою уже одна. …

16.07.2010.

После завтрака мы разговаривали о событиях прошедшего дня. Затем наскоро прибрались в квартире. Перед молитвой я вышла на балкон подышать пару минут свежим воздухом. Начал капать легкий дождик. Обрадовавшись, я позвала мужа и сказала, что Господь внял нашим молитвам и пожалел людей. Но он посмотрел внимательно (окна балкона выходят на улицу), потом пошел в большую комнату (окнами во двор), вернулся и сказал, что скорее всего это подарок для нас, за труды.
– Как же дождь может быть только для нас? – недоумевала я.
– Посмотри сама и скажи, где идет дождь? – предложил он.
В это трудно поверить, но я видела это собственными глазами – легкий летний дождь шел только вокруг нашего дома!!!

На молитве я увидела своих родителей на овощном рынке, они закупали продукты. Родители были в хорошем расположении духа и были благожелательно настроены друг к другу, что удивительно и невообразимо – отец терпеть не может овощные рынки. Это для него слишком утомительно, он всегда ходит там с недовольным видом. В этот раз его невозможно было узнать: он помогал матери, чем-то интересовался, что-то советовал. Изумленная мать не скрывала своей радости. В метре за родителями шли Ангелы Хранители. В трех метрах позади Ангелов понуро плелись бесы. Им было уже глупо передразнивать родителей, да они и не видели их за высокими статными и широкоплечими Ангелами. В порыве чувств я подумала, что мы скоро сможем встретиться как люди и начать общаться, но Ангел Хранитель сказал:
– Полгода.
Затем я увидела отца мужа, отдыхающего в постели от дневной жары. Слегка подтянув к себе худые ноги, он лежал лицом к стене. Выглядел он очень плохо, это был уже слабый тщедушный старичок. Ангел Хранитель стоял у входа в комнату и скорбел. Развалившись на кресле, в изголовье отца сидел бес. Затем я увидела на кухне жену отца – в ней по-прежнему сидел бес со своим языком-змеей. Слегка раздраженно он, или она …или может – они, даже не знаю, как правильно назвать этот дуэт, готовили какие-то блюда.
Затем я увидела нашу дочь, весело и беззаботно гуляющую по городу со своей подружкой, это мы с ней передали дочери ее вещи. Рядом с ними был еще какой-то парень. Позади дочери шел Ангел Хранитель, он держал ее за правое плечо и улыбался. В двух метрах позади, уныло передвигая ноги, шел расстроенный бес, ему было скучно. Затем я подумала о сыне, где он и что с ним? Ангел Хранитель сказал:
– Злой.

После молитвы за детей я на время прилегла. Через несколько минут я поняла, что со мной что-то происходит – низ живота начало тянуть. Сначала медленно и мягко, а потом все быстрее и быстрее, боль нарастала и ожесточалась. Живот внизу онемел и я вспомнила, что позавчера, когда под утро мужу стало совсем невмоготу, я попросила Господа дать мне возможность понести часть его страданий.
Онемение вскоре прошло, но появились пульсирующие боли. Плавно возрастая, они достигли такой силы, что я начала корчиться и извиваться всем телом. В полной мере я почувствовала то, что вчера испытывал муж. Затем я внезапно попала в какое-то красное пространство. Ничего не понимая, я стала озираться по сторонам – вокруг меня были какие-то странные мясистые стенки. И вдруг я поняла, что нахожусь внутри собственного тела, что было немыслимо, невообразимо, неожиданно и совершенно невероятно!
По центру моего органа прыгал крохотный бес, размером с теннисный мячик. Резко дергаясь, он выбрасывал лапы в стороны и с силой рвал ими стенки, копытами – бил вниз, а рогами ударял вверх. От неожиданности и ужаса этого зрелища я остолбенела и оказалась в комнате. Ладонями обеих рук я попыталась блокировать нечистого, сосредоточившись над тем местом, где он был. Одновременно я начала молиться и через несколько минут почувствовала, что зажала лукавого в глухой угол – он не мог оттуда вырваться и не мог уже так активно бодаться. Что делать дальше, я не знала. В этот момент Ангел Хранитель велел мужу зажечь свечу и передать мне. Словно через воронку, бес вылетел куда-то вверх и все – боль стихла, будто ее и не было. Что произошло на самом деле, я была не в состоянии понять, я поняла только, что каким-то образом вчера смогла вылечить мужа, а сегодня – себя. Что это было, я еще не знала.

На молитве за родителей я оказалась в аду, на истоптанном берегу огромного озера с мутной и грязной водой. При мне была сумочка и фляжка. Через минуту озеро окружили внезапно откуда-то появившиеся бесы. Сцепившись локтями в замок, они взяли меня в плотное кольцо. Сверху, на середину озера спустился трон с «князем». Остановившись в полутора метрах над поверхностью воды, он спросил:
– Страшно? – имея в виду, что мне будет тяжело пройти по озеру.
Взглянув на озеро, я увидела, что оно кишит какими-то рыбами, размером с ладонь, похожими на пираньи. Безпрестанно клацая огромными челюстями, усеянными частоколом мелких острых зубов, эти рыбешки были готовы расправиться с кем угодно и чем угодно за секунды. Пытаясь овладеть собой, я долго не могла настроиться на молитву. Наконец, переборов страх и читая Богородичное правило, я ступила на воду и пошла вперед. Обогнув трон, я дошла до конца озера и вернулась назад по берегу. Опустившись ниже, «князь» спрыгнул со своего седалища, и приняв обличье молодого человека лет двадцати пяти, направился ко мне; его прямые, не очень длинные волосы каждые несколько минут меняли свой цвет с темных на светлые и обратно. Поравнявшись со мной, он не задерживаясь пошел дальше, через коридор расступившихся бесов. Делать было нечего, мне пришлось идти за ним. Когда я догнала его, он спросил на ходу, не оборачиваясь:
– Ну что, будем договариваться? – я промолчала, а он продолжил:
– Ну что ты упрямишься? Подумай, – пропев эти слова загадочно, он развернулся и пошел обратно, а я осталась стоять на месте.
Откуда-то послышался гул приближающегося роя насекомых. Секунду спустя прилетели невероятно огромных размеров осы – с ладонь взрослого человека и с прозрачными целлулоидными брюшками. Одна из них сразу же впилась в мою левую щеку. Со стороны я увидела, как ее брюшко наполняется кровью и почувствовала, что начала слабеть. Затем на меня набросились еще несколько насекомых и я упала, обезсилев уже полностью. Читая Богородичное правило, я довольно долго боролась, но все же сумела восстановить силы. К тому времени осы исчезли, но я увидела быстро приближающуюся огромную толпу изможденных и перепуганных людей разного возраста в современной одежде. Окруженная бесами, толпа вскоре остановились в десяти метрах от меня. Вкрадчивый голос сзади предложил:
– ты можешь накормить кого-нибудь из них, – но я отрицательно покачала головой.
– Подумай, это же люди, – мягко укорил меня главный, но я мысленно ответила:
– Нет!
Несколько огромных лукавых, растолкав стоявших впереди, неожиданно для меня вывели из середины толпы мою дочь, одетую в потрепанную одежду черного цвета, покроя восемнадцатого века. Изможденная и подавленная, она смотрела на меня жалобно и испугом – сходство было настолько полным, что я просто потеряла дар речи. Непередаваемо жалостливо и правдоподобно дочь протянула:
– Ма-ам, пожалуйста, помоги мне!
Передать мои чувства одними словами невозможно, я люблю свою дочь до безпамятства. Сжавшись внутри, я стояла и твердила себе: нет, это не она … это не может быть она…
А "дочь" снова попросила:
– Ну ма-ам, ну пожалуйста, я тебя очень прошу! … Мам, пожалуйста, мне очень плохо!
Удивительно! Интонации, мимика, построение фраз, вот все, и как две капли воды! Опустив глаза, я стояла, плакала и просила:
– Пресвятая Богородица, прошу Тебя, скажи мне – это же не моя дочь?
Тем временем бесы, цепко державшие "дочь" за руки, поволокли ее обратно в толпу. Царица Небесная пожалела меня и уже со спины я увидела щуплого телосложения рыжего нечистого. Это была не моя дочь.

На молитве за детей я оказалась на берегу восхитительного лазурного моря, но больше земного, чем Небесного. На желтом чистеньком песочке огромной лагуны стоял небольшой уютный новый бревенчатый домик, похожий на земной. По своим размерам он был чуть больше, чем дом Феодосии. В эти дни мы горячо просили Господа, чтобы Владыка отпустил нас из душной жаркой Москвы и позволил переехать жить куда-нибудь на юг, на море, туда, где родился муж. И я подумала, неужели это наш домик? Ангел Хранитель сказал:
– Татьяна, Дмитрий.
Искренне порадовавшись за них, мы с мужем представили, как они встретятся, как обрадуются друг другу, как будут наслаждаться новой жизнью на берегу восхитительного моря.

На молитве за наших покойных родных я оказалась в Раи в платье неземного цвета. Это было нечто стальное, плавно переливающееся, перетекающее из одного оттенка в другой, словно живое. Передо мной расстилалось огромное поле с цветами неземной красоты, только отдаленно напоминающими наши васильки.
– Подойди, – услышала я голос Пресвятой Богородицы.
Послушавшись, я подошла, присела и взяла в руки один цветок, но не сорвала. Приклонив свою головку к платью, цветок стал на нем искусной вышивкой.
– Иди, – сказала Царица Небесная.
И пока я шла по полю, мое платье покрывалось вышитыми цветами. Чуть поодаль я заметила неширокие ступени розового цвета, ведущие куда-то наверх. Там, примерно на уровне облаков, я увидела и пошла вперед по ковровой дорожке розового цвета. Ровной стрелой она была проложена далеко вперед. Через несколько минут я подошла к Вратам Раи. В воздухе прямо над ними стоял Херувим с огненным мечом. Через минуту Херувим громко произнес короткое слово на незнакомом языке, как я поняла – имя человека. Врата открылись и неуверенной походкой внутрь зашел мужчина лет сорока в белых одеждах из неземного материала, он был словно окутан легким облачком. Мыслью мне вложили, что этот человек пришел на свой повторный частный суд после многолетних испытаний в аду. Ожидая его, в нескольких шагах от Врат стояли два Ангела, а за ними – Архангел с мечом в ножнах за спиной. Стояла необыкновенно величественная и торжественная тишина.
Когда человек подошел к Ангелам, они развернулись, пропустили его вперед и положили свои руки ему на плечи. Архангел обошел караул справа и встал у него за спиной. Минута торжественного ожидания и все медленно, слаженно и величественно пошли по красной ковровой дорожке. Через несколько минут караул остановился. Белоснежное облачко рассеялось, и на высоте человеческого роста стал зрим Престол с Вседержителем.
Господь Бог был в невыразимо прекрасных одеждах – розовых с золотом. Немного позади и по левую руку от Господа стоял Архистратиг Михаил. Чуть дальше от Вседержителя, по обе руки Его, были расположены двенадцать престолов со святейшими Апостолами. И везде вокруг: позади, а так же влево и вправо, до самого горизонта стоял сонм Святых Людей и Безплотных Сил Небесных. Всем своим естеством я ощущала, что суд будет справедливым. Это чувство появляется у человека, часто бывавшего на судах, оно у меня усвоилось хорошо. Заходишь в зал судебных заседаний и по настроению, а также поведению окружающих: судьи, судебных заседателей, секретаря, адвокатов и оппонентов, становится понятно, что сейчас будет – настоящий суд или же оплаченный оппонентами спектакль.
Но здесь было все в миллионы раз торжественнее и яснее. От Владыки Господа исходила Любовь. От всего воинства и святых людей исходило доброжелательное внимание и сопереживание. Перед человеком были – Любовь, Чистота и Святость в самом чистом виде.
Дело – жизнь человека, начали зачитывать сразу, но слов я разобрать не могла. Человек стоял, низко опустив голову – ему было очень стыдно. Ангелы были рядом, а Господь … Господь Бог слушал внимательно и … сопереживал человеку!!! Сопереживал его глупостям и ошибкам! Вседержитель сопереживал человеку с огромной любовью и болью, Он переживал за него всем Своим Божественнейшим необъятным Сердцем!
Через какое-то время человек опустился на колени и пал ниц. Господь с войском стал незрим – все снова затянулось легкой белоснежной дымкой. Не стало и Архангела позади человека. С поднятой головой мужчина продолжал оставаться на коленях, но он радовался, и радовался так, как может радоваться человек, которому только что подарили жизнь в полном блаженстве на безконечные веки.  По его лицу катились градом слезы, которые он не мог, да и не думал останавливать. Ангелы терпеливо ожидали, когда человек овладеет собой …

17.07.2010.

