ХРОНИКА МОЕГО СОТРУДНИЧЕСТВА
С КГБ СССР.
Расскажу всю правду о своей тайной чекисткой деятельности в 80-х годах. Раскрываю лишь свои, а не чужие секреты, поэтому конспирирую чужие имёна, точные названия, координаты и т.д.
Мне стыдно за своё прошлое. Мой материал – это покаяние. Только факты – без лишних эмоций, переживаний, самообвинений и самооправданий…
Итак, всю жизнь я – инвалид детства первой группы, 1957 года рождения. Жил с отцом. Он хотел сделать меня человеком, на своих плечах таскал в школу, техникум и университет, но в январе 1982 года – умер. Родичи помогали мне в дальнейшем, но заменить отца в содействии моего утверждения в жизни полностью они не могли.
Мне удалось продолжить свою учебу на историческом факультете Днепропетровского университета (учился заочно, в 1982 году перешёл на последний, 6-й курс), но что будет после его окончания, и как я реализую свой будущий диплом историка – понятия не имел. Хотелось сильных покровителей, которые бы обеспечили место для историка-инвалида у державной кормушки.
Я был в то время убежденным советским патриотом и беспартийным большевиком, но по мнению некоторых матёрых преподов - коммунистов - слишком болтлив, и задавал слишком много вопросов по истории нашей страны. Ещё я обожал КГБ, как самую достойную часть Советского государства, и был фанатом нового Генерального секретаря ЦК КПСС Юрия Андропова, на которого возлагал все надежды по дальнейшему подъёму нашей страны. Для тесной смычки с КГБ, таким образом, я давно уже созрел. Просто не было повода. А тут появился и повод…
Далее – только факты.
1983 год.
Январь.
В инвалидной коляске я гулял во дворе родной девятиэтажки. Подошёл незнакомый мужчина лет 30-ти, завязалась беседа, он напросился ко мне в гости домой, предложил помогать мне, если возникнет какая-то необходимость. В разговоре упомянул, что – верующий, СЕКТАНТ, находится в конфликте с государством. Я сразу понял: ВРАГ. Верующих я вообще не любил, как сторонников дурацкой идеи существования Бога, и от дальнейших контактов с ним уклонился бы, но ВРАГА следовало обезвредить, а по возможности – ещё и извлечь из этого процесса пользу для себя, найдя сильных союзников… Я пообещал ему, что мы будем общаться после экзаменационной сессии.
Январь – февраль.
Экзаменационная сессия, во время которой я жил не дома (слишком далеко от здания университета), а, с разрешения ректора, в студенческом общежитии, в двух кварталах от универа. Выкатив из ворот двора общаги, ждап попутного пешехода, и он толкал меня в направлении универа. А вечерами так же возвращался обратно.
Учился я заочно. Среди товарищей по группе было немало пожелавших получить высшее историческое образование офицеров. В основном это были замполиты различных родов войск, но был среди них и военный контрразведчик. Я поделился с ним информацией, что со мной вошел в контакт представитель антигосударственной секты, попросил связать меня с КГБ. Так я вышел на эту организацию. Думаю, они навели обо мне предварительно справки. Узнали обо мне что-то в духе того, что «наш он, советский, но слишком болтлив»…
У меня был огромный плюс с точки зрения госбезопасности – моя инвалидность. Заподозрить всеми жалеемого физически неполноценного человека в сексотничестве трудно, особенно в религиозной среде… А если этот инвалид имеет высшее гуманитарное образование, то его дальнейшая карьера среди сектантов может оказаться очень успешной!
Февраль.
Уже после сессии ко мне в гости пришли мой товарищ-контрразведчик, и вместе с ним – старший лейтенант КГБ, ставший затем моим КУРАТОРОМ. Ранее он кончал тот же истфак. Умный, приятный в общении, толковый. Даже и теперь, спустя десятилетия, мне трудно сказать о нём что-либо плохое. Он дал «добро» на развитие моих отношений с СЕКТАНТОМ. Какие-либо условия моего участия в этой операции не оговаривались. Подразумевалось, что моя активность вызвана чисто патриотическими побуждениями.
