(… из серии: «Мои дурацкие вопросы…)
Мне кажется, что когда-то, очень уже давно, я, так же, как и сейчас, просыпался в сумерки. Это ощущение забыто было мной, и появилось теперь, когда это снова случилось. В моей прежней жизни сумерек не было. Они оставались где-то за бортом её. В жизни были день и ночь, а сумерек… они, словно растворялись, дробились меж гигантских жерновов ночи и дня.
И так, как я уже сказал, я проснулся в сумерки. Не буду утом-лять вас лишними подробностями, почему вышло, что я проспал весь вторник; скажу лишь, что проснулся я с головной болью и с желанием прекратить все разом и навсегда. Я долго всматривался в соседнюю стену, пытаясь разглядеть на часах расположение стрелок, но зрение никак не хотело фокусироваться, а встать и пройти до стены девять шагов, казалось невыносимой мукой. Впрочем, знать который час, мне было необязательно.
Я, совсем без надежды, посмотрел на журнальный столик, уже несколько месяцев служивший мне обеденным. На нем должна была стоять, вероятно, пустая водочная бутыль. Каждый раз, садясь пить, я клялся себе оставлять немного на похмелье, чтобы не тащиться потом в ларек с ухающей, отдающейся в виски и затылок при каждом шаге, головной болью. Но, каждый раз просыпаясь с перепоя я видел выцеженную до суха тару. Сейчас, бутылка была скрыта от меня сумерками. Я видел силуэт, но он почему-то не казался мне знакомым. Вместо зеленой короткошеей чебурашки из под «Русской» квартирного розлива, мне виделась благородная пузатая бутыль. И стояла она слишком торжественно, не застенчиво прижимаясь к краю стола, (как бывало с пустой «чебурашкой») словно стеснявшейся своей незначительности, а гордо, строго по центру, поигрывая яркими бликами на полированных боках.
Пытаясь прогнать наваждения, я потряс головой, но силуэт бутылки, слегка качнувшись, остался на своем месте. Я подошел к столу. Волосы зашевелились на моей голове. Я похолодел, впервые ощущая власть алкоголя надо мной. На столе стояла бутылка конь-яка, и я ощутил прочную связь с ее содержимым. Оно манило меня… мучило и ласкало одновременно.
Дрожащими руками я потянулся скрутить крышку, но увидел – бутылка залита сургучом. Сломать его руками оказалось невоз-можно, и я, униженно подняв плечи, побежал за ножом на кухню; по пути вспомнил – нож должен быть там же, на столе. Когда я вернулся в комнату, увидел…
Он сидел в моем кресле, элегантно крутя мой нож промеж пальцев.
- Для человека решившего свести счеты с жизнью, ты слишком прыток. – Он беззастенчиво воткнул нож в столешницу; ловко повернул крышку на бутылке. Сургуч посыпался мелкими крошками на стол, а в комнате распространился смешанный запах почтового отделения и давленых клопов. – Выпей, тебе это сейчас нужно.
Я жадно схватил рюмку и в один глоток выпил, судорожно соображая, под каким предлогом вымолить еще хотя бы одну. Коньяк разлился во мне приятным теплом. После долгосрочного употребления суррогатов, вкус мой притупился, но я все же почув-ствовал букет этого благородного напитка. Он наполнил мою глотку ароматами тропиков, и сердце мое забилось легко и непринужденно.
- Это не коньяк… не обычный коньяк… о второй даже и не помышляй – одной будет достаточно.
И действительно, все во мне, вдруг, ожило: ко мне вернулось обоняние, и я сморщился от собственной вони; мне стали противны липкие от пота ладони и ногти, загнувшиеся, с набитыми под них черными колбасками грязи.
- Перышки после почистишь, - предупредил мое движение не-званый гость, - сейчас нужно решить один вопрос…
Простая, казалось бы, фраза, но меня она повергла в трепет и уныние.
- Какой вопрос? – я услышал, как дрожит мой голос, и мне стало противно.
- Вопрос по проведению эксперимента, - после этой фразы я почувствовал нестерпимый приступ тошноты. - Все существование человечества – один большой эксперимент; не эксперимент, даже, так, забава, спор, если хочешь. Эксперимент этот постоянно про-грессирует в своем целевом аспекте: говоря простым языком, - игра переходит на новый уровень. Кто затеял все это, сейчас уже никто не помнит, но в игру вовлечены такие силы… человечество – жалкий червяк, над которым склонились ученые головы, но ценность его неуклонно растет…ставки.
- От меня то, вы, чего хотите?
- Сущий пустяк… - здесь он попытался скрыть волнение, но от меня оно не ускользнуло, - мы хотим наделить тебя вечной жизнью.
Произнося последние слова, мой гость придал интонации мак-симальное безразличие; от этого фраза получилась похожей на заклинание, и напугала меня почти до смерти. Гость явно читал мои мысли, потому, неподвижная его фигура начала едва заметно мер-цать в полумраке, тем самым возбуждая еще большие мои подозре-ния.
- Если я соглашусь, смогу ли потом отказаться?
- Нет, - грубо оборвал меня незнакомец. – В этом самая суть эксперимента; мы желаем увидеть… до конца, - он слегка сбил-ся…сказывалось волнение… симбиоз невозможного: человек и вечность – вот наша цель.
Перед лицом явленной мне, вдруг, проблемы, прошлые мои переживания показались мне ничтожнейшими и стыдными. Камень, закрывший, казалось, все небо, отвалился, вдруг, и я ощутил, впервые за многие месяцы, как свежий воздух наполняет мои легкие. Мне стало легко и светло, и я физически ощутил исход зловонной жижи из моего тела. Радость наполнила меня. Так радуется человек, придавленный мнимым горем, и вдруг, нечаянно, избежавший настоящей беды.
- Нет, - сказал я твердо…
Дух мгновенно испарился…