На утреннем правиле я услышала голос Господа. Владыка повторил:
– вас ждут искушения, но Я всегда рядом.
Вечером у мужа возобновились боли в правом боку. Снова пульсирующая боль в почке. Ничего не помогало – ни ванная, ни болеутоляющее. Лежа на постели, он смотрел на меня обезумевшими глазами и подергивался всем телом от боли, испытывая жуткие мучения. Выбора не было, ему нужно было помочь. С зажженной свечой в руке я начала молиться.
Захватив трех бесов ладонью левой руки, я загнала их в угол почки и крепко их там держала. Вначале я испытала легкое жжение на ладони, затем она начала чесаться, а потом я почувствовала сильное атмосферное давление. Рука начала уставать от напряжения, и я обратилась ко Господу с просьбой:
– Господи, прости его, он уже так измучился!
– А грешил сколько? – услышала я глас Владыки.
– Господи, но ведь он изменился, стал другим человеком: любящим, добрым, заботливым. Прости его, пожалуйста!
– Нераскаянный грех, – сказал Ангел Хранитель
Переживая за мужа, я очень горячо умоляла и просила Господа, чтобы Он простил его и пообещала, что в самом скором времени он пойдет на исповедь и искренне покается. Через минуту муж затих, еще через пять секунд – отключился, как игрушка на дистанционном пульте управления. Дыхание у него было слабое, но ровное. Еще через минуту его тело начало ходить ходуном. Крупными шарами под кожей перекатывались бесы, бросившиеся врассыпную, кто куда. Со свечой в руке я непрерывно молилась. Через какое-то время в голубоватом небольшом облачке я увидела вылетевшего сначала одного беса с выгнутой спиной, потом другого, перекошенного всем телом, а потом еще и третьего, но уже совсем вялого. Второй бес скорчил мне настолько страшную рожу – оскал, что еще неделю назад я бы просто упала в обморок. Вскоре муж очнулся и безмятежно удивился:
– Как будто ничего и не было, я абсолютно ничего не чувствую, представляешь?
Но когда я рассказала ему о том, что услышала от Ангела Хранителя, он помрачнел, помолчал, потом сказал с сокрушением:
– Да, всякое было. Хотя … я вроде бы покаялся во всем … но это так … обобщенно как-то и без особых переживаний. В общем, нужно будет все переосмыслить, – и замолчал надолго.

Наши болезни – по грехам нашим. Как часто мы слышим эти слова и как легко соглашаемся с ними, даже не пытаясь осознать их глубину и смысл – мы не понимаем, что не осознаем того, что не осознаем ничего. То есть, полное и тотальное неосознание всего смысла нашего бытия.
Когда мы чувствуем себя плохо, мы бежим к аптечке, глотаем лекарство и с облегчением вздыхаем, потому что перестаем чувствовать боль. Но мы всего лишь перестаем ее чувствовать – она ведь никуда не ушла. А если и ушла, то следует ждать что-то другое, более грозное и мы уже будем вынуждены пойти к врачу, по сути дела – к такому же несчастному человеку, как и мы, лишь немного больше нас знающему строение человека, а также способы и методы воздействия на человеческий организм. Залечивая себя таким образом, мы верной дорогой идем в погибель.
Что есть болезнь? Это накопленные грехи. Что есть накопленные грехи? Один взгляд, или одна мысль, или одно слово, или одно действие – один грех. Один грех – микроскопическая часть нашей души и тела переходит в распоряжение духов злобы. Этим мы делаем брешь в своей защите и уступаем сатане право на микроскопическую часть нашей души. С этой частью он практически ничего не может сделать. Но во-первых: у него уже есть плацдарм, который он может и обязательно будет укреплять. И во-вторых: диавол не спит, как не спит и его полчище, все они безпрестанно подталкивают нас к новым и новым плохим мыслям, словам и поступкам, чтобы получить право на еще незанятые территории нашей души.
А что, если этих микроскопических частей накопится тысячи? А если сотни тысяч? А если миллионы? Невозможно? Почему? Не согрешить невозможно, вокруг нас одни соблазны и искушения. "Отдел рекламы" работает без устали – изо всех щелей нам предлагают расслабиться, хорошо провести время и взять от жизни все самое лучшее, не заботясь о завтрашнем дне. А зачем, ведь один раз живем? – это я прежде всего о самой себе.
Накопленные грехи позволяют сатане предъявлять на нас свои права. И никто нам помочь не сможет, если мы сами ничего не осознаем и не обратимся к покаянию. И даже если мы "победим" болезнь с помощью лекарства и врачей, нам не следует радоваться и танцевать, наша расплата по-прежнему впереди. Ужасающий пример из повседневной жизни: хоспис, женщина, больная раком. Телерепортер спрашивает у нее: если вы выздоровеете, что вы сделаете в первую очередь? Ответ: поеду в Испанию, очень хочется попить «порто». Давайте подумаем, а зачем такому человеку выздоровливать? Неужели для того, чтобы с новыми силами продолжить умножать свои грехи? Грехи, от которых пытается уберечь его Сам Господь Бог.
Нам следует лечиться в Храме, на исповеди, у настоящего Врача; мы здесь вообще, только для этого – вылечиться, протрезветь и стать личностями в полном смысле этого слова.

Тем временем меня начали терзать сомнения.
– Что случилось, – спросил муж, не заметить, что со мной что-то происходит, было неозможно.
– я переживаю, мне дали такой дар – изгонять бесов, а я очень боюсь этого.
– Неужели ты не хотела бы помочь нашим детям, родным, и просто какому-нибудь страждущему человеку?
– Не знаю, мне страшно.
– Ну, тогда попроси у Господа, чтобы Он этот дар передал мне, я с удовольствием послужу Ему.
– Ладно, – ответила я, недоуменно пожала плечами и забыла о своих словах. А зря.

Последние дни были настолько насыщены событиями, что мы только молимся, обмениваемся впечатлениями, спим часов по шесть и в перерывах едим то, что попадется под руку. Вымыть посуду полностью времени и возможности нет. На кухне меня все время дожидаются грязные тарелки. Квартиру убрать тоже некогда, изредка мы успеваем лишь наскоро ее пропылесосить. Отощалые, бледные и худые, мы пошатываемся от переутомления. На молитве под нашими коленями пот наливается целыми лужами. Смешиваясь с пылью и грязью, он оставляет на наших телах причудливые узоры. Появилось искушение не читать правила утром и вечером, времени ведь в обрез: дня три или четыре мы ограничивались молитвой «Отче наш». Долго ждать не пришлось, мы сами поставили себя в положение жертвы. На нас набросились бесы и нам начали сниться плотские сны, вызывающие омерзение. И мы вернулись к обязательному чтению правил.

18.07.2010.

На молитве за детей я увидела нашего сына. В каком-то дворе с бутылкой пива в руках он стоял перед лавочками, на которых расположилась шумная компания молодых ребят. Изгибаясь всем телом и ухахатываясь, он принимал активное участие в шумном трепе, которые обычно ведут компании во дворах – анекдоты, шуточки, скабрезности и все это вперемешку с бранью. Рядом с сыном, обняв его за плечи, стоял бес с глазами, горящими углями. Увлеченный общим весельем, он принимал активное участие, также изгибаясь всем телом и также ухахатываясь. За этим весельем он не сразу заметил меня. Через несколько минут нечистый повернулся, склонил голову влево, опустил ее слегка, посмотрел на меня, как на пустое место и отвернулся. В пяти метрах поодаль стоял Ангел Хранитель и скорбел – смотреть на него было крайне больно.

Затем я оказалась в аду, на обычном колхозном поле средней руки, похожем на земное. Все вокруг было похоже на наше – земля, пыльная проселочная дорога, пасмурное летнее небо без солнца и воздух.  Вокруг меня простирались безкрайние поля, нарезанные квадратами. На каждом поле прилежно и добросовестно трудились многочисленное количество бесов. На поле, на котором стояла я, росли какие-то серые коробочки на серых высоких стеблях, они были немного похожи на те, что я видела в Раи. Коробочки стояли ровненькими рядами и были одинакового роста, как на подбор. С противоположной стороны поля ко мне приближались два трехметровых беса с косами. Сосредоточенно, крайне тщательно, умело и методично, они косили, укладывая коробочки на стерню ровными рядками. Присев на корточки, я раскрыла первую попавшуюся. Внутри вместо зернышка был белый свиточек. На свиточке было написано короткое слово на незнакомом языке – имя человека.
На соседнем поле вразнобой росло огромное множество других коробочек, но на стеблях разной высоты. Между ними ходил бес и тщательно трудился: окучивал, подливал из лейки и бережно поправлял лапами землю вокруг растений. Возле хиреющей на глазах совсем зеленой коробочки бес присел и начал ее гладить и приговаривать что-то очень ласковое тихим вкрадчивым голосом. Затем он подправил землю и подлил воды. Росток заметно ожил и вырос на пару сантиметров. Успокоившись, бес пошел дальше, но росток снова начал вянуть и уменьшаться в росте.
Внезапно другой росток вырос в какие-то секунды, а через минуту он стал серого цвета и достиг такого же размера, как и на соседнем поле. С искренней радостью бес аккуратно выкопал его и пересадил туда, где шла жатва.
Через минуту одна из коробочек на поле для жатвы раскрылась, свиточек развернулся и я перенеслась в чью-то квартиру со старенькой, еще советской мебелью. В сторону кухни по коридору квартиры шел обрюзгший мужчина в трениках лет шестидесяти и ворчал себе что-то под нос. На кухне, измученная женщина с наспех собранными в пучок волосами торопливо готовила ужин. По всему было видно, что она с ним запаздывает. Виновато посматривая на мужа, она старалась изо всех сил, но от мужчины исходило зло. Грязно ругаясь, он с раздражением чесал живот через майку, топтался на месте и без конца что-то бубнил и ворчал. Даже не пытаясь возразить, женщина слушала безропотно и с чувством вины. Эффект полного присутствия был поражающим – я слышала стук разделочного ножа по кухонной доске и шарканье стареньких тапочек мужчины по линолеуму квартиры.
Затем я вернулась на поле и вскоре увидела другую открывшуюся коробочку. Находившийся внутри свиточек тоже развернулся – я оказалась в комнате у молодого человека лет двадцати пяти, сидящего за монитором компьютера в наушниках, спиной ко мне. Просматривая сайты и слушая музыку, парень подергивался всем телом. Сайты были порнографического содержания, но обнаженных тел я не видела, картинки были для меня размыты. Вскоре молодой человек переключился на игру и стал дергаться еще больше, негромко что-то приговаривая. Из кухни его окликнула женщина, судя по всему – мама. Резко обернувшись, парень крикнул ей что-то в ответ – я увидела его лицо, искаженное гримасой злости и гнева.
Затем я вернулась на поле снова и открылась третья коробочка. На этот раз я оказалась на лестничной клетке какого-то офисного здания: дорогие отделочные материалы, светлая и просторная лестница. Внимание мое было сфокусировано на успешной деловой женщине сорока пяти лет, выглядевшей просто великолепно: дорогой деловой костюм, свежеокрашенные светлые волосы, хорошая прическа и новый маникюр. Вокруг женщины стояли какие-то люди, три или четыре человека. Пуская дым струйкой, женщина беззаботно курила.
Потом я оказалась на поле еще раз и снова открылась коробочка со свиточком. … Чья-то жилая комната, полумрак, постель. На постели лежал человек. Приблизившись к нему, я поняла, что вижу своего отца, … он спал.