Февраль-май
Мои регулярные контакты с СЕКТАНТОМ. Он читал мне главы Библии, охмурял в божественном плане, осторожно разоблачал в моих глазах Советское государство. Заодно убирал у меня дома, сделал мне домашнюю колясочку для перемещения в квартире, выполнял разные хозработы у меня по дому, короче говоря – заботился. Я – выведывал у него различные внутри-сектантские секреты, и на проходящих раз-два в неделю встречах с КУРАТОРОМ отдавал ему письменные отчёты об этих встречах. (Кстати, формально секретным сотрудником я не был, поскольку документально никак своих отношений с КГБ не оформлял, то есть просто участвовал в некой акции, и всё).
Разрабатываемая мною религиозная конфессия имела легальное (действующее в рамках советских законов) и нелегальное крылья. Нелегальное крыло возглавлял некий ДЕД, очень авторитетный в той среде мракобес. У ДЕДА был ЗЯТЬ, тоже из авторитетных, и однажды они разругались. ЗЯТЬ ушел из этой большой секты, и увел с собою примерно пятую часть участников, которые организовали секту маленькую. Вот в ней-то мой СЕКТАНТ и состоял. В Днепропетровске он оказался самым авторитетным членом этой секты. По профессии – зубной техник, но для удобства своей религиозной деятельности работал дворником. У него был врожденный талант налаживать любые механизмы. Женат на кубанской казачке, двое детей.
Был он очень разговорчив, про свою секту рассказывал подробно, почти без утаек. Забегая вперед, скажу: самой ценной из добытой мною от него информацией КУРАТОР расценил сведения о том, что проживавший в Средней Азии ЗЯТЬ дал взятку в институт, чтобы туда приняли его дочь. Почему эти сведения так важны – я до сих пор не пойму. Почему вообще КГБ просмотрел, что дочь такого видного мракобеса смогла вступить в вуз? (И по сектантским убеждениям вообще становиться студентами было не положено, а и захоти кто-то из сектантской молодежи – по тайной указке КГБ на вступительных экзаменах провалят!). Так или иначе, я помог получить некий компромат на ЗЯТЯ.
СЕКТАНТ считал большой личной заслугой привлечение в секту инвалида с высшим историческим образованием. Должно быть, ранее ему удавалось ловить на свой крючок либо «обычных» калек, либо стареньких маразматиков, либо же вышибленных какой-нибудь тяжелой болячкой из жизненной колеи слабонервных дамочек… А я показался жирной рыбешкой среди этого безрыбья!
Взглянуть на меня приехал даже ЗАМЕСТИТЕЛЬ ЗЯТЯ, мосластый дядя с физией начитанного пролетария. Перед его визитом СЕКТАНТ сделал у меня генеральную уборку, ЗАМЕСТИТЕЛЬ полчасика посидел у меня, позыркал, слушая мои вдумчивые ответы на его реплики в том духе, что в Бога я ещё не окончательно уверовал, но что-то в этом есть… После ухода от меня (Сектант передал потом) он дал «добро» на мою дальнейшую разработку. Ещё бы. Да на всю страну второго такого же перспективного инвалида (чтоб – и на истфаке учился, и в то же время шёл на контакты с антигосударственной сектой!) не найти!
