За что меня бог наказал – не пойму. Вроде и жил достойно, не нарушал, не привлекался, через дорогу всегда на зелёный. Чертовщина какая-то. Видимо судьба-злодейка решила выкинуть фортель, не сопелось ей в тряпочку.
Тот год, уже и не помню который, вокурат через дюжину зим после Великой войны, не заладилось моё фермерство. Насадил тыкв – жуть, всю землю около оставшегося от жены развалившегося коттеджа, да ещё прихватил маленький кусочек соседского участка. Маленький кусочек плюс раскорчевал заросший газон вокруг ржавого флагштока. Нарыл ямок, полил, туда же побросал семена. Тыквы тогда на рынке Вашингтона ценились. О, о. Как сейчас помню, за красненькую выменивал курицу, за половинку – банку консервированной фасоли. Сам я тыквы не жалую, не люблю и точка. Картошку – да, а тыква – так, баловство. Зарыл семечки, сижу на крыльце, жду. Солнце печёт, ветерок колышет на тополях жухлые листочки.
Радиация – мать её. Чтоб ей пусто было. А как я раньше жил – сказка. Старенький Кадилак у любимого газона. Утром подниму звёздно-полосатый, хлебну восхитительного кофе, приготовленного Кларой, и на работу. Клара! Как мне тебя не хватает. Наших поездок к морю, чистых глаженых рубашек, твоих чудесных пончиков. Вернуть бы всё, но…
Как сейчас помню. Тогда, много лет назад, собирался я в университет. Преподаватель я, был вернее. Собирался, наряжался, уже надел чистую рубашку и даже галстук нацепил, а телевизор работал, трещал на всю гостиную как сумасшедший. Я хотел, было, его выключить, а там мор... прошу прощение, лицо.
«Сегодня по неподтверждённым данным, с российской стратегической подлодки были запущены четыре ракеты типа «Булава»».
Я лениво дожевал пончик, залив остатками кофе.
-Что такое «Булава»? - осведомилась мимоходом Клара, подливая мне в чашку ароматного напитка.
Про «Булаву» я слышал, как же иначе. Читывал российские газеты, сматривал их фильмы. В нашем университете, скажу без ложной скромности, русский я знал лучше всех. Хи. Не поняли? Ха-ха-ха! Так я ж его преподавал. Ну, так вот. Значит, Клара перестала мне лить кофе, положила на крохотное блюдце с полустёртыми птичками пышущий жаром пончик.
-Дурацкое название, - пролопотала супруга. Дурацкое. Помню, её пончик буквально застрял у меня на полпути между головой и желудком. Глупенькая. Я-то знал, что значит это грозное заокеанское слово. Спасибо образованию, спасло наши грешные душонки. Благо подвал у нас - загляденье. Клара непонимающе сопротивлялась, но все же подчинилась. Старый развалившийся диванчик под перекрытиями первого этажа радушно нас приютил, скрипнув в полумраке ржавыми пружинами. Здесь же нашлись старые противогазы её незабвенного папаши, которыми мы не преминули воспользоваться. И вовремя. Над головой что-то противно загудело, сильно хлопнуло, пол заходил ходуном. Испуганные глазки Кларочки в тот миг я запомнил навсегда. Страх, ни с чем несравнимый ужас, безысходность. По бетонному полу побежали рваные трещины, дом застонал, рыча голосом умерщвляемого животного. Тусклый свет электрического фонарика померк, и наступила тьма.