После молитвы мы здорово поскандалили с мужем, а потом и окончательно разругались. Поссорились из-за пустяков: кто-то на кого-то не так посмотрел, кто-то и что-то не так сказал, а кто-то не так ответил. Взаимные упреки и обвинения продолжались несколько часов. Под утро я сказала ужасную вещь: нам нужно молиться отдельно. Расстроившись, муж все же не стал меня удерживать:
– Если ты приняла такое решение, сама за него и отвечай, – и ушел просить Пресвятую Богородицу, чтобы Она простила нас и образумила, а я пошла в большую комнату … тоже помолиться.

На этой молитве я оказалась на дороге в Раи, ведущей на поле и пошла по ней вперед. Через несколько минут я увидела приближающегося навстречу мне Ангела и остановилась. Ангел подошел и протянул свою ладонь, на которой лежал небольшой светлый камушек, излучавший легкое небесное сияние … я взяла его в руки… нежно пульсируя, камень источал великое горе … внутри он был живым … в нем жило и пульсировало страдание …
 – Что это? – подумала я.
– Слеза … Господа … – с непередаваемой горечью и болью сказал Ангел.
… нам было неимоверно, непередаваемо стыдно и страшно, наши сердца не могли вместить в себя боли, которую испытал Господь из-за нас, каких-то двух мелких жалких и ничтожных человечишек.

19.07.2010.

Проснувшись, мы все-таки долго не могли помириться окончательно, но после обеда снова были дружны, счастливы и любимы.

На молитве за родителей, я увидела возле домика Татьяны и Дмитрия лодочку с веслами - лоснившуюся на солнце свежеокрашенными боками приятным светло-серым цветом и выглядевшую как новая игрушка.

С сегодняшнего дня мы окончательно и безповоротно отказались от мяса, до конца наших земных дней. Прощай бекон, сальцо, моя любимая колбаска, шашлычки, заливное, салат оливье, грудинка, окорочка, кореечка, буженинка и все такое прочее. С этого дня мы заключаем мир с животинками, во славу Божию! И с этого дня мы переходим на новый режим питания, который на молитве нам указала Пресвятая Богородица:
– В посты и постные дни: согласно Уставу Церкви;
– В дни остальные:
1. Молоко и молочные продукты (кроме понедельника, среды и пятницы);
2. Масло сливочное: только по выходным дням;
3. Яйца куриные: три дня в неделю (кроме понедельника, среды и пятницы);
4. Рыба: по выходным;
5. Вино: по выходным, не более двух бокалов и после основных молитв;
6. Кофе: не более одной чашки в день;
7. Фрукты и овощи: каждый день умеренно;
8. Мед, варенье, джемы и повидла: каждый день умеренно;
9. Пироги с фруктами, булки и печенье: каждый день умеренно;
10. Мороженое: не более двух раз в месяц.

Забегая вперед, я скажу, что от мороженого мы отказались вообще, так как поняли, что здесь, на земле, нужно стараться поменьше сластиться, поскольку в той, настоящей жизни, вполне может оказаться, что все свои сладости мы успели уже съесть.

С сегодняшнего дня мы перестали молиться за дождь и начали молиться за врагов, как явных, так и тайных. И сегодня я решила перейти спать с матраса на два сложенные вдвое ватных одеяла. Попробовала прилечь и поняла, что сделать это будет трудно –невыносимо жестко, я привыкла нежиться на мягоньком. Вся надежда на помощь с Небес.

На молитве я попала к Ольге, она была в саду и ухаживала за цветами. Елизавета была в Храме после Литургии, молилась на коленях. И вот какое чудо – на ней был платок синего цвета! Рядом с ней, по обе стороны, молились Алексей и Степан, тоже на коленях.

Вечером у мужа начались боли в мочевом пузыре; я увидела, что его протоку расковыривает когтем дух злобы, злорадно при этом ухмыляясь. Уложив мужа на постель, и с Божией помощью, пока еще неумело, я попыталась облегчить его страдания. Минут на двадцать муж отключился, время от времени он порыкивал, корчил рожи и шипел. Как угорелый, по его телу носился бес, перекатываясь волнами под кожей. Наконец я загнала его в мочевой пузырь. Стараясь изо всех сил, я начала молиться. Вскоре услышала тихий голос Господа:
– ты можешь.
Через горящую свечу, как через трубу, беса вытянуло наверх и он пропал.

На молитве я увидела, как в нашем Храме по солее, по-хозяйски, прогуливается … бес! Не в состоянии поверить своим глазам, я подумала:
– Такого не может быть!
– Уверена? – с вызовом спросил лукавый.
Опешив, я поняла, что стою на пороге Храма, позади меня был притвор. Задержавшись у Царских Врат, бес постоял, подумал и направился ко мне. Праздник и аналой, повстречавшиеся на его пути, он прошел, будто их и не было. Приблизившись, он задрал морду и сказал мне с вызовом, превосходством и брезгливостью:
– Вызываю тебя на встречу!

На молитве за родителей я попала в пустыню ада, при мне была сумочка и фляжка. Небо едва освещенное предрассветным полумраком, почти полностью перекрывала огромная гряда высоких скал, возвышавшаяся прямо передо мной. В скалах я заметила узкий темный проход. Как я поняла, мне нужно было идти туда, в этот проход. Внутри него была кромешная тьма.  Довольно быстро я вышла в пещеру, но вернее – я попала в подпол какой-то большой пещеры со стеклянным потолком, через который увидела над собой дюжину бесов, плотно обсевших невысокий столик и что-то очень оживленно обсуждавших. Слева я заметила узкую лестницу, по которой поднялась наверх и оказалась за стеклянной стенкой. На главном месте в пещере за столиком сидел какой-то "князь". Вокруг него расположилось около двенадцати бесов попроще. Быстро обмениваясь репликами, все очень слаженно разрабатывали какой-то план, похожий на военный. Неожиданно главный бес поднял морду, посмотрел на меня и скомандовал:
– Подойди.
Стеклянная стена передо мной исчезла, я стояла уже прямо в пещере. Не сойдя с места, я стояла и спокойно смотрела в горящие углями глаза, полные ненависти и лютой злобы. Обождав немного, лукавый сделал знак одному из подручных – один из них неспешно подошел ко мне, обошел сзади и неожиданно сильно толканул в спину в сторону стола. С трудом удержавшись на ногах, я непроизвольно пробежала вперед несколько шагов.
Вместо карты военных действий на столе было подобие окна, представляющего собой уменьшенный размер потолка нашей комнаты, в которой мы молились. Словно на экране монитора я увидела нас с мужем в домашней одежде в самом начале молитвы – мы стояли на коленях перед святыми иконами и отбивали поклоны. Пристально наблюдая за нами, бесы изучали нас и готовили план нашего общения на завтра – распределяли: кто, когда и какие мысли посылает одному из нас, а кто кому какие ответы подкладывает другому. Мгновенно вспомнив наши ссоры, я сложила все это вместе и поняла, что нас просто дергают за ниточки. А мы, как последние идиоты, дулись на чужие мысли, озвученные нами! С трудом оторвавшись от этого жуткого зрелища, я взглянула на главного беса. Все это время он упивался произведенным на меня впечатлением.
– Обсудим? – спросил он, кивнув на сумочку, но в ответ я отрицательно покачала головой и инстинктивно сделала несколько шагов назад. По знаку в пещеру втолкнули вначале мою бабушку Елизавету, а потом и дедушку Алексея. На вид им было по восемьдесят, они были жутко измождены и смертельно перепуганы.
– Может, подумаешь? – поинтересовался "князь", но я снова отрицательно покачала головой. Горько заплакав, бабушка смотрела на меня вопросительно, а дедушка в отчаянии опустил голову. Не сводя с меня глаз, главный протянул бабушке свою волосатую лапу и она, поклонившись, поцеловала ее. Конечно, я знала, что это были бесы, однако их сходство было невероятно правдоподобным и сомнения безпрерывно атаковали мой мозг, ни на секунду не останавливаясь.
По знаку старшего беса "стариков" вытолкали из пещеры, а на его коленях оказался хорошенький девятимесячный малыш в комбинезончике.
–Это твой, – сказал бес, имея в виду мой аборт в юности. Не может быть, подумала я и отрицательно покачала головой. Двумя пальцами бес брезгливо взял младенца за одежду и опустил его на пол. Ребенок подполз ко мне и начал ластиться, но я стояла не шелохнувшись. Через минуту он исчез.
– На колени! – гаркнул бес и указал на место перед собой.
– Нет, – ответила я, – никогда!
По его знаку кто-то быстро и с силой ударил меня сзади под коленки. Как подкошенная, я упала ничком перед "князем", с ужасом осознавая, что таким образом поклонилась твари. Оживившись, бесы радостно загоготали, но я вспомнила, что они не могут заставить меня поклониться им силой. Могут вынудить, напугать или обмануть, но я должна сделать это добровольно и только тогда это будет считаться поклонением. Попытавшись встать на ноги, я поняла, что не могу, не было сил. Немного успокоившись, я начала читать Богородичное правило и на втором правиле смогла подняться. На этом видение закончилось.

На молитве за наших родных я оказалась на перекрестке дорог в Раи. Позади находилось поместье Святого Паисия Великого, затянутое легкими облаками. Налево шла дорога в каменьях, направо – дорога, ведущая в город. Как я поняла, сегодня мне нужно было идти прямо. Через какое-то время по правой стороне дороги я увидела небольшой белокаменный Храм Божий. Храм был необыкновенно красивым и по-домашнему уютным. Внутри все было в легкой дымке, мне ничего не удалось рассмотреть. На солее у иконостаса стоял священник в белых одеждах. Осмелившись, я подошла к нему и спросила, могу ли исповедаться. Жестом руки батюшка пригласил меня. Опустившись на колени, я посмотрела Ему в лицо! Это был Сам Владыка Господь! … В первый раз в своей жизни я видела Творца и Бога так близко. Белые одежды неземной красоты струились и переливались, излучая легкое сияние. Волосы Его прикрывала легкая круглая шапочка из такого же белого материала. От Господа исходила отеческая любовь, доброта, тепло и ласка. Одновременно я осознавала, что стою перед Самим ВСЕДЕРЖИТЕЛЕМ и ПРАВЕДНЫМ СУДИЕЙ всея твари видимыя и невидимыя!  В какой-то момент я почувствовала, что именно Он – мой Отец, Единственный, Любящий и Родной.
… я заплакала и стала просить у Господа прощение за наши с мужем безобразия и слабости. За то, что никак не можем побороть в себе наши страсти. И стала просить отпустить мои грехи, чтобы Владыка силою Своею пропустил эти грехи через мое окаменевшее сердце, поскольку самостоятельно оно не сможет раскаяться и очиститься должным образом.
Господь занес Свою длань над моей головой. От руки Его исходило невероятно сильное тепло, пронизавшее меня всю и наполнившее умиротворением – неземным упокоением. От полноты чувств я закрыла глаза и простояла так какое-то время. Когда я открыла глаза, Господь Бог был уже незрим …

20.07.2010.