Перспектива у них была такая: вырастить из меня ценный кадр, который взял бы потом на себя вербовку студенческой молодёжи. Им самим было с этим трудно: людей с высшим гуманитарным образованием среди них практически не было, внешне смотрелись обычными работягами или даже колхозниками, обычное место работы – полотёр, дворник, санитарка… А у меня – хорошо подвешен язык, много знаю, и в то же время - инвалид, у которого мало возможностей «выбиться в люди» в обычной советской системе…
С чисто бытовой точки зрения СЕКТАНТ делал мне много хорошего, облегчая моё существование. Внешне я относился к нему дружелюбно, а в душе –ненавидел. Он клеветал на наше государство, называя его тоталитарным - раз. Ловил на свои крючки чем-либо ослабленных или выведенных из привычного состояния людей – два. А третье, что мне больше всего не нравилось – он агитировал юношей не служить в армии. Найдись послушавший его дурак, который уклонится от призыва после этой агитации – и получит свои законные три года лагерей! Ну а после такой судимости – вуз уже не закончишь, и хорошей специальности не получишь. Что самое смешное: сам СЕКТАНТ в юности в армии служил, ибо тогда не был верующим… Сам – не сидел, а других в тюрьму – толкал! Ну не сволочь ли?
Как не совсем тупой, я и тогда понимал, что не все в порядке в нашем государстве. Что – нельзя организовать альтернативную службу взамен военной для тех, кому служить мешают религиозные убеждения? Чуток сделать наши законы терпимее по некоторым другим вопросам, и эта анти-законная секта вполне могла бы существовать как законная… Но этого наши не делали. А пока неудачные законы не сделали получше, надо исполнять неудачные! Кто идёт против воли Советской власти – тот ВРАГ! Я – добрый человек, на хорошее я отвечаю хорошим, это мой принцип. Но ВРАГ – вне закона, он может делать лично мне сколь угодно хорошего, а я буду всё равно вредить ему, потому что он вредит моему родному советско-социалистическому строю.
Это было идеологическим оправданием тому, что я делаю гадости заботящемуся обо мне человеку, и собираюсь довести его до больших неприятностей. Я и сейчас отношусь к тому СЕКТАНТУ плохо за то, что он своей деятельностью объективно вредил другим. Но я не имел право вредить тому, кто делал мне столько хорошего, и чьим другом я умело притворялся. Не нравилась мне его деятельность – надо было рвать с ним, и не принимать от него ничего хорошего. По характеру я человек открытый, лицемерствовать не люблю. Всю дальнейшую жизнь мне удавалось избежать подобных ситуаций. А в той, давней, своё собственное поведение я расцениваю как подлость.
Подлым было само моё отношение к ВРАГАМ - они находились вне привычных норм поведения, заслуживали с моей стороны любой гнусности, и прикажи власть – я с удовольствием расстреливал бы их всех из пулемёта. Вот какой душой наградила меня, 26 летнего парня, терпеливо воспитывавшая меня и вырастившая Советская власть.
1983 год.
Апрель – май.
У меня появился помощник. Он учился на 5-м курсе стационарного истфака (то есть как и я – на выпускном, который у заочников был 6-м). Мы познакомились с ним на сессии и подружились, он стал приходить ко мне в гости, потом – поселился на квартире. Умный, много знающий, обаятельный. Чуть позже я разглядел, что он хитрованист и двуличен по характеру. Но деться мне было некуда – для секретных дел я нуждался в соратнике, а другого под рукой не оказалось. (До сих пор только не знаю: сам ли я вышел на него, или чекисты его ко мне приставили). Первоначально КУРАТОР не хотел привлекать ещё одного студента (типа, СЕКТАНТ заподозрит подставу и испугается), возможно – делал это для маскировки приставленного ко мне для контроля более опытного сексота, но потом дал «добро», и я познакомил ПЯТИКУРСНИКА с СЕКТАНТОМ. Тот был вне себя от радости!.. Ранее вербовал в секту лишь какой-то кадровый хлам, а тут за считанные месяцы втянул в их компашку аж двух студентов истфака, причём один из них даже не увечен! По указке КГБ я со временем запросто мог сделать бедолагу мировым рекордсменом по вербовке новых членов секты в студенческой среде, подставив ему таковыми половину исторического факультета! Но времени впереди у нас оказалось слишком мало…
Вдвоём с ПЯТИКУСНИКОМ мы стали захаживать в гости к СЕКТАНТУ в соседнюю девятиэтажку. Познакомились с его женой, молодой кубанской казачкой, двумя малыми детьми. Они тратились на наше угощение. Естественно, мы должны были чем-то благодарить в ответ. Не на скудные же наши денежки (ПЯТИКУСНИК получал степендию в 30 рублей, я – инвалидную пенсию в 70 рублей, и на заводе детских игрушек, где работал надомником, ещё 40-50 рублей зарплаты) нам было шиковать!.. Поэтому КУРАТОР выдал мне на оперативные расходы сумму – 30 рублей. (Почему – именно 30? И тогда, и сейчас меня коробила аналогия с 30-тью сребрениками!) Я написал расписку: только моя фамилия и сумма, без указки –от кого и за что. Больше от КГБ СССР я не получал ни копейки. (Друг-контрразведчик в своё время объяснил мне, что чекистам положено помогать бескорыстно, и на многое мне не рассчитывать, но вообще-то КГБ – организация небедная, то есть намекалось, что при удаче с них можно и содрать капиталец заметней…)
СЕКТАНТ цвел от счастья, поймав удачу за хвост. В своей секте он тоже наверняка становился заметной фигурой, ассом вербажа! Я же все время нашего знакомства недолюбливал его за антисоветизм и стремление агитировать именно вышибленных из жизненной колеи («Паук, запутывает жертвы в свои сети!»), и искренно хотел ему в будущем неприятностей, - это при том, что он для моего блага немало делал. Ну а с его женой мне хотелось переспать, тем более, что я ещё ни с кем по-настоящему и не спал.
Так шло время перед заключительной сессией в универе. Далее – дипломирование и выпуск. Вставал вопрос: что дальше? Я – инвалид, могу работать учителем или ученым, но кому я нужен? Теоретически вариантов два: либо КГБ в благодарность мне поможет с трудоустройством, либо и в самом деле уйти к сектантам, которые выпускника истфака примут на ура. Только ушёл бы я не в антисоветское крыло секты, где запросто могли потом посадить свои же, а к легальным, и там заделаться пастором или что-то вроде того… Однако тогда надо посвятить себя штудированию библии, а она, если честно, в голову лезла туго. По характеру я – веселый и многосторонний в развитии, совершенно чуждый сектантскому духу и их морали.
Оставалось только КГБ. Но оно не спешило делать мне деловые предложения… Как я понял КУРАТОРА, перспектив на длительное внедрение меня в секту он не видит. Получат компру на СЕКТАНТА, потом наедут на него – и финиш, мои услуги больше не нужны. Иди гуляй, калека! Короче, я занервничал…
Беспокоил и ПЯТИКУРСНИК. Первоначально его отношение ко мне, инвалиду-отличнику, было восхищённым, да и моя работа на КГБ придавала мне солидности. Но потом, проживая у меня и ко мне присмотревшись, он разглядел многочисленные мои минусы, ещё и увеличив их мысленно, и про себя – перестал уважать, видимо… Если и не полностью, то во многом. Мне он тоже постепенно переставал нравиться всё больше. Жадноват… часть выданных на оперативные надобности 30 рублей норовил потратить на свои собственные нужды… не раз заявлял, что мы не должны сообщать о СЕКТАНТЕ в КГБ всю полученную от него информацию, что часть её КГБ не касается – это личная жизнь СЕКТАНТА и т.д. Последнее меня возмущало. Если ты – сексот, и стучишь на того, кто к тебе относится хорошо, то делать это можно лишь в том случае, если безоговорочно считаешь его – врагом, а тех, кому стучишь – друзьями. А если первый – враг «не совсем», а вторые – «не совсем» друзья, то тогда и не стучи вовсе! Тут опасно запутаться. Можно быть двойным агентом, но нельзя быть тройным и более агентом, иначе со временем все станут тебе только ВРАГАМИ, а друзей у тебя не останется вовсе.