Муж: Объявились покупатели на нашу часть здания. Сегодня я с ними встретился. Каким-то образом речь зашла о вере, о пути ко Господу, об отношении современного человека к Богу. О мире, в котором живет человек. О том, что мы не имеем ни малейшего представления о том, как мир устроен на самом деле. Во время разговора начался дождь, нужно было прощаться с этими людьми, так как уже все обговорили, но разговор продолжился, а дождь утих. Затем снова стали прощаться и снова пошел дождь. На третий раз я понял, что должен под него попасть и покорно пошел к метро. Зонт я с собой даже не подумал взять, уже много дней стояла жаркая, абсолютно безветренная погода. Домой я вернулся промокший до нитки и в этом был какой-то смысл, пока для нас неизвестный. В подъезде я задержался у консьержки, на прошлой неделе она заболела – ходила с трудом, еле ноги переставляла. Списала все на возраст, ей под восемьдесят. На следующий день утром она неожиданно упала у себя дома и потеряла сознание. Где она была и что с ней было, она не поняла, но поняла, что была не здесь. Осталось странное чувство недосказанности, будто она должна была что-то сделать. Очнувшись, она лежала на полу и думала – что же такое произошло и что она должна сделать? Неожиданно услышала внутри себя тихий, но очень ясный и ласковый Голос:
– Лидия!
– Да, – ответила она вслух
Голос обратился к ней снова:
– Лидия!
– Что? – недоумевала она.
И Голос спросил:
– Как же ты проснулась, Лидия?
И все, она почувствовала себя лучше, поднялась и пошла по своим домашним делам. А через неделю запила дочь – одинокая мать малолетнего ребенка, ее муж погиб несколько лет назад. И что все это значит, понять Лидия не могла.
Как мог, я попытался ей объяснить. Что Господь пожалел ее и подал шанс, огромный шанс, чтобы она могла спастись. Человек она неплохой, не крадет, не хамит, всю жизнь честно протрудилась. Но не постится, не молится, живет этим миром и грешит: празднословие и так далее, как говорится – по списку. В Храм не ходит, некогда. Да и не знает, как туда правильно зайти, как молиться, как исповедоваться, как Причаститься. В общем – старая, до боли знакомая история, все как у нас. Что же касается запоя дочери … все мы одно тело Христово – в одном месте прибыло, в другом убыло. Кому-то дали, кто-то должен заплатить, Лидия получила шанс исправиться, а дочь за этот шанс заплатила. У Господа все Божественно – Лидии нужно прийти к молитве, а в первую очередь молиться нужно за дочь и таким образом и ее привести ко Господу. Все это я постарался объяснить и предложил помощь. Увы, выскользнуть Лидии из цепких лап не дали те, на кого она безсознательно трудилась все долгие годы своей жизни – бесы. Выслушав, Лида покивала головой, со всем согласилась, но жизнь не поменяла и … вскоре он безследно исчезла. После многих лет работы в нашем доме она не только не вышла на работу, но даже не пришла получить зарплату. И пошла Лида на свой суд абсолютно нераскаянная, с полным багажом всех своих прегрешений – вольных и невольных, с полным комплектом страстей и привязанностей к этому призрачному миру. И объяснить, что она не знала, не понимала, не видела и не слышала, она уже не сможет. Владыка Господь призывал ее Сам и посылал к ней меня, грешного.

Жена: На молитве за родителей я попала на пыльную дорогу в аду. Мимо меня около десяти бесов прямо в пустыню тянули какой-то жуткий продолговатый деревянный ящик серого цвета на старой толстой веревке. В ящике лежал покойник, который был одет в серый костюм и светлую серенькую рубашку без галстука. Видна была только нижняя часть лица этого человека – подбородок, губы и нос. И что-то в этих чертах было мне знакомо. Приблизившись, я с ужасом узнала в покойнике собственного мужа, находившегося в эту минуту рядом со мной на молитве. Лицо умершего было серо-пепельного цвета и слегка обрюзгшим, как у мужа до нашего воцерковления. Энергично следуя за ящиком, бесы что-то оживленно обсуждали, но один из них выглядел просто обезумевшим от радости. Пританцовывая, он часто хлопал в ладоши и безудержно скалился, как если бы очень, очень и преочень долго ждал любимую игрушку и вот теперь, спустя долгие годы ожиданий, он ее заполучил. Над всем этим страшным зрелищем вспыхнула цифра – "52". И я поняла, если бы мы не изменили нашу жизнь, мужу оставалось бы жить три года, сейчас ему сорок девять. Ангел Хранитель сказал:
– Под девяносто.
– Восемьдесят шесть? Или может быть восемьдесят семь? – задумалась я.
– Восемьдесят девять, – поправил Ангел Хранитель.
И вот сейчас, если муж продолжит свой новый путь, будет усердно трудиться над собой, не отойдет от Господа, он проживет до восьмидесяти девяти лет.
Почти сразу после этого я увидела приближающуюся "смерть":
– А-а, старая знакомая, – раздраженно протянула "карга" и резко вскинула на меня голову. Ничего не успев рассмотреть, я ощутила надвигающийся на меня безконечный страх – бездонный, ужасающий, безостановочно охватывающий и охватывающий, поглощающий и поглощающий.
Также резко опустив голову, "смерть" немного помолчала. Из-под капюшона был виден ее подбородок – подбородок сорокапятилетней женщины. Не в состоянии овладеть собой, я пылко возразила:
– Но я же каюсь! Каюсь!
Медленно подняв клюку, "смерть" не спеша навела нижним концом на мое сердце и устало бросила:
– Недостаточно … искренне.
Отвернувшись от меня, она властно бросила напоследок:
– Все … мои!
Оглянувшись, я вздрогнула – по всей пустыне, повсюду, насколько можно было окинуть взглядом, бесы за собой тащили тысячи и тысячи дощатых ящиков с покойниками. Какие-то в одиночку, а какие-то – целыми толпами, неистово ликующе в предвкушении скорого праздника.
После этого я попала на окруженную невысокими горами большую пыльную площадку в невыносимо жаркой пустыне. Площадка была заполнена людьми в возрасте от двадцати до восьмидесяти лет, одетых современно, в городскую летнюю одежду: шорты, тенниски, футболки и сарафаны. Ничего не понимая, все со страхом озирались по сторонам.
– Вновь прибывшие, – сказал Ангел Хранитель.
Вокруг, по всему периметру площадки стояли ростом под три метра бесы, наслаждаясь первыми впечатлениями. Посматривая с опаской на, люди спрашивали друг у друга: что это за чудовища, что происходит и где мы? Те, кому было за шестьдесят, все поняли – опустив головы они стояли в обреченном ожидании, горько и беззвучно плача.
Посреди разношерстного сборища бесов было несколько "князей". Переговариваясь между собой, они внимательно всматривались в лица своих жертв. Вскоре один из них уверенно зашагал в центр площадки. За ним засеменил щуплый бес с планшеткой в левой лапе, похожий на менеджера. В страхе люди расступались, образуя живой коридор. Не спеша, "князь" подошел к мужчине лет сорока пяти, который сразу приободрился и улыбнулся лукавому одними губами, как старому знакомому. Стоявшие вокруг люди расступились и образовали круг. Приблизившись вплотную, демон смерил человека взглядом и внимательно всмотрелся в его глаза. Не проронив ни слова, он развернулся и пошел обратно, а бес-"менеджер" подошел и правой лапой с размаху влепил человеку по лбу. Раздался щелчок, как у офисного штампа-печати и через весь лоб мужчины растянулась овальная синяя печать. Развернувшись, "менеджер" засеменил за своим начальником. Растерявшийся человек всматривался в спину уходивших бесов с полным недоумением, он явно рассчитывал на что-то другое. Через минуту под ним мелко задрожала земля. Еще через минуту земля разверзлась и человек с истошным, душераздирающим воплем полетел куда-то далеко вниз, на многие километры. Земля сомкнулась и сравнялась, словно ничего не произошло.
Тем временем на груди и спине у каждого человека развернулись свитки с письменами – перечисленными грехами. Грубо толкая и пиная, бесы разбивали людей на группы. Многие стали понимать, что с ними и где они. На лицах начал появляться непередаваемый ужас, обреченность, безысходность и неотвратимость самого ужасного, что могло когда-либо случиться.
Подъехал огромный фургон в виде клети из необструганного бруса и бесы начали заталкивать в него свои жертвы. Затем подъехали тележки, похожие на ту, в которой я спускалась в подземелья ада, но побольше. В них начали грузить других несчастных. Возле одной из групп образовались ступени, ведущие вниз, в какую-то бездонную пещеру. Из земли возле другой выступила раскаленная лава. Повсюду стоял громкий плач, стоны, рыдания и взывания о помощи…

21.07.2010.

На молитве за детей я увидела Врата Раи – бабушки Серафимы там не было, очевидно она была на суде. На берегу лагуны, прижавшись друг к дружке, сидели Татьяна и Дмитрий; они зачарованно смотрели на море и были счастливы, как дети. Феодосия с Ефимом тоже были счастливы, радуясь долгожданной встрече в своем уютном розовом домике, они о чем-то говорили и безмятежно улыбались друг другу.
Затем я увидела сына, он ехал в машине, слушал музыку и вел себя как типичный молодой человек без забот: подергиваясь под музыку, он гримасничал и жевал резинку. Повторяя все его движения, дергался в такт с ним и довольный бес на пассажирском сидении рядом. Ангела Хранителя в машине не было.
В это же время наша дочь с безмятежным видом готовила обед на кухне общежития. Рядом с ней был Ангел Хранитель, а бес – злой и угрюмый, стоял поодаль, в дверном проеме.
Затем я увидела отца мужа с его женой; он ел суп и хлюпал, как старый человек, а жена, с раздражением, зло посматривала на него.
Когда я задумалась о бывшем, ко мне подлетело нечто невообразимо устрашающее, напоминающее маску из фильма "крик". Широко разинув огромную и жуткую пасть, маска низвергла на меня бездонное вселенское зло. От страха и неожиданности я покинула видение самовольно.

На молитве за покойных родных я оказалась возле Врат Раи в белых одеждах. По обе стороны от меня стояли Ангелы, а позади – Архистратиг с мечом. Ангелы опустили руки на мои плечи и я почувствовала, что они способны удержать каждого. От Архистратига и Ангелов исходила величественность, я прониклась ей до кончиков волос. Через пару минут все пошли вперед – меня повели на мой частный суд. Страх, жуткий страх сковал меня…что сейчас будет? … смогу ли я оправдаться…чем все это закончится? Когда мы дошли до места суда и остановились в ожидании Господа, я жутко, до безсознательного состояния перетрусила и самовольно покинула видение. Опомнившись, я обратилась ко Господу и Пресвятой Богородице, с просьбами о прощении и обещанием, что завтра сделаю все, что будет нужно.

22.07.2010.