И вообще вопрос: если ПЯТИКУРСНИК работает не на КГБ, то на кого же? Его поведение вызывало мои подозрения. Он явно пытался через меня собрать информацию о КУРАТОРЕ: где живёт, что из себя представляет… Соратник уговаривал меня оставлять себе копии отчетов КУРАТОРУ – явно с целью, выведав место их хранения, читать мои отчёты… ЗАЧЕМ?!!! Были и другие мелочи. Я заподозрил, что ПЯТИКУРСНИК – скрытый антисоветчик или шпион. А ведь ввёл его в число работающих на КГБ – я. Мне предстояло отвечать за него, окажись он двурушником. Совесть советского патриота взывала к бдительности, да и боязно было неприятностей в мой адрес от недовольных моей политической близорукостью чекистов…
Короче, я занервничал. Начал давить на КУРАТОРА, с целью либо дать обязательства от имени КГБ по моему дальнейшему трудоустройству, либо заканчивать операцию с СЕКТАНТОМ (подразумевалось: пора арестовать вражину и сослать в Сибирь – мне его ни капельки не было жалко!) КУРАТОР тянул, не решаясь оборвать поток непрерывно выведываемой мною у СЕКНТАНТА информации о прошлом и настоящем секты. Я всё более был недоволен самим КУРАТОРОМ, с которым до этого был в самых дружеских отношениях…
И в мае 1983 года, обуреваемый двумя противоречивыми желаниями: или немедленно порвать с сектой, или авантюрно добиться в отношениях с сектой каких-либо крупных побед, поднявших мою цену в глазах КГБ и заставивших его заняться моим трудоустройством - я допустил очень серьезную ошибку…
Из «секретных» сребреников я потратил 5 рублей на покупку бутылки хорошего винца, и пригласил в гости жену СЕКТАНТА. (Она прикатила с собою колясочку с младенцем). План был таков: напоить её и завербовать в сексоты КГБ, а заодно (или – вместо этого) – переспать с нею. Какой я был идиот… В итоге, выпив 50 грамм, я сразу же окосел, и открытым текстом предложил её стучать на своего мужа в обмен на обещание (от имени Советского государства!) его потом не сажать!.. Попутно и за коленки пытался хватать, для полного комплекта… Добавьте к этому, что вербовщик-хвататель зрительно смотрелся жалким калекой в коляске… Тьфу!.. В общем, она тут же собралась и рванула от меня. Я пьяненько пытался уговорить её остаться, сам же всерьез планировал, изловчившись, пришить её внезапным ударом по голове, потом позвонить КУРАТОРУ и предложить незаметно вывезти труп – тогда СЕКТАНТ ничего не узнает от жены о моём подлинном лице, а её внезапное исчезновение можно было как-нибудь объяснить…В этом случае, думал я, ставшего бесхозным младенца мы сдадим под чужим именем в спецдетдом КГБ, и там из него вырастят нормального советского человека.
Но планам этим не суждено было сбыться, поскольку жена СЕКТАНТА физически была в несколько раз сильнее меня, и пока я размышлял, как бы половчее умертвить её – сбежала. (Эх, не было в кармане пистолета!)
Пришло время сворачивать операцию.
Первым делом я избавился от ПЯТИКУРСНИКА. Когда он пришел домой с учебы – сообщил о провале мною операции, и предложил ему «по оперативным соображениям» немедленно перебираться из моей квартиры обратно в общагу. Вещи его я собрал заранее – чтобы он не шарил в моих вещах, собираясь. При этом я случайно оставил у себя его коллекцию слайдов на религиозные темы,Ему, когда он этой коллекции хватился, я сказал, что её наверняка свистнул один заходивший к нам в гости соседский пацан. Уже после его ухода я обнаружил эту коллекцию у себя, но так на него чего-то осерчал, что возвращать её не стал. (Позднее я расскажу, куда она делась).Фактически я его обворовал, хотя всю жизнь считал себя апостолом честности и ненавистником воров. А сам – то же ворьё! Слегка объясняет моё поведение лишь то, что ПЯТИКУРСНИК, заподозренный мною в тайном сотрудничестве с врагами, сам стал мне казаться ВРАГОМ. Ну а эта публика для меня – вне закона. Нормальных советских людей нельзя обворовывать или убивать, а всякую контру – аж бегом.
Перед уходом ПЯТИКУРСНИК предложил мне джентльменское соглашение: я не лью грязь на него перед КГБ, он – на меня. Я отказался, разрешив ему говорить про меня чекистам что угодно, «ну и я скажу что хочу». Ведь он реально ничем навредить мне, инвалиду без перспектив, не мог, а вот я его будущую карьеру мог испохабить капитально…
После его ухода я написал отчёт КУРАТОРУ. Описал детали провала. Разумеется, ПЯТИКУРСНИК предполагал, что я спихну на него ответственность за провал, и как-нибудь ухитрился бы пояснить нашему руководству, каким чмошником я себя повел. Я поступил хитро: взял всю ответственность на себя, о ПЯТИКУРСНИКЕ сказал, что его предложения были разумнее моих действий, и он не раз предупреждал меня о моём авантюризме. Я честно отозвался о своём помощнике так: «неоднократно подчеркивал свою преданность Марксизму-ленинизму и партии», то есть не стал лить на него бездоказательную грязь, что сочли бы наветом. И после этих всех комплиментов – подробно рассказал о привычке ПЯТИКУРСНИКЕ собирать подробную информацию о сотрудниках ГБ и методах их деятельности. Мой вывод был таков: предположительно мой помощник - агент ЦРУ или в том же духе. Теперь, чтобы ни случилось в будущем, я всегда мог сказать: я же предупреждал, что он враг! И никто не смог бы меня потом обвинить, что шпион вошел в доверие к КГБ по моей рекомендации.
При передаче отчета КУРАТОРУ очень кстати оказалось, что он тоже заметил склонность ПЯТИКУРСНИКА интересоваться домашним адресом офицера госбезопасности…За провал он меня не ругал. Хотя и не хвалил. Просто велел написать уже официальный донос (по всей форме) на ведущего антисоветскую агитацию СЕКТАНТА.
Тут я сделал один хоть и маленький, но честный поступок. СЕКТАНТ как-то сказал про Андропова что-то в духе: «Чтоб он сдох!» В неофициальном отчёте я слегка подрешутировал его слова так, что читались они как желание произвести против Генсека террористический акт. В официальном отчёте я отретушировал обратно, понимая, что никаким террорсм в его словах и не пахло, и получалось, что я его оклеветал. ВРАГА можно было обворовать и убить, но оболгать я не хотел даже и врага. КУРАТОР заметил эту тонкость, спросил, почему в одном отчёте я истолковал так, в другом – иначе. Я сказал, что уточнил формулировку, поскольку от неё в жизни обвиняемого может многое измениться, а «Правда превыше всего». Отдам должное КУРАТОРУ: он мог настоять на переписывании моего доноса, но делать этого не стал. Так СЕКТАНТУ удалось избежать обвинения в вынашивании террористических намерений против главы государства.
.
1983 год.
Май.