После сегодняшней Литургии мы здорово поссорились – я пошла вразнос и несла откровенную чушь. И что муж купил не то, что я хотела, и что он всегда покупает не то, что мне нравится, и что он никогда со мной не советуется. И вообще, я не понимаю, как теперь жить дальше? За четыре месяца не оплачена квартплата, за два года не уплачен налог за квартиру. Не уплачен и налог за машину, которой у нас уже нет, а также за нашу половину здания, которого у нас еще нет.
Как нарочно, позвонила мировая судья нашего участка и сказала, что налоговая подала на меня в суд. И здесь меня понесло, я устроила настоящую истерику! – я стенала, что не готова к лишениям, что не хочу жить в Капотне на шести метрах рядом с уголовниками и наркоманами, потому что нас скоро выселят. А нас выселят и уже совсем скоро! Что мне страшно, непонятно и на мой взгляд абсолютно безсмысленно сидеть сложа руки и даже не пробовать устроиться на работу. Пусть на двадцать тысяч рублей в месяц и кем угодно, но только без долгов и судебных исков. Все это время муж пытался меня успокоить, но я угомонилась лишь после того, как духи злобы в полной мере насладились низостью моего падения. Ужаснувшись тому, что я успела наговорить в пылу страстей, на коленях перед святыми иконами, я стала читать Иисусову молитву. Когда я заплакала, я поняла, что прощена.
И вот уж совсем неожиданно позвонили покупатели на здание. Сообщили, что хотят посмотреть. Затем решили перезвонить – уточнить время. У меня начался новый виток истерии, я стенала, что они уже никогда не перезвонят, что нам никогда не выбраться из долгов, что нам нужно идти работать, нам нечего и неоткуда ждать, и это я очень давно и очень хорошо чувствую и понимаю, так как все логично сводится только к одному – нам нужно искать работу, а не сидеть, сложа руки. Пытаясь успокоить, муж возражал, что интуиция эта от сатаны. Что вообще, это его самые любимые аргументы – интуиция, логичность, большая вероятность и тому подобное. И после того, что с нами было: видения, изгнание бесов и многое другое, мои вопли – это просто хула на Бога и на Божий Промысел. В разгар спора позвонили покупатели и сказали, что еще раз перезвонят, чтобы окончательно уточнить время. А меня опять начали дергать за веревочки – я послушно и добросовестно отбарабанила все, что мне пришло в голову: никто это здание смотреть не станет, звонить никто не будет, никто его не купит. Каким-то образом муж затащил меня на молитву, и я успокоилась только после его слов:
– Вот сейчас Сам Господь тебе все и скажет!
На отпусте после молитвы за детей, зазвонил телефон. Все, время просмотра назначено! Словно побитая собака, я пошла просить Господа о прощении. А потом вспомнила и поняла, что вызов беса из нашего Храма я проиграла самым постыдным образом.

На молитве я побывала у Татьяны и Дмитрия. Татьяна убиралась в доме, хлопотала по хозяйству, а Дмитрий вытаскивал лодку на берег. Елизавета, Ольга, Алексей и Степан, в белой мраморной беседке у себя в поместье, разговаривали о чем-то с неизвестным мне святым мужем в блистающих белоснежных одеждах с золотом.

Не знаю почему, я представила себе бывшего. Тут же прилетела маска и снова начала меня пугать, но я сказала ей спокойно:
– Не страшно!
Тихонечко и очень быстро, маска скукожилась и сникла, а я увидела бывшего. По всей вероятности он был на работе – в светлой рубашке и каком-то сереньком пиджаке. Поразительно, но бывший не удивился, что мы встретились таким необычным образом, по разные стороны баррикад. На его лбу, во всю ширину … мерцала синяя печать:
– Что ты наделал?! – спросила я, мне по-человечески стало его жаль.
… бывший молчал.
– Когда ты это сделал?
Кривовато улыбаясь, он продолжал молчать и смотрел на меня спокойно.
– Двенадцать лет, – сказал Ангел Хранитель.
– Иди и покайся! – посоветовала я искренне сочувствуя.
На секунду он задумался и пришел в смятение. Находившаяся все это время рядом со мной маска еще больше скукожилась, но через несколько секунд бывший взял себя в руки и ответил с вызовом:
– Нет мне прощения!
– Иди и покайся, Господь всемилостив, тебе нужно будет только понести скорби.
Немного смутившись и тут же оправившись, он ответил:
– Ну, уж это – нет!
На этом я покинула видение, общаться с этим человеком мне было не только крайне неприятно, но и не о чем.

Этот день необыкновенно знаменателен и значителен! А знаменателен он тем, что в этот день все сложилось в одну объемную картину: необыкновенная и поразительная самоуверенность бывшего; опасение его и даже некая робкая боязнь со стороны всех однокашников по институту. Необычайный успех бывшего в процессе ухаживания за мной. Безапелляционные его заявления о том, что с ним никогда и ничего не случится. На вопрос: почему он в этом уверен, бывший в ответ только улыбался и многозначительно молчал. Безконечно обаятельный на людях! Даже мои родители, которые никогда никого из моих поклонников не любили, были просто влюблены в этого человека и считали его эталоном мужчины. Вкрадчивый, спокойный голос. У него всегда получалось все, что он задумал. Хм, еще бы!
Ведь кто мы? Христиане? А почему мы так думаем? Кто мы на самом деле? Может быть язычники? Или неоязычники, как это сейчас модно говорить? Но у них есть хоть какие-то правила. А какие правила у нас? Кто смел, тот и съел! Кто первый встал, того и тапки! Не мы такие, а жизнь такая!
Соблюдаем ли мы Заповеди? Нет. Но мы можем детально и "убедительно" объяснить почему. Молимся ли мы? Нет, а зачем? И кому?! Ведь вероисповеданий так много! Благодарим ли Бога за все? Нет, а зачем, Он хоть что-то нам дал? Ну хоть за что-нибудь! И вообще, где Он, когда нам трудно, плохо, больно и одиноко?
А за то, что дышим, ходим, едим и живем не на улице, благодарим? Тоже нет, мы же все это добываем себе сами. Ну, … почти сами. Постимся ли мы? Нет. А кому и зачем это нужно? Что от этого изменится, кому станет лучше? Может мы боремся со страстями? Нет. Да у нас и страстей никаких нет, а если и есть, так это так, по мелочевке, да и кому это мешает? И на все вопросы – нет, нет и нет. Так кто же мы?! Варвары? Или просто безбожники?
А давайте мы отбросим в сторону все наши «красивые оправдания» и ответим на этот вопрос честно? Ну хотя бы самим себе – в темной комнате с плотно закрытыми дверями. Давайте ответим на вопрос: кому мы служим?
Если не Богу, так кому? Самим себе? А почему же тогда у нас идет все так сикось накось? Может быть потому, что служим не Тому, Кому обязаны всем – самой жизнью прежде всего?
Вот поэтому мы и жертвы, мы жертвы наших «бывших», «будущих». Нас ведь некому защитить, мы же сами отвернулись от Защитителя своего, Владыки Господа! Это мы сами решили, что жить будем так, как хотим и никто нам не указ. Ну, хорошо, жить без Бога, как-то, но еще можно, но как без Него умирать?! Номер с раскаявшимся разбойником не пройдет – за тридцать лет до казни он участвовал в ограблении Пресвятой Богородицы с Богомладенцем и названным отцом Его Святым Праведным Иосифом в пустыне, когда по Божиему повелению все они удалялись в Египет. И разбойник этот послушался Царицы Небесной, когда Она попросила его оставить им ослика.
– Через тридцать лет Этот Младенец отблагодарит тебя и сохранит твою жизнь, – сказала ему тогда Царица Небесная.
Как вы думаете, кто из нас на месте разбойника внял бы просьбе беззащитных людей посреди пустыни? Кто поверил бы в благодарность через тридцать лет? Именно поэтому мы и не можем приводить самим себе в пример этого человека, поскольку нам до него, как говорила моя бабушка: сто верст и все – лесом.
Вызывающая наглость бывшего удивляла меня всегда. Иногда он даже грозил в небо кулаком или пальцем и в открытую богохульствовал. Даже я, далекий от веры в то время человек, ужасалась этой дерзости, но вместе с тем не придавала ей должного значения. Не обращала внимания и на тот факт, что бывший никогда не переступал порога Храма. Ни одного разу за те семь лет, которые я его знала!
И теперь понятно, откуда все эти назойливые преследующие меня сны, будто между нами по-прежнему все хорошо. Вот откуда его уверенность в том, что я от него никуда не денусь. И не делась бы, если бы не Господь Бог. Вот почему бывший всегда знает, что с нами происходит и вот почему мы с мужем никогда не прихватываем его на горячем, когда он нам пакостит. А напакостил он за эти годы столько плохого, что об этом можно написать целую книгу.
Поразительно, оказывается, что вся его ловкость, хитрость, удача, изворотливость, наглость, безпринципность, все это от бесов! Бедный, несчастный, безконечно потерявшийся человек!!! Променять эту жалкую, никчемную, ничтожную, призрачную и мимолетную жизнь в этом страшненьком, на глазах увядающем и сохнущем тельце? И променять ее на жизнь вечную и настоящую?! … Не безумие ли это?

На молитве за родителей я оказалась рядом с дорогой в пыльной пустыне ада, прямо перед огромным стеклянным аквариумом метров около пятнадцати в высоту, десяти в ширину и более ста в длину. Аквариум был битком набит людьми в чистой современной одежде в возрасте от двадцати пяти лет и старше. Все стояли, как сельди в бочке, плотно прижавшись друг к другу. На лицах людей был страх, недоумение и полное непонимание происходящего. Ангел Хранитель сказал:
– Новоприбывшие.
Напротив торца аквариума стоял трон, с восседающим на нем "князем", вокруг которого топталось около тридцати бесов разного калибра. С огромной кувалдой в лапе один из них подошел к аквариуму, размахнулся и с силой ударил. Стекло осыпалось вниз мелкими кусочками и люди остались стоять за ограждением из обшитых красной материей цепочек на столбиках, как в музее. Выход из ограждения, который обозначала цепочка на крючке, охранял нечистый. К главному от него вела красная ковровая дорожка. По его знаку бес снял цепочку и пропустил первого человека – мужчину средних лет.
– Что ты можешь для меня сделать? – спросил главный.
Смутившись, мужчина не знал, что ответить, но все же пытался найти какие-то слова. Вытянув вперед левое грязное копыто, поросшее жесткими волосами, лукавый кивнул на него: мол, целуй. Мужчина замялся начал отнекиваться и вполголоса бормотать что нет, он не может.
– Значит не готов, – заключил лукавый и начал медленно убирать копыто … мужчина упал на колени, и поцеловал его …
– Хорошо, что ты еще можешь для меня сделать? – снова спросил бес.
В ответ мужчина пожимал плечами и бормотал что-то уж совсем невразумительное. Не думая, главный взял у стоявшего рядом с ним его подручного небольшой факел и предложил:
– Подожги, – и указал на женщину лет шестидесяти, которую вытолкнули из толпы.
В нерешительности мужчина замялся. Однако факел все-таки взял и задумался. Какое-то врем он сжимал его в руках и слушал, как женщина умоляла о пощаде. Постоял немного, затем отвернулся и неловко ткнул факелом в подол ее платья. Вспыхнув свечой, несчастная отчаянно закричала. Чуть кивнув головой, "князь" указал мужчине на место справа от себя. Не поднимая глаз, человек покорно его занял. Следующим был старичок лет семидесяти, с трудом доковылявшего до трона.
– Что ты готов сделать для меня, – спросил главный.
Старик упал на колени и стал проситься – он говорил, что стар, немощен и слаб. Брезгливо взмахнув лапой, главный указал ему на место слева от себя. Затем вывели женщину лет пятидесяти, которая была очень просто одета, как продавщица с рынка или может быть нянечка. На вопрос: что она может сделать, она суетливо оглянулась по сторонам и сказала, что может прибраться или вымыть что нужно. Состроив уставшую морду, нечистый развел немного в стороны свои копыта и взглядом предложил ей встать на колени – послужить подставкой. С неожиданной поспешностью женщина опустилась на четвереньки и подставила свое тело под бесовские лапы. Низко пустив от стыда голову, она старалась не смотреть по сторонам.
Неожиданно за ограждением началось какое-то волнение. Расталкивая всех, какой-то человек стремился попасть к главному бесу следующим. Через несколько секунд к цепочке выкатилась коляска с инвалидом без ног. В возрасте примерно пятидесяти лет, весь какой-то грязный, с давно немытой головой, очень худой и очень подвижный. Дежурный бес с кривой ухмылкой приподнял цепочку, чтобы он смог под ней проехать. Увидев калеку, "князь" сказал с отвращением и брезгливостью:
– От тебя мне пользы никакой не будет.
Не успела я задуматься о том, почему этот человек здесь, ведь за такие скорби он мог бы быть и прощен, как мужчина встрепенулся и практически без раздумий громко прокричал:
– А я кусать могу!
Повернувшись в сторону людей, он вытаращил глаза и повторил устрашающе:
– я сейчас покусаю!
Это было настолько неожиданно, немыслимо и ужасающе страшно и омерзительно, что находиться там я уже не смогла.

На молитве за покойных родных я оказалась возле Врат Раи, меня встретили там Ангелы и Архистратиг с мечом, и повели меня на частный суд. После торжественной паузы облачко впереди нас расступилось и я увидела Владыку Господа и Вседержителя на Престоле, в окружении святейших Апостолов, всех Святых и Воинства Сил Небесных. Краем глаза я успела заметить Святого Праведного Иоанна Кронштадтского и Святителя Игнатия (Брянчанинова).
Понимая, что сейчас будет, от стыда я опустила глаза и увидела, что справа, рядом со мной стоит Преблагословенная Мати Господа нашего, Царица Небеси и земли, Всепетая, Пресвятая и Пречистая Дева Мария – именно Она встречает раскаявшихся грешников в Раи и заступается за них. Не поднимая головы, я перевела взгляд налево и увидела там бесовского "князя". В Раи он был ростом поменьше, не более двух метров и вел он себя там крайне сдержанно.
Начали зачитывать мои дела и поступки. Крещение я приняла в двадцать один год, и думала, что до этого возраста ничего не будет упомянуто. Но дело в том, что крестили меня наспех, еще в советские времена – я не исповедалась и в своих грехах с семи лет до момента крещения не покаялась. И грехи зачитали, но в вину не поставили. Хорошо запомнилась первая дата – семь лет, но какой это был грех, я не знаю, не расслышала слов. Это и понятно, потому нужно просить Господа и пытаться вспомнить все здесь, на земле. В противном случае грехи «повиснут» на мне нераскаянными до самого Страшного Суда.
Снова зазвучал громкий тревожный сигнал трубы – нераскаянный грех, девять лет. И снова труба проиграла тревожную мелодию, дальше я уже ничего не запомнила. Песнь победную – грех раскаянный, труба проиграла всего лишь несколько раз. А ведь уже год, как я исправно, не реже двух раз в месяц, а в пост и еще чаще, хожу в Храм и исповедуюсь. Причем усердно стараюсь вспомнить все, что натворила и каюсь добросовестно!
По мере дальнейшего зачитывания я сгибалась под тяжестью своих грехов все больше и больше, все ниже и ниже. Было нестерпимо … непередаваемо … невообразимо, жгуче стыдно и даже физически больно!
Перед Самим Богом – абсолютно Безгрешным! Перед святыми людьми, у которых если и было что-то, так только на уровне мыслей! Перед самой Святостью, Чистотой, Добротой и Любовью – стояла я, со своими делами, поступками, мыслями и желаниями, которые все обличали, и обличали, и обличали меня. И снова – обличали и обличали. Вскоре уже я просто ощущала, что стою облепленная собственной липкой грязью. Было стыдно не то, чтобы глаза поднять, мне было стыдно даже подумать хоть немного шевельнуться, чтобы чем-то обнаружить свое присутствие. Очень сильно, можно сказать – отчаянно, мне хотелось превратиться в какого-нибудь микроба и забиться в самую дальнюю и глубокую щель, чтобы никто и никогда не смог меня там найти и узнать. В конце концов, весь этот немыслимый позор закончился и я поняла, что стою посреди облаков и уже одна. Минут через пять, откуда-то сверху, я услышала голос:
– Прощена.
По моим щекам непроизвольно и градом покатились слезы, я поняла – только что в моей жизни произошел один из самых ответственных и самых важных моментов. В этот момент все перестало существовать. Перестало существовать все, что было и происходило со мной за эти сорок четыре года, которые я прожила на земле. Позади было только одно и очень большое ни-че-го!!! Впереди же меня была – ЖИЗНЬ ВЕЧНАЯ! И еще я отчетливо поняла, что эту ЖИЗНЬ мне подарили!

Было нестерпимо жаль, что я потратила столько драгоценных, безвозвратно ушедших минут, часов, дней, месяцев и лет абсолютно впустую! Сколько было пустых разговоров с подружками, приятельницами, одноклассницами, однокурсницами, сотрудницами по работе! А эти безконечные развлечения: танцульки и хохотульки, кафешки и рестораны, театры и кинотеатры, концерты и курорты, и нескончаемая вереница просмотренных фильмов: так, а что я сегодня буду делать вечером, не в шахматы же мне играть?! Весь этот очень преочень успешный и очень преочень счастливый бизнес. Все эти фитнесы, массажи, прически, костюмы, помады, духи, мебель, машина, дача, производство. И все это вечно ломается, портится, рвется, разлаживается, растаскивается и просто пропадает. Все это стало невероятно мелким, ничтожным и до невозможности, до опустошения – жалким! Необычайно и непередаваемо жалким!!!
С огромным для себя удивлением я обнаружила – все свое время я потратила на пустое! На пустое место, на пустой звук, на никому не нужные мыльные пузыри, шарики и пену! В этот момент я всей душой хотела только одного – быть с Господом! Пусть где-то сбоку и пусть очень далеко, но только с Ним! В нескончаемом потоке любви и блаженства! Среди любимых и любящих! Среди безграничного добра и нескончаемого, неиссякаемого, неизмеримого счастья!
С этой минуты я стала другой – мне стало искренне жаль всех, кто еще не познал Истины! Стало жаль всех, кто также, как и я – за бокалом вина, в компании таких же потерявшихся, любит заводить долгие разговоры о смысле жизни и о бренности бытия, услаждая свой желудок сладкими блюдами, свое тело – красивыми одеждами, а слух – приятными мелодиями.
Конечно, я понимаю, что нам несказанно повезло. Побывав ТАМ и увидев своим глазами муки ада и Райские обители, мы уже не можем жить прежней жизнью. И мы просто обязаны рассказать – кто мы, что мы здесь делаем и куда нам идти. Чтобы истину узнали все, кто ее хочет узнать, кто заблуждается или потерялся и бродит в потемках. Чтобы Истину узнали те, кто пытается понять и не знает: у кого спросить и у кого научиться, что мне делать и как мне жить дальше?! Чтобы эта книга, которую мы пишем по Божиему повелению, помогла многим и многим людям сделать правильный выбор и встать на путь собственного спасения. Пусть эта книга станет для каждого желающего Дорогой Домой, Дорогой в наш Отчий Дом, который мы когда-то потеряли, а потом и забыли, позволив разбойникам, обольстителям и лгунам затуманить наш ум и отойти от Того, Кто нас создал, Кто подарил нам нашу жизнь.

23.07.2010.

Сегодня мы поднялись очень рано – нужно поехать показать нашу часть здания показателям. А сразу после завтрака у мужа снова заболела правая почка.

Уложив его на постель, я зажгла свечу и стала молить Владыку Господа и Пресвятую Богородицу исцелить моего бедного мужа, и услышала голос Владыки:
– ты можешь сама.

… этот безценный дар я начала открывать в себе только потому, что мы – я, и муж, безгранично поверили в Господа и доверились Господу, мы поверили, что с Владыкой можем сотворить все.
Горячая молитва и вера – именно с этого начался наш путь. Сейчас наша жизнь снова меняется, мы вступаем на новый этап. И мы уже не имеем права повернуть назад или передумать. Вера, молитва, пост, воздержание от многочисленных соблазнов и желаний, борьба со страстями, безропотное несение скорбей и безпрекословное подчинение Господу. И мы понимаем, что если свернем с этого пути или даже просто остановимся, нас ждет тяжелейшая расплата, которая обрушится не только на нас, но и на всех наших родных.
Но мы не можем и не должны – ни свернуть, ни остановиться! Хотя бы потому, что понимаем, какая нас ждет награда! Эта награда стоит несоизмеримо больше всех ценностей и радостей всего этого мира! Наши родные сейчас наслаждаются каждой секундой жизни в Раи, в любви и безмятежности. Наши дети, необычайно уязвимые в наше жуткое время, живут сейчас под защитой и милостию Господа. И мы сами, нажившие за лучшую половину своей жизни многочисленные болезни своими грехами и тем самым сократившие время, отпущенное нам на осознание истины, на исправление дурных наклонностей и на приготовление к небесному гражданству – мы получили не только полное исцеление, но и новое дополнительное время на духовное возрастание.
И теперь мы должны прикладывать еще больше усилий, чтобы идти вперед. Теперь борьба будет более жесткой, а испытания – более серьезными. Но мы избрали этот путь добровольно, потому что верим – с Божией помощью мы преодолеем абсолютно все препятствия. И потому что знаем, нужно только открыть Создателю свое сердце, как помощь, исцеление и спасение придут незамедлительно.

Около двадцати минут я держала нечистого под свечой, потом муж уснул на несколько минут, и с огромным клубком черного дыма бес вылетел вон. Проснувшись, мой любимый чувствовал себя так хорошо, словно ничего не болело. Молитвенно и с благоговением, мы горячо возблагодарили Господа и Царицу Небесную.
Потом муж уехал, а я обратилась к Пресвятой Богородице с просьбой, чтобы Защитница и Заступница наша помогла ему безпреткновенно выполнить намеченное и благополучно вернуться домой. Владычица сказала, что Сама будет рядом с ним. Вернувшись, муж сказал, что все прошло необычайно легко и быстро. Правда, с одним "но".

Муж: Это "но" касается наших покупателей – домой мы возвращались на электричке вместе. И то, что я услышал от них, повергло меня в глубокий шок! Эти люди оказались до фанатизма яро убежденными иудеями. Ненависть их, ко Господу и ко Пресвятой Богородице, выражаемая ими в суждениях и умозаключениях, затмила все мыслимые и немыслимые мерзости, о которых я когда либо слышал. Их слова я даже повторить не смогу, настолько они чудовищны, омерзительны, безобразны и ужасны. Для меня это было большим потрясением. Представить себе невозможно, насколько глубоко могут заблуждаться люди. Да я тогда, после разговора с ними, не под проливной ливень должен был попасть, а под селевой поток с грязью и нечистотами!

Жена: На молитве за детей я побывала у Елизаветы, Алексея, Ольги и Степана, но меня они не видели. У них был вечер. Вчетвером они сидели на открытом воздухе за мраморным столиком на невообразимо красивых скамеечках с подушками. Все вокруг было залито какой-то необыкновенно очаровательной легкой подсветкой. Повсюду мягко журчали фонтанчики, а чистейший воздух напаивал душу свежестью и бодростью. Наши родные пили какой-то дымящийся ароматный напиток и о чем-то негромко и неторопливо беседовали. Позади них, весь величественно освещенный, возвышался огромнейший белокаменный замок на возвышенности. Несравненно более красивый, он только отдаленно был похож Версаль. Замок был больше земного и был более величественным, можно даже сказать – царственным. Зажмурившись от неожиданности и страха, я не поверила своим глазам. Чтобы у меня не оставалось сомнений, мне показали замок в свете солнечного дня – великолепие и размеры дворца просто захватывали дух и поражали воображение!
Затем я побывала у Феодосии и Ефима. В их уютном домике горел свет, они тоже чаевничали. Затем меня перенесли в домик на берегу моря, Татьяна и Дмитрий сидели за столом и о чем-то разговаривали, я заметила, что свет у них чуть ярче, чем у Феодосии и Ефима.