Когда жена СЕКТАНТА рассказала ему о моём возмутительном предложении, он примчался ко мне. К тому моменту я успел сообщить по телефону КУРАТОРУ о случившемся, и он посоветовал объяснять всё так, будто я лишь неудачно пошутил. Тем более, что про мою склонность шлёпать языком все знали… В этом духе СЕКТАНТУ я всё и пояснил. Он мне поверил!.. Цвел от радости, что я-де не провокатор…
Но КГБ уже не верил в мою способность продолжать операцию, да и я, не чувствуя стимулирования моего труда, не пылал энтузиазмом. СЕКТАНТА вызвали в КГБ, зачитали мой донос на него, потребовали объяснений. Этот дурачок, придя ко мне, ещё радовался тому, что в доносе я не возвел на него напраслину, не приписал ему не говоримое им (хорошо, что я убрал обвинение его в подготовке теракта против Андропова), но чуть позднее радость спала, и он всё же прозрел про меня: да он же Иуда! Но только не понимал, что с самого начала я работал против него, и думал, что это КГБ на меня нажало и добилось моего содействия. Ранее я сознательно подставлялся ему как слишком жадный и трусоватый. Так он и говорил чекистам на допросах: Куземко жаден и трусоват – вот меня и обвиняет…
ПЕРВОКУРСНИКА я больше не видел, но слышал, что он не вышел из доверия СЕКТАНТА, и даже пару недель жил у него на квартире. Надо понимать – по заданию КГБ. Но и СЕКТАНТ ему уже не так доверял, как моему ставленнику, и КГБ в нем усомнилось после моего доноса… Окончив универ, ПЯТИКУРСНИК должен был месяц прослужить в части под Днепропетровском. То есть – попал в полное распоряжение чекистов из особого отдела – чтобы разобраться в причинах его любопытства к деятельности КГБ и адресам чекистов. По слухам, устроили ему в части некие кошмары… Возможно- издевались даже… В общем, ссора со мною обошлась ему дорого.
Июнь.
Последняя сессия в моей жизни. Дипломирование - неудачное (потратив массу времени на сектантов, с дипломом я недотянул, вместо пятерки получил лишь четыре, и в итоге не получил диплом с отличием. Позор!)
Опять остро стоял вопрос о дальнейшем трудоустройстве. Тут я решил подсуетиться. Узнав от КУРАТОРА, что полы в нашем университетском общежитии натирает член секты ДЕЛА, молодой парень – познакомился с ним, навязался в знакомцы, и после покидания мною универа он стал хаживать ко мне в гости. Читали и обсуждали Библию. Я лил грязь на Советское государство, предлагая перейти к активным мера против него, он больше отмалчивался.
Я ждал, что КГБ поможет мне поступить в аспирантуру, и именно по тематике диссертации о борьбе с сектантами. Тогда я всецело мог нырнуть в эту тему, имея отдачу не только для нужд КГБ, но и для своей научной работы.
Добился встречи с НАЧАЛЬСТВОМ в полковничьем звании, хвалил себя как перспективного сексота, упрашивал провести в аспирантуру. Начальство отмолчалось, но из дальнейшего я увидел: на мне как сексоте поставили крест. Болтун, недисциплинирован, много возни с ним… В итоге я окончил университет – и навсегда расстался с мечтами когда-либо работать историком или учителем. Типа: пошел нах, калека!.. Ну и на каръере сексота был поставлен жирный крест. Нигде не работал (кроме надомником на заводе), доносить было не на кого, вот и увяли способности в этой сфере…
С горя я тут же порвал с парнем из секты ДЕДА, успев перед этим подарить ему украденные у ПЯТИКУРСНИКА цветные слайды на темы религий. На прощание обвинил его в том, что он слишком миролюбив, и не хочет бороться с тоталитарным государством.
Так Советская власть вообще и КГБ в частности обидели меня, своего верного соратника и единомышленника. Вот почему в последующие 5-7 лет я медленно, но неотвратимо превратился из ленинца в анти-ленинца, из советского патриота в записного антисоветчика, из дружбана КГБ в травителя и разоблачителя этой подлой структуры.
Эти козлы, небось, не раз потом кусали себе горько локти за то, что недооценили меня в своё время, не допустили к кормушке, закрыли мне все пути к самореализации…
Первые 10-15 лет после этих событий иногда снилось: пришёл ко мне бывший ПЯТИКУРСНИК, изможденный и постаревший, шептал сквозь выбитые зубы: «А ведь это ты своими доносами обрёк меня на каторгу…» Но годы шли, ПЯТИКУРСНИК так и не объявлялся в числе выживших жертв советского режима, и сниться мне перестал…