На молитве за родителей я оказалась в аду, в толпе людей, одетых в современную одежду, на краю бездонного ущелья шириной около ста метров. Через ущелье был переброшен широкий деревянный брус – внизу бушевало пламя, обдавая всех нестерпимым жаром. Ангел Хранитель сказал:
– Новоприбывшие.
На противоположной стороне стоял трон с "князем", вокруг которого скучилось множество бесов. Всем людям нужно было пройти над пропастью по бревну. Первым пошел мужчина примерно сорока пяти лет, но не смог дойти даже до середины и упал вниз с отчаянным криком. Вторым был мужчина постарше, лет шестидесяти. Метров за десять до конца он потерял равновесие и тоже сорвался. Следующей должна была идти я. Ступив на брус, я увидела, что он превратился в круглое бревно. Решившись все же идти, я сделала первый шаг и бревно покрылось чем-то зеленым, клейким и мерзким на вид. Идти дальше было чрезвычайно трудно, но я сразу начала читать Богородичное правило. Где-то через треть пути главный бес с раздражением и нескрываемой злобой спросил:
– Опять ты?!
Добравшись в конце концов до твердой поверхности, я увидела, что вдоль всего обрыва нескончаемой шеренгой стоят невысокие постаменты. По правую сторону от трона на этих постаментах были виселицы, а по левую сторону на них были какие-то сопла, из которых через равные промежутки времени вырывались огромные клубы ярко-красного пламени.
Взмахнув лапой, главный указал мне на виселицы и я послушно подошла к первой. Поднялась на постамент. Обслуживающий виселицу бес со старанием и очень аккуратно одел петлю на мою шею – он дал мне возможность прочувствовать каждую миллисекунду этой ужасной процедуры. Указывая на виселицы, главный бес крикнул людям:
– Здесь мест осталось мало!
Это было наглой ложью, но среди людей начался переполох – никто не хотел сгореть заживо. Толкаясь и сбрасывая более слабых и неповоротливых в бездну, люди устремились вперед. А я немного и подумала: а почему это я так покорно стою и жду смерти? … я сняла петлю и спрыгнула на землю. На постаменте рядом стоял мужчина лет сорока, похожий на старшего менеджера или начальника небольшого отдела. С ужасом в глазах он смотрел как я освободилась, но последовать моему примеру не мог, его воля была подавлена. Другие люди тоже пытались снять петли, но увы, их руки уже им не подчинялись – веревки лежали на их шеях будто припаянные.
Но вот на противоположный конец бревна ступила какая-то полная женщина немного за шестьдесят. В ее фигуре было что-то очень знакомое. Растерявшись от страха, она неловко опустилась на четвереньки и поползла вперед по бревну, стараясь не смотреть вниз. Когда мы встретились с ней глазами … мы узнали друг друга!
– Мама! Что ты наделала! – потрясенная до глубины души, спросила я, мать промолчала, но из ее глаз покатились слезы.
– Что же ты наделала!!! – уже закричала я, с трудом сдерживая рыдания.
А она прошептала в ответ одними губами:
– я не знала … что так … будет, – и, не удержавшись, отчаянно крича, полетела в пропасть.
После этого видения я долго не могла прийти в себя. И до тех пор, пока не успокоилась, окончательно, я не могла рассказать мужу о том, что произошло со мной на этот раз.

На молитве за покойных родных я оказалась на поле с коробочками в Раи. Навстречу мне шел высокий и стройный молодой муж в роскошных белых одеждах. Когда он подошел ближе, я увидела, что это Ангел Хранитель. В руках он нес небольшой хрустальный ковчежец с прозрачной жидкостью. Ангел Хранитель сказал:
– Зернышко.
Присев на корточки, я достала зернышко из ближайшей ко мне коробочки. Ангел Хранитель протянул ковчежец и я опустила его туда. Быстро растворившись в жидкости, оно превратилась во что-то, что было очень похоже на горячий шоколад. Ангел Хранитель провел рукой над ковчежцем, жидкость застыла и приняла структуру и цвет шоколада. Затем он провел рукой еще раз – и шоколад снова стал жидким. Предлагая попробовать, он протянул ковчежец мне. Как в детстве, я обмакнула указательный палец и облизнула. Вкус нежного воздушного шоколада разлился по всей полости рта и гортани. Ангел Хранитель наклонил ковчежец и вылил жидкость на землю. На земле образовалось круглое серое пятно, словно выжженное кислотой, а прямо вверх из этого пятна вырвалась небольшая струйка серого дыма.

Как я поняла, шоколад – самая обычная и любимая наша сладость, это как раз то первоначальное зло, на которое сатана подсаживает всех нас поголовно! Это не алкоголь, не табак, не наркотики, а самое что только может быть невинное – шоколад! Покажите мне человека, который его не любит. Сколько их? Единицы! А тех, кто его любит? Миллиарды! Сразу вспомнилось, как жестко и крайне категорично Пресвятая Богородица запретила нам есть шоколад, когда я уточняла список разрешенных продуктов. Тогда меня это удивило, я не могла понять, почему так строго (хотя уже знала, что в этой жизни особо сластиться нельзя, каждому из нас придется ответить за каждую конфетку и каждый кусочек тортика)? А чего стоит это расхожее представление, которое мы вбиваем друг другу в головы: сладкое любит только добрый человек!
Какая же коварная подпольная целая индустрия заманивания человека в сети зла! Ведь о шоколаде мы сложили целые легенды! Будто бы в нем есть витамин «ш», и откуда вдруг? Что шоколад быстро утоляет голод, что с ним хорошо и весело. И наконец, главный козырь – шоколад снимает стресс. И вот на это клюют все! Первый шаг к погибели – сделан!
Легкие наркотики тоже снимают стресс. Человек забывает о проблемах, забывает о том, что его безпокоит и напрочь забывает о том, кто он и что он – он забывает о Боге. А все начинается с самого невинного: детка, а хочешь конфетку? …

Затем я оказалась перед ослепительно сияющими Вратами Горнего Иерусалима, которые рассмотреть не смогла. Увы, мой ум не может воспринимать многие вещи, существующие за пределами нашего примитивного трехмерного мира.
Через время Врата величественно распахнулись и я оказалась на огромной площади, перед едва различимыми силуэтами Святых Людей, окутанных легкой облачной дымке. Ангел Хранитель спросил у меня, с кем бы я хотела поговорить. Я сразу же подумала о Святом Преподобном отче Амвросие из Оптиной пустыни. И батюшка сразу же выделился, стал ясно зрим в своем земном образе. Таким Святый отче запомнился мне по фотографиям из книги его жития. Когда я дочитала ее до середины, Святый отче Амвросие был мне настолько близок и дорог, что мысленно и очень горячо я обратилась к нему:
– Батюшка Амвросие, будь моим духовным наставником, аще не побрезгуешь мной, многогрешной.
Приветливо и тепло улыбнувшись, Святый отче Амвросие пригласил меня присесть на скамеечку. Когда я присела, я почувствовала необъяснимое тепло, исходящее от Святого Человека. Весь его облик источал любовь, заботу и трогательную внимательность, проявляемую только к очень, по-настоящему, близким людям. Справившись с эмоциями, я сказала, что мне велено перейти на новый уровень, но я не знаю, как это нужно сделать.
– Вера твоя слаба, – ответил отче Амвросие.
– А как же ее укрепить?
– А молитвы на что?
– Да, молитва … я стараюсь, но у меня не очень получается.
– Запри свои чувства.
– А как же это?
– Пари!
– Батюшка, а можно вы будете моим духовным отцом? – не выдержала я.
– А чего ж нельзя, можно, – ответил с улыбкой Святый отче Амвросие.
От батюшки исходил необычайно мощный поток отеческой любви и добра. И такой, что я с трудом сдерживала себя, чтобы не прижаться к нему, как в детстве прижималась к отцу после долгой разлуки.
– Хотела бы на вашей могилке побывать, поклониться вашим мощам.
– А побываешь, чего ж не побывать. И у меня здесь, в обители, побываешь. Только немного позже.
На этих словах Святый батюшка Амвросие стал для меня незрим, к огромному моему сожалению.

24.07.2010.

На молитве за родителей я оказалась в большой трубе, я неслась по ней на огромной скорости вместе с множеством других людей. Неожиданно меня отбросило в сторону, на какой-то уступ. Труба стала прозрачной, мимо меня продолжали проноситься люди. В конце, примерно с высоты трех метров, все они падали в огромную лужу с грязью. Ангел Хранитель сказал:
– Новоприбывшие.
И я снова понеслась по трубе и через пару секунд упала в грязь, но боли от удара не почувствовала, а мое платье осталось чистым. За мной продолжали падать люди с леденящим кровь треском – ломались кости и лопались сухожилия. Быстро поднимаясь на ноги, все отбегали в сторону и пытались очиститься от грязи, но это было невозможно. Затем я сразу оказалась на покрытой деревянным настилом огромной металлической платформе без ограждения, плотно набитую людьми. Размером она была примерно с половину школьного стадиона и находилась высоко в воздухе. Рядом со мной стоял "князь" – блондин с темными кончиками волос, он пытался выдать себя за одного из новоприбывших. Одет он был в современную летнюю одежду – светлые брюки и светлую в мелкую клеточку рубашку с коротким рукавом.
– Пить хочется, – сказал он и кивнул на мою фляжку.
– Она пустая, – ответила я.
– я очень пить хочу.
– Там ничего нет, она пустая.
– Дай посмотрю, – сказал он и протянул руку к фляжке.
– Нет, – отрезала я, и стала быстро протискиваться между людьми на другую сторону платформы. Однако "блондин" за мной не пошел и я потеряла его из виду. Пробираясь по платформе, я увидела примыкающую к ней безконечно длинную каменную лестницу с перилами только с одной стороны. Вся лестница была заполнена стоящими впритык друг к другу людьми. Через несколько минут платформа резко, как на американских горках, пошла вниз. Несколько человек стоявших у самого края сорвались вниз с душераздирающими криками. В полуметре от поверхности земли платформа плавно остановилась. Впереди простирался бассейн с грязью, метров сто в длину. Бассейн кишел сотнями каких-то тварей, описать которых я толком не могу – это было что-то, похожее на дельфинов, но несколько помельче, с частоколом острых зубов и очень злобными мордами. На противоположной стороне бассейна стоял трон с главным бесом в окружении сборища бесов.
Платформа плавно тронулась и медленно поплыла в воздухе над грязью. Мерзкие существа начали запрыгивать на нее и стаскивать людей вниз. Там они набрасывались на них целыми стаями. Когда мы добрались до противоположной стороны, людей было наполовину меньше. Плавно затормозив, платформа остановилась возле самой кромки земли, метрах в десяти от трона.
– она может заплатить своей жизнью за ваши жизни, – объявил главный бес и небрежно кивнул на меня.
Расступившись, люди начали переговариваться и бросать на меня оценивающие взгляды. Делать мне среди них было уже нечего, я сошла на землю и отошла в сторону. Платформа рывком двинулась обратно и доехала до места подъема совершенно пустой. Потом поднялась наверх, и все повторилось сначала – на нее зашли люди и через несколько минут она снова рухнула вниз. Неожиданно для самой себя я начала читать Богородичное правило – платформа затормозила на середине пути и зависла.
– Уходи отсюда, – небрежно бросил главный в мою сторону, но я продолжала молиться. Не поленившись, бес поднялся с трона, подошел ко мне и повторил хмуро:
– Уйди отсюда.
Закрыв глаза от страха, я продолжала молиться.
– Да уйдешь ты отсюда, или нет? – уже нетерпеливо спросил главный, но я продолжала молиться.
– Пошла вон отсюда! – не выдержал он и перешел на крик:
– я кому сказал! Пошла – вон!!!
Ситуация становилась глупой, я отвернулась и пошла прочь …

На молитве за покойных родных я оказалась перед дорожкой из розовых облаков. Напротив меня, метрах в тридцати, стоял Святый батюшка Амвросий и мне нужно было подойти к нему, но у меня ничего не получалось – нога все время проваливалась сквозь облачко.
– А ты иди, как в детстве училась ходить, – сказал мне Святый отче.
– я не помню, как это было, это давно было, – ответила я, не сводя глаз со своей ноги, занесенной над облачком.
– А ты верь и иди.
– Все равно не получается!
– А ты помолись.
– Но я пробовала, у меня не получается. Может, я неправильно молюсь? Помолись со мной, Батюшка!
Батюшка Амвросий начал молиться. Молился он очень медленно и очень старательно – вдохновенно и с любовью выговаривая каждое слово. Вокруг него образовалось сияние, он помолодел до сорока лет и поднялся на локоть в воздухе, а я снова попробовала пойти, но и на этот раз ничего не получилось.
Отче Амвросие стал незрим в белой дымке. Через минуту, на высоте птичьего полета я увидела Господа с воинством на облаке. Опустившись на колени, я стала просить у Владыки прощение за наши с мужем слабости и набравшись смелости, я спросила:
– Господи, у меня не получается пойти по облакам, я не знаю, как мне это сделать?
– Молись и верь, – ответил Спаситель, а я продолжила просить прощение, но уже за мою слабую веру.
– ты маленькая, – сказал Владыка …
– но защита у тебя крепкая, – и указал на мужа.
От охватившего меня волнении и благоговения перед Творцом, я низко опустила голову, а когда ее подняла, Отец наш Небесный был уже незрим. А еще через несколько секунд из облака вынырнула тройка огромных неземных рысаков, запряженных в величественную, потрясающих воображение размеров карету из белого золота, украшенную каменьями. Наверное, я подумала, мне можно будет прокатиться сейчас еще раз с кем-нибудь из наших родных. Сквозь белоснежные облака я услышала сладчайший голос Владыки Господа:
– Это … теперь … … ваше …

Если бы можно было упасть в обморок, я бы свалилась в него тут же – я вышла из видения, не в состоянии связно и членораздельно объяснить и пересказать мужу, где я была и что со мной произошло. Довольно долго я мычала, указывала пальцем на небо и многозначительно таращила глаза, вращая ими в разные стороны, не имея возможности и храбрости повторить слова Господа. А потом … потом мы очень долго и тихо плакали, не понимая, за что это нам – таким ничтожным, последним грешникам, такие немыслимые, Царские подарки.

25.07.2010.

С сегодняшнего дня мы решили читать Богородичное правило так, как читает его Святой батюшка Амвросий. И видения стали другими, я начала воспринимать больше деталей и еще острее ощущать тот мир, в который меня восхищали.

На молитве за родителей я попала в огромное грязное бушующее море. Вокруг меня вздымались огромные семиметровые мутные волны. Почти сразу я начала тонуть, но на помощь ко мне пришел Ангел Хранитель – он взял меня за руку и перенес на палубу большого прямоугольного парома, размером с два футбольных поля. Паром был до отказа забит людьми в чистой современной летней одежде. Н на корме оставалась свободной небольшая площадка – я стояла на ней у самого борта, Метрах в пяти от меня толпились люди. Между ними и мной стояли в оцеплении какие-то странные существа с большим количеством ног и маленькими головами. Размером они были со среднюю собаку. Довольно быстро существа обратили на меня внимание и начали окружать. Попятившись от страха назад, я упала за борт и снова начала тонуть. От испуга я начала читать Богородичное правило машинально и почувствовала, что погружаюсь. Внезапно в двух метрах от меня из воды начало подниматься из воды нечто очень большое и черное. Этим нечто оказалась голова громадного беса с глазами, горящими углями. Не спеша бес поднялся в полный рост и море оказалось ему чуть ниже пояса. Затем лукавый также не спеша погрузился. Перед тем, как скрыться в пучине, он задержался на какое-то время, чтобы взглянуть мне в прямо глаза и в полной мере насладиться произведенным впечатлением. Продолжая непрерывно читать Богородичное правило, я не никак не могла собраться с мыслями и побороть рассеянность.
Сверху, откуда-то издалека, выплыла гигантская морда денницы. Испепеляя меня взглядом, он тянул ко мне свою лапу. Метрах в двух метрах от задержал ее, помедлил немного и затем убрал. Охвативший страх настолько меня воодушевил и подхлестнул, что я начала читать правило с утроенной силой и вокруг меня образовалось свечение. Свечение выдавило меня на поверхность. По воде я подошла к парому и взобралась на палубу по боковой лестнице. Из трюма, который находился в дальнем углу, поднимались люди и через несколько минут заполнили всю палубу. С растерянными лицами все спрашивали друг у друга: где мы и что сейчас будет?
Появились несколько трехметровых бесов, которые начали укладывать людей в огромные рыболовные сетки, человек по двадцать в каждую. Нисколько не церемонясь, они заполнили эти сетки в хаотичном порядке. Все лежали, как сельди в авоське: у кого-то возле лица были чьи-то ноги, а у кого-то – чья-то попа. Плотно затянув узле, сетку отправляли за борт коротким и сильными ударом лапы. Отовсюду доносились многочисленные крики тонущих людей.
Из моря снова поднялся огромный черный бес и начал по очереди вытаскивать скрывшиеся под водой сетки и с силой подбрасывать их вверх. Обезумевшие от резкого подъема и обуявшего их страха люди закричали еще сильнее. Время от времени крики несчастных поглощало море. Насладившись вдоволь чужими страданиями, демон начал забрасывать сетки на палубу парома, захватывая их в лапы по несколько десятков. Глухие удары сопровождались многочисленными стонами и громким хрустом костей ломающихся конечностей. Вскоре вся палуба была усыпана безпорядочно наваленными шевелящимися большими авоськами с людьми. Через минуту палуба разделилась посредине и медленно пошла раскрываться вниз двумя створками – сетки покатились в трюм.
Что там происходило, я не знаю, я не видела, но из трюма доносился такой хруст костей и такие нечеловеческие вопли, что от ужаса я просто оцепенела. Через несколько минут створки поднялись, на палубу из трюма начали подниматься люди. С недоумением они спрашивали друг у друга: где мы и что сейчас будет?
Женщина лет пятидесяти пыталась объяснить всем, что не умеет плавать, а какой-то мужчина, ее ровесник, говорил, что не переносит качки. Больше я не могла там находиться и попросила Пресвятую Богородицу забрать меня.

Ночью у мужа начались нестерпимые боли в мочевом пузыре. С молитвой на устах и Божией помощью я выиграла и этот бой. Только мы засобирались по постелям, как боли возобновились, на этот раз в правой почке; но я просила Господа так горячо и так упорно, что Он снова подал мне силы исцелить мужа. Потом снова боли, но уже в мочевом пузыре.
Как я понимаю, моего мужа перед смертью ждал целый набор всевозможных тяжелых болезней, от которых он бы порядком натерпелся. Это и многочисленные камни в почках и простата. Оказывается, вот почему она развивается у многих мужчин! Несоблюдение десятой Заповеди Божией – не возжелай! ... Попал бы мой любимый в больницу, там бы его искромсали всего вдоль и поперек, а потом выписали домой. Дома он бы еще пописал через трубочку какое-то недолгое время, а потом, в жутких муках и безславно, отошел бы в мир иной – на воздаяние.
С этого дня у нас пошла яростная борьба: правая почка, мочевой пузырь – простата, и еще – сердце, и еще – позвоночник. Набираясь с каждым днем опыта, я постепенно отвоевывала мужа у «карги». Молитва моя была еще далека от совершенства, но она была искренне и горячей – я только только открывала для себя ту великую силу, которую Господь может подать человеку, если он захочет и готов принять Его в свое сердце.

Это было начало, время осознания– от Кого это было?

«От Меня это было…» – Из Духовного наследия Святого Преподобного Серафима Вырицкого:
«Думал ли ты когда-нибудь, что все, касающееся тебя, касается одинаково и Меня? Ибо касающееся тебя касается зеницы ока Моего. Ты дорог в очах Моих, много ценен, и Я возлюбил тебя, а потому для Меня составляет особую отраду воспитывать тебя.
Когда искушения восстанут на тебя, когда враг нахлынет, как река, Я хочу, чтобы ты знал, что от Меня это было. Я – Бог, располагающий твоими обстоятельствами. Ты не случайно оказался на своем месте: это то самое место, которое Я тебе предназначил. Не просил ли ты, чтобы я научил тебя смирению? Так смотри: Я поставил тебя как раз в ту школу, где этот урок изучается. Твоя среда и живущие с тобою только исполняют волю Мою.
Находишься ли ты в денежных затруднениях, трудно тебе свести концы с концами? – от Меня это было, ибо Я располагаю твоим кошельком. Я хочу, чтобы ты прибегал ко мне и был бы в зависимости от Меня. Мои богатства неистощимы. Я хочу, чтобы ты убеждался в верности Моей и Моих обетований.
Переживаешь ли ты ночь скорби? – от Меня это было, Я – Муж скорбей, изведавший болезни, Я допустил это, чтобы ты обращался ко Мне и мог бы найти утешение вечное.
Обманулся ли ты в друге своем, в ком-нибудь, кому ты открыл сердце свое? – от Меня это было. Я допустил этому разочарованию коснуться тебя, чтобы ты познал, что лучший друг твой – это Господь. Я хочу, чтобы ты все приносил ко мне и поверял бы мне.
Наклеветал ли кто на тебя? – предоставь Мне это дело и прильни поближе ко Мне, убежищу твоему. Я выведу как свет, правду твою и справедливость твою, как полдень.
Разрушились планы твои? Поник ли ты душой и устал? – от Меня это было. Ты создал свои планы и принес их мне, чтобы Я благословил их; но Я хочу, чтобы ты предоставил мне распоряжаться твоими обстоятельствами, – тогда ответственность за все будет на Мне, ибо слишком тяжело это для тебя, ты всего лишь орудие, а не действующее лицо.
Мечтал ли ты совершить какое-то особое дело для Меня, а вместо того слег на одр болезни и немощи? – от Меня это было. Когда ты был погружен в дела, Я не мог привлечь твои мысли к Себе, а Я хочу научить тебя самым глубоким мыслям Моим, и потому что ты на службе у Меня, Я хочу, чтобы ты научился сознавать, что ты – ничто. Одни из лучших соратников Моих суть те, которые отрезаны от внешней деятельности, чтобы им научиться владеть оружием непрестанной молитвы.
Призван ли ты неожиданно занять трудное и ответственное положение? – иди, полагаясь на Меня, Я вверяю тебе эти трудности, ибо за то благословит тебя Господь Бог твой во всех делах твоих, во всем, что будет делаться руками твоими. В сей день даю в руку твою этот сосуд священного елея – благословления Моего: пользуйся им свободно, дитя Мое. Каждое возникающее затруднение, каждое оскорбляющее тебя слово, каждая помеха в твоей работе, которая могла бы вызвать досаду, каждое откровение твоей немощи и неспособности пусть будут помазаны этим елеем.
Помни, что всякая помеха есть Божие наставление. Всякое жало притупляется, если ты научишься во всем видеть Меня, чтобы не коснулось тебя. А потому положи на сердце все слова, которые Я объявил тебе сегодня, – от Меня это было, ибо это не пустое слово для тебя, но это жизнь твоя…»


… Уже совсем под утро мы встали на молитву … боль ушла … пришло спасение … при свете нового дня мы рухнули в постели …


© Copyright: Дорога Домой, 2011
Свидетельство о публикации №21107060289